Газета Завтра 210 (49 1997)

Да, вся надежда на эти новые процессы - бережные и очистительные. Вся надежда на новую оппозицию, собираемую по крохам на новых основах и для нового дела. В этом стратегия, в этом единственная возможность отпора скверне. Но это дело на много лет. А страна должна жить сегодня. Иначе не будет никакой стратегии и никакого завтра. Она должна сохраняться как целое - для этого завтра, для этой новой жизни. Ее сегодня - жизнь в скверне. Но альтернативой этой жизни в скверне является просто смерть, распад, ускоренная и потому уже необратимая деградация. Необратимая потому, что ускорение деградации не даст собраться “сибирским дивизиям” зимы 1941 года. Вот почему две текущие политические задачи невероятно просты и неслыханно сложны одновременно.

Первая задача - не дать “жизни в скверне” превратиться в тотальную и безысходную смерть, в распад государства и территории, в потерю всех сегодняшних позиций, позволяющих рассчитывать на завтрашнее Спасение.

Вторая задача - сдержать рост скверны, темп деградации. Многие считают, что это не нужно, что ускорение обрушения скверной власти расчистит “здоровым силам” дорогу к власти, позволит этим силам спасти страну с помощью простых процедур. Блажен, кто верует. Но я - не верю в эти простые рецепты. Скверна сменится большей скверной.

Просто потому, что каждый вновь приходящий на скверне и в скверну будет оплачивать свой приход еще большей скверной. То есть - сдачей государственных интересов в обмен на власть и перекладыванием вины за скверну на предшественников. Война скверн ускорит деградацию. Этой войной воспользуются те, кто хочет окончательного расчленения страны. И тогда никаких перспектив на завтра не будет.

И, пожалуйста, не надо обвинять автора в чистоплюйстве! Если бы завтра какие-то здоровые военные силы смогли любыми методами, даже при острых боях в городской черте, очистить ситуацию и избавить общество от скверны, я не стал бы ахать по поводу издержек, связанных с подобным разворотом событий. Но это все - из сферы пустых мечтаний. Если бы военные могли сделать что-нибудь подобное, они бы это сделали уже давно. Скверна не делает различия между штатскими и людьми в форме. Воровство и бандитизм проникли в военную среду ничуть не меньше, чем в гражданскую. А значит, устроить мятеж может только узнаваемый вожак военно-криминальной стаи. И отмечу, что именно такой вожак восхитился возможностью вознегодовать по поводу шведских фокусов нынешнего властителя. И - получил такую возможность.

Наши олигархи множат виртуальные ГКЧП с помощью своих агентов-провокаторов. Что ж! Тем легче через виртуальные мятежи прорастает мятеж действительный. Наши олигархи отдаляют власть от общества с помощью агентов-провокаторов, выполняющих заказы на компрометацию их противников, в итоге марая всех участников нынешнего “властного бала воров”. Что ж! Чем ниже шансы на политическую борьбу, на мобилизацию общественных сил для коренного изменения политической ситуации, чем выше апатия, чем чаще слышно в коридорах и на площадях: “Чума на оба ваши дома!” - тем легче мятежнику осуществить свои замыслы. Общество не вздрогнет, не возмутится. Оно перевернется с боку на бок во сне и скажет: “Ну и пусть! И хорошо, что состоялся этот полет кувырком!” Будить же общество будут новые бандиты уже известными радикально-бандитскими методами. И на этом усыпят окончательно. Смертным сном.

Скверность ситуации рождает химерические надежды на спасение через мятеж. И чем позорнее ведет себя Зюганов, тем больше шансов у Лебедя. Тем большее число бандитов и озверевших от “всескверния” простых военных людей уходит в стан очередного Гришки Отрепьева. Кому-то кажется, что это царь-избавитель. Кому-то - что это хотя бы удачливый авантюрист, с которым можно будет лихо попировать на просторах российской скверны.

4. ЦЕЛИ ВИРТУАЛЬНЫХ ГКЧП

Вот тут-то и начинается роль Куликова. В моем (еще раз подчеркну, никакого отношения к чему-либо как-либо напоминающему советничество, заангажированность, даже простую сопричастность) гражданском и человеческом понимании. Не будучи сопричастен, заангажирован, посвящен, я могу ошибаться в деталях. Но аналитический опыт показывает, что в основном я, видимо, прав.

Куликов - один из наиболее приличных, психически здоровых, нравственно нормальных людей в нынешнем правительстве. Он - не вор, не бандит, не оголтелый стяжатель, не ненавистник России, не разрушитель государственной целостности. При этом я бы воздержался от приписывания данному персонажу каких-либо позитивных характеристик. Достаточно “апофатического” метода описания подобной фигуры, основанного на множественном “не” (не это, не это, не это).

