Корабль шел прямо на берег, подгоняемый попутным ветром. Я взглянул на паруса, взятые по штормовому. Не время сейчас их беречь, те же полбочки на три ведра, что ветер разорвет их в клочья или они помогут нам успеть добраться до берега, если их распустить.

Фред взглянул на меня, и я тоже ответил ему взглядом – давай Фред, давай, сейчас или никогда.

Если ветер порвет паруса, мы обречены. Но если все же успеем добраться…

Берег здесь очень плохой, скалистый, с множеством торчащих из воды камней вдоль него. И с этим не повезло.

Берег все ближе и уже можно разглядеть, как ветер рвет листья с одиноко стоявшей на берегу пальмы. Там небольшой пляж, с замечательным желтым песочком. Как бы хотелось оказаться сейчас на нем и ходить по песку босиком, любуясь разгневанной стихией.

Вот только как проскочить между тех двух камней, проход между ними узкий, как раз по ширине корпуса 'Мелиссы'.

Раздался треск раздираемого полотнища, и парус затрепетал на ветру многочисленными вымпелами.

Нос корабля резко повело в сторону и Фред, заорав что-то на незнакомом мне языке, но такое понятное, бросился к румпелю, где и так уже было два человека.

И сердце остановилось в ожидании. Сейчас, вот сейчас…

Мы прошли камни, со скрежетом задев один из них левым бортом 'Мелисы', из-за чего корабль развернуло лагом к волне и ветру.

– Держись! – вновь проорал Фред, бросая румпель и ухватившись за стойку находившегося рядом фальконета.

Какое там держись! – успел подумать я, чувствуя, как вырывается из рук трос, ухваченный мною впопыхах. – Только бы не головой…

Мы стояли на берегу, наблюдая за гибнущим на глазах кораблем. Нам удалось выбросить корабль на берег, но помочь 'Мелиссе' уже ничем было нельзя.

Голова моя удачно избежала столкновений при полете, болели только ребра. Не знаю, обо что я успел ими приложиться, но кровоподтёк получился – будь здоров. Повезло не всем. Одному из матросов сломало руку, другой сильно прихрамывал, а еще один неподвижно лежал далеко за линией прибоя, куда мы его унесли. И ничем другим помочь ему уже было нельзя.

Мы стояли на берегу плотной толпой и наблюдали, как волны разбивают 'Мелиссу' о камни.

Десять человек экипажа, фер Груенуа, сти Молеуен, Прошка и я.

'Ничего, Фред, будет у тебя новый корабль, обязательно будет – думал я, глядя на выражение его лица. – Нам бы только выбраться отсюда'.

Глава 9 Одинокий пират

– Я плохо знаком с этими местами, господин де Койн, – сти Молеуен произносил эти слова с самым извиняющимся видом – но на острове поселений нет, это точно. На Гритосе, самом большом острове этой гряды, они есть. Там даже порт небольшой имеется. Вот только чтобы добраться до него, нам придется миновать их целых три. Дорога до Гритоса пешком займет несколько дней пути. Если же мы переберемся на следующий остров, то появится надежда попасть на проплывающий мимо корабль.

На северном его берегу есть якорная стоянка, где корабли иногда встают на ночлег, чтобы не входить в пролив в темное время суток. Следующий остров называется островом Беркера, где тот самый пролив и есть. На островах гряды вообще очень мало поселений. Да не извиняйся ты, за то, что выбрал именно этот курс. Кто же мог знать, что шторм налетит так внезапно. В конце концов, повези нам, и мы сэкономили бы кучу времени. Проклятый Мерфи, и здесь его законы отлично работают.

Я оглянулся по сторонам. На ближайшем камне примостился Прошка, мастеря из абордажной сабли, оставленной без рукояти, и длинного древка, свой любимый балот.

Вот Прошка критически осмотрел его, далеко отставив руку, несколько раз крутнул над головой, перехватывая древко, сделал пару выпадов и, усевшись на камень, поставил рядом с собой.

