Мария, Владычица островов

Гайар Робер

Мария, Владычица островов

ЧАСТЬ 1

ТАВЕРНА В ДЬЕППЕ

Глава первая

ТАВЕРНА В ДЬЕППЕ

В тот зябкий осенний вечер 1635 года сумерки спустились быстро. Стремясь поспеть засветло, Жак Диэль мчался во весь опор, рискуя загнать лошадь. И не напрасно - едва вдали обозначились дома, солнце исчезло за отвесными скалами. К морю подползли темные облака, ускоряя приближение ночи. Запах морской воды резко усилился, полил дождь, и такой сильный, что земля сразу промокла. Жак, прекрасно понимая, что его кобыла не может скакать быстрее, все же шлепнул ее по холке, а затем глубоко всадил шпоры в трепещущие бока.

Животное попыталось встать на дыбы, но Жак натянул уздечку. И тут они въехали в Дьепп. Узкие извилистые улочки с приземистыми домами были пустынны, в рытвинах скопилась вода, и в образовавшихся лужах разлагалась выброшенная рыба. Желтые фасады домишек, украшенные темным брусом, едва проглядывали в подступившей темноте. В переулках гулял порывистый ветер и подгонял прохожих, и без того спешащих, чтобы закрыть ставни, до того как начнется шторм.

Жак направился к причалам небольшой гавани. Три парусника, раскачиваясь, стояли на приколе. На молу матросы торопливо проверяли прочность швартовов, натянутых рвущимися за волной кораблями. Он осадил коня.

- Где тут таверна "Наветренные острова"?[1]

- Харчевня Жана Боннара? Да вот она, прямо перед вами. Еще не закрыли. Вон, видите свет?

Уже совсем стемнело, и волны бешено бились о каменный причал. "Приехал бы на час позже, вряд ли нашелся бы охотник показать мне дорогу", - подумал всадник. К тому же, таверна могла быть закрыта, потому что уже сейчас, подъехав ближе, он заметил высокую темную фигуру, которая, помаячив в дверном проеме, принялась закрывать неподдающиеся ставни.

Услышав стук копыт, человек прервал свое занятие и обернулся, но прежде чем он успел что-либо сказать, Жак спросил:

- Это таверна "Наветренные острова"? Я ищу гоподина Жана Боннара.

Мужчина выпрямился, и Жак увидел, что перед ним стоит настоящий великан; бычья шея, массивные плечи, руки и ноги короткие и мощные.

- Жан Боннар? - переспросил он. - Ну, это я! Ночью, да еще в такую погоду, я бы и для самого дьявола пальцем не пошевелил. Что вам от меня надо?

Жак ловко спешился, хотя ноги занемели от холода.

- Скоро все узнаете, - сказал он, - но сначала позаботьтесь о моей лошади.

Бросив поводья поверх головы коня, он вошел в таверну. На лоснящемся от жира сосновом столе, коптила тусклая масляная лампа, от нее по всей комнате плясали тени; в огромном камине потрескивал огонь.

Жак Диэль придвинул стул к камину, сел и вытянул ноги, едва не подставив пламени подошвы сапог. Он расстегнул ремень, шпага выпала, но ему было не до этого.

Хозяин таверны не торопился, и посетитель стал лениво осматривать комнату. Стены темные, закопченные, потолок усеян черными точками мух. Из мебели всего три стола, две лавки, да немного стульев. Еще массивный деревянный буфет, украшенный грубой резьбой с изображением парусников, а на буфете - сделанная из кокоса голова с забавной рожицей, она была разрисована красной и черной красками, а пиратская повязка через глаз раскрашена ярко-алой.

Огонь распространял приятное тепло, и от одежды Жака потянулся пар. Наконец вошел Жан Боннар:

- Вас будто черти принесли - заявляетесь ночью, да еще в такую погоду! А лошадь! Скотинка еле жива.

Едва ли это как-то взволновало Жака, потому что он ответил:

- Позаботьтесь о ней получше. Хотя в общем-то, с тем, что от нее сегодня требовалось, легко справилась бы самая ледащая пони. Готов поклясться, что сейчас она воображает себя молодой кобылкой с королевских конюшен!

Боннар что-то проворчал, но Жаку не удалось разобрать. Когда же он дал понять, что не желает более беспокоиться о своем посетителе, молодой человек вскочил со стула и по привычке потянулся за шпагой.

- Считается, что таверну определяют по качеству вина, - сказал он, - а я как раз голоден и хочу выпить. Принесите мне добрый кувшинчик, заодно проверим, насколько прав был мой дядюшка, когда называл вас достойным человеком.

