Небо в алмазах

— Не совсем, — сказал я.

— Ага, — удовлетворенно кивнул Лисицын. — Я же слышал там, в кабаке...

— Не то чтобы серьезные проблемы, но вообще-то...

— Если я чем-то могу помочь, — Лисицын значительно потряс меня за локоть. — Ты не стесняйся, обращайся...

Я раскрыл рот, но потом задумался, что же мне говорить, и в результате из моего раскрытого рта раздалось лишь невнятное «Э-г-м-г-м...». Лисицын терпеливо ждал, пока мои мысли оформляются в какой-нибудь членораздельный эквивалент. Ждать ему пришлось долго, потому что соображал я туго.

Вопрос заключался в том, что именно я могу сказать Лисицыну? Сказать ему все — то есть что Тамару взяли в заложницы, и если я до двух часов дня не добуду гражданина Мухина с чемоданом денег, то ее порежут на куски? Сказать-то можно. И Лисицын наверняка согласится помочь. Но что из этого выйдет? Один-то Лисицын это дело не потянет, он же не супермен. Значит, придется ему ставить под ружье всю свою команду. А команда у него еще та. Недолго мне довелось общаться с Колей и Васей, но я успел сделать выводы, что кто-то из них стучит о ментовских делах известному авторитету Гиви Хромому. Где гарантия, что никто не стучит тыквинской компании? А если кто-то стучит, то Тыквин моментально обрубит все хвосты, чтобы никто потом к нему придраться не мог. А потом порубит Тамару, чтобы уж совсем замести следы. Ну а чуть позже грохнет меня, чтобы не совался за помощью в милицию. И это будет уже совсем печальный конец.

Когда я все это обдумал, выкладывать Лисицыну стопроцентную правду-матку мне вдруг расхотелось.

— Ну так что там у тебя? — подбадривал меня Лисицын.

— Э... — сказал я. — Ну-у-у... Мне тоже надо найти одного парня.

— Какого парня?

— Одного козла, — мрачно сказал я. — Деньги он у меня взял. И слинял. Боюсь, что из города он свалит, ищи-свищи его потом...

— Дело серьезное, — оценил Лисицын. — А как фамилия этого орла?

— Мухин, — сказал я. — Зовут Алексей. Жил он в гостинице «Интурист», номер 632. Лет двадцать пять — тридцать.

— Мухин, — повторил Лисицын и задумался. — Где-то я слышал... Мухин...

Я напряженно уставился на подполковника, ожидая чуда — вдруг выяснится, что час назад Мухин был задержан за пьяный дебош в привокзальном кабаке и теперь парится в камере предварительного заключения.

Однако в ту ночь чудес на мою долю не досталось.

— Просто распространенная фамилия, — сказал наконец Лисицын. — Ну, лады, поспрашиваю я у наших про твоего Мухина. Через недельку перезвони. — Он дружелюбно улыбнулся, а у меня чуть не встали дыбом остатки волос на голове.

— Через недельку?!

— Ну да, — спокойно ответил Лисицын. — Сам понимаешь, сейчас вся городская милиция ищет человека по фамилии Америдис. Не до Мухина им. А что ты так вздрогнул? Что за спешка?

— Ну как... — промямлил я. — Чем быстрее, тем лучше...

— Оно конечно, — согласился Лисицын. — Только быстрее не получится. — Он посмотрел на часы, и этот жест заставил меня сморщиться, словно от жгучей боли. Стрелки тикали, унося время и унося надежды.

— Ты домой? — спросил Лисицын. — Или ты еще...

— Мне еще нужно тут... — пробурчал я. — По работе. Проследить, чтобы все...

— Понимаю, — закивал Лисицын. Он зашагал к своей старенькой «Волге», но по дороге обернулся и сказал, досадливо хлопнув себя по лбу: — Кстати... Недавно снова попало мне в руки то дело...

— Какое дело? — не понял я.

— То самое, про которое я тебе говорил, — на лице подполковника возникла полуулыбка-полугримаса. — Когда я еще был зеленым пацаном, то одно мое дело прокурор завернул на доследование. Этим прокурором был твой отец, Саня...

— А-а, — сказал я. Не было сейчас ничего более далекого от меня, чем давние дела, из-за которых мой покойный папа когда-то взгрел молодого Лисицына.

— Надо же, одиннадцать лет прошло, — с тоской в голосе сказал подполковник, и я с удивлением понял, что Лисицын вовсе не так стар, как мне казалось. Всего одиннадцать лет назад он был зеленым пацаном... Всего одиннадцать лет назад мой отец был жив.

— Я посмотрел по датам, — продолжал между тем Лисицын, — получается, что все это было прямо перед тем, как твой отец ушел в отпуск. Перед тем, как он поехал на Кавказ... И там эта автокатастрофа...

