Ямато-моногатари

Ямато-моногатари

1

Когда император Тэйдзи[1] вознамерился сложить с себя сан, сиятельная Исэ-но го[2] на стене флигеля Кокидэн[3] написала:

ВакарурэдоАхи мо осимануМомосики-воМидзараму кото-ноНани-ка канасикиВот расстаемся с ними,И не сожалеет никтоИз этих придворных ста рангов.Но что не увижу их больше —Все же как-то печально.

Такова была надпись, и император, увидев ее, рядом начертать соизволил:

Ми хитоцу-ниАрану бакари-воВосинабэтэЮкикаэритэ моНадо ка мидзарамуВедь не только же мнеБыть государем.Государи будут сменять друг друга.И если потом ты вернешься сюда,Почему ж тогда «не увидеть более»?[4]

так он сложил.

2

Император, сложив с себя сан, осенью следующего года[5] соизволил принять постриг и по разным местам странствовал в горах[6], совершал служения Будде. Человек по имени Татибана-но Ёситоси, чиновник третьего ранга наместничества Бидзэн, во времена, когда император еще занимал престол, служил ему во дворце, когда же император принял постриг, то и он сразу же постригся. Никого не оповестив, покидал государь дворец – Ёситоси без промедления присоединился к нему. «Негоже, чтобы император вот так дворец покидал», – сказал он, и из дворца[7] был отдан приказ: «Сёсё, тюдзё[8], другие чины, послужите ему». Послали свиту им вслед, но государь отправился в путь, избегая встречи с посланными. Пришли они в страну Идзуми, и, когда оказались в месте под названием Хинэ[9], ночь спустилась. Подумав, что государю сейчас должно быть очень одиноко и тягостно, Ёситоси сильно опечалился. И вот, когда император соизволил сказать: «Воспойте Хинэ в стихах», Ёситоси-дайтоку[10]:

Фурусато-ноТабинэ-но юмэ-ниМиэцуру ваУрами я сурамуМата то тованэбаПрилег в пути отдохнуть,И во сне родные моиМне привиделись.Это, верно, они упрекают меня,Что я не навещаю их более[11] —

так сложил, и все заплакали, никто уже не мог стихи слагать. А Ёситоси до конца служил императору под именем Канрэн-дайтоку.

3

Во времена, когда покойный дайнагон Минамото[12] был в чине сайсё[13], Кёгоку-но миясудокоро[14], намереваясь чествовать[15] императора-монаха Тэйдзи, повелела: «Вот что я задумала сделать. Приготовьте в одну ветку[16] подношения». [Дайнагону] множество «бородатых корзин»[17] сделать повелела, а Тосико[18] – раскрасить их в разные цвета. [Ей же] приказала ткани на подстилки для корзин в разные цвета покрасить, плетениями заняться, все заботы ей поручила. Все это к последним числам девятой луны было срочно подготовлено и закончено. И вот в первый день десятой луны в дом [дайнагона], где спешные приготовления шли, было послано:

Тидзи-но иро ниИсогиси аки ваКурэ ни кэриИма ва сигурэ-ниНани-во сомэмасиВо множество цветовХлопотливо [все красившая] осеньКончилась.А теперь холодный, мелкий дождьЧто будет красить?[19]

Когда спешные эти подношения готовились, и он и она беспрестайно обменивались посланиями, а после того, то ли потому, что этой заботы уже не было, он никак не давал о себе знать, и вот в конце двенадцатой луны Тосико:

Катакакэ-ноФунэ-ни я норэруСиранами-ноСавагу токи номиОмохи идзуру кимиНа однопарусномКорабле плывешьИ, лишь когда шумят,Белые волны,Обо мне вспоминаешь – таков ты[20].

И ему послала, но ответа на ее послание не было, и уж Новый год позади. Вот во вторую луну, отломив ветку от ивы, что росла возле его дома, такую длинную, что все остальные превосходила, он:

Авояги-ноИто утихахэтэНодоканаруХарухи симокосоОмохи идэкэрэКогда зеленая иваДлинные ветви-нити распускает,В тихиеВесенние дни особенноО тебе вспоминаю[21] —

так написал [и с этой веткой послал Тосико]. Та была безмерно очарована этими стихами и долго потом о них рассказывала.

