Газета Завтра 201 (40 1997)

В этих условиях значительная часть чеченской верхушки, умеющей только воевать и грабить, очень надеется на возможность вернуть стрелку отношений с Россией на любимое поле собственной игры, к открытому военному противостоянию. Важно, что в России есть достаточно активные силы, мечтающие о том же; свидетельством тому — злорадное заявление не пожелавшего назваться крупного российского властного чина “Полет “голубей мира” над Чечней закончился”.

Но это возвращение к войне, если оно, не дай Бог, произойдет, состоится в гораздо худшей для России ситуации, чем даже год назад.

Во-первых, началась (и требует сверхусилий для гашения) детонация кавказской мины, заложенной несколько лет назад законом о территориальной реабилитации депортированных народов. Конфликт в Пригородном районе, чуть приглушенный недавним подписанием соглашения между Галазовым и Аушевым, по сути, “висит” лишь на освященной авторитетом Ельцина воле лидеров республик и может быть заново раскручен на полную мощь любой крупной провокацией. Проблема чеченцев-акинцев в Хасавюртовском районе обостряется с каждым месяцем и осложняется иными внутридагестанскими межобщинными противоречиями. На юге Дагестана все более сложная ситуация с разделенными госграницей лезгинами. Отнюдь не “рассосались” ни внутренние противоречия в Кабардино-Балкарии, ни проблема казачьих районов Чечни.

Во-вторых, экономическая ситуация в большинстве республик Северного Кавказа катастрофична даже по сегодняшним российским меркам. Проблемы мизерных подушевых доходов и колоссальной безработицы осложняются за счет уменьшения возможностей местного населения жить полукриминальными промыслами (подпольное спиртное, контрабандный транзит, браконьерство и т.д.). Криминальные группы уже перенимают заразительный пример Чечни — расползается “торговля людьми”. Все это, с учетом резкого усложнения работы федеральных правоохранительных органов (вспомним лишь недавний эпизод с похищением руководителей управления ФСБ в Назрани), накапливает в регионе взрывчатый материал для крупных политических провокаций.

В-третьих, под лозунгом “возврата к шариату” намечается тотальный выход региона за пределы правового поля. Провозглашается верховенство “закона Аллаха”, но на деле шариат не возникает. Нет ни институтов, ни бесспорных авторитетов, ни, главное, желания: в расколотом по тейповым и родовым принципам обществе, при обилии созданных на территориально-родовых принципах банд, — шариата боятся, как легитимации власти одной банды. Поэтому реально происходит не замена нормативности российского права на нормативность исламского, а отмена единой нормативности вообще, с возвращением в середневековье конкуренции частных трактовок родового права — адата. А одновременно — узурпация права толковать адат теми, кто сильнее — то есть полевыми командирами или их ставленниками. В связи с этим поражает хитроумная подмена понятий российскими СМИ. Вместо постановки проблемы неправосудности грозненских казней и выявления отношения граждан именно к этой неправосудности — СМИ и “службы общественного мнения” ставят совершенно другой вопрос — о публичности казней, — с явным и оправданным расчетом на ответ, устраивающий Грозный.

В связи с последним особенно тревожными выглядят попытки Чечни обрести международную легитимацию через ислам. Не может не наводить на размышления сходство наименований географически очень далеких явлений — “Нации Ислама” американского политического диссидента Луиса Фаррахана (год назад сотрясшей США “маршем миллиона мужчин”), и “Исламской нации” М.Удугова. Это сходство становится особенно актуальным после недавнего дружественного визита к Фаррахану лидера Союза Мусульман России Н.Хачилаева, одновременно высказывающего особые симпатии к исламским тенденциям в Чечне.

В этих условиях двусмысленная страусиная политика России особенно губительна. Восстановление трубопровода в Чечне и одновременные заявления Немцова об альтернативной трубе в ее обход могут быть эффективны лишь с позиции уверенной в себе силы. Но они теряют смысл, когда секретарь Совета безопасности угрожает “адекватным ответом” на высылку российских представительств из Грозного, но одновременно произносит дипломатическую бессмыслицу вроде “чрезвычайно широких прав Чечни в пределах ТЕРРИТОРИИ РФ”, а затем едет к изгнанным представителям России обсуждать технологии выплаты денег чеченским пенсионерам.

Ни независимости, ни войны, выждем, авось рассосется — стратегия для России не только унизительная, но и проигрышная. Осмысленной и оправданной может быть лишь одна стратегия: борьба за свои цели другими, не менее эффективными средствами, и на тех полях, где у чеченских радикалов нет на руках козырей. Если это политическая и экономическая блокада, о которой так громко кричит в последнее время Удугов,- то блокада реальная и эффективная. Если это экономическая помощь и политическая поддержка — то поддержка такими механизмами, которые выгодны России, и тем силам, которые готовы на конструктивный диалог.

Но для такой политики — и вообще для любой осмысленной политики — необходим ее Субъект. Необходимо, чтобы внутри верхушки российской власти был минимальный консенсус относительно целей — хотя бы перед лицом Общей, подчеркнем это обстоятельство, и Сверхкрупной Угрозы. И в связи с явным отсутстви- ем такого Субъекта, такого консенсуса и даже действительного осознания Угрозы зададимся очередными тягостными вопросами.

Не есть ли новый виток кавказского и чеченского обострения следствие тревоги определенных групп вне России и в ее властной элите, связанной с возможным действительным усилением централизованной российской государственности? Не является ли нынешняя кавказская напряженность результатом опережающих действий на ослабление и развал этой государственности?

Не оказывается ли чеченское и кавказское обострение “побочным синдромом” действий президента по возвращению баланса между группами, “слишком активно” сегодня вошедшими во власть, и группами, отодвинутыми от власти год назад во время президентских выборов? И не пытаются ли эти “новые старые” группы вернуть одновременно с властными позициями прежний (и сегодня намного более выгодный) имидж “партии войны”?

Не есть ли кавказское обострение в значительной мере просто технология, при помощи которой некоторые отодвинутые от управления региональными процессами фигуры и кланы пытаются доказать, что без них ничего не получается и что они воистину незаменимы?

И не является ли, наконец, провокационное конструирование крупной властной сшибки в Москве, уже очевидное даже неискушенному обывателю, прежде всего красочной декорацией для отвлечения публики от действительно судьбоносных для России проблем уровня Кавказа, договора СНВ-2, соглашений по ПРО и т.п.?

Список подобных вопросов можно и должно множить. Ибо лучше блуждание в лабиринте аналитических подозрений, чем романтическое ухарство в компании квалифицированных шулеров. Ибо цель — выйти из этого аналитического лабиринта на простор реальной политики. Политики, базирующейся на ресурсно-целевой адекватности, на сочетании деликатности и разумной (всегда минимальной, если это политика, а не фарс) государственнической жесткости.

А прорыв к реальной политике, что всем понятно, может осуществить лишь тот Субъект, которого пока нет. И также понятно, что если этот Субъект не появится, Россию очень скоро вышвырнут с Кавказа, а сразу вслед за этим — с Черного и Каспийского морей. И не менее понятно, что на этом процесс не остановится.

И тогда — горе побежденным. А ими будут не “Борисы кровавые” или “недобитые милитаристы”, а вся Россия. И вся ее погрязшая в комплексах и амбициях элита. Которая ВСЯ и ответит. ЗА ВСЕ!

