Гренландия и гренландцы

Обе этнические группы находятся в непосредственном контакте, нередки смешанные браки (ни для Гренландии, ни для Скандинавских стран в целом расовые предрассудки не характерны), причем браки эти заключаются как в Гренландии, так и в Дании, где постоянно находится значительное число эскимосов (учащиеся профтехучилищ, студенты и др.). Эскимосский язык стал официальным (наравне с датским) в Гренландии задолго до получения ею статуса самоуправления, что же касается прессы и литературы, то и в колониальную эпоху количество изданий на эскимосском языке превосходило число датских изданий. Из местных газет ни одна не издавалась исключительно на датском языке, а некоторые из них выходили только на эскимосском.

Незнание датскими специалистами эскимосского языка всегда порождало большие и малые проблемы в производственной и культурной областях, более всего — в деле просвещения. Многие датские педагоги и миссионеры, пытавшиеся в краткий срок изучить эскимосский язык в степени, достаточной для общения, убеждались, один за другим, в утопичности своих планов. Причем дело было не в отсутствии настойчивости или способностей у датчан, но в редкой трудности эскимосского языка.

Язык этот, вернее западногренландский его диалект (на котором говорит подавляющее число гренландцев), до сих пор не отнесен ни к одной известной науке языковой группе, хотя одни исследователи утверждают, что находят отдельные соответствия ему в уральско-угорских праязыках, другие — в языке индейцев квакиутл. Особенность, более всего поражающая приступающих к изучению эскимосского языка, — его полисинтетичность, позволяющая отдельным самостоятельным и полусамостоятельным морфемам сливаться в слова, иногда достигающие удивительных размеров. Каждая часть такого слова придает ему дополнительное значение или оттенок, так что в целом оно вполне может заменить простое, а иногда и сложнораспространенное предложение русского языка. Понять смысл нелегко, хотя система его построения достаточно ясна: вначале идет корень, затем — различные дополнения, объясняющие степень, способ движения, направления. Вот пример такого слова: "окалокатигиниарумагалуарпавкит". Подстрочный перевод его ("язык-использовать-вместе-для-стремиться-к-хотеть-весьма-делать-я-тебя") мало что объясняет европейцу, вместе с тем смысл слова весьма несложен: "Я бы хотел поговорить с тобой".

Не менее труден перевод с русского на эскимосский. Даже самые простые предложения переводятся весьма непривычным для нас образом. Например, предложение "Женщина видит пса", переведенное дословно, вряд ли будет понятно гренландцам, на классическом же эскимосском оно прозвучит как "Арнапкингмектакува", буквально: "Что касается женщины — пес — его очевидность для нее".

Морфология эскимосского языка не легче синтаксиса. Значение существительных конкретизировано до крайних пределов. Для эскимосов не бывает просто "снега": ведь снег летящий, лежащий, тающий, спрессованный, вырезанный в форме кирпича и т. д. — совершенно разные вещи, поэтому они и обозначаются разными словами, которых так же много, как и состояний снега. Это относится и ко всем остальным понятиям вещного мира. Конкретизация их наименований позволила лингвисту О. Есперсену заметить, что эскимосский так же отличается от европейских языков, как иероглифическое письмо — от современного "универсального" алфавита, 25–30 знаками которого можно запечатлеть многие тысячи слов.

Сложность словообразования в эскимосском языке усугубляется поразительно развитой системой суффиксов. Если, например, к русскому слову "дом" можно присоединить не более 8-10 суффиксов, то эскимосское "иглу", по наблюдениям Ринка, может "принять" до 80 суффиксов, каждый из которых придает слову новое значение. При этом каждое из 80 новых слов также может меняться с включением в себя 61 полусамостоятельной части слова, каждое из новообразований способно при помощи суффиксов превратиться в еще 70 новых слов, принимающих в свою очередь до 8 смысловых частиц каждое. Процитируем датского эскимолога О. Бугге: "Европеец, если только он не знал эскимосского с детства, не в состоянии выучиться говорить на нем бегло и правильно… ибо мозг его мыслит не по-эскимосски".

Наконец, крупнейшей препоной для активного использования эскимосского языка в сферах производства, науки и т. д. является архаичность его грамматики и лексики, отсутствие в нем абстрактных понятий. В настоящее время европейские термины активно заимствуются, и вполне возможно, что эскимосский займет должное место в ряду современных языков. Как говорит датский лингвист Р. Петерсен, "гренландский язык с точки зрения описательности столь же гибок, как латынь, так что решающую роль здесь сыграют исключительно практические факторы". Когда этот процесс завершится — судить трудно, пока же язык совершенно неприспособлен для перевода на него технической или специальной литературы. Попытка перевести конституцию государства также потерпела фиаско — перевод "захлебнулся" в описательных периодах, которые переводчики употребляли вместо отсутствующих в эскимосском понятий. Ими являются не только "бюджет", "закон", "конституция", "парламент", "индустрия", но и "равноправие", "власть", "образование", "выборы", "правительство", "армия" — короче, все слова, все понятия, которые человечество выработало за последние 2–3 тысячи лет. Наиболее реальным и действенным решением острых проблем двуязычия представляется широкое обучение гренландцев датскому языку; основа этой программы была заложена уже в 1950-х годах. Овладевшие датским языком гренландцы могут легко быть приобщены к сокровищам мировой культуры, науки и техники. Этого труднее достичь путем перевода на эскимосский язык и издания необозримого моря современной литературы и наследия минувших веков.

