Путь златой секиры

Развязав бечевку, воительница развернула шмат войлока и показала небольшую серебряную статуэтку в виде крылатого дракона, который сжимал в передних лапах нечто вроде груши.

– А зачем тебе это? Ну, красивая штуковина, и быть может, дорогая… но нужно ли это сейчас?

– Пригодится. Жрецы лунной богини носили похожие медальоны, а в этой штуковине даже я чую силу.

Череп Ахха нервно щелкнул бронзовой челюстью.

– Держи ее от меня подальше!

Соня улыбнулась и снова укутала статуэтку в мягкий войлок, однако закрепила бечевку таким узлом, чтобы сверток можно было раскрыть одним движением. Оружие, оно всякое бывает.

– А я вот что нашел, – сказал гэл, извлекая из кошеля полдюжины красных камешков размером с орех.

– Ах-ха, это нашел я, – уточнил череп. – Разделите их между собой. Если попадете в переделку, швыряйте в противника. Ах-ха, такая штуковина при удаче бешеного мамонта убьет.

– Полезно, – с неохотой признала воительница, забирая свою пару камешков. – А для нас это опасно?

– Ах-ха, в этом мире нет ничего безопасного, – с философским юмором заметил Череп Ахха, – так что лучше при броске стоять подальше от врага. Падать на них тоже нежелательно, ах-ха, или тебя потом по кусочкам придется собирать…

Огибая высеченное в скале жилище йотунов, усыпанная мелкими острыми камешками тропинка вела к крутой лестнице. Чересчур широкие и высокие, ступени выглядели довольно новыми и даже чистыми, чище, чем строения и сооружения во многих городах и поселениях.

Долгий спуск прошел без происшествий; внизу обнаружилось что-то вроде кузницы, также пригодной по размеру для великанов.

– Уж не Йотунхейм ли это? – прошептал Стейн, имея в виду на сей раз мифическую родину снежных и холмовых гигантов, извечных врагов богов и людей.

– Ах-ха, нет, – сообщил череп, – но живет здесь и вправду племя тех, Пришедших Первыми… Лучше не связываться с ними.

– Поздно, – сказала шедшая впереди Соня.

Лязгая металлом лат, из-за кузницы возник воин. Но какой! Облаченный в тяжелые пластинчатые доспехи, какие помнили лишь знатоки вооружения времен Империи, с имперского же образца большим щитом и широким мечом с золоченой рукоятью – и все это было изготовлено в точном соответствии с ростом воина, более девяти локтей! Гигантам-йотунам он, пожалуй, уступал габаритами, зато двигался куда быстрее и грациознее, несмотря на тяжесть снаряжения.

– Дальше пути нет, – прогудел противник на наречии Карпат (лишь Соня узнала этот диалект, с которым познакомилась давным-давно, в иной жизни). – Проваливайте – или умрите.

Люди переглянулись. С врагом, который нападает, даже не пытаясь ничего сказать, разговор возможен лишь на языке оружия. А вот с таким, что ставит какие-то условия, вполне можно договориться, и уж всяко можно – попробовать решить дело миром…

– Поведай, о воитель, своею ли волею ты охраняешь сию дорогу? – Соня не очень понимала, почему вдруг заговорила «высоким штилем», да еще и на архаичном наречии, которое и в лучшие-то времена знала с пятого на десятое. – Коли служба в тягость тебе, рука судьбы может снять сей неправедный груз.

Исполин опустил меч.

– Недосуг мне тут болтать с разными проходимцами, – сказал он, но уже значительно более мирным тоном.

Воительница в прежней изысканной манере (которую всю жизнь презирала) продолжила разговор:

– Всякому делу найдется место и время. И коли призван ты блюсти чистоту пути сего, и не допускать на него тех, чьи души запятнаны неблаговидными деяниями, а сердца отягощены темными намерениями – способен ты и решить, кто вправе ступить на охраняемую тобой дорогу. Решить своею волей, не слушая чужих приказов. Коли ты Страж – служба твоя почетна и добровольна, и над тобою нет никого и ничего, кроме вечного неба и тебя самого; но коли ты всего лишь исполняешь чью-то волю, ты тем самым обращаешь себя в марионетку, куклу на веревочках – и тогда не добровольная служба это, но рабство без надежды на освобождение…

Череп Ахха со стуком вернул на место отвисшую челюсть. Это разрушило магию слов Сони, которую она и сама-то как следует не понимала.