Ю.БЯЛЫЙ

ИЗ НИЧЕГО И БУДЕТ НИЧЕГО ( Россия )

Ю.Бардахчиев

2 сентября — Организация по Договору о всеобъемлющем запрещении ядерных испытаний (ДВЗЯИ) не подтвердила сообщений западных СМИ о якобы проведенных РФ испытаниях на Новой Земле.

16 сентября — И.Сергеев и Е.Примаков на встрече с депутатами Госдумы убеждали ратифицировать Договор СНВ-2.

19 сентября — В ходе недавних учений “ЦентрАзбат-97” генерал Джон Шихан заявил: “Идея состоит в том, чтобы дать понять, что на земле нет страны, до которой мы не могли бы добраться”.

27 сентября — Е.Примаков и М.Олбрайт подписали в Нью-Йорке Договор о разграничении стратегической и нестратегической ПРО.

В военно-политической области государства довольно эффективно могут скрыть друг от друга отдельные аспекты военных программ, конкретные изобретения и разработки, хотя и это становится все труднее. Но уже на уровне военно-стратегических концепций, а тем более долгосрочной государственной политики, задача становится чуть ли не невозможной. Тем не менее, и здесь можно попытаться сохранить тайну, сделав ее неузнаваемой в череде “явностей”. Не имея возможности засекретить ведущую тенденцию своей политики, страна прячет ее среди других фальшивых или полуфальшивых тенденций. То есть поступает по рецепту героя детективных рассказов Честертона патера Брауна: “Где умный человек прячет лист? В лесу”.

В связи с подписанием Договора о разграничении систем ПРО между РФ и США наши аналитики тоже искали некий смысл, спрятанный в лесу напластований ядерной политики США, которая на первый взгляд кажется нелогичной и хаотической. В самом деле, американские конгрессмены чуть ли не соревнуются в нелюбви к ядерному оружию, предлагая его уничтожить — или (!) немедленно начать строительство системы национальной ПРО. Создается впечатление, что США добиваются одновременно самых противоположных вещей — и ядерного разоружения, и гонки вооружений, которая может последовать вслед за решением о начале строительства системы противоракетной обороны.

Между тем, именно в этом лесу “неявных явностей”, видимо, и скрыт смысловой “лист” ядерной политики США, поскольку предположить его полное отсутствие нельзя. Попробуем это сделать, имея при этом в виду, что задача должна формулироваться не “Как США разваливают ядерный потенциал России?”, а более широко — “С какой целью они это делают и какова глобальная стратегия США в ХХI веке?”.

Согласие РФ на разграничение систем ПРО дало возможность США строить так называемую тактическую, а на самом деле стратегическую ПРО, так как скорости современных тактических противоракет вполне соизмеримы со скоростями стратегических ракет на их нижних — при взлете и снижении — участках траекторий. То, что новая, ранее принципиально запрещенная Договором 1972 года, реальность породила крайне опасную для России геополитическую ситуацию, понятно хотя бы уже по тому, что практически одновременно с этим началось усиленное давление российской исполнительной власти, включая министра обороны (!), на Госдуму с целью скорейшей ратификации Договора СНВ-2. Связь этих двух акций в том, что Договор по ПРО в системе ограничений наступательных стратегических ядерных вооружений (СНВ-1, нератифицированный СНВ-2, навязываемый нам США Договор СНВ-3) занимал ключевое место. Логика была понятной и за 25 лет действия договора по ПРО доказала свою эффективность — ограничение наступательных вооружений (СНВ) осмысленно только тогда, когда ни у одной из сторон не возникнет соблазна оградить свою территорию непреодолимым ракетным щитом (ПРО).

В наступательных ядерных вооружениях у США и СССР к 70-м годам сложился примерный паритет, который позволил равномерно сокращать вооружения — подчеркнем, при сохранении как основополагающего договора по ПРО. Потом Россия осталась как бы самой крупной глыбой на развалинах СССР. Паритет в ядерных вооружениях был нарушен из-за того, что часть вооружений и производственно-технологических мощностей СССР Россия потеряла на территориях новых “независимых” государств. Но и оставшийся (прямо скажем, немалый, хотя уже непаритетный с США) потенциал продолжал стремительно разрушаться уже вследствие общего кризиса экономики страны.

Сегодня ситуация еще более катастрофическая. Представитель Минобороны заявил в Госдуме, что “при нынешнем отношении к воспроизводству ядерных боеприпасов к 2005-2007 годам производство у нас практически остановится”. В результате у России остались ракеты, хоть как-то сопоставимые по количеству и ударной мощи с ядерным арсеналом США, но уже совсем не осталось (или, как считают оголтелые оптимисты, почти не осталось) производственной базы для их воспроизводства. Между тем, жизнь ракет коротка, в отличие от искусства ракетостроителей, и ракетное наследство СССР быстро стареет. И здесь тот же самый крайний рубеж — 2007 год, когда мы сами, хотим этого или не хотим, умертвим “в натуре” стратегический ядерный потенциал РФ, уже убитый перед этим “морально”. Подчеркну, без надежды его обновить или пополнить.

Таким образом, и для отрасли воспроизводства наступательных ядерных вооружений, и для имеющегося ракетного потенциала России вступил в действие фактор, который можно назвать “фактором десяти лет”. Он, несомненно, тщательно просчитан американскими военными и политиками — в подписанном в конце сентября Протоколе об СНВ-2 американцы согласились продлить срок ликвидации ракет до 2007 года — видимо, чтобы быть уверенными в том, что когти подыхающего льва, которыми он мог бы полоснуть, выгнили окончательно.

Впрочем, это не означает, что США сложа руки ждут гибели ядерного потенциала России. Нет, они ее торопят, как могут. То, что не удалось во времена СССР, надеются сделать теперь — подвести под ликвидацию в рамках СНВ-2 самые мощные в мире ракеты СС-18 с разделяющимися головными частями, противодействовать которым с помощью никакого мыслимого ПРО они не могут. В ядерных центрах и на заводах Минатома постоянно толкутся делегации западных специалистов, ученых, конструкторов, экологов и Бог знает кого еще, на самом деле ведущих техническую разведку. Конгресс по программе Нанна-Лугара фактически без ограничений отпускает деньги на сколь угодно масштабную ликвидацию (чем больше, тем лучше) наших ракет. Одновременно поднят международный шум о неспособности России контролировать ядерное оружие, целью которого является постановка нашей военной компоненты под “гарантии” МАГАТЭ или иной наднациональной структуры, что практически означало бы ликвидацию России как ядерного государства.

В нынешней ситуации США позволено создавать интегрированную со стратегической ПРО эшелонированную систему противоракетной обороны по всему периметру своей национальной территории — что они могут сделать все к тому сакраментальному 2007 году. Россия же к этому сроку уже НЕ БУДЕТ иметь наиболее опасных для США тяжелых МБР “Сатана”, способных взломать американскую ПРО. У нее НЕ БУДЕТ также технологической базы, квалифицированных кадров, да и материальных ресурсов для их воспроизводства. А уж возможности создать свою противоракетную оборону Россия тем более иметь НЕ БУДЕТ.