Изучение датского или другого европейского языка стало весьма популярным среди городского населения острова. Знание датского языка не только дает явную и немедленную выгоду в виде работы переводчиком или посредником между датским и эскимосским персоналом на производстве, но и открывает широкие возможности для получения дальнейшего образования в Дании, где эскимосские студенты пользуются рядом льгот. В настоящее время датским языком владеет половина эскимосского населения, число гренландцев, совершенно не знающих датского, упало уже к середине 1970-х годов до 14 %. При этом основную роль в степени знакомства с языком играет место проживания эскимосских семей — в городских поселках людей, не говорящих по-датски, почти нет, в то время как в стойбищах их сохранилось больше. Старики, даже живущие в городах, знают датский хуже молодежи, среди которой практически невозможно встретить эскимоса, не умеющего объясниться с датчанином.

Естественно, процент знания датского языка выше в смешанных датско-эскимосских семьях, при этом некоторую роль играет национальность главы семьи, его профессия.

В целом традиционная эскимосская семья, ее величина и структура были изначально обусловлены экономикой общества охотников и циклом времен года. Это была так называемая большая семья, состоявшая из супругов-стариков (или одного из них), женатых сыновей с женами и детьми, иногда и другими, более дальними родственниками. Часто несколько "больших семей" жило в одном зимнем доме, расходясь на лето по отдельным летним хижинам. Таким семейным сообществам легче было преодолевать трудности выживания в условиях Севера. Поддерживалось общее и единое производство: мужчины добывали зверя, изготавливали орудия труда, строили жилища, в то время как женщины сообща ловили рыбу, готовили еду, консервировали добычу. Неспособные к активному труду старики исполняли более легкую работу, воспитывали детей. Экономика такой семьи предполагала почти полное потребление продукта ее членами, таким образом, накоплений быть не могло. Здесь осуществлялось практически простое воспроизводство. Торговля шкурами имела лишь спорадический характер.

Раскол "большой семьи" начался в довоенный период, но всеобщий характер он приобрел лишь в 1950-х годах. Причиной этого процесса был рост товарной экономики и в немалой мере влияние примера датчан. Тем не менее, несмотря на сильно упавшее в последнее десятилетие среднее число членов семьи, оно остается вдвое большим, чем в средней датской; при этом семьи в стойбищах крупнее, чем в городах и поселках. "Большая семья" ныне полностью исчезла; вообще совершенно явна тенденция сближения гренландского типа семьи с европейским. Хотя есть и заметная разница — она выражается в устойчиво большом количестве детей у эскимосов. Довольно высоко по сравнению с европейскими показателями и количество матерей-одиночек, причем больше всего их среди горожанок.

Проблема миграции населения в Гренландии еще исследована недостаточно. Пока определены только масштабы внутреннего переселения — они довольно значительны. Необычно большой размах миграции является результатом двух процессов. Во-первых, это выражение экономически обусловленной тенденции к переселению в город, после того как захирел зверобойный промысел. Во-вторых, это результат целенаправленной демографической политики концентрации населения в течение последних тридцати лет, недвусмысленно сформулированной в "Плане Г-60": "Для создания на острове современного промышленного производства необходимо сосредоточить население в нескольких городах, таким образом будут достигнуты выгоды укрупненного производства и оптимального использования техники. Концентрация населения — необходимое условие и для того, чтобы сделать экономически и технологически достижимым предоставление населению коммунальных удобств в нужном объеме и качестве. Поскольку население наиболее нуждается в помощи именно при переезде в город, нужно ее оказывать, сократив для этого инвестиции стойбищам".

При этом особое внимание уделялось четырем незамерзающим портам: Готхобу, Фредериксхобу, Суккертоппену и Хольстейнборгу. Отсюда можно сделать вывод, что датско-гренландская администрация применяла в демографической политике прежде всего экономические рычаги. Труд городского населения и оплачивался лучше. Однако в отдельных случаях применялся и более жестокий прием — в стойбища переставали поступать средства на социально-бытовые нужды, власти "забывали" о необходимости их экономического развития, технического перевооружения производственных отраслей, банковские конторы отказывали в ссудах, когда рыбаки хотели провести эти усовершенствования за свой счет, закрывались магазины и т. п.

Гренландский ланнсрод прилагал немалые усилия к тому, чтобы обеспечить вчерашних охотников работой, однако они представляют собой ныне наименее приспособленную к интеграции в городском обществе часть населения. Невозможность приспособиться к нему без весьма значительных трудностей создала ряд проблем как для них самих, так и для общества в целом. Жизнь эскимоса-охотника была нелегкой и исполненной смертельных опасностей. Социальная монолитность, тесное сотрудничество и коллективизм, глубокая общность интересов, постоянная готовность к взаимовыручке и самопожертвованию были не добродетелями, а компонентами отработанной тысячелетиями высокой социальной техники выживания. Датский социолог В. Йенсен говорит: "Этот образ жизни был одновременно необходимостью и социальной философией". "План Г-50" разрушил это общество, древние его институты, ничего не дав эскимосам взамен. Возникший морально-психологический вакуум немедленно оказал вторичное воздействие на уже распадавшееся традиционное общество. Длительная искусственная изоляция ослабила иммунитет к чуждым влияниям, который обычно ярко выражен у малых национальных групп. Кроме того, влияния эти обрушились не на крепкие своей солидарностью "большие семьи", а на их осколки, семьи-одиночки, оторванные от родных мест, привычного образа жизни, коллектива. Ни один институт, "символ" новой среды, в которую попали эскимосы, не обладал в силу своей чужеродности для них никаким значением, не мог привести в движение соответствующие стереотипы поведения, регулятивный механизм все чаще оказывался выключенным, не срабатывал; может быть, он просто не годился в новых условиях.

