Цифровой тоталитаризм. Как это делается в России

Доходы организаций имеют различные источники, и, естественно, пожертвования — это далеко не самое главное. Важнейший источник — это предпринимательская деятельность, создание широкой сети различного рода товаров и услуг (чтение лекций, проведение семинаров, организация курсов), издательские базы (религиозная литература, учебные пособия), развитая сеть книжных магазинов, фармацевтические предприятия (парамедикаменты), предприятия по производству продуктов питания (биодобавки), турагентства для проведения «паломнических» поездок, многочисленные платные школы.

Причём тут складывается своеобразная система. Во-первых, предприятия эти могут работать автаркично, поскольку сами члены секты и обеспечивают им рынок сбыта, а увеличение числа последователей делает более доходным их бизнес. А во-вторых, и это характерно только для сект, здесь существует уникальная возможность снижения издержек производства — использование бесплатной рабочей силы адептов. Члены сект работают на общественных началах, в пользу предприятий в счёт уплаты за курсы, стажировки и пр. В издательских центрах «Свидетелей Иеговы», например, работники не получают зарплаты и не рассматриваются как наёмные рабочие, они получают только карманные деньги. Фактически речь идёт о форме добровольного рабства, основанного на манипулировании сознанием. Но к этому вопросу мы ещё вернёмся.

Секты обладают крупными коммерческими структурами в промышленной, банковской, страховой, гостиничной и других сферах. Это позволяет им создавать большие имущественные состояния. Кроме промышленного и торгового капитала, они обладают крупной недвижимостью. Она приобретается через строительные компании или фирмы по управлению и торговле зданиями, которые принадлежат им непосредственно или через подставных лиц. Это также один из способов по отмыванию денег, полученных в качестве пожертвований. Как правило, секты покупают старинные особняки, замки, крупные здания, представляющие историческую ценность[42].

Деятельность сект часто связана с крупными финансовыми махинациями, но привлечь их к ответственности трудно. Так как это организации транснациональные, в случае их разоблачения или каких-либо проблем в связи с неуплатой налогов, они объявляют свои предприятия банкротом и перебазируются, переводя свои производственные мощности в другие страны с менее строгим трудовым и налоговым законодательством, или просто сбегают, меняют место жительства, открываясь под другим названием.

Итак, развитые организационные и финансовые структуры позволяют сектам оказывать растущее влияние на различные общественные процессы, но их главная задача заключается в том, чтобы добиться публичного признания и получения либо статуса некоммерческой организации (НКО), либо статуса религии. Статус религиозной ассоциации обеспечивает как налоговые льготы и преимущества, так и более благоприятные условия для распространения своих взглядов. Используя двухуровневый принцип организации своей деятельности, секты стремятся выставить на первый план свою «культовую витрину» (то есть религиозные структуры), оставляя в тени коммерцию. В последние годы некоторые организации специально для этого переписывают свои уставы, а при создании новых структур стараются вообще убрать какие-либо ссылки на старые названия своих организаций. Руководители сект редко появляются в списке руководителей своих структур, прибегая к подставным лицам.

Распространённым становится и другое явление. Те движения, которые изначально отрицали свой религиозный характер, пытаются использовать законодательство о политических организациях, поскольку этот статус также даёт им публичное признание, трибуну и финансовые преимущества. Так, «Трансцендентальная медитация», которую основал индийский проповедник Махариши Махеш Йоги, создала на своей основе политические партии в 35 странах под общим названием «Партия естественного закона» (первая из них была образована в Великобритании ещё в 1991 году). Они участвуют в выборах на всех уровнях — муниципальных, парламентских и общеевропейских. У «Гуманистического движения» есть своя «Партия гуманистов», которая использует также название «Зелёная партия», выдавая себя за экологическую.

Что касается статуса религии, то это требование вытекает из глобальной стратегии сект. Большинство из них называют себя «новыми религиозными движениями» либо самовольно присваивают себе статус религии. Как мы уже указывали, неопределённое положение с терминами вносит путаницу и создаёт для сект выгодное положение, поскольку позволяет им выставлять себя в качестве жертв религиозной дискриминации.

Секты как партнеры корпоративного бизнеса: управление адептами

Чрезвычайная активизация сектантского движения в последние годы заставила серьёзных исследователей сконцентрировать своё внимание уже не на внешней стороне их деятельности и её вредных последствиях, а на глубинных причинах самого явления. И главный вопрос, который представляется здесь кардинально важным, заключается в следующем. Каким образом и почему современные религиозно-оккультные организации, тоталитарные по своей природе, находят себе самую благоприятную почву в условиях либерализованной экономики, главным идеологическим постулатом которой является жёсткий индивидуализм? И почему опыт сект оказался таким привлекательным для управленческих структур современных корпораций?

Ответ на эти вопросы переводит анализ на духовный уровень рассматриваемого явления, поскольку только он даёт возможность установить общность исходных посылок в оценке человеческой личности и конечных целей у руководства оккультного сектантства и современной корпоративной бизнес-элиты. Именно это даёт основание назвать секту «лабораторией управления будущего» — термином, примененным впервые французским исследователем П. Ариесом в отношении сайентологии[43].

Как мы уже подчёркивали, проблема полного контроля за сознанием в настоящее время приобретает ключевое значение для бизнес-элит. Если раньше они удовлетворяли материальные потребности общества путём подстраивания под вкусы потребителя, то сегодня для обеспечения бесперебойной работы потребительского конвейера им необходимо управлять его сознанием в целях формирования всё новых и новых искусственных потребностей, как материальных, так и интеллектуальных. От этого зависит успех и выживание фирмы.