Однако все описанное вовсе не исчерпывает полноты замысла нашего заокеанского партнера. Для западного военно-политического истэблишмента проблема ядерного разоружения вовсе не ограничивается парой США-Россия. Как геополитическая концепция США распространяет область жизненно важных интересов на всю планету, так и разоруженческая концепция США охватывает все ядерные государства. Но ведь в “ядерные государства” входят и сами США. Неужели они не лукавят, когда говорят о всеобщем разоружении, и не оставляют себе тайную ядерную “заначку” для угрозы всем разоружившимся странам? Конечно, лукавят. И ядерный схрон американцы себе оставят, правда в измененном виде. Но, по большому счету, они действительно добиваются полного, в том числе и собственного, ядерного разоружения.

Для объяснения — небольшая подборка фактов. Еще в конце 80-х годов З. Бжезин- ский на предложения Горбачева о ликвидации ядерного оружия к 2000 году ответил: “Это план для устройства мира, удобного для ведения обычной войны”. Позже в американской прессе все чаще стали появляться публикации, где заявлялось, что ядерное оружие “себя исчерпало”, что оно представляет опасность даже в мирное время. Страх ядерного терроризма, в том числе взрывов на АЭС, также приводил к этой мысли. В наши дни в сенате США намечаются слушания по глубокому снижению боеготовности СНВ, вплоть до снятия ядерных боеголовок. Бывший председатель Объединенного комитета начальников штабов Д.Шаликашвили говорил, что в мире не существует таких вызовов, с которыми не справились бы вооруженные силы США и без применения ядерного оружия. Похоже, США начинают делать ставку на НОВОЕ АБСОЛЮТНОЕ ОРУЖИЕ, спрятанное “в лесу” обычных вооружений.

Чтобы не быть голословным, сошлюсь на исследование Комитета начальников штабов, озаглавленное “Совместное видение 2010” (стоит обратить внимание на точную увязку сроков!) и предлагающее концептуальную модель эволюции вооруженных сил США. “Совместное видение 2010” опирается на три кардинальные позиции. Во-первых, что Соединенные Штаты обладают информационным превосходством. Это значит, что они могут иметь максимально полную разведывательную информацию по всему миру и передавать эту картину оперативным командующим на всех уровнях.

Во-вторых, что США сохранят свое технологическое лидерство, намного превосходящее технологии, которыми располагает любой предполагаемый агрессор. В-третьих, превосходство структуры вооруженных сил США позволит им действовать с большей быстротой, чем силы любого противника.

Таким образом, сочетание информационного оружия, высокоточного ракетного оружия (без ядерных боеголовок) и сверхмобильных и высокотехнологических сил быстрого реагирования и составляет то самое абсолютное оружие, которое, по мысли американских стратегов, придет на смену грубому ядерному. Что же касается ядерной заначки, то она должна существовать в виде так называемых “виртуальных ядерных арсеналов”, позволяющих в случае необходимости (при сохраненной ядерной инфраструктуре и мощном научно-техническом потенциале) в невиданно короткие сроки возобновить производство ядерного оружия.

Итак, смысл ядерной политики США в том, что уже имея иное, более мощное оружие, они включили для России “десятилетний счетчик” уничтожения ее пусть менее мощного, но как-то соизмеримого с американским, оружия. Устранив последнее препятствие в виде разграничения систем ПРО, США в области средств защиты будут иметь высокоэффективную противоракетную оборону, а в области средств нападения — отработанное во многих “миротворческих” операциях абсолютное оружие. А Россия… Россия не будет иметь ничего. А как говаривал один шекспировский герой (по схожему, кстати, поводу), из ничего и будет ничего. То есть, будет буквально отсутствие хоть какой-либо государственности, а значит, и гарантии ЛЮБОГО, даже нынешнего, более чем скверного, существования всех народов России…

Ю.БАРДАХЧИЕВ

КТО ВЫИГРАЛ В ПОЛЬШЕ

Э.Крюков

21 сентября — В Польше состоялись парламентские выборы, в результате которых в Сейм прошло 5 политических объединений: движение “Акция выборча “Солидарность” — 33,8%, Союз демократических левых сил — 26,8%, Союз свободы — 13,4 %, Польская крестьянская партия — 6,9%, Движение за возрождение Польши — 5,5%.

30 сентября — Первый тур политических консультаций, посвященных формированию нового правительства Польши, не дал никаких результатов. Неизвестны ни коалиционно-партийный расклад в парламенте, ни имена возможных кандидатов на посты в правительстве.

Политические выборы в Польше преподнесли очередной сюрприз. Профсоюз “Солидарность” возвращается в “большую политику” во главе движения “Акция выборча “Солидарность” (АВС). Второе место СДЛС с отставанием в 7% — крупное поражение “партии власти”, если учесть, что еще в конце августа рейтинги конкурентов были одинаковыми.

“Хроника борьбы” двух властных группировок после президентских выборов 1995 года состоит из вереницы схваток, перевес в которых остался у “Солидарности”. В самом деле, президентство А.Квасьневского началось со скандала — кандидат соврал избирателям насчет своего высшего образования. Затем всплыло “дело Олексы” — о связи премьер-министра страны с российскими спецслужбами, в результате чего премьер ушел в отставку. Потом были кадровые чистки в спецслужбах и на телевидении — “Солидарности” пришлось потесниться, но в ответ СДЛС была навязана дискуссия о наследстве ПОРП: на него претендуют “левые”, отказываясь при этом платить долги партии-предшественницы.

Теряя властные рычаги (спецслужбы, СМИ), лидеры “Солидарности” для расширения избирательной базы пошли в 1996 году на небезопасный объединительный процесс. Вокруг “Солидарности” собралось 37 мелких правых партий, создав предвыборное движение АВС. Единственное, что объединяло эту разношерстную компанию — недовольство пришедшими к власти экс-коммунистами.

Первое “боевое крещение” новый союз получил в марте 1997 года, когда АВС организовало мощную акцию протеста в связи с закрытием Гданьской судоверфи. В забастовку включились судостроители, шахтеры и таможенники. Волна протестов докатилась до Варшавы и привела к погромам в трех министерствах. Правительство В.Чимошевича пошло на компромисс, гданьские корабелы получили заказы с других верфей страны. В ответ лидер “Солидарности” Кшаклевский предусмотрительно отказался от идеи всеобщей политической забастовки, заявив, что главный результат проведенной акции — “голосование против коммунистов на предстоящих парламентских выборах”.

В мае “левые” “отыграли несколько очков” — на общенародном референдуме был принят светский вариант новой Конституции Польши, в противовес католическому, представленному “Солидарностью”, где превозносился авторитет церкви.

Но летом 1997 года в борьбу двух “политических тигров” вмешалась природная стихия. Мощное наводнение в Восточной Европе унесло в Польше более 50 жизней, 140 тысяч человек остались без жилья. Левые промедлили с организацией необходимых экстренных мер и не объявили сразу же чрезвычайного положения в стране, опасаясь, что данный шаг может спровоцировать перенос парламентских выборов (это предусмотрено Конституцией) на более поздний и менее благоприятный для властной коалиции срок. Лидер Польской крестьянской партии (ПКП), неизменной коалиционной спутницы СДЛС, В.Павляк возложил всю ответственность за “плохую паводковую кампанию” на премьера Чимошевича. Не добавил популярности левым и отказ Чимошевича разрешить дополнительные закупки зерна за счет авансирования крестьян.