Исполин что-то буркнул (шлем мешал разобрать слова), и внезапно поднял меч. Воительница отпрыгнула – и с немалым удивлением узрела, что движения исполина теперь какие-то резкие и заторможенные, словно его и впрямь, как марионетку, дергал за ниточки неопытный кукольник. Но, подумала она, если это и в самом деле так…

– Врассыпную! – приказала она по-гэльски. – Бить по доспехам, но не калечить!

Стейн кивнул; мгновением позже то же сделал и Бран. О чем там Соня с этим железным исполином говорила – они не поняли, но о странных познаниях спутницы хорошо знали. Не первый день знакомы.

Заставляя исполина кружиться на одном месте, воительница с торжеством отметила, что движения его становятся все более беспорядочными. Топор северянина уже пару раз прошелся по латам; бей Стейн во всю мощь – лежать бы могучему воителю с перебитыми ребрами. Бран своей «Рассекающей Камень» также несколько раз рубанул по ногам исполина; клинок, очевидно, и впрямь оказался магическим, так как доспехи пробивал почти без труда, по поскольку удары не были сильными, большого ущерба противник не претерпел. А сама Соня, ухватив нужный момент, высоко подпрыгнула, и ударом обеих ног в нагрудник великана повергла его наземь. В следующее мгновение над закрытым, с одной только смотровой щелью шлемом зависло одно острие, второе ткнулось исполину в подмышку, а двуручный боевой топор был готов обрушиться на живот.

– Сдаешься? – спросила воительница. Тон ее был спокойным и мирным, словно на обычной тренировке (другой вопрос, что Соня крайне редко принимала участие в подобных разминках). Давая понять, что считает нынешний поединок чем-то вроде развлечения или демонстрации боевого искусства, воительница добавила: – У тебя прореха в обороне: ты наклоняешь щит несколько ниже, чем нужно, и не совсем под верным углом. Перенося вес на левую ногу для рубящего удара сплеча, ты теряешь равновесие, и даже более малорослый противник в этот момент способен сбить тебя с ног.

Исполин расхохотался – эхо внутри шлема превратило его голос в подобие отдаленного камнепада.

– Блестяще! Нечего сказать, компания героев-мстителей, следующих своим путем к великой цели спасения мироздания!

– О чем он, Соня? – нетерпеливо молвил Бран.

– Помолчи, – отмахнулась воительница, – потом объясню…

Великан внезапно замолчал, а затем, совсем иным тоном, спросил:

– Sonja? Herojinya Sonja? Это и вправду ты?

– О, да ты известна в этих краях, – заметил Стейн.

Языка альмов исполин, похоже, не понимал, как не разобрал и гэльского; воительница, однако, жестом приказала северянину заткнуться, а затем сказала (на наречии Карпат):

– Я – Соня, herojinya; иногда меня еще называют Рыжей Соней. Но что тебе известно обо мне? И откуда, если не секрет?

Исполин шевельнулся.

– Позволь мне встать, уж больно неудобная поза для беседы.

– Пожалуйста.

Соня чуть отступила, Бран и Стейн последовали ее примеру. Великан, лязгнув доспехами, поднялся; щит и меч его остались на земле, секундой позже к ним присоединился шлем и латные рукавицы.

– Так-то лучше. Отвечая на твой вопрос: herojinya Sonja – персонаж полудюжины наших легенд; она весьма похожа на тебя, вот только обычно вооружена Лунным Мечом, всегда действует в одиночку, защищает закон и справедливость в своем понимании этих слов; никогда не призывает никого на помощь (хотя многие считают за честь оказать ей услугу), и – правда, в это верят только малые дети, – бессмертна, ибо Река Времени течет мимо нее…

Череп Ахха звучно откашлялся со своего воткнутого в землю шеста – разговор он прекрасно слышал, и язык Карпат, судя по всему, понимал, ибо заговорил именно на нем:

– Ах-ха, я не то чтобы великий знаток древних легенд, но последняя деталь…

– Последняя деталь, которая про Реку Времени, – чистая правда, – раздраженно заметила Соня, забыв перейти на другой, непонятный великану язык.

Глаза исполина стали квадратными.