Куликов - никогда и ни при каких обстоятельствах не нарушит свой долг по отношению к “законно избранной власти”. Он очень сильно связан с Ельциным. Именно с Ельциным, а не с теми или иными олигархами, устраивающими залихватские разборки в узком кругу. При этом он не Коржаков (опять апофатический принцип), не генерал от охраны. Он человек, который честно и добросовестно прошел по служебной лестнице, успешно окончил весьма авторитетные и очень трудные академии (включая Академию Генерального штаба), защитил достаточно самостоятельные диссертации. Поэтому Куликов будет охранять Кремль не как цепной пес, а как военачальник и гражданин. Он не опричник, который легко становится мятежником, а охранитель. Хотя в отношении сегодняшней реальности все сравнения хромают, он скорее Столыпин, чем Распутин, скорее граф Шереметев при Петре I, чем Малюта Скуратов при Иване Грозном. Драться с чеченцами на границе он будет - с полной самоотдачей. “Варить” коридорные мятежи - не может, не хочет, не будет ни при каких обстоятельствах.

Куликов не совместим с Лебедем. Это политические, идеологические, моральные антиподы. Он достаточно авторитетен в войсках - по крайней мере, в своих родных, внутренних. Куликов не чужд умеренной и лояльной политической игре. У него есть свои представления о процессе и свое видение возможных путей его развития. Куликов не амбициозен. Никаких претензий на президентство не имеет. И никаких шансов выступить в этой роли тоже - по крайней мере, сейчас. Кто бы что бы ни говорил - Куликов достаточно самоироничен, чтобы не верить тем, кто провокационно или мелкошкурнически вещает ему о его безграничных возможностях. Куликов сдержан в потребностях, что сегодня редкость “наверху”.

Вот и все, что прочитывается со стороны, при наблюдении на экране телевизора, с помощью аналитических сопоставлений и психологических реконструкций, которые всегда проводят и политики, и режиссеры, стремясь верно оценить ту или иную фигуру.

Возможно, есть иные, не видные с большой дистанции личностные пласты. Чужая душа - потемки. Но мне кажется, что мешает Куликов многим именно теми своими качествами, которые мной здесь описаны. Этой своей сдерживающей ролью, ролью реальной силы, которая и нравственностью, и политическим интересом прикована к нынешнему Кремлю и способна отстоять его ворота от мятежа. Прикована нравственно - поскольку мыслит и чувствует в категориях лояльности и конституционности. Прикована политическим интересом, поскольку Лебедь - это враг, а никто другой ничем не прельщает в большей степени, чем нынешний президент.

Между тем, политический процесс набирает конфронтационные обороты. Олигархические стаи готовятся атаковать друг друга и брать власть. Отнюдь не обязательно конституционным путем. В этих условиях “скупаются” основные ресурсы… Ресурсы организационные - то есть возможность расставлять кадры, доставлять до самого верха информацию и, главное, дезинформацию… Ресурсы информационно-пропагандистские - то есть газеты и телевидение. Ресурсы финансовые - то есть возможность оплачивать крупнейшие политические кампании, включая выборные, но и не только… Ресурсы специальные - то есть агентурные сети. Ресурсы международные - то есть политические позиции в зарубежных элитах, способных влиять на ситуацию в России… И наконец, ресурсы силовые - то есть пригодные к активным действиям в городской ситуации элитные части и подразделения.

У Куликова нет газет, больших денег, всего остального. Есть - человеческий ресурс, описанный выше, четкость своего (верного или нет, вопрос другой, но именно своего, то есть прочного и выстраданного) понимания ситуации. И есть войска, для которых он авторитетен. Вот и все. Но это “все” - очень много, когда так колеблются чаши весов.

Удары по Куликову - это всегда удары с той стороны, где накопление комплекса необходимых ресурсов уже завершается. Оттуда же выкатываются “активки” в духе “дискеты Фадина”. Предоставляю читателю дешифрировать возможные адреса самостоятельно. Не хочу заниматься склейками видимостей, кого бы они ни касались. Но твердо уверен, что эти удары для кого-то - следствие малоумия, близорукости, дешевого сиюминутного психоза, а для кого-то - следствие уже созревшей готовности к мятежу.

Может быть, “продвинутой” молодежи, близкой к политике, и кажется, что она, атакуя в постмодернистском стиле Куликова, расчищает место себе. Но это молодежный наив. Место расчищается для нового, не чуждого криминализованным силовикам СКВЕРНОГО ДЕГРАДАНТА. Такова логика исторического процесса, такова объективная ситуация с расстановкой реальных сил. И для того, чтобы дать подобный диагноз, совершенно не обязательно перешептываться с героями нынешних властных перипетий. Все и так достаточно ясно.