Это поставило правящую коалицию на грань развала, так как руководство ПКП в ответ предложило Сейму проголосовать вотум недоверия правительству. Не в пользу левых в этом конфликте оказалась и позиция партии “Союз свободы” (СС), игравшей ранее роль центра в схватке СДЛС с “Солидарностью”. В конце августа ее лидер, отец польской “шоковой терапии” Л.Бальцерович, заявил, что Союз не может голосовать за доверие “правительству упущенных возможностей”.

В результате после поражения на парламентских выборах СДЛС остался в одиночестве, а у АВС появился шанс сформировать сильную коалицию в Сейме. На следующий день после выборов лидер “Солидарности” М.Кшаклевский заявил, что его движение пригласит к участию в коалиционном правительстве либеральный СС, ПКП и националистов из Движения за возрождение Польши. Однако путь к прочной коалиции в новом парламенте не обещает быть простым.

Руководство СС, когда-то входившего в состав “Солидарности”, выразило готовность сотрудничать с “Альма-матер”, но перед этим захотело согласовать основные цели нового кабинета. Бальцерович уже в начале сентября представил в Польском совете бизнеса свою новую экономическую программу, прозванную “вторым планом Бальцеровича”, где намечены радикальные шаги по созданию свободного рынка, предусматривающие, в частности, закрытие убыточных шахт и заводов, приватизацию 80% экономики и всех банков. “План Бальцеровича” может сыграть роль “черной кошки” на пути к созданию коалиции АВС — СС, так как в программе “Солидарности” предусмотрены лишь те реформы, которые будут проводиться не за счет объединенных профсоюзами сторонников из рабочего класса.

Между тем, лидер СС (со свойственной радикал-интеллектуалам бывшего соцлагеря тягой к политическому романтизму) уже заявил, что партнера по коалиции его партия выберет в зависимости от того, кто даст наилучшие гарантии выполнения его экономической программы. Но к суперромантизму радикал-интеллектуалов всегда примешивается сверхпрагматизм. Поэтому другой “черной кошкой” между АВС и СС может оказаться борьба за пост премьера. Этот пост нужен Бальцеровичу для запланированной “новой шоковой терапии” А Кшаклевский, естественно, хотел бы видеть новым премьером человека “Солидарности”. Например, председателя Нацбанка Ханну Гронкевич-Вальтц.

Не исключено, что этими разногласиями и хочет воспользоваться польский президент для проведения левых в новую исполнительную власть. На переговорах с лидерами АВС Квасьневский предложил им выдвинуть кандидатуру нового премьер-министра, подразумевая, что это обострит отношения возможных союзников — АВС и СС, и затянет процесс создания парламентского большинства, способного сформировать правительство. А 17 октября вступает в силу новая Конституция страны, по которой президент имеет право назначить премьером представителя любой (не обязательно победившей) вошедшей в Сейм партии и поручить ему сформировать кабинет. В последнем варианте выбор падет, скорее всего, на Л.Бальцеровича, в пользу которого высказывался и сам Квасьневский, надеясь, что либералы из СС включат в правительственную команду и экс-коммунистов, с которыми у них видение пути строительства капитализма в Польше ближе, чем с партиями из АВС.

Существует опасность раскола и в самом блоке АВС в результате “дележки портфелей” и расхождений между партийными и профсоюзными интересами. Кшаклевский поспешил сразу после выборов создать на базе АВС новую партию “Общественное движение Акция выборча “Солидарность” (ОДАВС) для политического представительства в Сейме, а Л.Валенса уже заявил о намерении создать свою партию, “не имеющую ничего общего с АВС”. В результате может оказаться, что после трех неудачных попыток создать правительство президент распустит Сейм и назначит новые выборы, что предусмотрено новой Конституцией.

Картина польских выборов была бы слишком упрощенной, если не принимать во внимание конфессиональные и внешнеполитические факторы. Польша остается одной из самых верных католичеству стран в Европе. Заслуги Ватикана в “обрушении польского коммунистического режима” — общеизвестны. Проявила себя римско-католическая церковь и на президентских выборах в 1995 году — агитация за “Солидарность” и Л.Валенсу шла прямо во время служб. С приходом к власти А.Квасьневского между правительством и представителями церкви начались публичные столкновения по проблемам Конституции, договора Польши с Ватиканом, полового просвещения и абортов.

Не осталась в стороне церковь и во время парламентских выборов. Генеральный секретарь польского епископата Тадеуш Перонек призвал избирателей поддержать коалицию правоцентристских оппозиционных партий АВС для того, чтобы “удалить коммунистическую раковую опухоль” с тела страны. Призыв подхватили многие приходские священники. Ни довольно аполитичный, по сравнению с предыдущими, визит папы Иоанна Павла II в Польшу в мае этого года, ни разногласия в самом польском епископате по вопросу участия церкви в политике не снизили мощь пропагандистской католической машины. Не исключено, что и действия руководства ПКП относительно правительства Чимошевича были продиктованы костелом, влияние которого на партию достаточно велико.

В результате усиления позиций западногерманской церкви в аппарате Ватикана движение АВС получило еще одного мощного покровителя в лице епископата Германии. Ватикан и Германия уже не в первый раз (вспомним успех “Солидарности” во время мартовских забастовок) продемонстрировали преимущество своего конфессионального оружия над американскими технологиями “расширения зон влияния на территории Европы”.

Между тем, германо-американская модель борьбы за постсоветскую Польшу, ярко проявившаяся во время президентских выборов 1995 года и мартовских событий 1997-го, теперь существенно и очень показательно усложнилась. В “битве за польские земли” обнаружился еще один серьезный участник — Великобритания.

Не успели утихнуть страсти вокруг английских танковых маневров на польских полигонах в 1996 году, как в сентябре этого года на Украине произошло трехстороннее учение НАТО “Казацкая степь — 97” с участием Великобритании и Польши. Похоже, что сотрудничество налаживается слишком хорошо, если уже накануне учения стало известно о том, что достигнуто двустороннее соглашение: британский ВПК примет (и уже в ближайшее время) самое активное участие в дорогостоящем (порядка 10 миллиардов долларов) перевооружении Польши по натовским стандартам. За такой “куш” своим вооруженцам министр обороны Великобритании Д.Робертсон предложил полякам, ни много, ни мало, — “общетеневую” схему решающего вклада английских офицеров в “разъяснение польским коллегам всего того, что им необходимо знать о НАТО”.

Если при этом учесть, что “антикоммунистическая католическая пропаганда” в осенние предвыборные дни велась на Польшу и… по лондонскому радио, то серьезность претензий Англии на “польские земли” не вызовет никаких сомнений. Скорее всего, эти претензии имеют антигерманский характер, так как правительство Блера находит больше точек соприкосновения с администрацией Клинтона, чем его предшественники. Это, в свою очередь, грозит ужесточением американо-германской борьбы за “восточный антироссийский форпост” — Польшу, накануне вступления последней в НАТО.

Политики бывшего соцлагеря давно демонстрируют то, что мы квалифицируем как политическую “бессубъектность”. Не имея стратегических целей, они с невероятной ловкостью сговариваются, перекрашиваются, изменяют своим идеям и лозунгам ради карьеры. Но бессубъектность этих политиков вовсе не означает, что на территории Польши нет субъектов вообще. Напротив, общий закон гласит: чем меньше на важной геополитической территории своей субъектности, тем больше будет чужой!