- Твой дядюшка, твой дядюшка! - раздраженно передразнил Боннар, причем тут, собственно, твой дядюшка, парень? И вообще, кто ты такой?

- Скоро узнаете!

Хозяин таверны с любопытством приблизился к Жаку Диэлю,

чтобы разглядеть его получше. Двое мужчин молча смотрели друг на друга. Боннар сдвинул брови. У него было круглое лицо с тяжелым подбородком, мощная шея и суровый взгляд. Вся правая щека до уха была обезображена шрамом. Жак насмешливо улыбнулся, чувствуя себя хозяином положения.

- Ну, и кто же вы такой? - проворчал Боннар.

- Жак Диэль, эсквайр, господин дю Парке; мой отец Пьер де Диэль, господин де Водрок, а мать урожденная Адриен де Белен.

Губы Боннара беззвучно вторили, он был явно разочарован.

- Диэль, дю Парке... Водрок... Все это прекрасно звучит, но не имеет ко мне абсолютно никакого отношения.

- А вот тут вы не правы, - заявил Жак с некоторой издевкой в голосе, вам случайно не знакомо имя Белен д'Энабюк?

Боннар оторопел и слегка отпрянул.

- Белен д'Энабюк?

- Это мой дядюшка, - небрежно бросил Жак Диэль.

- Ну, это другое дело, парень... совсем другое дело! Откуда ж мне было знать? Племянник д'Энабюка, и волею Бога под моей крышей! Садитесь, сударь. Вы сказали, что голодны и хотите выпить... сию минуту.

Великан заметался по комнате, словно навозная муха, между стекол оконной рамы.

Насладившись своим триумфом, Жак подошел к Боннару и дружески похлопал его по плечу.

- А теперь идемте, - сказал он, - нам понадобится не один, а два кувшина вина. А мне сгодится буханка хлеба и хороший шматок окорока... Нам необходимо кое-что обсудить.

Боннар снова смерил Жака взглядом с головы до ног. Фиолетовый камзол еще дышал паром.

- Я не могу допустить, чтобы племянник Белена оставался в таком виде, - сказал он, будто для себя, - но все, что у меня есть, это одежда моряка - моя собственная. Я носил ее, когда был в тропиках вместе с вашим дядей, и ее хватило бы на двоих таких как вы.

- Одежда пусть вас не волнует! Принесите лучше вина и ветчины. Полный кувшин скорее поможет делу.

- Я позову Марию, - сказал Боннар и, подойдя к двери в дальнем углу комнаты, открыл ее, за ней оказалась лестница. Сложив руки рупором, он крикнул:

- Мария! Мария!

- Иду! - послышался сверху голос.

- Это моя дочь, - объяснил Боннар, - с тех пор как моя жена Франсуаза умерла, она помогает мне по дому...

- А вот и Мария! - продолжал старик. - Принеси-ка нам пару кувшинов прозрачного вина и ветчины. Это Жак Диэль, племянник Белена. Он мой гость. Когда обслужишь нас, постели ему в лучшей комнате.

Затем, повернувшись к Жаку, он спросил:

- Когда вы собираетесь уезжать, сударь?

Дю Парке смотрел на Марию и не мог оторвать глаз. Ему казалось, что с ее появлением мрачная комната наполнилась светом. Он был так поглощен созерцанием ее лица, что механически ответил:

- Завтра.

- Завтра? Но ваша кляча того и гляди сдохнет, а другой, чтоб одолжить, у меня нет. И вообще, после такой бури вы вряд ли проедете.

Но Жак стоял зачарованный и, казалось, не слушал. Более совершенного лица, обрамленного золотистыми волосами, ему не приходилось видеть. Завязки передника тесно обвивали ее тонкий стан, грудь была полной и округлой, а светло-карие глаза, чистые и ясные, не смущались его пристального взгляда.

- Я уже передумал, - внезапно, несколько дерзко сказал Жак, - завтра я не поеду. Я, может быть, даже некоторое время здесь задержусь.

- Ну же, Мария, поторапливайся, - сказал Боннар.

Жак проводил ее взглядом. Походка напоминала струящийся ручей, легко огибающий любые преграды, и Жак был окончательно сражен ею. Когда хозяин таверны предложил ему стул в дальнем конце стола, он воскликнул:

- Жан Боннар, вас можно поздравить с прехорошенькой дочерью! Да, я, пожалуй, останусь здесь подольше.