Все, кроме главного. И это главное состоит в факторе объективной исторической роли тех или иных фигур. В самом деле, все вроде бы достаточно просто. Власть - скверная. Она разрушает страну. Куликов верен власти и тем самым способствует ее сохранению. То есть сохранению скверны от разрушения. Что бы он при этом ни думал, чем бы ни руководствовался - его роль негативна в силу вышеуказанного. А значит… Значит, все просто?!

5. ПРОСТАЯ СЛОЖНОСТЬ

Простота, увы, бывает хуже воровства. Круг скверны слишком широк. Страна слишком “влипла”. И простых способов быстро выбраться из нынешней ситуации у нее нет. Кто не верит, пусть еще раз посмотрит на “явление Ельцина думским оппозиционерам”, на всю страну показанное каналами телевидения. Пусть всмотрится в жестокие лица “из-за бугра”. И в мутные глаза тех очень немногих, на внешние силы опертых и прущих напролом, реальных конкурентов нынешней скверной власти - знакомых “кандидатов от скверны”. Пусть почитает социологические опросы. Все очень сложно и тревожно, как никогда. А чистые ключи надежды на будущее - слишком глубоки и малозаметны. Им нужно время. Нужно - единство государственности как гарантия обратимости очень многих процессов. Нужно снижение (или хотя бы неубыстрение) темпов комплексной деградации общества и страны.

Все это нельзя отстоять без апелляции к скверне. Можно ли это делать, не становясь ею? Убежден, что можно, хотя и трудно. Прежде всего для этого надо смотреть правде в глаза, не лгать самому себе и не пытаться компенсировать тягостность осознаваемой правды иллюзиями по части “рейганоподобий” и всего прочего. Нужно беспощадно держать камертон этой правды в самом себе, говорить эту правду открыто и без смягчений, руководствоваться в своих действиях только государственным интересом в высшем и окончательном его выражении и… не покладая рук, работать на будущее.

Далее, нужно не прогибаться перед этой скверной, не заигрывать с нею тем способом, которым это делает нынешняя патриотическая оппозиция, потерявшая после последних событий всякое право так называться. В апелляциях к скверне не должно быть ничего “слишком человеческого”, никаких добавок, связанных с представлением о личной выгоде в любом ее понимании (включая политическое). Только национально-государственный интерес, поставленный во главу угла. И указание на точки, где этот интерес пересекается с властным инстинктом скверны. Это трудно? Да, труднее, чем орать анафему на площадях и выпрашивать подачки в коридорах! Это как-то соотносится с понятием “перехода из одного стана в другой”? Окститесь! Где вы видите второй стан? В чем его самость? Где эта оппозиция всерьез? Ее уже давно нет! И я давно говорил об этом, рискуя показаться клеветником. Но сейчас-то что произошло? Неужто и теперь это не очевидно? Что еще должно быть совершено, кто и как еще должен поползать на брюхе для того, чтобы все стало окончательно ясно?

Еще в 1993 году мы сказали: политические дивизии оппозиции массовы и впечатляющи, но заражены скверной и пораженчеством. Эти войска с их главнокомандующим будут иметь успех, пока им это будет позволено. Потом начнется неслучайный разгром, сильно пахнущий сговором. А потом на этот разгром наложится глубокое тлетворное предательство, перерождение в худшем его виде. Это станет худшим из того, что происходит со страной. Это будет хуже любых скверных вывертов скверной власти. И не станет с этого момента в гнилом властно-оппозиционном доме ничего, кроме скверны. Что, “не прогнувшийся” на думских голосованиях Явлинский - не скверна? Но он уже сколько раз публично и последовательно демонстрировал свое пренебрежительное отношение к ключевым государственным интересам - Чечня, НАТО, договор СНВ-2!

Как ни тягостно это заявлять, у нас нет политических дивизий. Есть отдельные бойцы, маленькие подразделения, готовые отстаивать государственный интерес. Все это должно быть выведено из властно-оппозиционного скверного дома и начать свою самостоятельную жизнь. Трудную и кажущуюся почти невозможной. Но по ту сторону этого “почти” есть какие-то надежды стратегического характера. Здесь их нет и не может быть. Поэтому нужен уход. И немедленно.