Рынок формирует ценностную систему человека, превращая его в простой механизм по потреблению, отсекая всё, что может возвысить до понимания всей ущербности подобного положения. Буквально всем явлениям жизни и культуры глобализация стремится придать товарную, а значит отчуждаемую форму меновой стоимости. Как писал наш замечательный философ А.С. Панарин, рождённый на заре капитализма «экономический человек» сегодня, в условиях приближающегося завершения процесса отчуждения всех ценностей и перевода их на язык обмена, выступает «в качестве нового тоталитариста, по сравнению с которым прежние тоталитарные типы выглядят приготовишками»[44].

Так называемая «третья промышленная революция» (или «четвёртая промышленная революция», по версии Шваба) предоставляет в этом плане неограниченные возможности. Современные когнитивные и информационно-коммуникационные технологии (ИКТ), чьим объектом воздействия является сознание человека, являются в руках заказчиков прекрасным средством формирования такого восприятия действительности у потребителей, которое полностью отвечает их интересам. Подвергаемый концентрируемому воздействию этих технологий человек становится управляемым и соотносит себя уже не с реальностью, а с внедрёнными в его сознание ценностями.

Как писали авторы одного из исследований, посвящённых глобализации, вышедшего ещё в 2000 г., «информационные технологии впервые сделали воздействие на сознание качественно более эффективным, чем на неживую природу, не только с точки зрения физических результатов, но и с точки зрения результатов коммерческих: воздействие на сознание начало приносить колоссальную прибыль. Это автоматически расширило сферу их регулярного применения… на все стороны повседневной жизни человеческого общества. Наиболее наглядное проявление этого — мировой бум такой специфической отрасли, как public relations. От рекламы, подгоняющей товар под вкусы клиента, “пиар" отличается тем, что, наоборот, подгоняет предпочтения клиента под уже имеющийся товар, то есть, как и пропаганда, занимается формированием общественного сознания»[45].

В этих условиях опыт современных сект — с их жрецами-бизнесменами, воспроизводящими древние магические способы и технику управления людьми, — оказывается крайне актуальным и представляется наиболее ценным для корпорационной элиты.

Напомним основные признаки современных сект:

• наличие выдающегося харизматического лидера (гуру учителя);

• внутренняя непрозрачнось структуры и идеологии;

• контроль над личностью через изоляцию адептов от внешнего мира;

• манипулирование сознанием, психологическое давление и воздействие, использование групповых психотехник, кодирования и зомбирования, «промывка мозгов».

В целом мы можем выделить четыре основных компонента воздействия на адепта: установление контроля над мыслями, управление информацией, которую он получает, управление его эмоциональным состоянием и управление его поведением.

Что же именно для современного бизнеса представляет наибольший интерес в опыте сект?

Во-первых, методы изоляции и полной привязки к «семье». Секта позиционирует себя как общество «избранных», поэтому её главная характеристика — это внесистемность, противопоставление себя реальной социальной среде и её системе ценностей. Пользуясь тем, что современное общество с его размытостью нравственно-ценностных понятий предполагает различное понимание категорий добра и зла, секта претендует на создание нового эталона морали, соответствующего «чистому» образу жизни. Мораль эта формулируется главой секты (гуру), который, паразитируя на религиозном миропонимании, осуществляет тайное духовное, психическое и информационное насилие над личностью. Подчиняясь гуру как носителю высшего сакрального знания, адепт лишается собственной воли, превращается фактически в биоробота или зомби, запрограммированного на беспрекословное подчинение любым приказам руководства[46].

Во-вторых, внутри самого культового общества «избранных», в силу существования абсолютного духовного лидера и авторитета (гуру) и отбираемой им олигархии, происходит чёткое разделение на элиту и подчиняющихся ей адептов, то есть на высших и низших. Полное спасение могут купить высшие, то есть богатые, а низшие попадают в тотальное рабство. Эта система оправдывает богатство, поскольку используется оно для «спасения». Те, кто средств не имеет, утешаются тем, что приобретают «спасение» в результате беспрекословного подчинения и интенсивного труда.

Поскольку духовная власть гуру означает абсолютное смирение, согласие и покорность со стороны адептов, элита получает в своё распоряжение дешёвую и послушную рабочую силу, которая никогда не поставит под вопрос справедливость данного положения, так как просто лишена собственной воли и способности к критическому мышлению.

Возможности сект здесь тем более велики, что они, как уже указывалось, являются внесистемными, внеправовыми структурами, не подчиняющимися общепринятым нормам поведения, так как вся исполнительная, законодательная и судебная власть находится в руках руководства. Оно устанавливает собственные нормы, правила жизни, труда, не опасаясь столкнуться с какими-либо протестами; ведь адепты не борются за повышение зарплаты, улучшение условий труда, они не выставляют вообще никаких социальных требований. Это самые исполнительные работники. Именно в силу своей закрытости секта может производить различного рода психологические эксперименты, заниматься разработкой тех научных исследований, которые не согласуются с медицинской этикой.

В-третьих, секта не приемлет дух коллективизма и солидарности, поощряя среди адептов индивидуализм и соперничество. Это кажется парадоксом, так как секта представляет собой сплочённый коллектив, единую «семью», живущую внутригрупповыми ценностями. Но в том-то и дело, что главный мотив жизнедеятельности в секте — это чувство избранности, которую адепт может подтвердить (и подтверждает каждый день) только полностью подчиняясь и выполняя волю своего гуру, так как в секте не существует горизонтальных связей, а только вертикальные — адепт и лидер. При этом гуру всегда прав, и если адепт в чём-то не добивается успехов, то это на его личной совести.