На берегу готовили шлюпку к дальнейшему путешествию. Она мала, эта шлюпка и всех нас не вместит. Но уже одно то хорошо, что шторм оставил ее нам, не разбив о камни. Иначе пришлось бы зарыть в укромном месте и два фальконета, как те четыре пушчонки 'Мелиссы', калибр которых не позволял даже засунуть в ствол сжатый кулак.

А фальконеты пригодятся в дороге. Помню, казаки ставили их на свои чайки, давая жару турецкому флоту. Глядишь, и нам пригодятся.

Жаль, что шлюпка на 'Мелиссе' была только одна. Как то наплевательски относятся местные моряки к собственным жизням.

В моем мире каждый из бортов судна должны иметь достаточное количество спасательных средств, чтобы полностью принять экипаж и пассажиров. И любой из плотов или шлюпок, обязан взять двойное количество человек, не булькнув при этом. Если рассчитан на десять человек – двадцать должен выдержать. Здесь все это тоже будет, когда-нибудь потом.

Нам придется идти пешком. В шлюпку загрузили все то, что может пригодиться нам в дороге. И посадили обоих пострадавших при кораблекрушении.

– Значит так. Доходим до оконечности острова, перебираемся на следующий, и идем той стороной острова, чей берег выходит в пролив. Впереди дозор, два человека. Все.

Шлюпка перевезет нас за два рейса, это не вопрос. А дозор необходим. Без сомнения, спасти потерпевших кораблекрушение моряков спасут, это точно. Вот только чем дальше мы будем двигаться на восток, тем больше шансов попасть в рабство, самое что ни на есть настоящее. Если в Монтерно на это попросту закрывают глаза, то, чем дальше, тем обычнее это дело. Так я и до Гвартрии вскоре смогу добраться, как когда-то хотел. Вот только причины тогда у меня были совсем другие.

Я взглянул на фер Груенуа. Теперь все зависит от его решения. То, что он остался без 'Мелиссы', было делом случая.

Как говорят у нас – от неизбежной на море случайности. Он мог бы попасть в шторм и по дороге в Империю, и где гарантия того, что корпус 'Мелиссы' не дал бы течь.

Но теперь другое дело. Идти в неизвестность, отдаляясь от Империи все дальше и дальше…

Ему нет необходимости держать свое слово дальше, теперь, когда обстоятельства так изменились.

Императрице я тебя представлю, я дал тебе слово. Когда вернусь и если вернусь. Так что если ты хочешь сказать что-то против, говори сейчас.

И просить я у тебя много не буду, в случае твоего отказа, только кое-что из необходимых вещей, припасов и того, чтобы нас перевезли на следующий остров. В Империи найдешь Герента Райкорда и он оплатит тебе все твои расходы. У нас с ним был разговор о том, что однажды к нему может обратиться человек, который скажет, что я должен ему какую-то сумму. Разумную сумму. И произнесет нужную фразу, из которой станет понятно, что я действительно ему должен.

Коме того, станет понятным, сколько именно должен. С этим ничего сложного: до ста золотых, до пятисот золотых и – 'гони ты его на хрен, столько денег я занимать ни у кого не буду, чтобы не случилось'. Так что фер Груенуа даже не придется ждать моего возвращения. Откажется, и я все ему объясню.

А мы с Проухвом пойдем дальше, потому что если однажды выбираешь путь, нужно идти по нему до конца.

И оправдать можно все что угодно, даже собственную трусость. Сначала тебя будет мучить совесть, затем ты к этому привыкнешь, а уж после станешь считать, что поступил правильно.

Я не могу бесконечно разыскивать Мириам по всему белому свету, но в Ривеньере я побывать обязан.

Вот только какую мы ее найдем, если найдем, вот в чем вопрос.

Возможно потухшую, вздрагивающую от малейшего резкого звука и задирающую подол от одного лишь щелчка пальцами. Или успевшую приобрести такой взгляд, что навеки опередил появление рентгена и не хуже его просвечивающий мужские карманы на предмет металлических кружочков.