В данном случае — американской, германской, английской. А здесь речь идет о “субъектах без дураков”, со своими, как принято говорить, “несовместимыми целями и интересами”. Это означает, что “драка своих” в Польше — это, прежде всего, тень “драки чужих” за Польшу. Что такая драка принесет России — нетрудно предугадать.

История говорит, что прорусский энтузиазм польской элиты может сниться только очень далеким от реальности людям. Левые или правые в Польше будут бороться лишь за место в классической игре Польши на Востоке. Важно понять, что эта игра строится на шантаже “русской угрозой”. Но не менее важно — извлечь уроки из польской политической бессубъектности. Дабы не усугублять собственную.

Э.КРЮКОВ

«ИДУ К ВЕРЕ» ( Диалог Александра Проханова и Амана Тулеева )

Аман Тулеев:

Александр Проханов. Я помню нашу последнюю встречу в Москве, в министерском кабинете, и потом ты упорхнул, от тебя здесь остались несколько перышек, а из Кузбасса стал раздаваться клекот, ты ворвался в какую-то стаю, и там началась рубка, сверкание когтей и клювов. Что ты там застал, какое наследие оставил твой предшественник Кислюк, какое хозяйство, что твоему взору сразу открылось?

Аман Тулеев. Понимаешь, можно долго и длинно рассказывать — и все равно ничего не расскажешь. В Кузбассе более 3600 промышленных предприятий, в том числе и такие крупные, как КМК, Западно-сибирский металлургический комбинат, КМК — это монополист по рельсам. В метро и под трамваями — все наши рельсы, на железных дорогах — 80 процентов. Западно-сибирский металлургический завод — это последний завод-гигант металлургический, который был построен в Советском Союзе, то есть у него самые технологичные основные фонды не только в России, но и в мире. У нас 100 шахт и разрезов, 80 процентов металлургических углей для всей России идет из Кузбасса. То есть вот такая мощная производственная база.

И она — вся! — в долгах, область принципиально можно подводить под банкротство хоть завтра, потому что кредиторская задолженность — 46 триллионов, а дебиторская — 26 триллионов. Это при годовом бюджете в 13 триллионов. Получается, что мы уже на полтора года отстали практически по всем этим долгам. Это первое.

Второе. Собирали налоги для областного бюджета, на день моего вступления в должность, 7 июля — 800 миллионов рублей в сутки. Я сейчас собираю 6 миллиардов 700 миллионов, почти на порядок больше. Но главное, для чего проводятся реформы, — чтобы люди жили лучше. А у нас средняя продолжительность жизни на несколько лет меньше, чем в европейской части страны. Кузбасские мужики живут в среднем 57-58 лет. В принципе вот говорят: пенсия будет в 65 лет — так наши хрен доживут! А детская смертность — самая высокая в Западной Сибири. От хорошей жизни люди умирают? За последние 5 лет в Кузбассе умерло людей больше, чем в Афганистане и Чечне вместе взятых. И сейчас получается так: один рождается, а двое — в могилу. Вот ситуация. И последний штрих, с чем я столкнулся — это три тысячи детей беспризорных, которые живут на крышах, чердаках, в трубах, в канализационных системах, в брошенных шахтах.

А. П. И в продолжение разговора такой вопрос. Твои первые шаги: может быть, импульсивные, без стратегии достаточной, но твоя немедленная реакция на это безобразие, и отклик, ответ, результат,- каковы они, где провалилось, а где пошло?

А. Т. Самое первое, что я понял, — обещанных 300 миллиардов мне не дадут. Ведь когда я уезжал, то у меня была встреча в правительстве, с президентом, и они обещали немедленно выделить эти деньги. 300 миллиардов для области — мелочь, они ничего не решали, но могли мне дать отдушину по времени, пока я вникаю. Вот июль — уборка началась, нужны деньги, большие деньги: на горючее, на топливо. Дальше: нужно готовиться к зиме, а мы по зиме отстали, когда я принял область, на два с половиной месяца. Нужно 1 сентября открывать школы. И вот эти все задачи сплелись вместе, и ни одну нельзя было упускать. Упустишь урожай — останешься без хлеба. Упустишь тепло — заморозишь людей. Упустишь учителей — не откроешь школы. Выхода не было — пришлось начать с элементарной, жесткой дисциплины по налогам. Мы выявили примерно 70 предприятий — основных, крупных неплательщиков. И методично: где через колено, где матом, где уговорами, где с ВЧК,- навели какой-то порядок. Поприжали коррупцию, воровство, растаскивание бюджета — и вышли постепенно с 800 миллионов на 6 миллиардов 700 миллионов рублей. Вдобавок, сделали бюджет прозрачным. Я каждый день докладываю: “Здравствуйте, уважаемые кузбассовцы! Мы сегодня собрали (к примеру) 5 миллиардов рублей”. И высвечиваем, куда они пошли: учителю столько-то, врачу -столько-то, в город такой-то, в район такой-то, детский садик такой-то… Каждый рубль стал прозрачным. То же самое — в городах и районах. Вот с чего пришлось начать. Иначе бы область не подготовилась к зиме и не вышла с хлебом. 1 сентября мы открыли все школы, уборка урожая движется к концу, и мы впервые соберем миллион тонн зерна, а не 600 тысяч, как в прошлом году собрали.

Следующий шаг был такой. Мы разобрались со всеми расходами предметно и снизили цену на хлеб в среднем на 200 рублей. Было 2700, стало 2500. В некоторых городах даже на 300 рублей снизили, а есть вот Тисульский район — так там на 1000 рублей получилось, и охватило это снижение до 80 процентов населения области. Это был серьезный и очень трудный шаг. Почему? Потому что вызывали хлебокомбинаты, считали количество зерна, муки, транспортные расходы, какая где рентабельность, что можно сделать — и шли на все с этой целью. Допустим, я пример приведу: кто-то сушит зерно на дизельном топливе. Мы говорим: меняй на уголь, дешевле будет. Спрашиваем: “Откуда возишь зерно?” “Оттуда”. “Давай, с Алтая вези — дешевле будет на 50 рублей!” И это людей сдвинуло психологически. Все время был рост цен, а тут — снижение! И на самое главное — на хлеб. После этого сейчас решили открыть сеть магазинов и предупредили всех мэров: вот это магазин селян, здесь не бери аренду, не задирай ничего — ни на свет бешеный, ни на воду. За счет этого тоже сбиваем цену. И сейчас хотим, чтобы за неделю две ярмарки прошли в районе: суббота и воскресенье. Селяне напрямую, без посредников, торгуют с городом, цены снизили на 20 процентов. Ведь за аренду платить не надо, за воздух — не надо, за свет — не надо, за газ — не надо. Вышел, борта открыл — и пошел! А тут же рядом -промышленная выставка, то есть ты продукты продал, деньги собрал — и бери, что тебе нужно для села.