Адепты как бы постоянно соревнуются между собой в проявлении верности, доказывая свою избранность. Отсюда подозрительность «братьев» и «сестёр» в отношении друг друга, постоянная слежка и доносительство, совершенно чуждые тому чувству братства и любви, которое определяют жизнь в христианской общине. Однако чисто внешне всё это выглядит крайне благородно. Например, в одной из книг, изданной сайентологами, социолог Режи Дерикебур, характеризуя их мировоззрение, отметил следующее: «Применяемая религиозная философия воспроизводит ценности и идеалы либерального общества: индивидуальный успех, морализация конкуренции между людьми, с целью избежания одичания, утверждение влияния экономики, науки и техники, обеспечивающих благосостояние, вера в постоянный прогресс цивилизации…»[47].

Таким образом, секту можно определить как духовную бизнес-корпорацию или теократическое предприятие, в котором бизнес осуществляет тотальную духовную власть.

Но такие же цели ставят перед собой корпоративные элиты. Как указывал А.С. Панарин, «современный опыт американизации мира свидетельствует… о том, что олигархия прямо претендует на теократические функции, вынося безапелляционные суждения в области морали, культуры и веры. При этом авторитарный олигархический дискурс, касающийся высших измерений человеческого бытия, обретает характер беззастенчивой “игры на понижении”. развенчания и осквернения святынь»[48].

Все сферы жизни человека она подвергает исключительно коммерческому измерению, отвергая всё, что сохраняет «некоммерческое воодушевление». И напротив, все коммерческие понятия — прибыль, рынок — сакрализуются, а главные агенты экономической власти — менеджеры — превращаются в харизматических, духовных лидеров — гуру.

Действительно, современные транснациональные компании всё больше приобретают черты квазирелигиозных обществ, в которых руководство стремится установить контроль над мыслями и эмоциями клиентов. Чтобы убедиться в этом, достаточно ознакомиться с современной литературой по менеджменту, маркетингу и рекламе.

Наиболее показательна в этом отношении книга «Корпоративная религия», написанная шведским предпринимателем Йеспером Кунде ещё в начале 2000-х годов. Вся деятельность современной передовой компании, нацеленная на достижение сильных рыночных позиций, описана здесь исключительно в религиозных терминах, призванных обосновать новую религию — религию брэнда[49].

Логика автора такова. В сегодняшних условиях, когда на рынке «всё есть и всего ужасно много», уже недостаточно предложить товар, необходимо «создать образ товара». А образ товара означает образ компании, всё то, что она собой представляет. Привлекательное описание «личности компании» — это и есть её религия, которую создают её посланники — менеджеры по маркетингу. То есть покупатели приобретают не просто товар, а идею, определённые отношения[50]. На примере таких процветающих фирм, как IBM, Microsoft, Coca-Cola, Nike, автор показывает, что только иррационализация отношений между компанией и покупателем может обеспечить её успех.

«Наш выбор всё более зависит от веры. Именно вкус и вера в превосходство брэнда становятся определяющими». «Брэнды станут религиями, и люди, являющиеся воплощением собственных брэндов, сами станут религиями», типичным примером чего стала личность Билла Гейтса, «религиозного вождя рынка и компании». Таким образом, воздействуя именно на иррациональные стороны сознания, на подсознание покупателя, компания накрепко привязывает его к себе. А это и есть манипулирование сознанием. Показательно в этом плане, что первоначальный смысл английского слова brand — это «выжигать клеймо», «оставлять отпечаток в памяти».

«Целью корпоративной религии, — пишет Й. Кунде, — является усиление и объединение компании, независимо от рынка. Таким образом, корпоративная религия — это целостная концепция, согласно которой компания выбирает “духовный" менеджмент… Что способствует успеху, так это философия компании, отчётливо сформулированная “духовным" руководством. Именно она побуждает покупателей заинтересоваться качественными, эмоциональными ценностями брэндов. Быстро приближается время, когда появится новое правило — никаких правил. Компании создадут собственные правила через свою философию — свою религию. Религия сплотит компанию вокруг единого видения, миссии и системы».

О том же повествуют в своих книгах — «методических пособиях» — и другие специалисты по менеджменту. Например, автор книги «Культ брэндов: как сделать покупателя единомышленником» Дуглас Аткин постоянно ссылается на опыт сектантских культов, давая в итоге определение брэнда, напоминающее определение секты. Говоря о нём как о «торговой марке, в отношении которой группа потребителей выражает сильную преданность и приверженность», он указывает: «…такая группа представляет собой чётко ограниченное, преданное сообщество с мировоззрением, отличающимся от общепринятого. Она испытывает исключительную (то есть не разделяемую с другими группами) приверженность, а её члены на добровольной основе часто становятся активистами и пропагандистами предмета своего почитания»[51].

Д. Аткин выделил следующие признаки культов, характерные для определённых ай-ти компаний, среди которых он выделяет Apple: харизматический лидер, символика (наклейки, футболки, татуировки любимых брендов), воспитание (навязывание своего видение мира) и выделение отличия своих адептов от остальных людей. Описывая последний признак на примере Apple, придумавшей известный слоган «Думай иначе», автор пишет: «“Эппл"" построила на зависть сильное сообщество, “основанное на определённом способе мышления" Члены торговой марки “Эппл" (а они в действительности считают себя членами, а не просто покупателями) охарактеризовали бы себя как людей, имеющих другое отношение к жизни, они согласуют его с “Эппл" и другими покупателями этого брэнда… “Эппл" очень умело усилила чувства, связанные с парадоксом культа, чтобы придать своему брэнду статус культового: отчуждение и неприятие, за которыми следует высокая оценка, подготавливающая почву для самореализации»[52].

Действительно, слово «культовый» стало привычным в обиходе компьютерщиков и маркетологов, в первую очередь применительно к ай-ти компаниям, и ряд исследователей всерьёз считают, что у них налицо все признаки тоталитарных религиозных сект.