Фред не вильнул взглядом, нет. Он стоял и спокойно смотрел, не отводя взгляда и ничего не говоря. Да и к чему слова, иногда они бывают только лишними.

И на душе сразу повеселело, хотя я старательно не подавал виду. Потому что даже в таком количестве мы что-то из себя представляем.

На следующий остров мы перебрались легко. Пролив между островами оказался весьма не широк и весь зарос водорослями, похожими на ламинарии.

На якорной стоянке, что у северного берега острова, не было никого.

И далеко не факт, что там кто-нибудь встанет на ночь. Это сти Молиуен, в силу того, что плохо знает местную лоцию, предлагал такой вариант еще на подходе к гряде. Местные же судоводители должны знать эти места как свои пять пальцев. И им не доставит никаких трудностей пройти пролив даже ночью. Так что нет никакого смысла сидеть на берегу и ждать попутного судна.

Мы шли вдоль берега, а на небольшом отдалении от него двигалась шлюпка. Остров этот был весьма невелик, и весь зарос густой растительностью.

Углубившись в нее мы и заночевали, после того как солнце скрылось в той стороне, где меня ждала Яна.

Ближе к полудню следующего дня один из двух дозорных, шедших далеко впереди, прибежал с новой вестью.

– Дальше – он показал рукой – большой залив. Пройти по берегу невозможно, только в обход, по скалам. Так вот, поднялись мы наверх и видим. С другой стороны тоже залив, и между ними узкий перешеек. Пройти можно, с этим проблем не будет. Дело в другом. В заливе, что на южном берегу острова, корабль, на якоре.

-Чей он?

Дозорный неопределенно пожал плечами, не знаю. Вслух добавил:

– Далековато было, не разглядеть. Да и я сразу сообщить побежал.

Дозорного звали Трендир. И это было единственное имя из людей Фреда, которое я успел запомнить. Кроме Бронса, конечно, но Бронса я знал давно.

Трендир обратил на себя внимание еще вчера. Толковый малый, решил я, и такие сразу заметны.

Когда мы вслед за ним поднялись на скалы, то действительно увидели стоявший на якоре корабль. Бригантина, подумал я, он похож на бригантину. Корабль двухмачтовый, фок-мачта с реями, а вот грот 'сухой', то есть без рангоутного дерева. Так что паруса на нем будут только косые. Какие-нибудь триселя с топселем.

Определённо бригантина, вот только не знаю, как их называют здесь, не попадались еще.

И песенка сразу вспомнилась, про бригантину, которая поднимала паруса. Эта ничего не поднимала. Хотя нет, что-то она все же поднимала. На палубу, со стоявшей у ее борта шлюпки.

Так, кричать 'ура' и бросать вверх шляпы, захлебываясь от восторга, еще рано. Неизвестно, кто они, и этот вопрос необходимо выяснить как можно быстрее. Будет огорчительно, если они снимутся с якоря у нас на виду, и уйдут, не заметив нас. Что это они там копошатся, неужели снимаются с якоря?

Как будто бы нет, шлюпка отошла от борта и направилась к берегу. Даже не шлюпка, вельбот, у них что нос, что корма острые.

Мы подобрались ближе. Фер Груенуа, Трендир и я, оставив остальных наверху. Чем больше народа, тем легче нас будет заметить, подкрадывайся ты хоть как.

А вообще красивое местечко, песочек, лагуна почти идеально круглой формы, и яркая зелень растений вдоль берега.

Вельбот ткнулся носом в берег и его пассажиры разбрелись кто куда. Что это они там делают, интересно? Такое впечатление, ищут что-то.

– Черепах ищут – сказал Фред, внимательно рассматривая берег лагуны через зрительную трубу.

Черепах? Каких черепах? Да что тут удивительного, Артуа? Черепахи – живые консервы, положил их в трюме и доставай по одной, по мере надобности. Удивительно живучие существа, что очень удобно, ведь нет на парусниках ни консервов, ни холодильных камер. И у нас так было, вспомни. Особенно галапагосские острова у моряков черепахами славились.