— Ну да, — сказал я.

— Получается, что это было последнее дело, которым занимался твой отец.

— Может быть, — сказал я. Можно было добавить, что поскольку мой отец был городским прокурором, то он наверняка занимался сразу несколькими делами, а не только тем, за которое получил взбучку молодой Лисицын. Но я ничего не добавил. Если Лисицыну нравилось думать, что между ним и мной существует какая-то связь, — ради бога.

— Н-да... — вздохнул подполковник.

— А этого Америдиса сколько уже ищут? Неделю? — вдруг спросил я.

— Примерно так, — подтвердил слегка удивленный Лисицын. — А что?

— Если его нигде нет уже неделю, это значит, что он мертв, — сказал я, повернулся и пошел в «Антилопу». Позже я понял, что брякнул это из злости — Лисицын не мог помочь мне, и я решил сказать какую-нибудь гадость в ответ.

Сказать-то я это сказал, но вот только мне от этого лучше не стало. Тем более не стало от этого лучше Тамаре.

4

— Уболтал? — с надеждой спросил Карабас, занося над моим бокалом бутылку мартини.

— Нет, — честно признался я, и бутылка немедленно исчезла из рук Карабаса.

— Ну на нет и суда нет, — мрачно проговорил Карабас, почесывая щетину на щеках. — Закроюсь на санитарный день, пусть привозят свой ОМОН. А ты... — он бросил на меня недовольный взгляд. — Ты иди вытаскивай Антона из сортира. Он снова затащил туда какую-то девку. Вбей, пожалуйста, в его тупую башку, что он здесь не один, что другие люди тоже хотят...

— Я разберусь, — пообещал я. — Только вот сначала я хотел узнать...

— Чего еще?

— Да вот на днях приходил сюда такой белобрысый парень в очках...

— Твоя подруга его приводила, да? — Карабас расплылся в улыбке, обрадовавшись тому, что память его не подкачала. — Помню я этого друга, помню. И — я тебе уже говорил об этом — знакомая у него рожа. Где-то я его раньше видел.

— Забудь, — махнул я рукой. — Забудь, что ты его где-то раньше видел, сосредоточься на том, что он был здесь вчера.

Карабас понимающе кивнул, почесал под мышкой, шмыгнул носом и сказал:

— Ну. Сосредоточился.

— Мне нужно его найти.

— Пф! — затрясся в ироническом хохоте Карабас. — Пф! Иши, Саня, ищи... Только я-то тут при чем, если я его видел всего полчаса... Он что, твою подругу увел? Пф!

— Не смешно, — сказал я. — Я должен найти этого типа, и точка. А башка у меня не варит. Поэтому я хочу с тобой посоветоваться. Может, у тебя какие-нибудь идеи возникнут...

— Тогда позвони мне часа в три, — посоветовал Карабас. — Я как раз просплюсь, голова у меня будет более-менее свежая... Если я сегодня больше не буду пить. А если буду, то позвони часа в четыре.

Меня просто убивало, как они все легко обращались со временем — и Лисицын, и Карабас. «Позвони мне через недельку». «Позвони мне часа в три». Как им объяснить, что у меня нет столько времени, как им объяснить, что я не могу ждать ни до трех, ни до четырех, ни тем более до следующей недели?!

— Будет слишком поздно, — выдавил я из себя. Меня подмывало взорваться отчаянным воплем, заглушить гремевшую из динамиков музыку, чтобы Карабаса акустической волной отбросило к стене и чтобы все бутылки за его спиной разлетелись вдребезги... Но я сдержался, сцепил зубы и выговорил только три слова, которые мог сказать без вреда для Тамары: — Будет слишком поздно.

— Поздно... — проворчал Карабас, автоматически точными движениями вскрывая пивные бутылки и отправляя их по стойке. — Ну а сейчас моя голова тоже ничего не соображает. Эта чертова музыка меня будто молотком лупит по черепу... То ли раньше было — «АББА», Джо Дассен...

Прежде чем Карабас окончательно погрузился в долгое ностальгическое перечисление кумиров своей юности, я успел вставить:

— Он приехал из Якутии. Остановился в «Интуристе». Собирался продавать алмазы. Потом пропал.

— Адриано Челентано, — сказал Карабас, мечтательно прикрыв глаза. — Вот это я понимаю... — Он открыл глаза и с омерзением огляделся вокруг. — Нет, это совсем не Челентано... Куда пропал?

— Вот в этом-то и вопрос. Я был в «Интуристе», но там им и не пахнет.