Уходя из гнилого дома, мы не уходим из жизни и из страны. Но мы меняем политическую оптику, уходим от той фиктивной системы координат, где есть скверная власть и непорочная оппозиция. В той системе любой разговор с позиций “алгебры скверны”, любой выбор той модификации скверны, которая в данный момент почему-либо пересеклась с государственным интересом и потому приемлема, - кощунство по отношению к лозунгу скорой победы непорочного Зюганова на президентских выборах и очищения страны. А для меня и моих товарищей этот лозунг - лишь заклинания, которые каждый день будут показывать обществу свою комическую пустопорожность.

Те, кто проклинал скверну, стали ее составной частью, вторичной модификацией ее же самой. Вот в чем трагизм нынешней ситуации. Вот что диктует применение “алгебры скверны”, то есть выбор тех властных моделей, которые в наименьшей степени повредят целостность страны. В наименьшей - а не в нулевой! Выбор скверной модификации - а не выбор между добром и злом! Таков уровень нынешнего трагизма, отвечающего, на мой взгляд, чувству правды и принципу ответственного политического решения. Все остальное - успокоительное шутовство. Превращение трагедии истории в фарс политического кривляния.

С этой точки зрения “лучше” та скверная сила, которая, во-первых, в наибольшей степени переплетает (сколь угодно случайным и скверным образом) свой “властный зов” и государственный интерес. Переплетение же подобное возможно только в том случае, если обрушение государственного дома губительным и окончательным образом скажется на шкурном властном интересе данной скверности. Если сама скверность это понимает и принуждена защищать государственный интерес как часть шкурного, то эта скверность лучше других.

Во-вторых, скверность интересующего образца должна иметь зубы, быть достаточно хищной и умелой для того, чтобы, защищая шкурный интерес, защитить еще и сращенный с ним интерес государства. Если эта сила “дохлая”, “беззубая”, вторичная, то она не интересна и не нужна. И тогда смещается на другое место в шкале “скверностей”.

При этом совершенно не нужно закрывать глаза на всякие выходки скверны. В том числе и представляющей интерес. Нужно совсем другое. Видеть то, что произошло в Швеции. Давать этому безжалостную оценку. И выводить за пространство критериев, исходя из алгебры скверны. Пил или не пил? Видимо, пил. Это скверно. Нес ахинею или нет? Нес, и еще какую! Это скверно, и Рейган здесь не при чем! Вредил государственным интересам? Это хуже всего. Если это исправимо - надо исправить. Если нет - все равно исправить, другим образом, не мытьем, так катаньем.

Главное - согласен ли данный “скверник” драться за свою шкурную власть, защищая одновременно государственный интерес? Или будет продавать государственный интерес и понимать, что власти не будет, но, может быть, сохранят шкуру? Если будет драться - интересен. Если будет прямо и окончательно все сдавать - тогда хуже всех, сквернее всех. Но сегодня не эта, а другая скверна сказала нам про сдачу Курил и, главное, про обрушение власти, как в 1991 году (знаковая фраза!), и про много столетий кремлевской тлетворности (фраза совсем уже знаковая!) Так что пока оснований для алгебраических перестановок скверн нет.

А все остальное - “шумы” в пределах (не нами выбранной) омерзительной парадигмы, где допустимы любые властные модели, которые сохранят государство и возможности кристаллизации новой, иной России. Парадигмы, где остался один критерий - возможность хотя бы сдержать большую и окончательную беду до подхода новых исторических сил.

Вот такой нам “подбросила” сегодняшняя скверная реальность вариант подхода к нынешним и будущим российским проблемам! В рамках этого варианта иначе понимается все. Понимающие меня поймут - именно все. Все вместе и сразу. И как следствие - роль того же Куликова. Так-то вот…

Плохой, безрадостный политический вариант? Что ж, предложите другой! Основанный на “сонме воинов за правду, не гнущихся перед противником и готовых идти на бой за святое дело”. Теперь сопоставьте этот наркотик патриотизма с реальностью думских грязных дел. Не стошнило? Значит, вы еще не готовы отличать политику от театра. Жизнь заставит, беда научит…

Как хотелось бы, чтобы все это было не так!

С. КУРГИНЯН

ЕСТЬ ТАКАЯ ПАРТИЯ? ( От Ленина-Сталина к Рыбкину-Селезневу )

Николай Анисин

СЛЕПЫЕ КОТЯТА, когда их топят, барахтаются, пытаясь всплыть. Матерые структуры КПСС в августе 91-го рассыпались от окрика Ельцина, даже не попробовав сопротивляться.

Ельцинский указ против партии не укладывался ни в один закон. Силу ему придавали лишь опьяненные победой над ГКЧП толпы лавочников в центре Москвы. Они крепко шумели, но ни единого партийного носа не разбили. Драки не случилось. Не случилось, поскольку у органов партии не было личного кровного интереса драться.