Информация о "большом мире" начала поступать в Гренландию бессистемно (при помощи кино, радио, телевидения, школьного образования и т. д.) и отнюдь не постепенно. Обновленное сознание гренландцев с особенной жадностью впитывает самое внешнее, броское и заманчивое из набора ценностей современной цивилизации. Но при этом, как заметила советский экономист Л. Рейснер, "весь длительный путь экономического, культурного, научного и технического прогресса, породившего современный комфорт и уровень жизни, остается вне поля зрения". Гренландия пока не располагает средствами для приобретения всех плодов прогресса, достигнутого кропотливым трудом народов развитых стран. И здесь деформированная возбужденными извне потребностями психика отдельных гренландцев толкает их в поисках этих средств на преступления. Поэтому уже в начале 1950-х годов на острове проявляется и более не исчезает пугающий рост уголовных преступлений, алкоголизма, венерических заболеваний и иных результатов психосоматических сдвигов, принявших массовый характер. Так, в 1946–1970 гг. на тысячу человек, умерших в Гренландии, приходилось 45 погибших в результате нападений или драк (в Дании это число равно 9, на Фарерах — 5); частота травм в результате физического насилия здесь также выше, чем в Дании, в 6–7 раз. Помощь по безработице (ранее вещь неслыханная и ненужная), оказываемая в размерах, приближающихся к датским, сделала возможным тунеядство — порок, до последних десятилетий эскимосам также совершенно чуждый.

Зарождение и разрастание прослойки деклассированных элементов, которые по существу становятся или станут в ближайшем будущем люмпенами, объясняются несколькими взаимосвязанными факторами. Быстрота роста населения в условиях Гренландии не дает возможности для трудоустройства безработных. Специфические экологические условия острова не позволяют прибегнуть к тем "клапанам", которые снижают давление деклассированных социальных групп на социально-экономическую жизнь в других развивающихся странах, пораженных демографическим взрывом, и дать работу людям в традиционных аграрных отраслях, которые, правда, малопродуктивны, но способны все же их прокормить. Поэтому доля люмпенов в гренландском обществе растет, и вряд ли этот рост при сохранении нынешнего уклада снизится в обозримом будущем. С другой стороны, датские субсидии, гарантирующие всем прожиточный минимум, не дают этим люмпенам умирать с голоду. Они превращаются обычно в "динамичную антисоциальную силу, легко поддающуюся влиянию экстремистских лозунгов, препятствующих проведению прогрессивных преобразований"[43].

Впрочем, все сказанное отнюдь не означает, что подобный путь неизбежен для всех или даже большинства переселенцев. Эту часть городского населения нельзя, пожалуй, рассматривать как четко ограниченную группу со значительно худшими, чем у остальных горожан, жизненными условиями. Речь может скорее идти о смешанной группе, представители которой по причине сильных социальных и экономических стимулов сменили среду обитания на новую, вначале, возможно, казавшуюся большинству из них более благоприятной, но впоследствии не предоставившую им возможности подняться на новую ступень социальной лестницы.

Известные проблемы возникают и с более интегрированными в современное общество трудящимися. Как и другие народы на ранней стадии развития, гренландцы соблюдали множество весьма сложных и тонких предписаний и правил, сохранивших силу до нашего времени. Между тем у европейцев соответствующие правила были давно забыты; взамен появились новые, связанные с процессом труда в товарном производстве, с трудовой дисциплиной в частности. Эти предписания кажутся воспитанному в старых традициях эскимосу столь же нелепыми и ненужными, как нам, скажем, закон, согласно которому гренландка после родов должна не только готовить и есть пищу отдельно, но и не брать воду из общего котла. Наоборот, совершенно недопустимым было для уважающего себя эскимоса пропустить возможность охоты, когда тюлень подходил к берегу. Тогда в стойбище на второй план отходили все без исключения дела, и сегодня к таким "неважным" делам гренландцы относят работу на шахте или предприятии. Возникает парадоксальное положение, когда при массе безработных остается незанятым значительное число рабочих мест. Причем проблему обостряет упомянутый рост прослойки деклассированных элементов, утративших потребность в труде и отказывающихся подчиняться трудовой дисциплине. На вчерашних охотников, превратившихся в промышленный пролетариат, неизбежно обрушатся все проблемы современного капиталистического мира, а решать их будет не легко. До окончательного перехода к товарной экономике и глубокого осмысления новых условий жизни, ее зависимости от остального мира гренландцы внешним миром интересовались мало. Никто не мог и не хотел сравнить свой уровень благосостояния с уровнем в других странах или хотя бы с немногочисленными датчанами, жившими в Гренландии. Между жизненным стандартом одних и других была пропасть в несколько социально-экономических формаций, жизнь их строилась на совершенно иных предпосылках. Было бы странно ожидать от гренландцев недовольства своим традиционным хозяйством, пищей, всем освященным веками образом жизни. "Самоед, потребляющий тюлений жир и прогорклую рыбу, не беден, потому что в его замкнутом обществе у всех имеются одинаковые потребности"[44]. Если недовольство и имело место, то скорее из-за перехода к новой экономике, повлекшего за собой не только положительные, прогрессивные перемены, но и мучительный процесс ломки многих испытанных столетиями и привычных институтов и обычаев.

Настоящее же недовольство, глубокое неудовлетворение создавшимся положением могло возникнуть лишь тогда, когда гренландцы, в основной своей массе порвав с традиционной экономикой и став на новую хозяйственную основу, обнаружили, что положение их не поднялось до уровня европейцев (точнее — датчан), стоящих на той же экономической базе и исполняющих схожую работу на том же профессиональном уровне. Поток информации при всей его поверхностности смог все же ознакомить основную массу эскимосов и с возможностями "большого мира", которые могут открыться перед Гренландией и ее народом в результате активного использования всех материально-технических и культурных ценностей, что накопило человечество. Окончательно перелом в национальном сознании оформился в конце 1960-х начале 1970-х годов. Социальное неравенство привело к зарождению классового сознания, у гренландцев как бы раскрылись глаза на то, что они платили за датскую помощь и сотрудничество слишком дорогой ценой — отказом от любых моделей политического и экономического развития, кроме капиталистического.

