Код Омега

— Давно?

— Похоже с вечера. Хотя… — Кир, пристально щурясь, оглядел тело. — Нет, не больше шести часов как погиб.

— Выходит, утром?

— Выходит, — дотронулся до галстука. — Новенький. На свидание, что ли, в лес пришел…

И замер, как и Стася, от увиденного: труп стал таять, на глазах сморщился, съежился и над ним образовалось поле. Загустевший воздух пошел всполохами и будто захватил погибшего, втянул в себя вместе с галстуком, ботинками, булавкой. Секунда: тишина и чистота. Никого, ничего.

Женщина и мужчина переглянулись:

— Не понял? Что это было?

— Э-э-э…пыф!

— Угу? — выпрямился и внимательно оглядел лес. Он выглядел вполне приветливым, спокойным, но чудилось, что сюрпризы не закончились. — Пойдем туда, — кивнул влево, вниз по заросшему деревьями и кустами пригорку.

— Что там?

— Что-то есть. Держись за спиной, на всякий случай.

— Тепловое пятно?

— Энергосгусток.

— Поле? Опять порадуемся виду исчезающего на глазах тела?

— Лучше не спрашивай.

— Не собираюсь, — заверила хмуро. Ясно — ответа нет ни у нее, ни у него, хотя вариантов масса.

— Особый состав воздуха, — выдал одну теорию Кир. — В определенный момнент разложения кислород и углекислота испаряют тело.

— Сказка, — кивнула Русанова. — Еще пара басен в запасе есть?

Робот вздохнул, и женщина согласно кивнула: у меня столько же, и в столь же бредовом изложении.

Через сто метров они наткнулись на тело молодой женщины в сланцах и короткой юбочке. Было ясно, что она ползла, умирала тяжело, долго. Вниз от нее вела кровавая дорожка, а тело было скрючено от боли.

— Брюшину вскрыли, — констатировал уже ясное Кир, перевернув несчастную. И в тот же миг она испарилась, как мужчина. Это уже было похоже на норму, а вот на помутнение рассудка и видения — нет.

— Кажется, твоя теория не настолько бредова, — нехотя признала Стася, настороженно оглядывалась и сжимая рукоять меча. Не нравились ей метаморфозы с телами, как в принципе не нравились убитые.

Пошла по следам крови и увидела еще один труп, рядом второй, ниже третий. Чем дальше они спускались вниз, тем больше убитых попадалось. И каждый труп исчезал, стоило его коснуться.

— Пространственная дестабилизация, — пробурчал Кир.

— Мистика, — согласилась женщина.

Вскоре за ветками деревьев заблестела вода.

Пара вышла на открытое место и замерла.

Это был пляж. Белый песок и синие просторы озерка были бы приятным приютом любому желающему освежиться или отдохнуть на берегу. Но берег был усыпан трупами. Женщины, мужчины, дети лежали где как. Валялись перевернутые лежаки, детские игрушки, надувные матрасы, перевернутые корзины с провиантом, бутылки из-под прохладительных напитков, солнцезащитные очки.

Пока Стася в ужасе и отупении смотрела на все это, Кир изучал следы на песке. Прошелся, осторожно ступая, по берегу и покосился на женщину:

— Здесь лошади гарцевали.

— Теофил, — выдохнула Русанова, сердце от ненависти сжалось. — Убью ублюдка!

— Да, неслабо твой дружок порезвился.

— Он мне не друг! — сжала рукоять меча, так что пальцы побелели. Показался бы Теофил — взглядом бы испепелила.

Кир что-то нашел засыпанное песком, потянул и извлек на свет кусок черной материи. Все сомнения отпали:

— Край плаща. Кто-то вырвал.

— Надо было сердце вырвать!

— Возможно эту акцию оставили для тебя. Уговор: я с тобой, — и отвернулся, поморщившись от вида мертвого малыша. — Не люблю, когда детей трогают.

— Как ты корректен! — процедила Русанова и пошла по пляжу прочь от мест массового убийства.

— Какие планы? — нагнал ее Кир.

— У меня появилась цель, спасибо Теофилу. Встретимся, я ему сердце вырежу.

— Хорошая цель, — самым серьезным образом согласился Кир.

— Это не мир, а колония смертников.

— Испаряющихся, заметь.

— Заметила. Еще бы понять, что к чему. Одни трупы сжигают, багром таскают, другие от прикосновения тают.

— Этот мир полон загадок, — согласился мужчина.

— Теофил не загадка, и появление массовых жертв его упырянства — тоже.

— Устроим революцию?

— Называй, как хочешь. Но если уж мы застряли здесь, нужно провести время с толком. Организуем нечто навроде отрядов самообороны и загоним козла в его огород. Лорд Арлан, — прошипела с яростью. — Сволочь!