Член политбюро ЦККПСС Егор Строев не вышел на Старую площадь, не облил себя бензином и не отогнал лавочников от родного ЦК угрозой самосожжения потому, что ему ради партии не имело смысла рисковать не только жизнью, но и копейкой на спички.

Центр власти в стране давно уже переместился из ЦК в Верховный Совет. Политбюро больше не распределяло госпосты и, стало быть, не распоряжалось людьми и собственностью. В результате кресло в высшем руководстве партии стало стоить не дороже кресла директора института в Орле с видом на губернаторство и председательство в верхней палате парламента.

Но хоть что-то для спасения партии в том августе Строев бы сделал. Сделал, если бы к нему, члену политбюро, в день выхода запретительного указа приехал, например, рядовой член КПСС, председатель концерна “Газпром” Виктор Черномырдин и прямо, без церемоний, сказал: “Надо, Егор Семенович, надо этим, у кого руки на партию чешутся, чтобы они чесались в другом месте”.

От напора из “Газпрома” Строев бы просто так не отмахнулся. А Черномырдин мог бы попросить за партию. Мог, если бы она еще требовалась ему для установления его личного контроля над доходами огромной сверхприбыльной отрасли. Но такой контроль он уже имел.

В провинции толпы лавочников у стен райкомов и обкомов не шумели. Там органам партии вообще не с кем было драться. Да и незачем.

Партаппарат на местах являлся, по сути, аппаратом не политическим, а управленческим. Он руководил районами, областями и каждой сферой жизнедеятельности в них. С упразднением партии спрос на опытных менеджеров не исчезал. И поэтому секретарям и завотделов парткомов указ Ельцина доставлял лишь дополнительные мелкие хлопоты: приходилось менять вывески, перебираться из кабинета в кабинет или перемещаться в конторы банков и коммерческих корпораций, где платили больше, чем в райкомах и горкомах.

Общественность, то есть граждане без властных полномочий, от ликвидации структур КПСС так же ничего не теряли, как и чины партии и тузы-хозяйственники.

Фанатам “Спартака” и поклонникам рок-группы “Алиса” было ровным счетом все равно: есть в стране политбюро, или нет его.

Писатели из содружества “Апрель” в борьбе с обществом “Память” могли прекрасно обходиться без инструкций ЦК.

Русское Национальное Единство Баркашова свои перспективы с бытием инстанций Компартии никак не связывало.

Питерское братство Анатолия Чубайса из основанного им клуба “Перестройка” и товарищество большевиков Нины Андреевой в осуществлении своих замыслов на помощь органов КПСС не рассчитывали.

К августу 91-го Компартия напоминала некую огромную фирму, в услугах которой никто не нуждался.

Влиять на умонастроение общества она не могла, ибо не контролировала президентов Горбачева и Ельцина и не имела послушного ей большинства в высших органах власти - в Верховных Советах СССР и РСФСР. Влиять на умонастроение общества она так же не могла, ибо в ее структурах отсутствовали мозги, способные рождать идеи и планы, которые кого-то увлекают и вдохновляют.

Добровольно отказавшись от монополии на пропаганду, дав свободу журналу “Огонек”, ряду газет и телепрограмме “Взгляд”, партия позволила внедрить в общественное сознание миф: так жить, как мы живем, нельзя, надо жить по правилам западной цивилизации.

Прямая трансляция съездов народных депутатов открыла простор для саморекламы сладкоголосым поборникам этих принципов. Новые пророки звали в неизвестное прекрасное и не страдали от дефицита популярности.

Деятели КПСС не жаждали, задрав штаны, бежать за мадам Старовойтовой и Бурбулисом с Собчаком. Не грели их сердца и призывы Нины Андреевой: чтобы было хорошо, как при Сталине, в стране должен быть новый Сталин, а его нет.

Жить так, как жили до избрания генсеком Горбачева, действительно нельзя. А как надо жить?

Этого не знали ни в политбюро и ЦК, ни в прочих комитетах, ни в Академии общественных наук, ни в ВПШ, ни в институте марксизма-ленинизма. Исполинская партийная машина не сумела выработать новую идеологию и предложить новую политику, адекватную традициям, современным возможностям и запросам страны, что и предопределило ее крах.

Прекратив своим указом деятельность партии, Ельцин срубил засохшее, давно бесплодное дерево, о котором никто не жалел и от которого не осталось никаких плодов - ни для ума, ни для души. Единственное, что было у КПСС ценного, - это ее имущество. Несметное имущество. Не будь его, родимого, коммунистическое движение в стране продолжилось бы в иных организационных формах. Но оно было. И у обанкротившейся партии объявилась наследница: одна из структур КПСС - Компартия Российской Федерации.