ЗВЕРОБОЙ СПУСКАЕТСЯ В ШАХТУ

Еще в 1750 г. датскими властями была основана Королевская гренландская торговая компания, в ведение которой перешли все фактории острова; впоследствии она стала единственной организацией, ответственной, за снабжение населения Гренландии, скупку, обработку и сбыт продукции, транспортную связь и т. д.[45]. Предоставление компании широкой монополии и, значит, ключевой роли в развитии экономики острова было направлено к тому, чтобы исключить возможности неконтролируемого влияния на гренландцев извне и сохранить их традиционную производственную культуру, основанную на морской охоте.

Предусматривались довольно жесткие меры пресечения не только экономического, но и негативного морального воздействия европейцев на эскимосское общество, опасность которого считалась реальной при всей незначительности датского населения по сравнению с общей численностью эскимосов ("колониальных войск" на острове не было никогда, число служащих же не превышало в начале XIX в. 200 человек на 6 тыс. эскимосов). Датчанам, согласно датским установлениям, запрещалось входить в эскимосские хижины, нанимать служанок они могли лишь из числа пожилых эскимосок и т. д. Постепенно все больший процент служащих компании стал приходиться на долю местного населения. (В 1970 г. из 3700 служащих компании 3400, или 92 %, были гренландцы.)

Несмотря на то что в наши дни Королевская гренландская торговая компания утратила монополию в ряде отраслей экономики, она сохранила за собой доминирующее положение в хозяйственной жизни острова благодаря материальной поддержке государства, которой она пользовалась в значительно большем, чем частные фирмы, объеме. Впрочем, приносила доход и некоторая предпринимательская деятельность компании.

Королевская гренландская торговая компания в послевоенный период постепенно превращалась из торгово-промышленной организации в административно-экономический орган государства. Она стала одним из директоратов министерства по делам Гренландии, причем самым влиятельным. В ее обязанности по-прежнему входит обеспечение снабжения и большей части производственной деятельности в Гренландии, организация нормальной работы всех видов транспорта, скупка и продажа охотничьей и рыбной продукции, профессиональное образование, технологическое совершенствование различных отраслей хозяйства.

В 1980 г. началась передача предприятий и целых отраслей компании гренландскому самоуправлению.

Датскими властями делались уже в прошлом определенные попытки "смягчить" монополию, включив в некоторые сферы деятельности компании частный капитал.

Однако такие факторы, как непредсказуемые колебания климата, отдаленность острова от источников снабжения и рынков, узость отраслей и чувствительность гренландской экономики к мировой конъюнктуре, отпугивали частных предпринимателей и с неизбежностью снова вели к монополии (сначала — частной, потом — государственной). Лишь монопольное право, позволяющее сосредоточить в одних руках как доходные, так и убыточные сферы производства и бытового обслуживания, обеспечивало решение насущных экономических и социальных задач на протяжении многих лет. НТР, происходящая в мире, содействовала глубоким изменениям предпосылок к экономическому развитию, оказав тем самым влияние на возможности частнопредпринимательской деятельности и в Гренландии.

Новые технология и транспортные средства несколько уменьшили предпринимательский риск, повысили норму прибыли, позволив приступить к осуществлению старых планов создания конкурентоспособных, не нуждающихся в государственных дотациях частных предприятий.

Заинтересованное в инвестициях в гренландскую экономику датское правительство оказывало необходимую поддержку частной инициативе датчан и гренландцев, особенно на первых порах (например, в форме займов на льготных условиях). Оказание помощи как государственному, так и частному капиталу в экономике острова давало гарантии стабильности датско-гренландских связей на будущее и избавляло частный капитал от непроизводительных трат на создание инфраструктуры (включая строительство жилищ, школ, больниц, транспортных и коммуникационных сетей, гаваней, систем электро-, тепло- и водоснабжения).

Датское правительство вкладывало капитал в развитие гренландской экономики, бытовой и производственной инфраструктур, их модернизацию, надеясь если не немедленно, то в конечном счете в будущем получить прибыль.

Важным фактором, стимулирующим экономическое развитие Гренландии и определяющим политику датчан в отношении этой страны, были прежде всего интересы датского капитала. В этой связи хотелось бы сослаться на мнения самих датчан.

В своем исследовании, опубликованном в 1972 г., группа датских ученых Географического института Копенгагенского университета (М. Бук, С. Фольке и Б. Нильсен) приходит к следующему выводу:

"Расходы датского государства в связи с Гренландией можно вполне рассматривать под тем же самым углом зрения, что и помощь развивающимся странам. Однако вклад государства в Гренландию был в гораздо большей степени массированным, чем обычно в отношениях с развивающимися странами. Вследствие принадлежности Гренландии Дании и доминирующей роли датского государства датские предприниматели могли оперировать в Гренландии вне конкуренции с другими странами и имели, так сказать, гарантированные государством доходы. Главная часть государственных расходов пошла на развитие и поддержание инфраструктуры в Гренландии — жилища и социальные учреждения, транспорт и общественные предприятия. Такое развитие инфраструктуры явилось предпосылкой осуществления политики концентрации и приватизации экономики. Как указывалось, из развития инфраструктуры извлекли выгоды главным образом датские предприятия, а гренландские предприятия только в скромном объеме смогли использовать новые возможности. Жители же страны различным образом получили некоторую долю от миллиардов, затраченных датским государством в Гренландии, не столько в форме заработной платы, сколько в виде улучшения жилищных условий, обеспечения социальными учреждениями, улучшения средств коммуникации. С другой стороны, исследователи-социологи указывают на целый ряд негативных последствий всей "политики модернизации": рост алкоголизма, преступности, т. е. на симптомы того, что что-то в обществе неблагополучно.