– Но тогда… ты действительно исполнишь великое пророчество и освободишь наш род!

Воительница со стоном сжала пальцами виски.

– О нет!.. Опять!!! Да когда ж это, наконец, кончится, хотела бы я знать… – и вспомнив о своем проклятьи, сама же и ответила: – Да-да, я знаю – когда будет слишком поздно.

Великан тем временем восторженно излагал указанное пророчество, каковое было составлено согласно всем правилам канона – в стихах, где рифмованного тумана, ритмического течения мысли, философских иллюзий и изящных образов было куда больше, чем здравого (или не очень здравого) смысла.

Россыпь осколков сверкающих звездна черной накидке небес —Словно слова ускользающих грез,сказанные не здесь.Вслед за закатом – приходит рассвет,вслед за рассветом – закат;И тот, кто желает увидеть свет,не должен смотреть назад.Сзади остался мир смерти и лжи,мир поражений и зла.Мир, где нет места для хрупкой души,где погибают тела.Мир древних сил и предвечных Богов,мир Их жестокой игры…Звездное небо – пролитая кровьи Старого Мира костры.Путь Уходящих – безлунная ночьи серый, бессолнечный день.Все сожаленья отброшены прочь,как больше не нужная тень.Путь Уходящих – уводит за Грань,что дальше – нам знать не дано.Для вас, остающихся – кровь наших ранпусть будет в иной мир окном!

Череп с наслаждением крякнул.

– Ах-ха, блестящий образец!

– Блестящая муть, – зло бросила Соня, – коль уж ты такой умный, объясни, при чем тут я?

– Ну как же, – сказал череп, – ах-ха, это ведь очевидно! Пришедшие Первыми – одни из детей Старого Мира, и часть их некогда покинула сей мир и… ушла, ах-ха. Эти же – тогда остались, а теперь хотят последовать за сородичами. Я прав?

– Точно, Мертвая Голова, – кивнул исполин, – так говорили наши мудрецы. Помоги нам, herojinya – а мы поможем вам!

Соня криво усмехнулась и повернулась к соратникам.

– Ну, народ, – молвила она, обрисовав ситуацию, – что делать будем?

Пришедших Первыми, рожденных в Старом Мире, люди знали под многими именами и обликами; некоторые были частично верны, но полностью – ни один. Это племя хотя и приходилось отдаленной родней помянутым недобрым словом великанам-йотунам, но всегда стремилось лишь к одному: идти своей и только своей дорогой. Однако, поскольку земля была слишком мала для них и людей, предстоящая война казалась неизбежной. Пусть не сейчас, пусть через тридцать или триста лет, но – неизбежной. Этого могли не знать люди, зато прекрасно понимали исполины-Перворожденные, зная, в отличие от людей, как такое бывало в прежние времена.

Войне быть; если только, как гласило старое пророчество и ряд более поздних комментариев, в должный срок не откроется Дверь, в которую войдут все желающие следовать Пути, отличному от земного.

Воины Королевств не разбирались и не желала разбираться в тонкостях Путей, Дверей, неизбежностей, пророчеств и прочей магической белиберды. Однако они, будучи сами персонами весьма независимыми, всегда уважали тех, кто стремится на волю; и хотя им было не совсем понятно, почему Перворожденные не могут найти воли там, где они находятся, люди охотно предоставили бы им посильную помощь в достижении этой цели. Если бы свободно располагали собой и своим временем.

– Мы чрезвычайно торопимся, – наконец сообщила воительница исполину, который ожидал их решения. И коротко объяснила, почему время не терпит. – Вот вернемся, тогда…

– Но ведь можете и не вернуться, – заметил исполин.

Соня пожала плечами. Никто не знает бренности жизни лучше живущих с оружием в руках.

– Это не задержит вас надолго, – продолжил великан, – утром вы снова отправитесь в путь. Но Ключ… ключ требует твоей руки.

– Суеверие.

– Даже если так. Мы просим немногого.

– «Мы»? Ты обладаешь властью говорить за весь свой род?

– Властью – нет. Правом – да. Этот вопрос был решен давно, aye, очень давно…

– Соглашайся, – проскрипел Череп Ахха на языке Альмейна, – ведь с ними спорить, все одно что головой о стенку биться. Ах-ха, гранитную стену лбом не прошибешь…

– А это смотря чей лоб и смотря кто кого будет бить, – без тени улыбки вставил Стейн.

Обреченно вздохнув, Соня кивнула.

– Хорошо. Что именно должно быть сделано?

День четвертый. Тропа Ястреба

Воительница вернулась под утро, едва переставляя ноги. На плече она тащила двуручную секиру, лезвие которой в предрассветном сумраке отсвечивало бледным золотом.

– Тебе оружия мало? – спросил северянин, пряча ухмылку в густой бороде.

– Это подарок, – выдохнула Соня, – не обижать же их было… да и эта штука полегче, чем кажется. Отдохну как следует, возьму себе секиру. А меч тебе пригодится, Бран.

– Не откажусь, – сказал гэл, – но на отдых времени особо нет…

– Дайте хоть до рассвета поспать, и буду в порядке.

Подложив под голову свернутый плащ Брана, она уснула мгновенно. Гэл и северянин обменялись совершенно зеркальными усмешками и потихоньку начали собираться.

– Стоп, а где череп? – вспомнил вдруг Бран. – Его ж Соня с собой унесла…

– Ты себе как хочешь, а я лично будить ее не стану, – отозвался Стейн. – Мне еще жить не надоело. Проснется – спрошу. А пока возьми-ка ты, действительно, ее клинок, да разомнись в обоеруком стиле. Я помогу.

Гэл последовал мудрому совету. Получалось, по его собственным ощущениям, нечто среднее между фокусами пьяного жонглера и иберским фехтованием на парных ножах. Северянин сообщил, однако, что со временем все получится, главное – дать рукам волю, ибо они соображают куда лучше, чем его, Брана, тупая голова.

Сам Стейн тем временем взял подаренную воительнице секиру и попытался разобрать знаки, вырезанные на топорище (последнее оказалось сделано, как ни странно, скорее из камня, чем из дерева или металла). Вскоре, однако, он бросил сию гиблую затею, и занялся изучением более привычных ему боевых качеств оружия. Одностороннее лезвие напоминало искаженный лунный серп; верхний его край походил на острие лоррейнской глефы, нижний же был снабжен дополнительным кольцом, чтобы вцепиться в топорище на две ладони ниже обуха. Под лезвие, таким образом, было удобно в случае чего просунуть руку и орудовать секирой в ближнем бою.

Интересно, подумал Стейн, и перехватил оружие так, как привык держать собственный топор. Секира Сони была раза в четыре легче, и вдобавок куда лучше уравновешена – северянин с изумлением обнаружил, что ею можно даже фехтовать, словно легким мечом! Подойдя к старой сухой березе – у основания ствол был с пол-локтя толщиной, – Стейн размахнулся и рубанул сплеча. В первое мгновение он решил, что каким-то невозможным, нелепым образом промахнулся. Затем услышал треск и отскочил, на свое счастье, в нужную сторону. Срубленное дерево рухнуло; линия среза была ровной и гладкой, словно от острого ножа на головке сыра.

– Ну-ну, – раздался сзади голос Брана, – ты уже с деревьями воевать стал?

Не отвечая, северянин махнул ему – подойди сюда, мол. Узрев воочию, КАК срезано дерево, гэл изумленно выругался, помянув в одной тираде с полдюжины богов своего племени и с десяток сопредельных. Без повторов.

Везет же некоторым, не без зависти вздохнул Стейн. Разумеется, не оружие делает воина, но…

Он вернулся в лагерь, положил секиру подле спящей воительницы и занялся сбором немудреных пожитков и приготовлением завтрака. Последнее сложностей не представляло: нарезать ломтями кусок ветчины и разогреть на огне вместе с парой лепешек. Обычный сухой паек наемников – в тех случаях, когда этот сухой паек вообще был.

Проснувшись от запаха горячей еды, Соня первым делом потянулась к лепешке с ветчиной, осушила флягу воды и лишь затем протерла глаза.

– Все в порядке? – спросила она.

– Вроде как, – молвил Стейн. – Ты куда, кстати, вчера череп девала? Без проводника нам худо будет…

– Придет, никуда не денется.

– То есть как – придет?!

Воительница потянулась всем телом, поднялась, приладила секиру на перевязь за спину, и мотнула головой куда-то в сторону.

– А вон, смотри.