ЛЮБАЯ ПАРТИЯ живет и здравствует, пока в ней есть потребность, и умирает, когда становится никому не нужной. КПСС и ее филиал в РСФСР умерли естественной смертью, ибо в августе 91-го их никто не бросился спасать. Ельцин двумя указами о приостановлении и прекращении деятельности партии не убил ее, а лишь санкционировал мародерство - захват имущества богатой покойницы. Но по действующему законодательству он права на это не имел, и ряд деятелей испустившей дух КПРФ вознамерились опротестовать указы в Конституционном суде.

Объяснить эти их намерения легко через один пример. 4 октября 93-го Министерство печати РФ запретило газету “День”. Комнаты редакции были опечатаны, на ее компьютеры и счет в банке наложен арест. Но уже через три недели сто тысяч экземпляров “Дня” с рассказами о кровавой бойне у Дома Советов продавались в Москве, Питере и Екатеринбурге. Газета была напечатана в Минске под шапкой белорусского еженедельника “Мы и время” и доставлена оттуда в пассажирском вагоне. Потом она вышла в Липецке по названием “Согласие” и приехала в Москву на грузовике. Под именем “Завтра” ее тираж был отправлен из Красноярска в почтовом вагоне…

Для возобновления деятельности запрещенной в 91-м Компартии существовало не больше препятствий, чем для возобновления выпуска запрещенной в 93-м газеты “День”.

Карательные указы Ельцина были направлены только против КПСС и ее российского филиала, а не против партий вообще, и коммунистических в частности. И, стало быть, деятелям КПРФ ничего не мешало легализовать ее и включить в борьбу под новым названием. Но они взялись судиться. Почему? Потому что с чем и как идти в народ, было неведомо. А дорога в Конституционный суд - известна. Отменит он указы, тогда из окон возвращенных партофисов и автомобилей и видно будет, какие боевые задачи выдвигать.

Возрождение КПРФ ее лидеры поставили в зависимость от милости властей. И власти оценили их почтительность: пинка не дали. Но одновременно дали понять: у сильного всегда бессильный виноват.

В ноябре 92-го Конституционный суд снял запрет на деятельность КПРФ, но в праве на имущество ей отказал. То есть она стала наследницей КПСС без наследства. Тем не менее, год, потраченный на подготовку и проведение судебной тяжбы, даром для вождей КПРФ не пропал. Факт правопреемства тоже кое-чего стоил.

История КПСС являлась историей судьбы множества людей, у которых в прошлом с партией были связаны самые светлые воспоминания. И ей, в лице восстанавливаемой КПРФ, они готовы были служить в меру своих сил.

Не торопились выбрасывать партбилеты и штатные, и нештатные партийные активисты, которые знали былую силу структур КПСС и надеялись воскресить их под маркой КПРФ, чтобы использовать как для защиты государственных и своих личных интересов, так и для политической карьеры.

КПРФ как правопреемница КПСС подходила идейным ветеранам. Подходила зрелым коммунистам с государственным инстинктом и идеалами справедливости. Подходила и не сумевшим встроиться во власть партаппаратчикам с неутоленными амбициями. А тех, других и третьих в стране оказалось несколько сот тысяч.

Ликвидация структур КПСС автоматически не повлекла за собой ликвидацию личных связей между членами партии. Это позволило лидерам КПРФ в течение трех месяцев навести мосты с активом в территориях, провести там конференции и избрать делегатов на восстановительный съезд.

В ФЕВРАЛЕ 92-го в плохо отапливаемом зале подмосковного санатория возрождение КПРФ состоялось. Что за партия в ее облике появилась на политической сцене России?

Прабабушка КПРФ - РСДРП(б) - сначала являлась партией бунта, а затем стала партией обуздания стихии.

Ее бабушка - ВКП(б) - была партией идейного вдохновения в труде и в бою и государственного управления одновременно.

Родная мама КПРФ - КПСС - власть над умами и душами постепенно утратила и превратилась в чисто управленческую надгосударственную машину, рухнувшую после того, как ее отлучили от государства.

Тип партии определяется прежде всего личными качествами ее лидеров: каков поп, таков и приход.

Члены новоизбранного Центрального исполнительного комитета КПРФ Анатолий Лукьянов и Иван Рыбкин могли управлять госструктурами. Первый, как известно, успешно правил Верховным Советом при Горбачеве, второй, мы теперь знаем, справляется с обязанностями главы Совета безопасности при Ельцине. Но в 92-м Лукьянова из органов государства уже выставили, а Рыбкина в них еще не приняли. Нечем было тогда управлять и другим способным к управлению членам ЦИК.