Мария внесла кувшины. Он снова посмотрел прямо в ее светло-карие глаза с той особой самоуверенностью, что свойственна мужчинам, привыкшим осуществлять все свои желания. Но она мужественно держала взгляд до тех пор, пока Жак сам не отвел глаза. Угрюмости Боннара как не бывало; наблюдая за этой сценой, он тихонько посмеивался себе под нос.

Когда Мария поставила между кувшинами хлеб и ветчину, он сказал:

- А теперь оставь нас. Нам нужно кое-что обсудить.

Девушка не произнесла ни слова. Уходя, она прикрыла дверь, не захлопывая ее до конца. А затем стала тихонько подглядывать в щелочку на юношу в фиолетовом камзоле. Он снял шляпу; при свете лампы и яркого огня его волосы отливали золотом. Нос был с небольшой горбинкой, губы узкие, но красивого рисунка. Ей понравился его резко очерченный и даже слегка надменный подбородок, а особенно взгляд - то насмешливый, то дерзко упрямый. Когда он поднес к губам оловянную кружку, она отметила изящную форму его рук, и внезапно почувствовала, что сердце ее бьется чаще обычного.

Жак что-то говорил Жану Боннару, но Мария и не думала слушать, до нее долетали лишь отдельные слова, сказанные громче других. Ее завораживал мягкий голос юноши, и, кажется, ее отец тоже попал под его гипнотическое влияние, потому что слушал его с вежливым и почтительным вниманием.

Закончив трапезу, Жак Диэль встал из-за стола и принялся расхаживать взад-вперед перед камином, отбрасывая на стены причудливые тени, дрожащие от пламени. Боннар тоже проднялся, и Мария, боясь, что ее обнаружат, быстро и беззвучно прикрыла дверь и на цыпочках поднялась наверх.

Когда она стелила постель для прекрасного всадника, то, сама не зная почему, вдруг почувствовала, как по всему телу разливается приятный жар. Слишком наивной и неопытной была она, чтобы представить, что ему достаточно поманить ее пальцем, и она пойдет с ним хоть на край света.

Что касается самого Жака Диэля, то его мысли были уже далеко от Марии. Маленькими глотками, смакуя, он пил подогретое вино, слегка приправленное корицей, привезенной Боннаром из путешествия к Островам. Это была та самая поездка, когда Белен д'Энабюк открыл Мартинику, и Боннар сопровождал его. Выказывая сомнение, правильно ли его понял этот гигант, Жак повторил указания дяди еще раз.

- Вы будете лично отвечать за строительство брига. И если возьметесь за это, то должны быть готовы к любым неожиданностям. Дядя полностью доверяет вам - так покажите, чего вы стоите!

И причина для такой просьбы была - работа на верфях Франции приостановилась; кораблестроители взбунтовались против короля. Их было мало, но они не только ревниво оберегали свои секреты, но и отказывались учить подмастерьев, несмотря на распоряжения монарха и кардинала Ришелье. Устав от сопротивления корабельщиков, король решил человек пятнадцать самых достопочтенных засадить в тюрьму, чтобы нагнать страху на остальных. Поэтому Белен, которому понадобился бриг, был просто вынужден обратиться за помощью к бывшему плотнику Жану Боннару.

Возвратясь с Мартиники, - Медианы, как называли ее местные обитатели, - Боннар забросил мореплавание и открыл таверну в Дьеппской гавани, назвав ее в память о путешествии "Во славу Наветренных островов". Жан Боннар до сих пор вспоминал своего капитана с неослабевающим трепетом, поэтому никакие доводы не убедили бы его отказаться от предложенной миссии. Он больше не ходил в море, это так; но дьеппские верфи были от него в двух шагах. А Мария могла бы вести дела (в любом случае, именно она привлекала основную массу клиентов), дав ему возможность руководить строительством брига.

- Придется срочно начинать работу, - продолжал Жак, - насколько я знаю, дядя спешит.

Боннар осушил кружку горячего вина и ответил со всей серьезностью:

- Поверьте, сударь, положившись на меня, он не прогадает.

- Дядя имеет влияние при Дворе благодаря услугам, в свое время оказанных самому королю... И я уверен, он проследит, чтобы ваши усилия были вознаграждены. Я думаю, он доложит о вас королю.

Боннар покраснел до самых бакенбард, торчащих по бокам грубыми пучками, и невольно улыбнулся, при этом сморщившийся шрам еще больше обезобразил его лицо.

Жак отставил пустую кружку:

- Пора идти спать.

Хозяин таверны взял со стола масляную лампу и освещал ею лестницу. Они старались не шуметь, чтобы не разбудить Марию, которая, как они полагали, в столь поздний час уже спала.