Особенно это характерно для Apple, чей брэнд был раскручен благодаря культу её основателя Стива Джобса. Профессора из Техасского университета даже провели специальное исследование, в котором утверждается, что Apple может стать первым примером «церкви нового поколения»[53]. А в 2008 г. в США был снят фильм «Макоголовые», посвящённый культу Apple и его фанатам, слепо верящим в непогрешимость Джобса, к которому относились как к гуру и небожителю. После его смерти в 2011 г. его культ даже стал проблемой для корпорации, акции которой стали падать. Как объясняют аналитики, все продукты компании рассматривались всегда как продукты «от Стива» — они воплощали его гений, дизайнерский ход и рыночное чутьё, и никакие преемники уже не смогли его заменить. «Apple, превращая в идола Джобса, сами готовили себе западню, в которую угодила корпорация, несмотря на высокий уровень результатов бизнеса. Даже если инженеры-создатели создадут очередное чудо, то революция может и не произойти, в продукте увидят лишь жалкое подобие изобретений “создателя-гения “. Это сомнительная попытка неизвестных инженеров примерить костюм гения»[54].

Таким образом, современная компания предстаёт как теократическая корпорация, в которой менеджер-маркетолог становится ключевой фигурой, превращаясь в религиозного лидера.

А ведь речь идёт о завершённом типе «экономического человека», назначение которого — бороться «с рудиментами или рецидивами некоммерческого подхода к миру»[55], то есть со всем тем, что не сулит прибыли. Ведь ещё в начале XX века В. Зомбарт, анализируя психику «экономического человека», сравнил её с психикой ребёнка (для того и нужна инфантилизация сознания человека) в том смысле, что она крайне упрощает душевные явления, давая оценки, которые «представляют собой необыкновенное сведе́ние всех духовных процессов к их простейшим элементам»[56]. Среди свойственного этой психике комплекса ценностей он выделил 4 элемента: чувственная величина (количественная оценка], быстрое движение (скорость], новое и чувство могущества. С тех пор идеалы не изменились, но методы отстаивания их в условиях глобализации приняли очень жёсткие формы.

Менеджер сегодня — это воин, это «крестоносец экономической войны»[57]. Показательно, например, что Стив Джобс, рассматривавший IBM, Microsoft и Google как идеологических противников Apple и призывая на встрече с сотрудниками своей компании победить Google любой ценой, использовал термины из военного лексикона. Не случайно во многих фирмах на семинарах по подготовке менеджеров по маркетингу сегодня проверяют и их физическую форму, а в одной из крупных фирм, специализирующейся в области рекламы, главным лозунгом менеджера стал «будь киллером!»[58].

Достаточно подробно о новой стратегии современных менеджеров рассказывается в книге Иоахима Бюшкена с весьма откровенным названием: «Возьми клиента в заложники: как это делается»[59]. Здесь впервые систематически были изложены методы привязки постоянных клиентов к конкретному брэнду, представляющие собой мощное оружие конкурентной борьбы и повышения капитализации бизнеса за счёт более качественной клиентской базы.

Новые техники управления применяются не только вовне — в отношении клиентов, но и внутри — в отношении собственных сотрудников. Миссия сегодняшнего «крестоносца» — обеспечить победу на рынке в условиях жесточайшей конкуренции, превратив компанию в замкнутый организм с абсолютно послушным и преданным персоналом, который никогда не пойдёт на предъявление социальных требований и не позволит никакой критики руководства. Методы управления компаний всё более напоминают сектантские, при которых персонал находится под постоянным контролем, должен всегда пребывать в распоряжении руководства и быть готовым к выполнению любого поручения. Наиболее востребованным оказывается специфический инструментарий сект, направленный на достижение добровольного согласия работника на подчинение.

Примером соответствующей обработки сознания является применение нейролингвистического программирования (НЛП) и трансактного анализа, которые являются формами реализации схемы скрытого управления. Использование техник НЛП (а они очень многочисленны — от гуманистической психотерапии до приёмов латиноамериканских колдунов)[60] позволяет менеджменту моделировать таким образом ментальные и поведенческие стратегии работников, что какие-либо критические мысли в отношении компании исключаются. Прошедший школу НЛП или трансактного анализа убеждён, что руководство предприятия всегда право, а если возникают какие-либо проблемы, то вину за них несёт сам работник и только от него зависит возможность исправить ситуацию. Он ответствен и за своё профессиональное поражение, и за успех. Эксплуатация рассматривается персоналом как совершенно естественная, а выдвигать какие-либо претензии считается не только недопустимым, но и ненормальным. Так, покорности добиваются путём её добровольного принятия.

Установка на достижение личного успеха, исчезновение понятия коллективной ответственности, поощрение соперничества между работниками — всё это в целом ведёт к их разъединению, препятствуя возможности проявления какой-либо солидарности для отстаивания социальных прав. В фирме выстраивается уже знакомая нам система вертикальных связей, обеспечивающая жёсткую дисциплину.

Утверждению этого нового порядка отношений способствует изменение самих условий и форм организации труда. Крупные рабочие коллективы исчезают, растёт число частично занятых, временных работников, не охваченных профсоюзами и работающих по соглашению, что крайне ограничивает их контакты. Узкоспециализированное образование также делает работников неспособными осознать общий контекст их эксплуатации. Руководство компаний постоянно меняет способы повышения производительности труда, усиливая соперничество между различными подразделениями и службами, что делает невозможным традиционные формы борьбы и сопротивления.