— Он продал алмазы, — рассудительно произнес Карабас. — И свалил с деньгами. В Москву или там в Рио-де-Жанейро. В зависимости от того, сколько денег он срубил. Вот и все, Саня. Все очень просто. Лично я бы на месте белобрысого ни секунды не оставался в городе, имея кучу денег. А у него ведь была куча денег?

Я ничего не сказал, но Карабас все прочитал по моему лицу.

— Он свалил из города, — сказал Карабас и сочувственно похлопал меня по плечу. — Все, расслабься. Я тебе помогу, — он вытащил из-под стойки мартини.

— Он не мог свалить из города, — с отчаянием выкрикнул я, и Карабас, как мне показалось, даже слегка испугался. — Не мог, и все!

— Как знаешь, — сказал Карабас. — Я тебе высказал свое мнение, а ты уж сам...

— Он не мог свалить из города, — упрямо повторил я, когда Карабас уже отошел в сторону кассы и не мог меня слышать. Я повторил это не для Карабаса, я повторил это для самого себя. Он не мог свалить из города, потому что если он свалил, то я не смогу его найти и представить Тыквину, а если я не представлю его Тыквину, то... то Тамару...

Он не мог свалить из города. Я запустил руку за стойку и нашарил там бутылку мартини, припрятанную Карабасом. После пары хороших глотков моя уверенность в присутствии Мухина где-то неподалеку усилилась. Когда я допил бутылку до конца, моя уверенность стала стопроцентной. Никогда еще я не чувствовал себя таким самоуверенным.

Этому не помешало даже то обстоятельство, что, отойдя от стойки бара, я вдруг потерял равновесие и рухнул на полногрудую брюнетку, которая взвизгнула и отпрыгнула в сторону, а потом презрительно произнесла, глядя на меня сверху вниз:

— Какое убожество: пить мартини из горла, как водку!

— Дура, — сказал я ей от души. — Это же круто!

После чего сел на пол и немедленно отрубился.

5

Карабас выгрузил меня из машины прямо у дверей подъезда, и от холодного ночного воздуха я вздрогнул, как от удара током.

— Время? — хрипло спросил я.

— Половина третьего, — зевнув, отозвался Карабас.

— Ночи? — с надеждой спросил я. Карабас понимающе закряхтел, обнял меня за плечи, посмотрел в черное небо над нашими головами и предположил, не особенно навязывая свое мнение:

— Мне кажется — ночи.

— Слава богу! — выдохнул я и хотел было сесть прямо на асфальт, однако Карабас подхватил меня и протащил до подъезда. Потом он прислонил меня к стене, заглянул в мои печальные глаза и вздохнул:

— Нет, сам ты не доковыляешь...

Я был с ним согласен, только язык у меня во рту ворочался крайне медленно. Пока я выговаривал ответную речь, Карабас успел доставить меня на лифте на мой этаж. Тут он снова прислонил меня к стене, отыскал в кармане моих брюк ключи, отпер дверь в квартиру и втащил меня внутрь.

— Мавр сделал свое дело, — тяжело пыхтя, сообщил он. — Спать можешь хоть на полу, это уже меня не касается.

Он положил ключи на шкаф в прихожей, вышел и захлопнул за собой дверь. Некоторое время я лежал на полу неподвижно, закрыв глаза и представляя себя трупом, у которого уже нет — к счастью — никаких земных забот и тревог. Получалось у меня не слишком хорошо, и в конце концов я поднялся на ноги и потащился в ванную комнату, где подверг себя пытке холодной водой. Движения мои не были точными, поэтому струя воды из-под крана попала не только на подставленный затылок, но еще и за шиворот и далее по согнутой спине до логического конца. Это был самый настоящий леденящий ужас, и орал я почище жертв Фредди Крюгера.

По завершении водных процедур я осмотрел себя — мокрого, несчастного и запутавшегося... Зрелище было мерзкое. ДК, вероятно, просто стошнило бы. ДК бы в этой ситуации...

А вот это уже была любопытная мысль. Что бы он сделал? Он бы отвесил мне подзатыльник, от которого голова едва не слетает с шеи... Он бы поинтересовался: «Ты мужик или курица мокрая?» И он напомнил бы, что настоящие мужчины позволяют себе выпить лишь после того, как закончат свои дела. И они не напиваются, чтобы уйти от своих проблем.

Эти фразы мощно и неотвратимо всплывали у меня в башке, словно атомные подлодки. Ну что ж, теперь мне не требовалось общаться с ДК, чтобы выслушать его соображения на мой счет. Все его основные мысли были железно вбиты в мой мозг, словно гвоздями. Все это я знал. И тем не менее я был пьян, растерян и испуган. И честно говоря, одежда на мне была мокрая. И весь я представлял собой жалкое зрелище.