4

Отставной дайни[22] во времена мятежа Сумитомо[23] был послан для его усмирения, и вот он отправился в путь, будучи в чине сёсё. А он также нес службы и при дворе, и как раз был год, когда ему должны были присвоить четвёртый придворный ранг, и потому он горел нетерпением узнать, будет ли ему новогоднее повышение в чине. Приезжие из столицы там случались редко. Некоторых он расспрашивал, и отвечали ему: «Присвоили вам новый ранг», другие же говорили: «Ничего подобного». Все думал он, как бы разузнать поточнее, и вот с почтой из столицы приходит письмо от наместника Оми – Кимутада-но кими[24]. С нетерпением и радостью вскрыл он послание, смотрит, а там речь идет о множестве разных разностей, и лишь в той стороне, где пишется дата и тому подобное, начертано такое:

ТамакусигэФутатосэ авануКими-га ми-воАкэнагара я ваАран-то омохисиДрагоценная шкатулка для гребней,Крышка и низ не встречаютсяВ тебе.Ты все еще открыта?А я думал, что уже нет[25].

Увидел он это, безгранично опечалился и заплакал. Что не да­ли ему четвертого ранга, в самом письме ни слова не было, только то и было, что в танка.

5

Когда Сэмбо-но кими[26] скончался, Тайфу[27] безмерному горю предалась, и императрица[28], поскольку наступил день возведе­ния ее в этот сан, считая слезы дурной приметой, сокрыла Тай­фу от людских глаз.

И тогда Тайфу сложила:

ВабинурэбаИма ва то моно-воОмохэдомоКокоро-ни нину ваНамида нарикэриОплакиваю его,Хоть знаю – теперьУже поздно сожалеть.Но, неподвластные сердцу,Льются слезы[29].

6

Асатада-но тюдзё[30] тайно навещал одну даму, бывшую женой другого человека. Дама тоже помышляла о тюдзё с любовью, и так продолжались их встречи, как вдруг мужа дамы назначили наместником одной провинции, и им надобно было уезжать из столицы. Тогда и тюдзё и она очень печалились. И вот он сложил и послал:

ТагухэяруВага тамасихи-воИка-ни ситэХаканаки сора-ниМотэ ханарурамуТебе в спутники назначеннуюДушу моюЗачемВ тревожном небеТы оставляешь?[31]

Так он сложил и послал в день, когда она уезжала.

7

Придворный кавалер и дама любили друг друга, и так годы шли. Но вот из-за ничтожной мелочи они расстались; не то чтобы наскучили они друг другу, но как-то любовь их прервалась. Кавалер тоже[32] печалился. И так сложил:

Афу кото ваИма ва кагири-тоОмохэдомоНамида ва таэнуМоно-ни дзо арикэруВстретиться с тобойУж больше не придется,Но, хоть понимаю это,Слезы не переставаяЛьются[33].

Дама тогда очень опечалилась.

8

Дом Гэму-но мёбу[34] часто навещал принц Накацукаса-но мия[35], и вот как-то он известил ее: «Путь сегодня прегражден[36], поэтому вечером не приду», и она в ответ:

Афу кото-ноКата ва саноми дзоФутагарамуХитоё мэгури-ноКими-то нарэрэбаВстречам нашимИз-за «преграды в пути»Преграда положена.О, если бы стал ты тем [богом],Что бродит всю ночь —

так ему написала, и, хотя путь был прегражден, он отправился к ней и провел ночь. Потом он опять долгое время не давал о себе знать, а затем написал: «Был я на охоте в окрестностях дворца Сага[37], поэтому не подавал никаких вестей о себе. А вы, наверно, решили, что я ненадежен?» И она ответила:

Охосава-ноИкэ-но мидзукукиТаэну томоНани ка укарамуСага но цураса ваХоть в Осава[38]Пруду водорослиИ пропали,Зачем же я еще ропщу?О, горечь Сага![39]

Ответ принца уступает по достоинствам этому посланию. И забыли его люди.