Таким образом, поскольку данные тенденции общественного развития в последнее время усиливаются, опыт сект становится всё более востребованным. И в то время, как общественное мнение убеждено, что сектантство — это глубоко чуждое современности явление, реальное положение оказывается совсем иным. Как пишут А. Фурнье и К.Пикар, деятельность сект — это «главным образом и в первую очередь эксперимент на живом организме, который идёт до конца в своих методах и приёмах, интересующих весь глобализированный экономический мир», и этот эксперимент соответственно позволяет корпорациям признать секты в качестве своих экономических партнеров[61].

Сектантское проникновение в условиях цифрового мира

Секты активно интегрируются в предпринимательскую среду, вступая в контакт с деловым миром, который заимствует и распространяет их методы и приёмы. При этом если бизнес всё более приобретает черты секты, то последние, в свою очередь, утверждаются как организации профессионально узаконенные, «маркированные» (то есть обладающие профессиональной этикеткой]. Так происходит полное «слияние», при котором даже трудно установить, кто кого поглощает.

Привилегированной целью сектантских движений являются предприятия крупных корпораций, где сосредоточены и финансы, и рабочая сила. Они представляют особый интерес не только в силу экономических, но и иных причин. Во-первых, через выявление работников, потенциально полезных с точки зрения их функций, секты приобретают возможность проникать на стратегические объекты (такие как атомные электростанции, закрытые центры научных исследований), получая доступ и овладевая секретной информацией. Во-вторых, осуществляемый таким образом экономический шпионаж может представлять разменную монету при поиске могущественных союзников, уязвимых для шантажа. В-третьих, тайное участие в лобби приносит им ценную информацию о состоянии умов руководства некоторых корпораций и даёт дополнительные средства для диалога с политической властью[62].

Проникновение на предприятия осуществляется с помощью различных способов. Самый распространенный и эффективный — через организации и курсы, занятые переподготовкой кадров, профессиональным образованием и консультированием по менеджменту. Сегодня это обучение играет ведущую роль в жизни предприятий. Но поскольку данные службы находятся в процессе становления, а занимается ими в основном частный бизнес, здесь и коренится непосредственная опасность натолкнуться на секту и её методы обучения[63]. Сектантские группы предлагают свои услуги, действуя скрыто, выступая под видом консультантов, психологов, постоянно меняя имена и названия. Не случайно в одном французском докладе на парламентских слушаниях, посвящённом сектам, их сравнили с термитами, подтачивающими изнутри структуры общества так, что последствия их деятельности выявляются слишком поздно[64]. Как пишут крайне обеспокоенные этим положением французские исследователи, ни одна из фирм, посылающих свой персонал обучаться новым методам управления, не гарантирована от попадания в сферу деятельности оккультизма.

Это характерно и для западных стран, и для России (см. ниже). Положение осложняется тем, что реально оценить масштаб проникновения сект в область подготовки кадров трудно, так как курирующие её организации выдают мизерную информацию и фактически эта тема остаётся закрытой. Реальная борьба против сект крайне затруднена и для государства (в силу отсутствия юридического определения понятия «секта»), и для групп контроля за профобучением (нет соответствующих механизмов). В итоге компании предоставлены самим себе, и единственное, что они могут сделать, это указать во внутренних регламентирующих актах на недопущение прозелитизма на предприятии[65].

Наибольшую активность в этой сфере проявляют сайентологи. Плановая инфильтрация их в область бизнеса началась в 1979 году с созданием Мирового института сайентологического предпринимательства (World Institute of Scientology Enterprises — WISE)[66], чья штаб-квартира находится в Лос-Анджелесе. Институт ставит перед собой задачу внедрения в деловой мир технологий управления Хаббарда, его концепций этики и системы

контроля. Приобретая доли или участвуя в определённой компании, сайентологи устанавливают свои методы менеджмента, а персонал заставляют посещать курсы по изучению сайентологического учения. Иногда вербовка людей или передача их адресов руководству секты осуществляется без их предварительного согласия.

WISE связан с целой сетью предприятий, использующих хаббардовскую технологию управления или занимающихся распространением данной продукции и курсов («Этика и выживание предприятия», «Статистика: инструмент менеджмента», «Эффективное лидерство» и пр.). По последним данным, таких предприятий насчитывается 270 тысяч в 134 странах мира[67]. Среди них, как указывают сами сайентологи, «Дженерал Моторе», «Ланком», «Ситроэн», «Мобил ойл», «Эпсон Америка», «Фольксваген-Ауди» и др.[68] Известно также, что многие предприятия секты работали по общим проектам с компанией «Майкрософт» (над дефрагментаризацией «Виндоус-2000» или программой «Антивирус»). Одно из главных подразделений империи Б. Гейтса — «Экзекютиф Софтвэйр» — не скрывает своей принадлежности к организации. Сайентологи находятся и в окружении самого Б. Гейтса: это один из его ближайших сотрудников М. Грег Дженсен, а также его первый биограф Давид Икбайэ[69].

Сайентологи всегда похвалялись тем, что их поддерживает и им помогает «Макдональдс», который никогда не опровергал этих данных. Трудно установить, какова природа этой помощи, но в соответствии с имеющимися данными, «Макдональдс» поддержал программу «Фонда счастья» сайентологии, обращенную непосредственно к детям и совершенно официально финансируемую компанией «Кока-Кола». Союз этот представляется совершенно естественным, если учитывать, что «Макдональдс» является самым ярким символом глобализированной экономики. Как пишет П. Ариес, «Макдональдс и сайентология представляют два лица мондиализации. Макдональдс является лабораторией пищи будущего, а сайентология — лабораторией управления будущего»[70].