Дрожащими пальцами я расстегнул пуговицы на рубашке и на брюках. Пиджак полетел на пол чуть раньше, и когда вся эта куча грязной и мокрой одежды оказалась на полу, я вдруг подумал о том... о чем мне стоило вспомнить раньше. Но я не вспомнил. Обычная история. ДК удовлетворенно ухмыльнулся бы, если в узнал. Только он не узнает, достаточно того, что я сам себя выматерю. Еще бы, ведь костюм, который я напялил по просьбе Мухина, был в свое время куплен на деньги Тамариного мужа. И как только я первый раз вырядился в этот костюм, Тамариного мужа изрешетили, будто мишень в тире. Потом я сдал костюм в чистку, потом повесил его в шкаф и забыл о нем до того самого дня, когда Мухин попросил меня одеться поприличнее для нашего алмазного собрания. Самым новым и приличным из моих костюмов был именно этот, а о его происхождении я не задумался. Теперь-то мне было понятно, что с таким же успехом я мог нацепить на грудь табличку — «Ищу неприятностей». Я с ненавистью пнул комок одежды. Теперь я точно знал, что больше никогда не надену этот костюм. Выброшу его в мусоропровод. Сожгу к чертовой бабушке...

«Ну ты и идиот, — сказал в моей голове голос ДК. — Ты бы еще вспомнил черную кошку, которая тебе дорогу перебежала. Ты бы еще гороскоп в какой-нибудь газетенке почитал. Костюм ему, видите ли, жизнь испортил! Дурак ты. Саня! Если ты мужик, то ты должен сказать себе: только моя вина в том, что случилось. И только я могу все исправить».

— Господи, — обреченно прошептал я. — Ну что ж тут исправлять?! Мухин смотался вместе со своими чемоданами, он же ради этого и задумал всю комбинацию... Он же готовился, он же просчитывал. И он наверняка подумал, как побыстрее и понезаметнее свалить из города.

«Ну и что? — презрительно ответил воображаемый ДК. — Черт с ним, с Мухиным. Твоя задача не в том, чтобы найти Мухина, это Тыквину нужно, а не тебе. Твоя задача — вытащить Тамару».

— Мне ее просто так не отдадут, — возразил я. — Им нужен Мухин. А Мухина у меня нет.

«Это речь хлюпика, а не мужчины, — сурово ответил мне ДК. — Если мужчине что-то не дают, он берет силой».

— Силой? — я поежился. — Это что же, мне брать «Калашников» и ехать к Тыквину в гости?..

ДК ничего мне не ответил. Молчание — знак согласия.

— У меня и «Калашникова» нет, — растерянно сказал я. ДК, вероятно, ответил бы: «Пора уже и обзавестись. Тебе двадцать пять лет, а дома нет оружия. Позор!»

Я посмотрел на часы и понял, что до истечения отпущенного мне срока осталось чуть больше десяти часов. Если я собирался что-то делать, то делать нужно сейчас, среди ночи, когда Тыквин и его компания не ожидали нападения. Нападения? Я мысленно повторил это слово и поморщился. Я собирался нападать среди ночи на сборище опасных вооруженных типов? Класс! Сюжет для научно-фантастического фильма.

«Но ты же не можешь придумать ничего лучше!» — раздраженно рявкнул ДК в моей голове. Это было правдой.

Ничего лучше я придумать не мог. Как не мог придумать и ничего хуже.

Я еще раз пнул груду несчастливой одежды и полез в шкаф за спортивным костюмом. Хотя то, чем я собирался заняться, никак не походило на спорт.

Медленно и торжественно-печально я застегнул «молнию» на спортивной куртке до самого горла. Из скомканных брюк я достал тыквинскую визитку, которая должна была навести меня на всю честную компанию. Из кухонного шкафа я вытащил свою наличность, еще не зная, на что именно ее потрачу, но уверенный, что без денег не обойтись. Еще я взял туристский нож. Когда эта штука увесисто легла в карман штанов, я окончательно понял серьезность своих намерений, и по спине пробежался шальной табун мурашек.

Я пошел к дверям, оглядывая прощальным взглядом свою квартиру. Тут же в голове выстрелила предательская и трусливая мыслишка: «А если я успею завтра до обеда продать свою квартиру и отдам эти деньги за Тамару?» Но ее немедленно загасил ДК: «Ты торговец недвижимостью или мужик?!»

— Мужик, — нехотя признался я и подтянул штаны. В этот миг зазвонил телефон. Вспоминая потом этот момент, я с ужасом представлял, что могло бы случиться, если бы я все-таки вышел в ночь с туристским ножом в кармане и с диким желанием доказать свою принадлежность к мужскому полу...