Итак, расходы были произведены прежде всего в экономических и политических интересах Дании. Только в этом свете можно понять объем государственных затрат, которые находятся в явной диспропорции к численности населения Гренландии. Так же как и другие затраты, расходы, связанные с Гренландией, оплачиваются датскими налогоплательщиками, т. е. прежде всего людьми, живущими на заработную плату.

Как указывалось, большая часть выплачиваемых средств приходится на датские предприятия (таким образом, часть из них возвращается налогоплательщикам). Производя эти затраты, государство поддерживает прямо или косвенно датскую экономику. Прямо — предоставляя датским предприятиям возможность сбыта товаров и услуг, косвенно — финансируя ту инфраструктуру, которая является необходимым условием частных датских капиталовложений в Гренландии.

Статистических данных об объеме частных капиталовложений не имеется, так же как и данных о размерах доходов, которые датские предприятия получают от Гренландии. Однако ориентировочные подсчеты государственных расходов и доходов предприятий ясно показывают, что прежде всего датчане, а не гренландцы пожинают урожай"[46].

Что касается распределения расходов датского государства на Гренландию в 1970–1971 гг., то картина выглядит следующим образом.

Из общей суммы 1153,1 млн. крон расходуется на:

1) финансирование инфраструктуры, которая является необходимым условием частных датских капиталовложении в Гренландии, — 44 %;

2) выплачено в Дании датчанам за работу, выполненную в Гренландии, 12,7 %;

3) датчанам, работающим в Гренландии, — 24,6 %;

4) гренландцам — 14,3 %;

5) на нужды гренландского ланнстинга и коммун — 0,8 %;

6) на прочие нужды острова — 3,6 %.

По данным датского министерства по делам Гренландии, опубликованным в 1982 г., проживающим в Гренландии датчанам (составляют 18 % населения острова) было выплачено в форме заработной платы 936 млн. крон, а гренландцам, составляющим 82 % населения, — 1006 млн. крон (естественно, нужно учитывать, что в отличие от датчан большая часть гренландцев заработную плату не получает, основывая свой бюджет целиком или частично на традиционных промыслах).

Государством была выработана хозяйственная модель, в которой достигнут своеобразный компромисс между государственным и частным секторами экономики. Государство передало большинство ставших рентабельными предприятий частному капиталу, оставив за собой убыточные и особо важные. Однако взамен администрация присвоила себе право жесткого контроля в области планирования, закупочных цен, заработной платы и охраны труда на частных предприятиях. Отдавая себе отчет в том, что подобная, часто мелочная регламентация способна отпугнуть частный капитал, государство все же предоставило ему ряд привилегии, недоступных предпринимателям в Дании. Ныне в Гренландии нет ни таможенного налога, ни ограничений статей импорта — взимается лишь налог в пользу коммунальных касс. Любой житель острова имеет право вести оптовую и розничную торговлю, а также на частную производственную деятельность. Лишь одна сфера торговли ограничена экспорт гренландской продукции. Он был централизован и сосредоточен в руках Королевской гренландской торговой компании.

Более всего частный капитал сосредоточился в торговле, хотя мелким торговцам и нелегко конкурировать с магазинами и факториями компании, сохраняющими стабильность цен и не зависящими от скачков конъюнктуры.

Королевская гренландская торговая компания предложила в 1961 г. ланнсроду передать часть своих предприятий в коллективное владение местному населению. Так возникла сначала потребительская, а затем и производственная кооперация Гренландии. Компания, а также датские кооператоры подготовили руководителей и служащих гренландских кооперативов, обеспечили поставки датских товаров.

Одним из первых производственных кооперативов стала овцеводческая ферма в Игалико. Предоставленные кооперативу пастбища были подготовлены к использованию сельскохозяйственной станцией компании. Затем были организованы другие кооперативные фермы, владеющие животноводческими помещениями, необходимым оборудованием и складами аварийного запаса корма (на случай плохого укоса). В настоящее время функционируют 10 производственных кооперативов. Крупнейший из них — "Сипенек" в Сисимиуте, специализирующийся на разведении оленей, завезенных сюда из Норвегии в 1952 г. Часть кооператоров производит здесь первичную обработку оленины и шкур. В "Сипенеке" занимаются и рыболовством. Кооператив арендовал у Королевской гренландской торговой компании рыбоконсервную фабрику, а с 1974 г. фабрика перешла в собственность кооператива.

Традиционная эскимосская экономика, основанная на натуральном хозяйстве морских охотников, как указывалось выше, подверглась ломке и перестройке после ухода морского зверя от гренландских берегов на север. В экономике острова главную роль начало играть рыболовство. Это подорвало натуральное хозяйство, развитое здесь испокон веков. С 1920-х годов начинается переход эскимосских хозяйств к товарной экономике. Процесс этот, потребовавший в других обществах столетий, свершился в Гренландии при жизни одного поколения.

Следует, однако, заметить, что экономическую активность эскимосов никто не сдерживал, как, впрочем, и не поощрял. Без поддержки же у гренландцев не хватало ни капиталов, ни знаний, ни желания для участия в торговле и других нетрадиционных отраслях экономики.

Согласно уже упоминавшемуся датскому плану развития Гренландии в 1950-х годах (Г-50), было решено приступить в первую очередь к созданию инфраструктуры, без которой развитие современного производства немыслимо. Началось жилищное, затем промышленное строительство, развивалась транспортная сеть и средства сообщения, росло число ремонтных предприятий, начал выполняться план школьного и больничного строительства и т. д.

В суровых природных условиях Гренландии приходилось преодолевать большие трудности при сооружении объектов инфраструктуры — прокладке протяженных коммуникаций, линий электропередачи; непропорционально высоки были расходы на транспорт, необходимый для эффективной связи с весьма удаленными и труднодоступными районами.