Подразделение WISE действует и в России и странах СНГ — оно называется Международной ассоциацией предпринимателей (WISE СНГ и Балтии), а президентом её является Евгения Сухарева, специалист в области управления, PR и маркетинга. Кстати в 2016 г. она стала лауреатом премии «Лучший руководитель года» — конкурса, организованного «Фондом содействия развитию предпринимательства» РФ[71]. Члены ассоциации регулярно встречаются в Клубах расширения бизнеса (КРБ) и проводят конференции WISE стран СНГ и Балтии, на которых собираются руководители и сотрудники бизнес-компаний, специалисты по PR и консультанты по вопросам управления. Среди них, например, руководители таких компаний, как Visotsky Consulting, Автомаг, Gartel, Профи-Дресс, «Кровля-Центр», «Вратарь» и др.

Как сообщает сайт ассоциации, с 2009 по 2016 гг. число участников конференций возросло с 300 до 1000 человек. В 2018 г. в России прошли две конференции. Первая — это Весенняя тематическая конференция в курорт-отеле «Красная Пахра» (в 30 км от Москвы), посвящённая исключительно технологиям PR: «PR недоступный и доступный: дешевле, чем маркетинг. Проще, чем продажи». Вторая (22-я ежегодная) прошла в конце сентября 2018 г. в отеле «Космос» в Москве. На ней собрались участники из 12 стран и 87 городов, а основная тема её была «Рост в 10 раз! Секреты расширения от владельцев быстрорастущих бизнесов и обмен опытом в группе единомышленников». Большая часть выступлений была посвящена применению инструментов системы управления Хаббарда, но были и специальные доклады, посвящённые эффективным способам и суперсовременным средствам продвижения интернета, взаимодействию бизнеса и власти, инструментам лидера достижения целей команд (в частности, геймификации) и др.[72]

Судя по отчётам на своём сайте, сайентологи России чувствуют себя уверенно и комфортно. Хотя, как мы знаем, в последние годы вышла масса исследований и публикаций, посвящённых теневой стороне их деятельности. Многие эксперты рассматривают её как «самую опасную тоталитарную систему в современном мире». На управляемых ею предприятиях внедряются жёсткие методы контроля и доносы, а те, кто отказывается их применять, определяются как «подавляющие личности» (ПЛ), в отношении которых допустимы различные способы расправы[73].

Тут важно отметить, что в последнее время, поскольку секта уже себя сильно скомпрометировала, она использует для конспирации различные «фасадные вывески» и действует под видом организаций по защите прав человека, молодёжных, общественно-политических, оздоровительных и экологических ассоциаций и проектов.

Другой эффективной методикой управления бизнесом, внедряемой оккультистами в корпорациях, стала «ноэтическая психология», разработанная новой дисциплиной «ноэтикой», или «ноэтической динамикой» (термин происходит от понятия «nous», введённого древнегреческим философом Анаксагором и означающим «мировой разум»]. Она была создана ньюэйджерами в целях «трансформации поля коллективного сознания нашей планеты» и основана на целостном подходе к эволюции человеческого сознания и разума. Этот подход означает синтез древних знаний о скрытых возможностях человека с новейшими исследованиями в области квантовой физики, нейропсихологии, когнитивной лингвистики, антропологии, молекулярной биологии, психологии и пр.[74]. Ноэтику разрабатывают многочисленные центры и организации, самым известным из которых является Институт ноэтических наук, основанный в 1972 г. американским астронавтом Эдгаром Митчеллом и философом Джоном Уайтом. Институт входит в «Новую группу служителеи мира», находящуюся под контролем все той же ньюэджерской организации «Люцис Траст»[75].

Как утверждают исследователи этих центров, цель их — формирование нового типа человека — homo noeticus, который придёт на смену homo sapiens и главным свойством которого будет сознательное управление собственной эволюцией. А она, в свою очередь, понимается не просто как моральный закон, но как особый «эволюционный механизм сознания», вложенный в человека «Великой Природой». Ноэтики не скрывают своих претензий, заявляя, что «любая область науки о человеке, любая методология и психотехника, имеющая отношение к данной теме, попадая в могучее силовое поле ноэтики, проходит некое алхимическое преображение и получает эмерджентное, новое качество»[76].

Ноэтика стремится интегрировать и переработать весь древний эзотерический опыт, чтобы перевести его на современный язык, подав под научным соусом в удобоваримой для человека XXI века форме. Разработанная таким образом «ноэтическая психология» даёт возможность не только «одухотвориться», но и достичь практических целей и успехов в карьере. Поэтому она так популярна среди предпринимателей и топ-менеджеров, желающих совершить «качественный скачок» в бизнесе. Их обучают проводить глубокую диагностику фирмы, пробуждать «финансовый интеллект», овладевать «энергией денег» и достигать желаемого уровня материального благосостояния. Этим занимаются ноэтический консалтинг и ноэтический коучинг — два направления «ноэтического менеджмента», который, в свою очередь, опирается на наиболее разработанные и эффективные модели современной науки управления и предлагает инновационные методы развития бизнеса. Среди них, в частности, — «скрытый (неуловимый) менеджмент», оперирующий с «тонкими нематериальными факторами бизнеса»[77].

Особо тут нужно сказать о коучинге, который представляет собой удобную форму для проникновения оккультизма и который в последнее время активно внедряют в России. Само слово происходит от английского coaching (обучение, тренировки) и обозначает метод консультирования и тренинга, отличающийся от традиционного консалтинга следующим. Если в традиционном консалтинге исходят из того, что клиент не знает, как решить проблему, и консультант помогает ему в этом с опорой на свои знания и взгляды на мир, то в коучинге консультант (коучин) считает, что клиент сам знает лучшее решение своей проблемы и ему надо лишь помочь его отыскать, то есть ищет решения совместно с клиентом.