Так, с этим все ясно. Чей же это корабль? Словно услышав мои мысли, ветер немного развернул его, давая возможность разглядеть флаг, висевший на гафеле.

– Изнерд – вздрогнул фер Груенуа, внимательно рассматривающий корабль в трубу.

Что же там такое случилось с тобой, Фред, что ты даже не смог говорить на эту тему, когда я попросил тебя рассказать? И, когда ты снял с головы шляпу, чтобы вытереть пот, седины у тебя оказалось не меньше, чем у Бронса.

Может быть потом, когда пройдет время, и воспоминания не будут такими яркими, ты мне все расскажешь.

Мы прождали до самого вечера, наблюдая за кораблем и ожидая непонятно чего. Была у меня одна мысль, но я старательно гнал ее от себя, боясь сглазить. И, уже в сгущавшихся сумерках, обратился к Фреду, теперь уже можно.

– Господин фер Груенуа, помните, что я обещал вам новый корабль? Как вам такой для начала?

Фред недоуменно посмотрел на меня.

– Обещал, обещал, только забыл сказать об этом вслух. Я вот почему-то ясно вижу на корме этого корабля горящие золотом буквы одного женского имени.

В наступавшей темноте даже корму было уже не разглядеть, не то что какие-то там буквы, но Фред улыбнулся.

– Далеко не самый плохой корабль и у меня было время чтобы это понять, но вот вопрос: как вы все себе это представляете?

Пока никак не представляю, но считаю, что придумать что-нибудь все же можно. Тем более сейчас, когда большая часть экипажа осталась на берегу. Так приятно потоптаться по суше даже после двухнедельного плавания, по себе знаю. Эти устроили себе что-то вроде пикника.

Даже до нас доносится запах жарившегося черепашьего мяса. А на вине на флоте никогда не экономили. Вино – не вода, что быстро протухает, да и витамин С, отсутствие которого – бич всех моряков дальнего плавания, в нем присутствует. Они тут понятия не имеет о существовании витамин, но скудоумием наши предки никогда не отличались, как бы нам, их потомкам, не хотелось бы себе этого представить.

Вот только действовать нужно быстро, вряд ли экипаж останется ночевать на берегу.

А кораблик славный. Четырнадцать пушек, из них по две на баке и корме, погонные и ретирадные, как их называют. По пять орудийных портов на каждом борту. Вероятно, и еще есть, помимо таких мелочей, как фальконеты. Экипаж около сотни, и это как минимум. Большая часть на берегу, но и на борту человек двадцать остались. И нам они вполне по силам. Плюс на нашей стороне неожиданность и внезапность. Очень надеюсь на это.

Нашу шлюпку еще днем я приказал на эту сторону острова перегнать, благо не гигантский он, так, на всякий случай, не смотря на возможность сглаза. И он наступает, случай этот. Для этого мы и темноту ждали. Хотя в этом мире при безоблачном небе ночная темнота – понятие весьма относительное. Ну ни среди белого же дня было атаковать.

Тут я вспомнил дремучий анекдот, когда к гигантскому пассажирскому лайнеру, всему в огнях и музыке подплывает одинокий пират и кричит наверх: эй вы, там! Деньги и драгоценности в шлюпку! Его немедленно посылают куда подальше, и он, гребя назад, грустно размышляет: и так всегда!

Хотя это в моем мире анекдот дремучий, а здесь куда уж свежее.

Пойдем мы все, каждый человек на счету. Даже эти, что покалечены. И от них будет прок, и от хромого, и от однорукого. Здесь меня чуть не разобрал смех, когда я представил, что именно эти люди возглавят нашу атаку, даже сдержать себя не смог. Фред одарил меня удивленным взглядом. Ничего Фред, привыкай. Мои люди же к этому привыкли. Эх, их бы сюда! Мы бы эту посудину вдрызг разнесли вместе со всем ее экипажем!

Ладно, будем пользоваться тем, что есть.

Сейчас главное роли распределить, чтобы не толпой бросаться.

Мы, ухватившись за борт шлюпки, плыли к коутнеру. Так называется этот тип парусников, объяснил мне Фред. Внутри шлюпки остались оба пострадавших при катастрофе 'Мелиссы', Тредир, исполнявший роль кормчего, Бронс да еще три человека, из лучших, что первыми окажутся на палубе коутнера. И огнестрельного оружия хватило только на них.

Остальные плыли, держась за борта шлюпки и направляя ее движение. Только бы не заметили с борта, иначе всем будет не до смеха, даже мне.

Глава 10 Удача по имени Биглоуз

С палубы изнердийского корабля доносились звуки разговора. Причем один из разговаривающих почти кричал на своего собеседника, а другой лишь слабо оправдывался.

Я взглянул на Фреда, державшегося за борт шлюпки рядом со мной. Он говорил, что научился языку инердийцев, нужда заставила. Но тот вел себя спокойно, настолько спокойно, насколько это вообще возможно в подобной ситуации.

Фер Груенуа поговорил со своими людьми перед самой нашей атакой. Разговор был негромкий, да и я не прислушивался, но понять, о чем он, было несложно. Да и о чем он может быть, если не о предстоящей атаке. Я, кстати, сам и попросил его об этом. Потому что Прошка полезет за мной в огонь и воду, а вот его люди вообще могли усомниться в необходимости захвата корабля. Приз будет велик, но и риск нисколько не меньше. Никакие деньги в мире не стоят того, чтобы за них рисковать собственной жизнью. Тут нужно иметь особый склад характера. Или выполнять свой долг.

Он знает своих людей, ему и карты в руки. Днем в этом смысла не было, ведь в любой момент корабль мог сняться с якоря и уйти. Или остаться, но экипаж не покинул бы борта, оставшись на нем в полном составе. В таком случае оказалось, что мы напрасно потеряли столько времени, ожидая непонятно чего. Но все сложилось крайне удачно. Вельботы сделали по два рейса, перевозя желающих на берег. Арифметика несложная, два рейса по двадцать человек каждый рейс, отнимем от той сотни, что должна составлять экипаж корабля, а Фред это подтвердил… Остаются человек двадцать на борту, что вполне нам по силам. Опять хочется добавить, что очень надеюсь на это.

Борт корабля все ближе и нервы, казалось, звенят уже как перетянутые струны.

Только бы никто не подошел к борту, любуясь открывающимся со стороны открытого моря пейзажем. Сейчас бы густой туман, или дождь с низким пасмурным небом. Нет, дождя не надо, будет трудно уберечь кремни замков от влаги.

Красивое здесь звездное небо, очень красивое. Звезды кажутся огромными, а само небо темно-синего цвета. Не бывает оно здесь черным, только в ненастье. И света от всего этого больше чем у нас в полнолуние. В этом не повезло. Ветер переменился и теперь коутнер стоял к нам носом. Мы протащили шлюпку вдоль берега на возможно ближнее расстояние, на фоне темного берега она не так заметна, и все же увидеть нас будет довольно легко.

Вся надежда на то, что и оставшиеся на борту корабля люди тоже позволили себе немного расслабиться. Да и не должны они вести себя очень настороже.

Когда я предложил Фреду захватить этот корабль, тот поначалу даже изумился: 'изнердийский корабль?!'. Затем я наконец-то увидел лицо того Фреда фер Груенуа, каким увидел его при первой нашей встрече – бесшабашно-веселым.

Я, конечно, был рад этому, но больше обратил на его реакцию. А она ясно говорила, что Изнерд пользуется достаточной репутацией в этом мире, что бы сама такая мысль могла вызвать изумление. И это их убеждение тоже работает в нашу пользу.

Вот он борт вражеского корабля. Сейчас главное не стукнуть по нему шлюпочным бортом. Не все так страшно, такой звук может быть, если об него ударится ствол дерева, принесённый ветром и течением. Но лучше подстраховаться.

На палубе снова заговорили. Голос был где-то там, у противоположного борта, но Фред заметно напрягся: