ЧИСТО МУЖСКОЕ
1 Гляжу от злобы костяной на то, что пройдено. Пока я лаялся с женой, погибла Родина. Иду по городу — гляжу: окопы веером. Hу я ей, твари, покажу сегодня вечером! 2 Жена родная визави, страна родная. И обе требуют любви, меня шмоная. Мне говорят: «Терпи, дедусь! Молчи, не сетуй». Но гадом буду — разведусь не с той, так с этой. Оскорбил, говорите, Великую Русь?
Оскорбил, говорите, Великую Русь? Поцелуйте замочную прорезь! Я с Отечеством как-нибудь сам разберусь — помирюсь еще с ним и поссорюсь. АХ ТЫ, ЛЕТОПИСЬ-КНИГА…
«И в том, что сломалась мотыга…»
И в том, что сломалась мотыга. и в том, что распалась телега, и что на печи — холодрыга, а двор не видать из-под снега, виновны варяги, Расстрига, хазары, наплыв печенега, татаро-монгольское иго, татаро-монгольское эго… Брожу и озираюсь допоздна…
Брожу и озираюсь допоздна: куда ни плюнь — такие все крутые. что лучше уж нашествие Батыя, чем собственная наша крутизна. ИЗ МЕМУАРОВ О МЯТЕЖЕ
В суровом достопамятном году удил я рыбу на кронштадтском льду. Всю леску перепутали, поганцы! До сей поры мормышку не найду! НЕОКОНЧЕННОЕ ВОСКЛИЦАНИЕ
Ах, страна моя страдалица, где извечны повторения, где ещё при Святославиче намечали светлый путь, где вовеки не состарится ни одно стихотворение, ибо ты, богов меняючи, не меняешься ничуть… ЗАПОВЕДЬ
Не позволяй эмоциям разделаться с умом — пойми, что подлый социум сидит в тебе самом. Бранится по-мужичьему, до крайности сердит. Охрану увеличь ему — и пусть себе сидит. «Ах ты, летопись-книга!»
Ах ты, летопись-книга! Что ни век — то напасть: не татарское иго — так советская власть! Всяк охоч да умеюч кинуть в небушко клич: не Степан Тимофеич — так Владимир Ильич… «О величии идей…»
О величии идей говорить пока не будем. Просто жалко мне людей, что попали в лапы к людям. Как-нибудь в конце концов мы сведем концы с концами. А пока что жаль отцов арестованных отцами. Покривив печально рот, так и ходишь криворотым: мол, хороший был народ, уничтоженный народом. СЮЖЕТ
Допустим, брошу. Белая горячка дня через два признает пораженье. Из нежно промываемых извилин уйдут кошмары скорбной чередой: пальба из танков, Горби, перестройка, культ личности, Октябрьское восстанье, потом — отмена крепостного права и, может быть, Крещение Руси… Hо тут заголосит дверной звонок. Открою. И, сердито сдвинув брови, войдут четыре человека в штатском, захлопнут дверь, отрежут телефон и скажут: «Зверь! Ты о других подумал? Hу хоть о нас — плодах твоей горячки!» — и, с дребезгом поставив ящик водки, достанут чисто вымытый стакан. «Полистаешь наугад…»
Полистаешь наугад — всё расстрелы да застенки. От Памира до Карпат нет невыщербленной стенки. Вот и думается мне: до чего же я ничтожен, если в этакой стране до сих пор не уничтожен? «Покончим с прошлым, господа…»
Покончим с прошлым, господа, — и православною державой, перекрестясь, пойдем туда, куда глядит орёл двуглавый! «О Русь! Грядущего росток!..»
О Русь! Грядущего росток!
Взираю на тебя с восторгом.
Здесь Запад снюхался с Востоком
и спился с Западом Восток.
ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО
ИНДИВИДУАЛИСТ
Обезумевши слегка, я похож на кулака тем, что в общее безумье мне не хочется пока. ЗАПИСКИ СУМАСШЕДШЕГО
1 Сам и праздную, и тризную, только в церковь не иду — по диагнозу с Отчизною всё никак не совпаду. 2 Привычная пайка больничной баланды, со шприцами хмурые мордоворотины — и всё понапрасну: отдельные банды никак не сольются в понятие Родины. 3 Милый мой, действительность не лечится — это установлено давно. Данный бред зовется «человечество» — и другого, знаешь, не дано. «Заломаю берёзку у брода…»
Заломаю берёзку у брода, по откосу огнём полыхну. Ты на мне отдохнула, Природа? Дай и я на тебе отдохну! ЭЗОТЕРИКА
Смешной чудак под своды крипт проникнет, мифом очарован, и расшифрует манускрипт, который не был зашифрован. Но ты, страницы вороша, не зубоскаль подобно Плавту: когда ошибка хороша, она вполне сойдёт за правду. Так кладовщик былых времён, зарплату от жены таящий, был не взаправдашний шпион, но отсидел как настоящий. СМЫСЛОИСКАТЕЛЯМ
Изучая тору или сутру, тратишь уйму лишнего труда. Логика — кратчайший путь к абсурду. Экономьте время, господа! УПУЩЕННЫЕ ВОЗМОЖНОСТИ
Как мне вытравить хотелось за чертой черту: робость, глупость, мягкотелость — словом, доброту! Я бы стал в юдоли оной прочим не чета: умный, смелый, непреклонный — словом, сволота. К ВОПРОСУ О КПД
Доктора толкуют неспроста, вишь, что у нас под черепом ни зги: умный мозг работать не заставишь — мыслят только глупые мозги. «Он, по-моему, с юмором, Тот…»
Он, по-моему, с юмором, Тот, Чьи пути неизменно таинственны, — каждый раз, добираясь до истины, я в конце нахожу анекдот! «Что ты сделал, Адам! Ты зачем откусил от плода?»
Что ты сделал, Адам! Ты зачем откусил от плода? Ну-ка выплюнь немедленно… Всё. Проглотил, дурачок. И прошла от желудка по телу волной теплота. И ужалила правда огромный от страха зрачок. Вспоминаешь теперь, как ты утром ломал деревца? Как вчера изобидел супругу, банан отобрав? Откусил от плода? Посмотри на себя, стервеца! Ах, не знал, что неправ? Но теперь-то узнал, что неправ! Думал, сладко Богам? Совесть — тяжкое бремя, Адам. А ведь жил без греха, без оглядки, что твой гамадрил. Я ж тебе говорил, чтоб не смел прикасаться к плодам! Говорил или нет? Ты не хнычь, отвечай! Говорил? Ну так что Мне теперь? За тобою ходить по пятам? И следить, как бы вдруг ничего на тебя не нашло? А ступай-ка ты, знаешь, в голодные земли, Адам, — и трудись до упаду, чтоб не было сил ни на что. «Если древние евреи…»
Если древние евреи описали Иегову, ничего не прибавляя, не скрывая ничего, будет правильней, ей-богу, и, наверное, мудрее очутиться вместо рая в преисподней у Него. «Пуган хыкою, лыком шит…»
Пуган хыкою, лыком шит, заплутавши в добре и зле, ненавижу всё, что кишит, — человечество в том числе. Разве только вот воробьи… ЭТАЖИ
«На излёте века…»
На излёте века взял и ниспроверг злого человека добрый человек. Из гранатомёта шлёп его, козла! Стало быть, добро-то посильнее зла. ЭТАЖИ
Седьмой. Починяют душ. Шестой. Изменяет муж. Пятый. Матерный хор. Четвёртый. Шурует вор. Третий. Грохочет рок. Второй. Подгорел пирог. Первый. Рыдает альт. Всё. Долетел. Асфальт. HЕСКЛАДУХА
Мир становится с годами не яснее, но теснее: с тем сидел на первой парте, с этой вовсе переспал… Вскинешь голову — знакомы и судья, и заседатель! Значит, все-таки посадят. Hе стрелять же другана… «Вот ты — в тоске и грусти…»
Вот ты — в тоске и грусти, а я — навеселе. Ты найден был в капусте, а я вот — в конопле. Тащись себе, мотыжа капустные поля, а мне вот как-то ближе родная конопля… ШУТОЧКА
Hе всегда бывает понят мой словесный цирк: пошутил, что судно тонет, а сосед — кувырк! Вот такие парадоксы. Массовый невроз. Эй, верните танки в боксы! Я же не всерьёз! ПРОТИВОВОЗДУШHО-СЕКСУАЛЬHОЕ
Когда ракета рвёт по вертикали затем, чтоб гробануть бомбардировщик, не дав ему сронить ядрёну бомбу на некий центр, что тянется вдоль Волги и повторяет все ее изгибы, как мы порой ладонью повторяем изгиб бедра любимого созданья, которое немедля говорит: «Hе трожь бедро, на нас уже глазеют!» — и вы покорно прячете хваталку в излишне тесный боковой карман, который вдруг косым своим разрезом напомнит вам татарских интервентов, речушку Калку, поле Куликово и многое другое… Hо ракета, пока вы это пристально читали, уже бомбардировщик гробанула, о чём имею счастье доложить! ДАЧНОЕ
Мысли заплясали, ёкнуло в груди — чьи-то грабли сами просят: «Укради…» Тягостная повесть. Пагубная страсть. Ведь замучит совесть, если не украсть! КОМАРИНОЕ
Ах, упырчик! Пара крылышек легка. Я пупырчат, словно борт броневика. По коленям — как заклепки, пузыри. Где ты, Ленин? Залезай — и говори! ОКРАИНА
Сквозь дыру в облаках явно с бодуна вся, как мы, в синяках пялится луна. Погуляем втроём под собачий лай. Уж такой тут район: вломят — и гуляй! ГЛУБИНКА
В кадке лёд. Отвердела улица. Сверху — небо чёрно-лиловое. У штакетника зябнет курица — одноногая, безголовая. Хорошо ей там, в оперении, под крыло завернувши голову: ни молений о похмелении, ни февральского злого олова. БАЛЛАДА
(конспект) У одного влиятельного дюка была жена, известная гадюка, и вот однажды благородный дюк схватил кинжал, как подобает дюку, и молча вычел данную гадюку из общего количества гадюк. ОТМАХИВАЯСЬ
Я вас не понимаю, комары! Как будто в олигархах мало крови! Летите к ним — и пейте на здоровье во имя комариной детворы… Я уверяю: все они воры! Ну что ж ты, гад, вцепился мне в надбровье, моё надбровье… И твоё надгробье! (Я принимаю правила игры.) «Люди, люди, скажите, ктО вас…»
Люди, люди, скажите, ктО вас учит пхаться мешком ребристым? Попадёшь в городской автобус — позавидуешь декабристам. Нет, не ссылке во глубь Сибири, не гоненьям иного рода — просто, знаете, страшно были далеки они от народа. МАЖОРНОЕ
Понапрасну говорят, что гордиться нечем: вон космический снаряд приинопланечен! Возгордимся же судьбой, рыжая собака, возле нашего с тобой мусорного бака! «Какого, скажите, рожна…»
Какого, скажите, рожна меня спозаранку изъяли из тёплой реальности сна в кошмары придурошной яви! И как мне, ей-богу, смешны те люди, которых с рожденья преследуют страшные сны и радует миг пробужденья! «Не каркайте вы надо мной…»
Не каркайте вы надо мной, вороны Аллеи Героев! Под этой бетонной стеной не лягу я, близких расстроив, в честь Родины очередной. ТАМ, ЗА АХЕРОНОМ
Однажды вынесут во двор мою бесчувственную тушку. И шестикрылый прокурор определит на всю катушку. Сведут в угрюмые места, где соответствующий климат. А то, что я любил Христа, в расчёт, наверное, не примут. «Ракета, если верить интернету…»
Ракета, если верить интернету, туристов на орбиту подняла. Угрюмо размышляю с похмела: «Отмыли всю наличную монету? Раздели конкурентов догола? Нам что уже, другого дела нету, как созерцать из космоса планету и умиляться, сколь она мала?» ВЕСНА-2003