Придуман он был в 1974 г. тренером по теннису Тимоти Голви, который положил в основу его концепцию внутренней игры, смысл которой в том, что тренер должен устранить или смягчить все внутренние препятствия, стоящие перед игроком. Развил эти идеи применительно к бизнесу и менеджменту английский бизнес-тренер Томас Леонард, создавший популярную модель коучинга GROW. Кроме того, что он издал 6 книг, он основал Университет коучей, Международную федерацию коучей, Международную ассоциацию сертифицированных коучей и проект CoachVille.com.

Начав распространяться в США и в Германии в середине 80-х годов, коучинг в 90-е годы стал внедряться и набирать свои обороты в Европе, вступив в 2000-е годы в «фазу углублённой профессионализации». Сегодня самое большое распространение он получил в США и Японии, в которых считается, что успешный предприниматель не может существовать без наставника. Такие, например, корпорации, как Siemens, Boeing, Motorola, широко используют услуги коучей, так как, по оценке института Гэлопа, эффект применения коучинга в компании в 6 раз превышает затраты на него. С другой стороны, он сегодня выступает просто элементом «правильного» бизнеса. Если некоторое время назад был бум тренерства (тренингов), то теперь те же фирмы предлагают свои услуги на рынке коучинга, поменяв, по сути, лишь название. По данным Французского институт коучинга (ICF), в 2015 г. мировой рынок этой услуги, применяемой на предприятиях, достиг 1,1 млрд. евро[78].

В связи с популярностью коучинга были созданы институты по подготовке специалистов в этой сфере, больше всего их в Германии — 300 и по два — во Франции и Великобритании [79]. Однако это не решило тех серьёзных проблем, которые связаны с их деятельностью.

Дело в том, что до сих пор не существует официального определения коучинга, это что-то среднее между психотерапией и профессиональным обучением, при котором каждый сам определяет свой метод работы. Поэтому здесь могут использоваться различные практики, некоторые из которых напоминают оккультные и помогают осуществлять «психологический зацеп клиента». Так, по недавнему заявлению президента французской Межминистерской миссии по наблюдению и борьбе с сектантскими отклонениями (Milviludes) Сержа Блиско, из тех 2500 обращений, которые они получают ежегодно, от 10 до 20 % касаются «такого плохо идентифицируемого явления как коучинг и коучи»[80].

Пример Франции показывает, насколько сложно контролировать деятельность коучей. В 2016 г. Национальная комиссия по профессиональной сертификации признала официально звание профессионального коуча и под давлением ассоциаций коучинга ввела в свой реестр его образовательные центры. С середины 2017 г. любое обучение и любой коуч, которые хотят получать средства из фондов профессионального финансирования, должны быть зарегистрированы. Но, хотя база данных Datadock и требует ради контроля качества соответствовать 21 критерию, в реальности работает это плохо.

Как указывает социолог Ф. Амедьё, в итоге «будет зарегистрирована масса организаций, продающих знания по эзотерике и по абсолютно иррациональным техникам, вроде нумерологии и астрологии. Нам так и не удалось решить проблему. Мы перешли от системы чисто административного контроля к системе, при которой мы будем требовать соблюдения глупейших критериев, вроде “Есть ли стулья в коридоре “. Критерии качества являются абсурдными, и в сфере профессиональной подготовки нет никого, кто смог бы проверить, чтобы содержание курса соответствовало указанному»[81].

Это ключевой недостаток, позволяющий коучам использовать ненаучные методы. По мнению Ф. Амадьё, «сейчас мы присутствуем некоторым образом при том, что происходило несколько лет назад в области психологии. Люди применяют практику, которая основывается на чём-то неопределённом, нет государственной профподготовки и проверки компетенций людей. В эту открытую дверь входит множество ненадёжных коучей». И хотя международные и французская ассоциации коучинга ввели специальную сертификацию, она, как отмечает Ф. Амедьё, представляет собой явную увёртку: «Речь идёт не об академической дисциплине, а о профессионалах, которые внутри себя выдают сами себе этикетки. Это не даёт никакой гарантии».

Несмотря на то, что коучинговые ассоциации удвоили свои усилия и даже каждые три года пересматривают хартию профессиональной этики в целях повышения морального уровня консультантов, эти меры носят косметический характер. И французские власти до сих пор хранят молчание по этому поводу, не предложив ни одного проекта, который хотя бы минимально регламентировал эту «профессии».

Наиболее же глубоко оккультизм проник в современный маркетинг, методы работы которого фактически уже трудно отличить от сектантских, особенно когда речь идёт о многоуровневом маркетинге. Самую благоприятную почву для внедрения таких техник представляют интернет и социальные сети.

Сегодня более половины рекламного интернет-рынка контролируют такие интернет-гиганты, как Google и Facebook, собирающие громадные массивы данных о своих пользователях, интересуясь всем, чем живут последние. Пользование онлайн-сервисами является бесплатным, так как деньги указанным технологическим гигантам платят компании-производители товаров и услуг за размещение просматриваемой пользователями рекламы. Это и позволило Google и Facebook создать систему управления поведением пользователей.

Вот как сам Эрик Шмидт описывал возможности своей компании: «Мы не нуждаемся в том, чтобы вы нажимали на все клавиши в вашем компьютере. Мы знаем, где вы находитесь и где вы были. Мы можем узнать в общих чертах, о чём вы думаете. Мне кажется, что большинство людей не хочет, чтобы Google отвечал на их вопросы, а им хочется, чтобы Google указал им, что они должны делать… Вы никогда не бываете одни, и вам не скучно. Мы знаем всё, что вы делаете, и правительство может за вами наблюдать. Мы узнаем, где вы находитесь в районе 50 см, и мы сократим это расстояние до нескольких сантиметров… Ваша машина будет вести вас сама, и это неправильно, что машины были изобретены до компьютеров… Вы никогда не бываете одни, и вам не скучно…»[82].