9

Когда скончался Момодзоно-но хёбугё-но мия[40], погребальная церемония была назначена на последние дни девятой луны. И Тосико послала Госпоже из Северных покоев[41]:

Охоката-ноАки-но хатэ да ниКанасики-ниКэфу ва икадэ каКими курасурамуВедь всегдаКонец осениТак печален.Как же сегодня, теперьПереживешь ты это время?[42]

Та бесконечно опечалилась, заплакала и ответила так:

Араба косоХадзимэ мо хатэ моОмохоэмэКэфу-ни мо авадэКиэниси моно-воЕсли бы он был жив,Начало и конец [осени]Различила бы я.Но, не дождавшись нынешнего дня,Угас он! —

таков был ее ответ.

10

Гэму-но мёбу[43] продала кому-то свой дом, что стоял у плотины[44], и вот как-то по пути в местность Авата[45] проходила мимо этого дома и сложила:

Фурусато-воКава то мицуцу моВатару канаФути сэ ари то ваМубэ мо ихикэриРодные места —Вот они, глядя на них,Прохожу мимо.И пучина может стать мелководьем —Так часто говорится[46].

11

Ныне покойный вельможа Минамото-дайнагон долгие годы жил в любви с Госпожой из Восточных покоев, дочерью Тадафуса[47]. Но вот увлекся он юной принцессой Тэйдзиин[48], отдалил­ся от прежней дамы, и так прошло время. Были у них с Госпо­жой из Восточных покоев дети, поэтому беседовать они не пере­стали и жили в одном месте.

И вот он послал ей:

Сумиёси-ноМацу наранаку-ниХисасику моКими то нэну ё ноНарини кэру канаНе сосны мы с тобой,Что растут в Сумиёси,Но как же долгоТе ночи, что с тобою мы врозь,Уже тянутся[49].

Так он послал ей, и она ответила:

Хисасику ваОмохоэнэдомоСуми-но э-ноМацу я футатабиОхикахарурамуЧто слишком долго —Не показалось мне,Но в бухте СуминоэСосны заново,Верно, успели вырасти[50] —

таков был ее ответ.

12

Когда этот вельможа завязал отношения с принцессой, сам государь соизволил быть у них посредником. В первое время, когда кавалер тайно навещал ее каждую ночь, он как-то, вернувшись от нее домой, так сложил:

Аку то ихэбаСидзугокоронакиХару-но ё-ноЮмэ то я кими-воЕру номи ва минКогда говорят мне, что рассветает, [кажется мне],Что ты сонБеспокойного сердцаВ весеннюю ночь.Ведь только ночью я вижу тебя[51].

13

Кавалер по имени Фудзивара-но Тиканэ[52], чиновник третьего ранга правого конюшенного приказа, был женат на даме по имени Тосико. У них было много детей, и жили они долгое время в любви, как вдруг Тосико скончалась. Кавалер безгранично предавался горю. Была одна фрейлина, Итидзё-но кими[53], которая дружила с Тосико. Но тут что-то совсем она перестала появляться в доме. «Странно это», – думал кавалер и вот как-то, увидев девушку – рассыльную этой фрейлины, что не приходила, так сложил:

Омохики яСугиниси хито-ноКанасики-ниКими саэ цуракуНараму моно то ва«Думал ли я,ГрустяОб ушедшей жене,Что ты бесчувственнойБудешь?

отвечай!» – так он сказал, и ответом было:

Наки хито-воКими га никаку ниКакэдзи то тэНакунаку синобуХодо наурамисоЯ старалась,Чтоб ты не услышалО той, кого не стало,Плакала тайно.Так не укоряй же меня[54].

14

Детское имя младшей сестры Кита-но ката, госпожи из Северных покоев, супруги нынешнего господина[55], было Офунэ. Была она возлюбленной экс-императора Ёдзэй[56]. Однажды долго он к ней не приходил, и она послала ему:

Аратама-ноТоси ва хэнэдомоСарусава-ноИкэ-но тамамо ваМицубэкарикэриС яшмой схожиеГоды еще и не прошли,Но в Сарусава-Пруду водорослиСтали видны тебе[57].