"План Г-50" проводился со всей возможной жесткостью и бескомпромиссностью. Дания отпускала средства во всевозрастающем количестве, но требовала их освоения в минимальные сроки. Остров наводнили датские специалисты. Новая экономика требовала урбанизации — и в городские поселки, часто возникавшие на пустом месте, свозились соблазненные "дарами цивилизации" и щедрыми посулами нанимателей семьи вчерашних охотников и рыбаков. Корпуса промышленных предприятий возводились в лихорадочной спешке — ведь строительный сезон на острове короток. Местная рабочая сила при этом использовалась в весьма ограниченном размере — подготовка ее требовала длительного времени. Поэтому работу выполняли датчане, оплачиваемые государством.

Администрация стремилась с целью удешевления строительства переложить его частично на датский частный капитал. В попытке привлечь предпринимателей государство шло на уступки — предоставляло налоговые, монопольные и иные льготы. Однако отрицательные факторы: рискованность вкладов в гренландскую экономику на этом этапе, невозможность быстрого получения прибыли — перевешивали, доля частного капитала в экономическом строительстве 1950-х годов была ничтожной. На основе этих фактов уместно было бы подчеркнуть известное марксистское положение о менее развитых ступенях капиталистического производства, когда новые предприятия, требующие крупных затрат капитала на продолжительное время, ведутся "не капиталистически, а на общественный или государственный счет, как, например, проведение дорог, каналов и т. п…"[47].

Итоги выполнения "Плана Г-50" подводились в начале 1960-х годов. Они оказались весьма обескураживающими во всем, что касалось участия местного населения в экономическом строительстве. Ни психологически, ни профессионально, ни морально гренландцы не были подготовлены для участия в работе новых предприятий — необходимость такой подготовки датские реформаторы не учли.

Естественно, новые предприятия, рассчитанные на использование местной рабочей силы, были в первые годы убыточными. Тем не менее уже начался необратимый процесс перехода основной части населения к новому, более прогрессивному социально-экономическому укладу. (В 1960 г. в традиционных частных промыслах, включая ловлю рыбы, было занято лишь 35,5 % населения.)

Главными направлениями перспективной программы развития страны на 1960-е годы — "Плана Г-60" были: 1) увеличение занятости коренного населения путем ликвидации сезонной безработицы; 2) концентрация населения в оптимальных для развития индустрии городах; 3) электрификация, механизация промышленных отраслей, в первую очередь рыбообрабатывающих комбинатов; 4) улучшение школьного и профессионального образования с учетом ожидавшегося в 1966–1975 гг. демографического скачка; 5) обеспечение жильем возросшего городского населения.

Конкретное выражение "План Г-60" получил в решении сосредоточить основную часть промышленности в четырех незамерзающих портах, население которых намечалось увеличить вдвое. Предполагалось сселить в [так] города 35 % населения стойбищ Западной Гренландии.

Трудности, возникшие при проведении "Плана Г-60" в жизнь, были весьма велики. Дания вкладывала значительные суммы в развитие ее гренландского амта (в 1950 г. было освоено 45 млн. крон капиталовложений, в 1960 г. — 141 млн., а в 1967 г. — 452 млн., т. е. вдесятеро больше). Суммы эти росли "в такт" с развитием отраслей материального производства и инфраструктуры; они достигли 1125 млн. крон в год, не считая вкладов различных "общественных фондов". Эти и иные инвестиции облегчили, безусловно, решение в Гренландии основной задачи малых развивающихся стран — накоплен необходимый для экономического прогресса капитал, при этом страна не попадала в зависимость от транснациональных корпораций или крупных империалистических государств. Но не все проблемы можно было решить лишь с помощью датских капиталовложений. Некоторые типично гренландские особенности экономических и социальных традиций затрудняют решение этих проблем.

Трудно, например, покончить с сезонной или пульсирующей безработицей. Если летом, в сезон охоты, путины, а также строительных работ, рабочей силы остро не хватало, то зимой по вполне объективной причине сезонной остановки ряда предприятий уровень безработицы достигал 17 %. В то же время существовала острая проблема нехватки квалифицированных рабочих. Для ее преодоления в 1960 г. были созданы технические училища, несколько ранее организованы курсы по подготовке матросов, мотористов и шкиперов прибрежного плавания, а также специалистов по рыбопромышленной отрасли.

Крупнейшими учебными заведениями системы профобразования являются Строительное училище в Сисимиуте, готовящее строителей и монтажников (550 учащихся), Центральное профучилище в Готхобе (300 учащихся), Шкиперское училище с мореходной школой, находящееся там же (специальности: судовождение, эксплуатация двигателей, добыча рыбы, навигационная служба и пр.; 280 учащихся). Рыболовное училище в Паамиуте, Социально-педагогическая школа в Нууке с филиалом в Сисимиуте (дошкольное воспитание, бытовое обслуживание, социальное обеспечение; 350 учащихся), Торговое училище (торговля и учет), Нуукское медучилище, Какортокское училище связи. Всего в системе профобразования на 1978 г. обучалось 1785 человек. Кроме того, работают различные курсы с отрывом от производства (популярность этой формы обучения обусловлена разбросанностью селений на острове). Государство выплачивает курсантам стипендию в размере средней зарплаты на последнем месте работы.

Сложнее готовить из числа местного населения специалистов с высшим образованием, потребность в которых растет. Имеются две возможности получения высшего образования: в вузах Дании и в филиале Рейкьявикского университета (Кулусук, Восточная Гренландия). Так, в 1979/80 учебном году высшее образование получили всего 32 эскимоса, что далеко не достаточно для потребностей страны.