Информационные технологии настолько меняют человека, что он превращается в бионического человека. Как указывает Шмидт, «мы уйдём от командного интерфейса, когда вы отдаёте компьютеру команды, как собаке, и придём к ситуации, когда компьютер становится скорее другом. Компьютер говорит: “Ну, мы примерно знаем, что вас интересует" И вы дали ему на это согласие. И он говорит: “Ну, может быть, вам стоит сделать вот это или вот это “. Компьютер делает то, что у него получается хорошо: сложные, аналитические задачи, поиск иголки в стоге сена, и у него идеальная память. И мы, люди, делаем то, что у нас получается хорошо: выносим суждения, развлекаемся и обдумываем разные вещи. Это симбиоз».

В своей книге «Новый цифровой век: преобразуя будущее народов, стран и бизнеса»[83], написанной им в соавторстве с бывшим чиновником Госдепартаменте США, а ныне гендиректором Jigsaw (ранее Google Ideas) Джаредом Коэном, Шмидт провозгласил конец частной жизни и анонимности как таковой. Более того, он указал, что любой отказ подчиниться эре «всеобщей подключённости» будет рассматриваться властями как нечто подозрительное: “Правительство сможет заподозрить, что те, кто предпочёл остаться вне системы, хотят что-то утаить и, следовательно, скорее способны нарушить закон. Из антитеррористических соображений правительства смогут заводить досье на “спрятавшихся людей “. В отношении вас могут ввести даже более жёсткие меры, включающие строгий контроль в аэропортах вплоть до ограничения на поездки»[84].

Изобретением же более эффективных методов сбора информации о пользователях занимается уже упомянутый нами трансгуманист, технический директор Google Рэй Курцвейл, создатель систем распознавания речи и обработки естественного языка. Вот что он пишет об этих технологиях: «Система будет знать на семантически глубоком уровне всё то, чем вы интересуетесь, а не только основные темы ваших интересов. Я предполагаю, что через несколько лет система сможет дать пользователю ответы на большинство вопросов раньше, чем эти вопросы будут заданы, ведь система будет уже досконально знать всё, что интересует вас и что вы хотите увидеть»[85].

Соответственно, пользователь будет получать индивидуальные ответы на поисковые запросы, которые будут учитывать и его опыт в интернете, и контекст его интересов, и даже его характер и темперамент. Всё это Курцвейл называет «эмоциональным интеллектом», который, по его мнению, сильнее влияет на интересы, чем жажда информации и аналитические способности. Собрав всю информацию о том, как работает пользователь, и составив его полный портрет, система Курцвейла сможет использоваться как «эмоциональный робот», который будет уже не просто выдавать информацию, но угадывать, что именно нужно пользователю в соответствии с его настроением. В итоге произойдёт такое сращивание человека с компьютером, при котором незаметно инициатива перейдёт от пользователя к компьютеру, который под видом «угадывания» будет формировать и направлять интересы человека.

Таким образом, трансгуманисты не только декларируют свои цели, но и открыто демонстрируют методы их достижения, абсолютно не скрывая, что речь идёт о создании системы всеобъемлющего электронного контроля над человечеством.

Сейчас этот контроль ощущает каждый пользователь интернета. Как пишет публицист С. Жданов, «в современном интернете уже практически невозможно прямое воздействие двух людей без невидимого третьего, контролирующего и направляющего эти взаимодействия, и сегодня левацкая децентрализованная модель интернета — это популярный миф, давно превратившийся в утопическую сказку. Корпорации вроде Google и Facebook ничем не уступают — и даже превосходят государство силой воздействия на умы людей. Эти корпорации уже невозможно уничтожить силой рыночной конкуренции: фейсбук уже научился “хакать" эмоции людей и манипулировать мнениями — так что пользователей не удастся убедить уйти в другую социальную сеть. Израильский мыслитель Юваль Харари утверждает, что корпоративный мир сегодня живёт по законам фашизма, на который работает сбор “больших данных “. Можно даже сказать, что мы живём в эпоху цифрового фашизма, когда цифровые корпорации могут заставить или даже убедить пользователей отказаться от своих ценностей (например, приватности частной жизни), только для того, чтобы получить ещё больше выгод для самих корпораций»[86].

Действительно, цифровые корпорации высасывают из пользователей самый ценный товар — внимание — и продают его компаниям и корпорациям, чтобы те ещё больше продавали свои товары и услуги. «Мы предоставляем корпорации, — пишет С. Жданов, — свои глаза и уши для восприятия информации, которая в большей степени оказывается рекламой (или скрытой рекламой). Взамен мы получаем виртуальную версию мира, подогнанную под нас, чтобы удерживать внимание как можно дольше»[87].

Благодаря системе фильтров в интернете о человеке собирается вся доступная о нём информация, из чего формируется его уникальный цифровой след (это как отпечатки пальцев), который является ключом к отфильтрованной для него версии интернета. Чем больше цифровые компании знают о пользователе, тем больше они овладевают его вниманием, забрасывая его нужной им информацией. В итоге это внимание сужается до «тоннеля реальности».

Этот термин, придуманный уже упомянутым нами Тимоти Лири и раскрытый американским футурологом Робертом Уилсоном, означает видение мира в соответствии с подсознательным набором идей человека, образовавшихся из его убеждений и опыта, то есть в соответствии с тем, что создал его собственный мозг. В данном случае это означает, что пользователь перестаёт воспринимать сложность и взаимосвязанность в мире и видит только то, что находится в его цифровом мире. При этом чем больше разрастается его «цифровой след», воспроизводящий уже созданную идентичность, тем больше он утверждается в своем «тоннеле реальности» и тем больше сужается его картина мира.