- Вот здесь моя комната. - Боннар указал на дверь, мимо которой они прошли. - А ваша в конце коридора, рядом с комнатой дочери. Лампу я вам оставлю. Я привык ложиться в темноте.

Войдя в комнату, Жак увидел застланную постель. Сна не было. Поставив лампу на стол, он подошел к окну. Ставни, хоть и были закрыты, но сотрясались и скрипели с каждым порывом ветра. Было слышно, как волны разбиваются о мол и с грохотом обрушиваются на каменный причал. По крышам и булыжной мостовой барабанил дождь.

Он вспомнил о Марии, спящей через стенку.

"Какое расточительство, - подумал он, - такая девушка и живет в этом городишке, полном моряков и бродяг... В Париже ее красота произвела бы фурор."

Глава вторая

СХВАТКА В ТЕМНОТЕ

Мария тем временем и не думала спать. Образ прекрасного всадника манил и не отпускал ее, и когда она услышала шаги вoзле своей двери, ее сердце так бешено заколотилось, что стало трудно дышать. Вот закрылась дверь комнаты отца; она мучительно напрягла слух, чтобы уловить хоть один звук из комнаты Жака. Ветер выл уже во всех щелях, грозясь сорвать ставни со стонущих петель, но это не помешало ей расслышать звук положенной на стул шпаги и сброшенных на пол промокших сапог.

Через несколько минут показалось, будто она слышит, как он лег в кровать, где, без сомнения, вскоре забудется сном после долгого изнурительного пути. Ее грела уже сама мысль о том, что он там, но все же, к ее собственному удивлению, уснуть она не могла.

Нахлынувшие чувства и разыгравшаяся за окном буря не давали расслабиться. Стоило ей закрыть глаза, как волнующий образ юноши заполнял мысли, и она вновь пробуждала в памяти каждую черточку прекрасного породистого лица - ясные глаза, волевой подбородок, светлые волосы, сверкающие, как золотая канитель. В ушах звучал мягкий тембр его голоса, от которого бросало в жар.

Она и не услышала, как в комнату вошли. Незваный гость закрыл за собой дверь и мысленно улыбнулся, представив хорошенькое лицо Марии, утонувшее в пуховых одеялах. Он приблизился и, не заметив никакой реакции, решил, что она спит. Но когда он склонился над ней, девушка в страхе вскочила.

Не успела она вскрикнуть, как он мягко прикрыл ее рот ладонью и сказал:

- Тш-ш! Боннар спит, и хотя шторм способен заглушить любые звуки, все же отцу будет достаточно одного вашего крика. А если он обнаружит у вас в комнате меня, не скажется ли это на вашей репутации?

Мария, казалось, не уловила цинизма в словах Жака: она с трудом дышала, и сердце едва не выпрыгивало из груди.

- Я стучал, но вы, наверное, быстро уснули...

Закричать? Об этом она подумала в последнюю очередь. Разве не сбылось то, о чем она мечтала и молила Бога, разве не этого она неосознанно желала? Но теперь, когда все становилось реальностью, она инстинктивно понимала, что, как ни приятно ей его присутствие, было бы неосмотрительно уступать.

- Все дело в моей беспечности, - начал он без запинки. - Я приоткрыл окно, и ветер задул лампу. А я не могу ложиться спать в темноте, как ваш отец. У вас не найдется случайно трутницы?

- Трутницы? - протянула она озадаченно. Его просьба настолько смутила ее, что Жак невольно рассмеялся.

Не тратя времени на дальнейшие объяснения, он сел рядом на кровать, но она тут же отодвинулась.

- Вы боитесь меня? - спросил он.

Она вздохнула, потому что до нее наконец дошло, насколько неприлично все происходящее. Она осознала, что благодаря своему замешательству оказалась во власти человека, с которым не перемолвилась и десятью словами.

- Подите прочь! - резко сказала она. - Уходите сейчас же или я позову отца.

Жак снова засмеялся. Вот теперь-то он ее раскусил! Он мог бы читать по этой девушке, как по книге. Весь этот страх и возмущение последовали с опозданием, а значит, были лишь кокетством, скрывавшим чувственную страсть в предвкушении любовного приключения. Он был почти уверен, что Мария не впервые попала в подобную ситуацию. Ее отец вполне мог взять себе за правило обращать внимание каждого именитого гостя на расположение комнаты дочери.

Наклонившись, он вкрадчиво прошептал:

- Если вы будете так громко кричать, то неминуемо разбудите Боннара.