Не трудно заметить, что стратегия развития гренландской экономики охватывает не только традиционные, но и новые отрасли народного хозяйства острова. Длительные дискуссии предвоенного периода о возможности и целесообразности привлечения охотников к работе на современных предприятиях давно забыты. Сейчас эскимосы — шахтеры, технологи рыбообрабатывающих комбинатов или водители тяжелых самосвалов уже не исключение, а привычное явление. Раньше всего тенденция привлечения местной рабочей силы на современные предприятия стала заметной в горнодобывающей промышленности.

Полезные ископаемые и горнодобывающая промышленность. Наиболее широко разрабатывавшимся полезным ископаемым Гренландии был до недавнего времени криолит — минерал, содержащий 54,4 % фтора, 23,8 % натрия и 12,8 % алюминия. Используется криолит как флюс[48] при выплавке алюминия, а также при производстве эмали. Основное месторождение этого минерала находилось близ Ивигтута (юг Восточной Гренландии). Общие запасы криолита составляли 3,5 млн. т; ныне все они уже подняты на-гора, складированы и постепенно вывозятся на экспорт. В 1981 г. отправлено 44 тыс. т (запаса хватит до 1985 г.).

Месторождение каменного угля на острове Диско (Атаникердлук) довольно богато — оно может удовлетворить всю потребность Дании в угле (2 млн. т в год). Уголь залегает здесь в породах мелового и третичного возрастов. Имеются выходы угля и на полуострове Нугссуак, но пласт его не превышает 0,1–1,5 м.

В районе Уманака (Восточная Гренландия) находятся два месторождения мрамора. Качество камня весьма высокое, хотя он и несколько крупнозернист. Кроме наиболее ценимого белого мрамора имеются горные породы с серо-желтым, розовым и голубым оттенками. Добыча камня была довольно развита в довоенное время, затем шахты забросили, в настоящее время их восстанавливают и расширяют — уже несколько лет мрамор вывозят за границу.

Железная руда найдена в различных частях острова, но одно из месторождений по запасам сырья в нем многократно превосходит все остальные, вместе взятые. Это Исукасья у Нуука (Готхоб-фьорд). Месторождение обнаружено на самой границе материкового льда; большая часть неглубоко залегающего рудного тела скрыта подо льдом. Высота залегания — 1200 м над уровнем моря, общий запас руды — 2 млрд. т, содержание в ней металла — 38 %. Основная трудность в разработке месторождения кроме льда, делающего невозможной разработку открытым способом, — отсутствие достаточно богатых источников энергии и значительное расстояние от рудника до порта (150 км горной дороги).

Хромовая руда в количестве 2,5 млн. т залегает пластом мощностью в 1–3 м (в отдельных местах — до 20 м) на Фискенессете, к югу от Нуука. В руде содержится 350 тыс. т. хрома и 3 тыс. т ванадия.

Молибденовые руды Мальмбьерга (Конг-Георгс-фьорд. Восточная Гренландия) залегают неглубоко и в весьма значительных количествах (124 млн. т). Содержание металла в них — 0,25 % — считается удовлетворительным, но добыча тормозится высокой стоимостью вывоза руды и еще более — неудобным расположением месторождения на склоне горы между двумя действующими ледниками.

Значительное месторождение свинцово-цинковой руды располагалось у Местерс-Вига (Восточная Гренландия), мощность жил варьировала от 5 до 20 м. В руде содержалось до 12 % свинца и 10 % цинка. Добыча велась в 1950–1963 гг., годовой вывоз составлял 38 тыс. т свинцового блеска и 7,5 тыс. т свинцово-цинковой руды. В настоящее время месторождение почти полностью выработано. Более перспективной представляется жила у Марморилийка (на северо-востоке), содержащая 1/10 часть мировых запасов свинца и цинка, около 2 млн. т. Рудное тело залегает на высоте 600 м в толще гренландского мрамора. Добыча руды началась в 1972 г. закрытым способом; ее транспортируют из рудника "Черный ангел" в вагонетках подвесной дороги над Каумаруюк-фьордом на обогатительную фабрику. Отсюда концентрат вывозят на судах. В 1981 г. добыто 38 тыс. т свинцовой и 140 тыс. т цинковой руды.

Крупнейшее месторождение урановой руды в Гренландии находится на юге, в Кванефьельде (Нарссак), оно расположено на высоте 600 м. Концентрация урана в руде невысока (0,003 %), но добыча ее рентабельна. Запасы руды определялись в 3,5 млн. т, в ней содержится не менее 16 тыс. т урановой руды. Расположение и условия залегания допускают разработку открытым способом, имеется площадка для строительства обогатительной фабрики. Транспортировка ее продукции также не представляет проблемы — месторождение залегает на берегу судоходного фьорда.

Почти два десятка датских и международных нефтяных компаний производили разведку на нефть в районах западногренландского шельфа. Однако пока она ничего не дала. Бурение скважин на восточном шельфе еще не производилось.

Разведка и добыча полезных ископаемых в Гренландии производится на основе Закона 238 от 1965 г., согласно которому частные лица или фирмы имеют право на разведку сырья или добычу лишь по получении разрешения властей (концессии). Закон не устанавливает процента дохода, отчисляемого государству, отчисления могут назначаться лишь после того, как концессионер вернет себе все вложенные в разведку и разработку средства. Такая политика была направлена на поощрение частнопредпринимательской деятельности.

Акционерное общество "Гринэкс" (дочернее предприятие "Коминко Лимитед", Ванкувер) взяло концессию на разработку свинцово-цинковых руд у Марморилийка. Другое канадское общество получило 8-летнюю концессию на комплексную разведку сырья на Диско, некоторые фирмы Канады — право на разведку угля у Нугссуака, хрома — в Кекертаурссуатсиайте и т. д.