Во время возрождения КПРФ сотрясаемая “шоковой терапией” страна внимала с телеэкрана Александру Невзорову, читала Эдуарда Лимонова, Александра Проханова, Юрия Власова, слушала депутатов Сергея Бабурина, Николая Павлова, Михаила Астафьева. Но их в составе ЦИК не было. Был в нем один яркий мастер слова Владимир Бушин. Один-одинешенек. И шансы партии завладеть умами и сердцами граждан равнялись нулю.

Всю погоду в ЦИК КПРФ определяли бывшие чины из высшей партийной номенклатуры. Их психологию формировал неписаный устав КПСС - гораздо более жесткий, чем в армии. От партработника требовалось не только беспрекословное подчинение на работе. Его могли взгреть и за неугодное начальству поведение в быту. Он привыкал взвешивать и просчитывать каждый свой шаг. А привычка - вторая натура.

Грань между осторожностью и трусостью за десятилетия партийной карьеры стиралась. Высшие кадры КПСС легко поддавались страху и в абсолютном большинстве своем органически были неспособны к риску. А следовательно, КПРФ во главе с номенклатурным руководством была непригодна к бунту.

Итак: участие в управлении в 92-м для нее исключалось, вдохновлять и бунтовать она не могла. Что оставалось? Роль чисто парламентской партии, конструктивно оппонирующей режиму в установленных им рамках. Такой КПРФ родила мама - КПСС. Но было у новорожденной партии и кое-что от ген бабушки и прабабушки - от ВКП(б) и РСДРП(б).

Повод думать о том давал следующий факт: избранный съездом ЦИК всем кандидатам в лидеры партии предпочел Геннадия Зюганова.

В начале 91-го Зюганов, член политбюро ЦК КПРФ, вдруг выступил в газете “Советская Россия” с обличением политики Горбачева. Культ генсека и президента СССР уже шел на убыль. Но критиковать его было позволительно только депутатам и журналистам, а не партработникам. Зюганов нарушил установленные правила. То есть совершил рискованный поступок, не характерный для деятеля из партийной элиты.

Столь же нетипичным для номенклатуры было и его поведение после запрета КПРФ. В то время, когда Купцов с Рыбкиным добивались у власти позволения на деятельность партии, Зюганов поносил эту власть на митингах, в открытую тусовался с бунтующими против режима народными депутатами РСФСР, давал интервью газете “День”, которую обслуживающая Ельцина демпресса величала фашистской, и не шибко при этом выбирал выражения по поводу власти.

Ко дню восстановительного съезда КПРФ Зюганов заявил о себе не только как о человеке протестном, но и творческом, умеющем сплавить в словах такие постулаты, которые убедительно выглядят как для монархиста-антикоммуниста, так и для верного большевика-ленинца. Голосование ЦИК за Зюганова доказывало: у КПРФ есть возможность стать партией борьбы с режимом. Но гены ее мамы оказались значительно сильней, чем гены бабушки и прабабушки. И это стало ясно уже осенью 93-го.

В центре сопротивления свершенному Ельциным госперевороту - в Доме Советов и вокруг него - нашлось место всем: от казачьего сотника Морозова до президента Калмыкии Илюмжинова, от певицы Тамары Картинцевой, надевшей санитарную сумку, до поэта Владимира Лещенко, вооружившегося железной трубой. Не оказалось там места только лидерам КПРФ.

После 21 сентября, то есть после выхода антиконституционного указа, Зюганов в Доме Советов появлялся. Но его, политика без всякого мандата, к принятию судьбоносных решений ни Руцкой, ни Хасбулатов не приглашали.

К разговорам у костров на площади приглашения не требовалось. Но Зюганов до костров не снизошел. Его не было среди защитников Конституции, когда 28 сентября Дом Советов блокировали. Не было потом и среди тех, кто перегораживал баррикадами Садовое кольцо на Смоленской 2 октября, не было среди тех, кто своими телами пробивал щиты ОМОНа 3 октября, и среди тех, кого расстреливали потом в Останкине и в Доме Советов. Не было среди восставшего народа ни Зюганова, ни Купцова, ни других лидеров КПРФ, кроме члена ее ЦИК Альберта Макашова.

За примерное поведение в дни восстания в октябре 93-го партии - с партбилетами с профилем вождя октябрьского восстания 1917-го - позволили участвовать в выборах в Думу, учрежденную на крови сотен убитых. И она этим воспользовалась. А потом посадила во главе Думы одного из членов ее ЦИК Рыбкина, который тут же рванул в Кремль с розами поздравлять главного кровопускателя с днем рождения.