15

А еще было так: во дворец Цуридоно он[58] призвал фрейлину по имени Вакаса-но го, а потом больше не звал ее к себе, и она, сложив послание, ему отправила:

Кадзу нарануМи-ни оку ёхи-ноСиратама ваХикаримиэсасуМоно-ни дзо арикэруНа мое ничтожноеТело выпавшая вечерняяРоса, с белой яшмой схожая,И та, сверкнув, гаснет,Таков мой удел[59] —

так сложив, ему отправила, и он, прочитав, соизволил сказать: «Какое удивительно искусное стихотворение!»

16

Сукэ-но го[60], фрейлина императора-монаха Ёдзэй, отправила в дом сёсё[61], ее приемного отца:

Хару-но но ваХарукэнагара моВасурэгусаОфуру ва миюруМоно-ни дзо арикэриВесенних полейБеспредельна ширь.Но «забудь-трава»,Что на них растет,Мне все же видна.

Сёсё ответил:

Хару-но но-ниОхидзи то дзо омофуВасурэгусаЦураки кокоро-ноТанэ си накэрэбаВ весенних полях,Думаю, и вовсе не растет«Забудь-трава».Ведь нету в сердцеИ семян равнодушия[62].

17

В доме Идэха-но го[63], фрейлины покойного Сикибугё-но мия[64], навещал ее приемный отец, сёсё. Но вот отношения[65] их прервались, и вскоре после того, как расстались они, дама послала сёсё письмо, прикрепив его к метелке мисканта сусуки. На это сёсё:

Акикадзэ-ноНабику обана ваМукаси ёриТамото-ни нитэ дзоКохисикарикэриПод осенним ветромСклоняющийся мискант обана[66],Как издавна говорят,С рукавом возлюбленной схож.[Смотрю на него] – и полон любви к тебе.

Идэха-но го отвечала:

Тамото-то моСинобадзарамасиАки кадзэ-ниНабику обана-ноОдорокасадзу ваО рукавеТы, верно, не вспомнил бы,Если б под осенним ветромСклоняющемуся мисканту обанаНе удивился.

18

Сикибугё-но мия, ныне покойный, порвал с фрейлиной Нидзё-но миясудокоро[67], и вот в седьмой день первой луны следующего года послала она ему молодые побеги[68]:

Фурусато-тоАрэниси ядо-ноКуса-но ха моКими-га тамэ то дзоМадзу ва цумицуруУ заброшенного моего жилища,Что родным домом ты звал,Побеги травыДля тебяЯ прежде всего собрала.

19

Ту же даму однажды как-то долго принц не посещал, и вот наступила осень, и дама:

Ё-ни фурэдоКохи-но сэну ми-ноЮфу сарэбаСудзуро-ни моно-ноКанасики я на дзоХоть и живу в этом мире,Но никто не дарит меня любовью,Отчего же, когда наступает вечер,НевольноПечалюсь я?

так сложила, и ей в ответ:

ЮфугурэниМоноомофу кото ваКаминадзукиВага мо сигурэ-ниОторадзарикэриВ пору вечернего закатаЯ полон тоски по тебе,И десятой луныМелкий, холодный дождьНе так сильно льется, как слезы мои —

так он сложил. Не сильна была его привязанность к даме, и стихотворение он сложил дурное.

20

Принцесса Кацура-но мико[69] всей душой полюбила Сикибугё-но мия, ныне покойного, и навещала его. Как-то она перестала бывать у него и однажды ночью, когда луна была особенно прекрасна, соизволила послать ему письмо:

Хисаката-ноСоранару цуки-ноМи нарисэбаЮку то мо миэдэКими ва митэмасиВ извечномНебе луноюЕсли б была я,Невидимая, приходила бК тебе на свиданье[70] —

таково было ее послание.

21

Когда Рё-сесё[71] был в чине хёэ-но сукэ, он часто бывал у Гэму-но мёбу. Однажды из ее дома пришло послание:

Касихаги-ноМори-но ситакусаВоину то моМи-во итадзура-ниНасадзу мо аранамуВ дубовойРоще траваХоть и вырастет,Все же пусть для тебя я пустой забавойНе стану[72].

Ответ на него таков:

Касихаги-ноМори-но ситакусаВои-но ёниКакару омохи ваАрадзи то дзо омофуВ дубовойРоще траваПусть вырастает,Но мысли этиОставь – так я разумею[73].