Но самое главное, надо было найти объединительную идею. Работать же надо, а работать не дают. Вышли с предложением таким: “Хватит!” — помнишь, как в Испании, когда мир там начинали, то во главу угла поставили детей, которые в гражданской войне виноваты не были, и назвали движение “Возрождение”. У нас самая высокая детская смертность, самое плохое обеспечение, три тысячи детей бездомных болтаются — как же можно делить их на “мой” и “не мой”. Да, у твоего ребенка все нормально, а этот растет бандитом, но они растут рядом. И неясно еще: даст бандит твоему жить спокойно или не даст. Или что другое в жизни с тобой случится… И ты не представляешь, как мы всколыхнули всех! После этого мы набрали 7 миллиардов рублей за месяц. Были такие случаи, что приходит женщина и говорит: “Я принесла вам всего 200 рублей. Вы извините, принесла бы больше, но меня вчера обокрали”. Приходили ребятишки: седьмой класс, шестой — им родители давали на мороженое. А они складывались классом и приносили. То есть удалась эта объединительная идея. Я говорю: “Какая вам разница, ты в политике синий, зеленый, красный или в полосочку? Вот есть дети, наше будущее. Мы ради кого живем? Ради детей! Вот давайте на этом направлении сплотимся”. Так сейчас на собранные деньги выкупаем санаторий “Шахтер”, подремонтируем его, соберем этих детей, как Дзержинский собирал,- и это будет своего рода суворовское училище. Дети там проучатся, потом без экзаменов поступят в Кемеровское военное училище связи — договорились. Договорились и с нахимовским училищем в Санкт-Петербурге, что по 20 человек мы ежегодно будем отправлять туда. И сейчас у нас идет договорный процесс со всеми суворовскими училищами страны.

А. П. Скажи, ты пришел в растерзанный противоречиями социальный край, где до тебя существовала власть, представленная Кислюком и его командой. Там есть директора промышленных предприятий. И есть народ, который и тех, и других терпеть не мог. И есть, грубо говоря, бандиты. Как могла твоя объединительная идея сложить усилия этих групп, между которыми тотальные противоречия? И как она себя проявляет, вся эта полифония интересов и сил?

А. Т. Насколько могла, настолько и сплотила. У людей же денег нет на руках, я рассказывал. Но шли все: от ветеранов, которых мы специально просили ничего не сдавать, до бизнесменов и бандитов. Как еще понять ситуацию, когда человек приносит 10 миллионов рублей, а на вопрос о фамилии отвечает: “Не надо”? Но мы-то сделали единый областной фонд, а сколько их сделали в городах, в районах? Там начали одежду сдавать, обувь. То есть глубинные чувства нравственности, доброты, взаимовыручки народной — они остались вне всяких “новых сословий” — я в этом убедился.

Да, мы обратились и к сверхбогачам, которым сказали, что им не дадут ни жить, ни делами заниматься, пока мы не наведем порядок. И эту мысль они в целом восприняли, хотя все равно противодействие еще очень мощное. Вот, допустим, все замы Кислюка заявляли: “Если приходит Тулеев — мы все подаем в отставку и уходим”. Пришел Тулеев — а они все сидят на своих местах, ждут чего-то. Я им говорю: “Теперь вы чего сидите? Вы же заявили об отставке — как теперь будете людям в глаза смотреть?” Нет, профессионалов я уговорил остаться, а остальные замы и помощники, из оголтелых демократов — они перешли в фонд так называемого первого президента.С этим фондом странные вещи происходят: в областной бюджет деньги идут с трудом, а в фонд первого президента — без труда.

Откуда, спрашивается? Это же саботаж в чистом виде. А правоохранительные органы настроены против меня, прокурор области практически напрямую работает против. Вот я его пригласил к себе, говорю: “Давай разбираться, налоги нужны! Из Москвы ничего не дадут. Помоги собрать”,- он ничего не делает и делать не хочет. У нас ведь какая картина получается? Вот шахта, и вот, допустим, потребитель на Урале или в Москве. Между шахтой и потребителем — 15-16 посредников, я не преувеличиваю. И никто из них налогов не платит, хотя каждый что-то на угле “варит”. В результате и цены для потребителя завышаются в 2-3 раза.

Второе. Вот шахта, на шахте три цены. Первая — расчетная, вторая — прейскурантная, а третья — реальная. Потому что приходит посредник: “Слушай, чего ты выпендриваешься, у тебя же денег нет! Ты за сколько отдаешь уголь? За двести? Давай за сто — вот деньги!” И так выходит, что реальная цена пусть не сто, а сто пятьдесят, но мы-то в отчетах везде — в неплатежах друг другу, в штрафах, в пенях — берем за основу двести тысяч, а соответственно, завышаем тарифы на электроэнергию — и дальше по цепочке. Все данные по российской экономике основаны на таких дутых цифрах. Почему я говорю о российской экономике, а не о кузбасской? Потому что 80 процентов этих углей — металлургических, коксовых — идут из Кузбасса. Давайте наведем порядок — и мы уже завтра на 15 процентов сможем уменьшить цены на электроэнергию, а это самое главное для экономики. Доложил об этом, в том числе на Сибирском соглашении, которое Немцов проводил. Попросил Генерального прокурора: “Давай проследим всю цепочку накруток, это же дело святое”. Палец о палец никто не ударил! Почему? Зато создали хитрый фонд “Правопорядок” — вроде бы на благое дело, на борьбу с коррупцией. А получилось, что из этого фонда прокурор все деньги взял себе и слепил здание не хуже Газпрома в Москве. Я ему говорю: “Что же ты делаешь? Смотри, эти предприятия не платят в бюджет, но платят твоему фонду, а ты оттуда шарахнул себе десятки миллиардов рублей! Мы по два года не платим детские пособия — так что, офис важнее?” На этой почве, конечно, начались столкновения. Но при всем бардаке правовом, в том числе по Ленинск-Кузнецку, ему присвоили очередное звание — генеральское. Так что противодействие серьезное, а если бы они могли стать на мою сторону, то мы бы налогов не 6 миллиардов рублей собирали, а раза в два больше за день.

А. П. Вот скажи, теперь ты все-таки не раскаиваешься, что принял это предложение идти в назначенные губернаторы до выборов? Ведь тогда это была большая область твоих раздумий, переживаний, у тебя были сильные доводы “за” и внутренние сомнения. Вот сейчас ты считаешь, что правильно поступил, получив все эти оплеухи до начала твоей новой кампании?

А. Т. Видишь ли, с точки зрения государственной, с точки зрения народно-патриотического союза, с точки зрения наших принципов, я поступил правильно. Почему? Потому что я выиграл время. Выбрали бы меня — и я начал бы говорить: “сложности, мафия, воруют…” Легче бы было, спокойнее? Да. Но я, заняв эту должность, все ошибки прежней администрации взял, можно сказать, на себя автоматически, так что теперь не могу говорить, будто кто другой здесь виноват. Что ты только-только пришел, народ помнит всего дня три. Через неделю он уже орет: “Чего сидишь? Давай деньги, давай детские пособия, давай зарплату!” То есть я все это прекрасно понимал. Но с другой стороны: вот был бы Кислюк, а я шел на выборы 19 октября. Разве область подготовилась бы к зиме? Уборка урожая прошла бы? Нет! В администрации Кислюка так готовились к выборам: детские пособия не выплачивались, зато в Израиле купили типографию за шесть миллиардов рублей, которая делает плакаты — не падай — 6 метров на 9 метров, фотографические. Что бы сейчас было? Кислюк ездил бы по предприятиям, отрывал людей, орал бы, запугивал суды. А что после октября? После октября уже хлеб не уберешь, он уйдет под снег, а батареи будут холодные — что тогда? Сколько бы людей потеряло здоровье, сколько бы людей умерло раньше времени, сколько бы над ними поиздевались! Я тебе как на духу говорю: вот этот период, который сделан (а мы прилично поработали: с 800 миллионов до 6 миллиардов поднять ежедневные поступления в бюджет,- я хочу посмотреть, кто за четыре месяца такое осилит),- правильный период.

А. П. Остается еще противоречие, о котором мы говорили в предшествующей нашей беседе: вот народный протест, протестное состояние общества, в том числе и кузбасского,- оно ведь носит такой левый, красный характер по существу своему. Ты — красный человек, левый человек по своему происхождению, генезису, по связям. Левый протест направлен на власть, на администратора, то есть сегодня направлен на тебя же. И ты, будучи красным, вынужден принимать на себя энергию этого красного протеста, и, по существу, гасить ее. Но, с другой стороны, ты, становясь по воле судеб государственником, не можешь вытаскивать на поверхность свои симпатии, свои идеологии, свои пристрастия идеологические, то есть, по сути, ты оказываешься вне идеологического контекста. Сохраняется ли это противоречие?

А. Т. Сохраняется, причем очень сильно. Я продолжаю тему нашего разговора. Я все время говорил народно-патриотическому союзу и в Москве, и здесь: “Хватит, нам пора совершенно по-другому себя вести. Через митинги ничего не получится, демократы веру в слова выбили. Если ты хочешь, чтобы люди тебе поверили, нужны конкретные дела. Как помнишь, я был министром по СНГ. Худо ли, бедно, но мы прорвались ведь: Приднестровью отсеяться помогли, дорогу там пустили, с Азербайджаном договорились, союзу России с Белоруссией включили зеленый свет. Я самые главные результаты называю, но есть что людям и еще сказать. Сейчас нужно сосредоточить все в конкретные действия, то есть мы всегда должны говорить: “Вот наш результат”. А если мы провалились в одном регионе, то все, конец народно-патриотическому союзу! Тот, кто этого не понимает, кто до сих пор сидит в Думе, выступает и критикует, — он наносит страшный вред, даже больше, чем можно придумать. Я благодарен, что, когда мы фонд “Возрождение” начали делать, Рыжков поддержал, он даже 500 тысяч внес, Селезнев, председатель Госдумы, поддержал, 500 тысяч рублей своих денег внес. Но дело не в деньгах. Они поняли, что нужно работать конкретно на регионы. Это ведь не просто Кузбасс — это становой хребет экономики. Вот вопрос: закрытие шахт. За 2 года закрыли 93 шахты. Кто нас гонит, зачем мы спешим, зачем издеваемся над людьми? Приезжай, размотай Кузбасс, посмотри, потом выходи с законопроектом в Госдуме и по результатам работы вернись в этот регион и отчитайся. То есть совсем по-другому нужно строить работу народно-патриотического союза — и тогда она будет интересна, будет понятна людям, исчезнут разговоры, будто депутаты только орут-болтают…

А. П. Вот скажи, ты занят такой черновой работой: дыры, рутина, тебе даже некогда оглянуться на макроситуацию в стране и мире, потому что у тебя дети мрут, дома мерзнут, бандиты грабят. Но можно ли добиться успеха на фоне нового бюджета, который принимается, можно ли добиться результатов при налоговом кодексе, который, если будет принят, срежет у регионов все финансовые возможности? То есть, грубо говоря, сквозь эту рутинную битву, которая ведется в Кузбассе, чувствуешь ли ты общую экономическую драму или даже муку экономическую, или сейчас тебе просто не до того?

А. Т. Повторю, драма Кузбасса — это драма России. Нельзя делить проблемы на местные и глобальные. Три миллиона двести тысяч жителей — это государство, все-таки. Побольше Эстонии с Латвией, к тому же у нас уголь есть, руда есть, металл есть, машиностроение есть — все есть. Но тарифы! Я уже об этом говорил. Да, область в любом случае не замерзнет, но речь-то идет о России. Почему никто не слышит? Почему никто не хочет заниматься черновой работой, о которой ты говоришь? Ведь, помнишь, Андропов — он же ничего не сделал, только чуть-чуть закрутил дисциплину. А как поднялась при нем производительность труда? Ладно, денег нет, инвестиционных вливаний нет, но почему мы проходим мимо того, что под ногами лежит? Почему я с министром путей сообщений заключил договор, согласно которому у нас тарифы снижаются на многие грузоотправления до 30 процентов? Причем на выгодном расстоянии: от Кузбасса до Урала? Почему электроэнергия у нас на порядок дешевле, чем в других регионах? Потому что мы этим каждый день занимаемся. Вот Кузнецкий металлургический комбинат, который монополист по рельсам. Он сто лет эти рельсы выпускает. А сейчас в МПС решили рельсы покупать в Японии. Но если по японским рельсам поезда пойдут, тогда конец: тогда не Дальний Восток, а до Москвы все бери! У кого рельсы — у того все в принципе. Почему такое решение в министерстве приняли? Потому что японские рельсы прочнее в 2 раза, их меньшее количество можно закупить, и в целом это дешевле обойдется для железных дорог. Что нам, смотреть на это? Нет, конечно. Разобрали ситуацию. Вот комбинат. Чтобы он сварил рельсы — нужно сначала привезти железную руду, потом ее обогатить, потом кокс привезти, потом металл выплавить, а уже из него рельсы прокатать. И каждый у себя хозяин, каждый задирает цену… Я собрал их всех и говорю: “Что дальше будем делать? Вот ты сидишь со своей рудой, кому она нужна? Вот ты сидишь с ним рядом, а твой комбинат стоит. К нему уже японцы рельсы прокладывают. Ты сидишь со своим коксом, цены задрал — давай, задирай больше, люди не получат зарплату, и рельс нет. Кончайте это все!” И все собственники, у каждого пакет акций, но они дали согласие отдать свою собственность ради серьезной цели, чтобы японские рельсы не опутали Россию.

И отдали всю технологическую цепочку в собственность КМК, Кузнецкого металлургического комбината, который стал, по существу, одним цехом. А раз так, то цена самая минимальная, НДС нет. Мы без инвестиций, без новых технологий, без налоговых льгот снизили цены на рельсы, себестоимость их снизили на 15 процентов. Посылаемяпонцев на…, нам еще своих надо поддерживать. Это сильный шаг? Да, но еще большая работа. С каждым нужно переговорить, показать где кнут, где пряник… Мы уже готовы дотировать из областного бюджета города у нерентабельных рудников.