— Как тебя взвело. А говорила, он зачистку делает, чтобы чума не распространилась.

— Он сам хуже чумы! Тварь!

— Оправдать его хотела? Больно, что друг оказался редкой сволочью.

— Представь! Впрочем, сволочью он уже в технократии стал, а здесь вовсе деградировал. Зверь!

— Ладно, проехали. А в остальном я «за». Как понимаю, у нас поменялось задание со сложного на простое. Обычное: спасаем человечество.

— Можешь остаться здесь и позагорать, если вид убитых не осквернит твое эстетическое восприятие!

— Не злись, я всего лишь намекнул на третий пункт устава.

— Невмешательство? Мы уже вмешались. Напомнить деревню? Да и плевать мне на все пункты устава!

— Вопрос, как это скажется на нашем мире. Ты же «зеленая», понимаешь.

Русанова замедлила шаг, потом вовсе остановилась.

— Что предлагаешь?

— Разведку провести для начала. Понять, что все эти убийства значат. Может это ритуал? Месть? Чистка? Закономерное и нужное звено в цепи исторических событий этой параллели? Чингиз-хана напомнить? Аттилу? Гитлера, Пиночета?

Стася замялась, закружилась по песку. Слов было много, но все из разряда забытой ненармотивной лексики.

Это гребанное невмешательство!

— И все-таки я его убью!

— Не сомневаюсь. Сомневаюсь, что ты. Рано или поздно деспоты приходят именно к такому финалу — славной гибели от руки «любящих» подданых.

Стася хмуро глянула на него и двинулась дальше.

— Нам бы карту местности. Хоть узнать где окопался этот тарантул. Какие у них здесь княжества, автономные округа, страны, я не знаю, политические, религиозные течения.

— Нужно посетить населенный пункт, желательно с не меньшим развитием, чем тот городок, в котором дружище Саймон подает свиные грудки на завтрак.

— По-моему, это единственно приятное местечко, что мы посетили.

— Да, приветливое, тихое. По логике, оно не может находиться в единичном исполнении.

— Может, мы не в ту сторону идем? Чем дальше, тем паршивей.

— Если ты помнишь, в пригороде того благословенного селения армия рыцарей разминала свои мышцы.

— Такое не забудешь. Странно, что нас тогда не заметили.

— Лучше бы дальше не замечали.

— А, вон дорога, смотри, машины! Асфальт!

Стася глазам не верила — перед ней открылась стоянка автомашин и широкая лента шоссе.

— Водить умеешь?

— Любые средства транспорта от дирижабля до планера.

Запрыгнул в салон кабриолета Кир и распахнул дверцу перед женщиной.

— Прокатимся, капитан, — повернул ключ зажигания. — Спорю, что населенный пункт недалеко.

Машина вырулила на шоссе и вскоре, за поворотом, открылся вид на заводские трубы, высотные здания.

Это был обычный город двадцатого — двадцать первого века с одним «но». Он был безлюден.

На детских площадках крутились карусели, скрипели качели, из труб завода шел дым, в витринах супермаркетов зазывно горел неон рекламы, на столиках в летних кафе стояли стаканы с пивом, кока-колой. А людей не было.

Кир проехал по всему городу и остановился возле киоска с печатной продукцией.

— Не понимаю: всех убили, а трупы уже испарились?.

Стася была солидарна с ним — не понимала и все оглядывалась, пытаясь разгадать загадку тишины и пустоты мегаполиса. Вышла из машины, взяла газеты с прилавка:

— Двадцать первое июня тысяча девятьсот девяносто шестого года.

— Десятое февраля две тысячи десятого, — тряхнул другой Кир.

— Ерунда какая-то, — взяла журнал: пятое октября две тысячи первого.

— Здесь пресса за тридцать лет! — перерыв весь лоток, сообщил Кир.

— Карта есть?

— Ага. Москвы, московского метрополитена, — откинул в сторону, сердясь на сложившуюся ситуацию, цветные проспекты. — Урал, Башкирия, Новгород, Питер, Рига. Смотри: Ямал! Расписание маршрутного транспорта Охты! Электропоездов Семипалатинска!

Стася растерянно огляделась и увидела девочку, качающуюся на качели в сквере напротив. Русанова откинула Киру в руки псковскую программу телепередач и рванула к ребенку:

— Привет!

— Здласте, — улыбнулась девочка, выказывая отсутствие молочных зубов.

— Где твоя мама?

— Она в библиотеке! — ткнула пальчиком в сторону здания с колоннами через дорогу.

— Вот как, — присела на соседнюю качель Стася. — А папа?

— Папа заделживается, но сколо плидет.

— На работе задерживается?

— Ага. Он с-с-сстралеврар! — с трудом, но с гордостью возвестила малышка. Стася невольно улыбнулась: