Нобелевские лауреаты

Я подумал, что он хочет узнать, состою ли я у них в штате, но ответ Халбета показал, что смысл вопроса был иным.

— Его можно не опасаться.

— Благодарение Господу! — сказал Коул, — Сегодня я что-то не гожусь для очередного представления. А, кроме того, я их выпустил на прогулку. — Он протянул кусок хлеба жирнющему псу. Доктор Харт снова уселся в кресло. Халбет и я выбрали стулья поближе к огню.

— Как вам понравилось вчерашнее действо? Начало просто тягомотина, но зато какой конец! А эта чушь из «Математических основ неорганической жизни?» — Ступни доктора Коула покрывал прибой лабораторных животных. Мыши громоздились, образуя целые холмы, рассыпавшиеся, когда их начинали обнюхивать собаки, кролики шлялись взад и вперед, натыкаясь на сородичей, на стулья и на собак. Ни писка, ни лая не было.

Одна из собак вдруг раскорячилась и подняла хвост. Доктор Харт схватил стеклянную пепельницу и поймал в нее помет. Реакция его была точной, как у вратаря. Однако по исказившемуся лицу я понял, что резкое движение причинило ему сильную боль. И все же он явно гордился своей реакцией. На место пепельницу Харт поставил с картинной небрежностью.

— Доктор Харт, я давно не видел вас в такой отличной форме, — сказал Халбет. — Но разрешите мне рассказать нечто забавное. Ваши действия доставили мне небольшое огорчение. Эти космические ребята теперь хотят навязать нам исследование на базе вашей «Неорганической жизни».

— Видишь, Коул! Я же тебя предупреждал! Предупреждал! — Доктор Харт наклонился вперед и резко ткнул своей тростью трость Коула. Животные удивились. Две мышиные пирамиды рухнули. Доктор Коул в ответ тоже потыкал своей тростью.

— Твои шуточки, Коул, все же навлекли на нас неприятности. Вы, сэр, потеряли чувство достоинства! Мы же как-никак нобелевские лауреаты! — И Харт вернул толчок с процентами.

— Твой недостаток, Харт, в том, что нет в тебе артистизма ни на грош.

— Дешевка! — Воскликнул Харт и нанес трости Коула еще более резкий удар. — Дешевка! Оба мы — просто дешевки! — тычки стали чаще и сильнее, хотя обе трости не отрывались от пола. Работали только наконечники. Я посмотрел, как реагирует Халбет. На его лице блуждала прежняя печальная улыбка, но он был спокоен. Я уселся поудобнее.

— А ты-то что можешь предложить? — проговорил Коул, тяжело вздохнув. — Слушай, Харт. Мне семьдесят шесть, тебе — шестьдесят девять. — Тычки прекратились. — Чем ты недоволен? Выкладывай.

Доктор Харт не глядя указал тростью на цветную жидкость, булькавшую в больших стеклянных трубках.

— Вот эта подделка, — сказал он.

— Неужели она тебе не нравится?

— Фальшивка! Только и пользы от нее, что булькает. Проклятая фальшивка! — Доктор Харт уже кричал. — И эта живность! Домашний зоопарк! Ни одна скотина здесь не служит науке!

— Ладно, — сказал Коул, — а тебе известен адрес какого-нибудь дома призрения для престарелых нобелевских лауреатов?

— Глупая шутка, доктор Коул! Глупая шутка! Неужели же у вас не осталось и крошечки такта?! — Он стукнул наконечником трости по палке Коула. — Неужели не осталось ни капельки собственного достоинства?!

Крак! Крак! Крак! — стучали палки. Теперь они уже мелькали в воздухе. Трах! Трах! Старики тяжело пыхтели. Наконец доктор Коул опустил оружие и закрыл глаза. Оба с трудом переводили дыхание. Лицо Коула с закрытыми глазами обратилось к Харту.

— Слишком уж они разжирели, — сказал он, подсовывая трость под мышиную пирамиду. — Слишком уж жирны для служения науке. — Он швырнул в них огрызком хлеба. — Когда следующее представление, Халбет?

— Господи! — простонал Харт.

— Извини, Харт, — сказал тихо Коул, и кончик его трости нежно, как бы целуя, прикоснулся к трости Харта.

— Представитель Совета вылетает сюда на следующей неделе, — ответил Халбет.

— Чем бы нам его сразить? — спросил задумчиво Коул. Вонью? — Харт покачал головой. — Пожалуй ты прав, надо что-нибудь похлеще. Раскинем-ка мозгами. Давай, давай, Харт. Что бы ему подсунуть?

Харт качал головой. Открыл рот и беззвучно закрыл его.

— А как насчет той статьи, которую отвергли эти олухи правительственные эксперты? Как ее там… «Арифметика клаустрофобии у животных»? Знаешь, что мы приготовим для представителя? Ух, это его прямо оглушит! Всю живность разгоним по клеткам, а на них повесим занавески. Темнотища! А когда мы отдернем занавески, животные, само собой, рванутся наружу. После этого я прочту несколько абзацев из «Арифметики клаустрофобии»! Как это будет согласовываться с твоим достоинством, Харт?

Кулаки Харта сжались и разжались, но тут вмешался Халбет:

— Джентльмены, у доктора Фэрли деловое свидание, а ехать ему далеко.

Коул пожал мне руку. Доктор Харт встал.

— Приятно было познакомиться, доктор Фэрли. Извините нас. Мы просто дряхлые развалины. — Я ничего не ответил.

Даже в глаза ему не смог посмотреть.

Мы снова оказались в холле. Халбет остановился у доски. объявлений.

— Взгляните-ка сюда, — предложил он. Я увидел захватанный пальцами меморандум.

ВПРЕДЬ ДО ОСОБОГО РАСПОРЯЖЕНИЯ

ПРОДОЛЖИТЕЛЬНОСТЬ ПЕРЕРЫВОВ НА КОФЕ УСТАНОВЛЕНА НЕ БОЛЕЕ ДЕСЯТИ МИНУТ. РАСПОРЯЖЕНИЕ ОБЯЗАТЕЛЬНО ДЛЯ ВСЕГО НАУЧНОГО ПЕРСОНАЛА

ПОДПИСЬ ХАЛБЕТ

Доктор Халбет вздохнул, взял меня за руку и повел в свой, кабинет. Я стал натягивать пальто.

— Ничего себе приказик, — сказал Халбет. Я методично наматывал на шею шарф и молчал. — Вот до чего докатились.

А ведь во всем виновата массовость. Этим ребятам ни кофе, ни разговоры за ним ни к чему. — Он схватил меня за рукав. — Все это штучки русских.

— Как? — Я уже надел пальто, мне было жарко, но раз говорит Халбет, то послушать стоило.

— Какова наша главная задача, если говорить о научных исследованиях?

— Луна? — Я высказал догадку, но звучало это так, будто ответ пришел прямо из Вашингтона.

— Верно, — согласился Халбет. — А это значит, что на ближайшие годы Программа поглотит все университетские выпуски. Это пример нашего подхода к научным проблемам. На решение таких задач мы кидаем целые армии людей и надеемся, что сумма посредственностей в итоге даст гениальность. Даже я надеюсь, клянусь Богом! Сократил перерывы на кофе, так как мои люди не умеют их использовать с толком. Значит, и я делаю ставку на посредственность.

— А русские?

— Притворяются, что тоже пользуются массовым методом, а сами работают мелкими соревнующимися группами. Говорю вам, они просто делают из нас идиотов.

— Что ж, спасибо за экскурсию, сэр. Чувствую, что гонорар я не заработал.

— К чему мы пришли — ясно, а вот как положить этому конец — не знаю, — он повел рукой, как бы охватывая все здание — сортиры и все прочее.

— Когда-нибудь я все это подожгу и сбегу.

На гонорар надежды явно не оставалось.

— Вероятно, я сам стал трусом, — проговорил Халбет, — но ведь и у меня есть обязательства.

Я вспомнил Мамочку и спортивную машину. Взглянул на часы.

— Что же, мне пора двигаться, сэр.

Халбет схватил мою руку и долго тряс ее.

— Поразмыслите над этим. Что мне делать? Готов применить любое средство. — Я кивнул и вышел.

В холле дорогу мне преградил огромный бездействующий пылесос. Служитель подметал углы с помощью самой обыкновенной щетки. На пылесосе виднелась надпись: «Служба технического обеспечения». Этот парень со щеткой, полагаю, был не иначе как главным инженером этой самой службы.