А. П. Последний, наверное, вопрос: у тебя уже до печенок добрались по поводу всех преступных дел. Не кажется тебе, что создается внезапно на пустом месте какой-то миф устойчивый, будто Кузбасс — это непроглядный бандитизм на всех уровнях, и каждый, кто родился в Кузбассе, в Кемерово,- рождается уже с татуировкой, грубо говоря. Почему, объясни мне, именно на твою область такой накат, такой прессинг, такая демонизация региона идет? Ведь есть коробка, которую с полумиллионом долларов из “Белого дома” тащили высшие чиновники, — там никакого эффекта! Есть Потанин, который затолкал в свой ОНЭКСИМ-банк бюджетные средства по проданным самолетам “Су”. Возбудили было уголовное дело — и замяли. Есть выборы Кобзона, чествовать которого пришла вся элита, а 20 стран мира не пускают его к себе, потому что подозревают в связях с мафией. Коррупция — здесь, в Москве, отсюда она брызжет и хлещет своей пеной. Почему только на вас идет такой накат? Случайно или нет?

А. Т. Не случайно, конечно. У них же было два варианта. Первый — послать Тулеева в Кузбасс и посмотреть, что он из себя представляет. И проверили заодно, не дав те 300 миллиардов, которые обещали президент и правительство. По идее, это же запросто грохнуться можно. Как у нас работа шла — можно рассказывать день и ночь: перешли на казарменное положение, сутками напролет пахали. А вдобавок — каждый день сообщения, и не от кого попало, а от и. о. начальника УВД Гумирова: “Из Красноярска выехали три киллера, через три дня Тулеева должны застрелить”. Вот как бы ты себя чувствовал на моем месте? Это ведь не тетя Мотя сообщает… И такое каждый день… Весь коррумпированный мир, конечно, сплотился вокруг того же Коняхина в Ленинск-Кузнецкои. В их руках деньги. А где деньги — там подкуп избирательных комиссий, тех же депутатов. Деньги будут брошены капитальные. Тем более, мы затронули ситуацию здесь, а следы все ведут в Москву. Что, про этого Конякина — только вчера услышали? Нет, прокурор области все знал, начальник УВД знал, генеральный прокурор тоже. Какая тут новость? Важно лишь то, что Кузбасс — становой хребет экономики. И сейчас в Москве собрались его распродавать. Мы считаем необходимым, чтобы пакет акций отдали нам. Того же Запсиба, тех же резервов, а ведь есть разрезы, где себестоимость угля не больше 2 долларов за тонну. Клондайк! Но кто сюда поедет, кто вложит инвестиции, если здесь бандитизм и прочие дела? Не исключено, что сейчас все будет специально делаться для того, чтобы вот как “Связьинвест” продали, так и здесь за бесценок все продать. Но тогда ведь произойдет мощнейший удар по экономике. Рельсы, уголь, 80 процентов всей металлургии, — куда это пойдет? Поэтому нужно всем нормальным людям, патриотам в полном смысле этого слова, всем честным людям — сплачиваться вокруг Кузбасса, помогать оплоту всей России. За то, что я здесь делал, мне стыдно не будет, я отчитаться уже готов. Но, повторюсь, нынешняя тактика наша — неправильная, ненормальная, непростительная, и она ведет к расползанию народно-патриотического союза.

А. П. Богу молишься на фоне того, что мне рассказал?

А. Т. Я бы так сказал: я иду к вере. Может, это и длинно звучит, но я бы так сказал.

ЕГО КУЗБАСС

Александр Синцов

В холле гостиницы “Кузбасс” я видел, как женщины-уборщицы смотрели по телевизору выступление Тулеева. В его пылкости открывался им чистый юношеский порыв, их сердца щемило такое чувство, с каким они провожали своих сыновей в армию. Я смотрел на эти лица тружениц, светящиеся бабьей горестной жалостью, и не мог припомнить, чтобы кому-нибудь еще из политиков последнего времени так глубоко и родственно сопереживала русская женщина.

Отголоски такого отношения к Тулееву улавливались, как ни странно, даже в прожженных чиновниках в бывшем здании горкома на главной площади Кемерово. И сейчас, спустя семьдесят дней после вхождения в эти коридоры Тулеева, бывалые ответработники поражены искренностью “шефа”.

В Москве уже падал первый снег, а в резко-континентальном Кемерове чиновники ходят еще в белых рубашках с короткими рукавами. И один из них в своем величественном советском кабинете с портретом Ельцина на боковой стене, выглядывающем из-за шторы, рассказывал “про стиль” Тулеева:

— Утром его всегда ждет толпа, и наших, аппаратных, и записавшихся на прием, и ходоков разных, которых дальше вахты не пропускают. Он всех одним махом забирает и ведет к себе. И начинает работать. Ему все равно: директор предприятия или пенсионер какой-нибудь. Он выслушивает дело, а не посетителя. Заботу, боль человека выслушивает. Старается понять, что на сердце у человека. Это же столько сил надо иметь, чтобы прикидывать на себя все беды других. Я думал, что сначала он, пока свеженький, а подустанет, и начнет прикрываться. Но проходит месяц, второй, а он все такой же. Знаете, мне ведь многих пришлось перевидать на своем служилом веку. Тоже, бывало, такие дружелюбные, деятельные приходили. Такие демократичные. Я здесь работал, когда еще среди них модно было пешочком по магазинам ходить, лично проверять ассортимент. В автобусах ездить, в трамвае, чтобы, значит, ближе к народу. Но потом все это очень быстро заканчивалось приятным уединением во вновь отремонтированном кабинете. Такое впечатление создавалось, что человек прогуливался по городу в ожидании, пока сделают капитальный ремонт “рабочего” места, и после этого засаживался в недосягаемости. Уходил в эшелонированную оборону. Первый эшелон — бюро пропусков. Второй — милицейские посты у входа. Третий — секретарша в приемной. А Тулеев будто всегда на митинге, открытый.

…Глядя на любого публичного, уличного, митингового политика, невольно думаешь, что одно удовольствие им пообщаться с публикой, покупаться в любви и ласке народной. Но мне приходилось видеть их, лидеров народных, истерзанных душевно, опустошенных после долгих демонстраций и выступлений. Иные снимали стресс хорошим возлиянием, другие — теннисом и плаванием, и, пожалуй, лишь Тулеев, кажется, не знает депрессий. Он органичен в своем амплуа. И еще неизвестно, кто кому больше нужен: он — народу, или народ ему. Слово “Советы” в названии бывших органов народовластия для него всегда имело первозданный смысл. Ему нужны эти голоса, лица, глаза, мысли людей, живущих вокруг него. И заступив в должность губернатора, он, можно сказать, воссоздал эти Советы, слегка модернизировав с помощью технического прогресса. Он просит советов от кузбассовцев, ищет их, организует специальную службу по их сбору и анализу. Ему может позвонить любой (губернаторский телефон не строго засекречен, как это водится, а широко распубликован) и тут же получить ответ. Он живет будто в центре круглосуточной телепередачи “Прямая линия”…

Вскоре Тулеева пригласили на освящение центрального православного храма Кемерово.

Владыка Софроний — худощавый постный старик с седой бородой, типичный русский священник-подвижник, живой, деятельный не по годам, кажущийся мирским, если бы не глубочайшая печаль в прозрачных глазах, с амвона произносил речь, благодарил Тулеева, стоящего рядом, за подаренные иконы, “настоящие, намоленные”, как сказал Тулеев при передаче образов. Я протиснулся поближе в толпе прихожан и ясно видел этих двоих: церковного служителя, изъясняющегоcz языком русских людей XVII — XVIII века, и советского инженера, впитавшего культуру атеизма ХХ века. Одного — в церковном облачении, другого — в черном костюме с галстуком.