НЕ ПРОКЛЯВ РЫБКИНА, КПРФ доказала свою готовность к любым компромиссам с режимом. То есть, заявила о себе как о партии конструктивного сотрудничества с ним.

Но в этой роли тогда, в декабре 93-го, режим не сильно в ней нуждался, поскольку большинство в Думе имели фракции ЛДПР и “Выбор России”. А при всем том на ласку Кремля КПРФ рассчитывать не приходилось. И поэтому, не переходя границ дозволенного режимом, она с размахом его обличала.

Благодаря телекамерам у думской трибуны исходившая от вождей КПРФ критика властей, хоть и в урезанном виде, но становилась известна стране. Слово же всех других партий и движений, которым за участие в октябрьском восстании было запрещено избираться в Думу, в телевизоры не попадало. На экранах мелькала только одна истинно враждебная режиму партия - партия, уклонившаяся от смертельной с ним схватки в октябрьском восстании 93-го. Ее в народе и восприняли как единственно непримиримую воительницу против антинародной политики Кремля. И на выборах во вторую Думу в декабре 95-го ей досталась львиная доля голосов всех недовольных этой политикой.

Победителей не судят. Триумф КПРФ на парламентских выборах обязывал всех противников режима признать ее вождя лидером всей оппозиции. И они это признали, выдвинув Зюганова единым кандидатом в президенты от народно-патриотических сил.

В ходе президентской кампании 96-го Зюганов носил пионерский галстук, как Брежнев. Танцевал “барыню”, как Марычев. Отдыхал с молодежью в ночном баре, как Иосиф Кобзон. Прыгал у волейбольной сетки, как Ельцин в молодости. И ездил из города в город, из деревни в деревню по всей стране и говорил, говорил, говорил замечательные слова под девизом “Россия. Родина. Народ”.

Ельцинская газета “Не дай Бог” рисовала Зюганова в облике кровожадного большевика с наганом, а он вел себя столь же безобидно, как Явлинский.

Во втором туре на участки не пришло 30 процентов избирателей. Не пришли не те, кому, как предостерегал лозунг Чубайса, было что проигрывать. Не пришли те, кто не видел разницы между двумя кандидатами и не надеялся с любым из них выиграть.

КОМАНДА ЗЮГАНОВА Не обещала отнять у банкиров госфинансы и национализировать нефть, газ и металлургические заводы. Она не называла имена жуликов, которых намерена отдать под суд, и, стало быть, не брала обязательств пресечь ограбление народа.

Эта задача могла быть выполнена при наличии в стране организованных масс народа. Но Зюганов и его товарищи по партии в предыдущие годы не создавали стачкомы и комитеты спасения, а проводили пресс-конференции, давали интервью, защищали диссертации, наносили визиты на Запад, писали книги и сочиняли в Думе законы по упорядочению деятельности режима.

Не имея за спиной силы масс, КПРФ не могла и рассчитывать на президентский пост. Его она все равно бы не получила, даже если бы 30 процентов недовольных режимом избирателей пришли на участки и отдали свои голоса Зюганову. Как и в 93-м, Ельцин не остановился бы ни перед каким преступлением ради сохранения власти. КПРФ это прекрасно понимала. Но предписывала своему лидеру плясать “барыню” и надрывать голосовые связки: нам не занять главный кабинет в Кремле, но с солидным кушем голосов избирателей можно добиться милости из этого кабинета.

То, что второе почетное место в президентской гонке изначально КПРФ вполне устраивало, выяснилось на следующий же день после второго тура, когда Зюганов направил Ельцину в телеграмме свое поздравление с победой. Еще не состоялось ни одной проверки того, сколько и где дорогому Борису Николаевичу приписано голосов, а лидеры КПРФ уже засвидетельствовали ему свою приязнь и почтение.

Ход этот неожиданным был для многих - даже для головастых финансовых тузов. 13 из них в пик выборной кампании предсказывали в коллективном письме: после объявления итогов выборов начнется буза - ни команда Ельцина, ни команда Зюганова своего поражения не признают. Отчего вышла ошибочка у банкиров? Глава “Онэксим-банка” Потанин в прежней жизни был инструктором комитета ВЛКСМ в МГИМО, руководитель банка “Менатеп” Ходорковский - зам.секретаря Фрунзенского райкома комсомола в Москве, остальные так же далече стояли от высокой партноменклатуры, и потому, видимо, не чуяли, что она хочет больше иметь, лишь не рискуя потерять то, что уже имеет.

Не умея бузить, номенклатура умеет служить - тому, кто выше всех.