Пока иностранные концессионеры занимались исключительно геологической разведкой, никаких проблем не возникало. Но когда начались разработки ископаемых, отдельные стороны деятельности этих фирм не могли не вызвать резкую критику со стороны как гренландцев, так и датской общественности. Так, перед началом разработки "Гринэксом" шахты "Черный ангел" не было оговорено, какой процент гренландцев должен быть принят на новые предприятия. В результате "Гринэкс" стал завозить подавляющее число рабочих из Дании, набирая из эскимосов не более 1/10 от общего числа. Лишь под нажимом профсоюзов компания обязалась в случае появления вакансий заполнять их исключительно за счет местной рабочей силы.

Разработка полезных ископаемых приводит к серьезному загрязнению природной среды. Через два года после начала разработок свинцово-цинковой руды в районе "Черного ангела" в водах фьорда впятеро повысилось содержание кадмия, во много сотен раз — свинца. Погибла вся донная флора, ушла рыба. Возникла опасность отравления всего живого цианидами. В дальнейшем под нажимом общественности загрязнение фьорда удалось отчасти приостановить.

В условиях послевоенного падения на мировом рынке цен на уголь добыча его в Гренландии была убыточной. Однако в дальнейшем рост мировых цен на нефть заставил по-новому взглянуть на "угольные возможности" Гренландии. Возобновились разведочные работы, в районе Диско — Нугссуак обнаружили новые запасы угля в 20 млн. т.

Добыча свинцово-цинковой руды "Гринэксом" в Марморилийке, начавшаяся в 1972 г., принесла за три года доход в 91 млн. крон, 50 млн. из которых ушли за океан, после чего условия концессии были пересмотрены. В настоящее время здесь работают 300 человек, которые в день добывают 2 тыс. т руды. За год на острове добывается по 36 тыс. т свинцового и цинкового концентратов.

Если раньше географическое положение острова считалось крайне невыгодным, а транспортировка минерального сырья — весьма затруднительной, то использование быстроходных крупнотоннажных судов в настоящее время существенно изменило это положение. "Неожиданно" оказалось, что Гренландия занимает очень даже выгодное географическое положение между двумя нуждающимися в минеральном сырье континентами.

Рыбная промышленность. Товарная добыча рыбы производилась уже в 1930-х и даже 1920-х годах, когда рыбу брали с умиаков, лишь изредка оснащенных подвесными моторами, и немногих мотоботов. Однако рыбная промышленность как отрасль была создана лишь в послевоенной Гренландии. Механизация промыслов началась в основном после вступления в 1959 г. в силу закона, которым государство взяло на себя ответственность за развитие рыбной промышленности (включая строительство и оборудование фабрик и гаваней). Средства вкладывались в ограниченное число рыбопромышленных центров: Готхоб (Нуук), Илулиссат, Манитсок, Сисимиут, Асиайт, Паамиут, Касигиангуит. Там же строились и жилища для рабочих. Промышленное строительство крайне удорожалось из-за удаленности Гренландии от стран — поставщиков стройматериалов. Были и другие сложности. Так, приходилось возводить склады-холодильники, намного превосходящие по объему типовые: из-за ограниченных транспортных связей здесь должны были скапливаться и храниться большие запасы неотправленного продукта. Нужно было строить дополнительные жилища для сезонных, временных рабочих.

Потребовалось не только увеличить рыболовный флот, но и произвести замену уже имевшихся судов, так как из-за ухода рыбы от берегов острова рыбаки должны были идти за ней все дальше в открытое море, а для этого мотоботы не годились. Увеличение численности и тоннажа судов повлекло за собой перестройку причалов, нефтегаваней, судоремонтных верфей; все эти объекты возводились в Гренландии впервые и обходились намного дороже, чем стоили бы в Дании.

В конце 1950-х годов Королевская гренландская торговая компания разработала программу развития рыбной промышленности, основанную на широком вовлечении в предпринимательскую деятельность эскимосов. Предусматривались распространение в кредит холодильной техники, филетировочных машин, льготы в промышленном строительстве. Сотрудничество частного и государственного капиталов должно было содействовать созданию рентабельной, способной выдержать конкурентную борьбу на мировом рынке гренландской рыбной промышленности.

В 1960 г. было основано акционерное общество "Готхобская рыбная промышленность"; в Готхобе (Нууке) выстроен современный рыбный порт и судоремонтные мастерские. Здесь же поднялись корпуса рыбообрабатывающего комбината — крупнейшего в то время комплекса предприятий. Но с пуском комбината на полную мощность возникла проблема нехватки квалифицированной рабочей силы, было трудно найти замену уезжавшим на родину командированным датским специалистам. Вторая трудность была связана с начавшимся в 1967 г. падением цен на рыбопродукты (в основном на треску). Лишь в последние годы вновь появляется надежда на рентабельность этой отрасли.

Частные креветочные комбинаты возникли в пяти пунктах, рядом с подобными же предприятиями Королевской гренландской торговой компании работают Какортокский филиал Датского общества консервно-филейных фабрик, мелкие частные рыбозасольные и коптильные предприятия в поселках Напассоке, Арсуке и др.

5 тыс. гренландцев работают на рыбных промыслах и 2 тыс. — на предприятиях по обработке добычи. Казалось, развитию отрасли ничто не должно было мешать, но проблемы возникли там, где их никто не ждал.

Изменение океанических течений в середине 1970-х годов заставило треску уйти от берегов острова. Если в 1960 г. общий улов ее здесь достигал 400 тыс. т, то к 1974 г. он упал до 40 тыс. т. Несколько лет подряд в сезон (путину) стояла крайне неблагоприятная для лова погода. Одновременно на мировом рынке наблюдалось падение цен на рыбу, с которым совпал и нефтяной кризис. Весьма отрицательно отразилось на отрасли и вступление Дании в "Общий рынок", членами которого были установлены минимальные закупочные цены на рыбу, распространявшиеся на все страны рынка, кроме Гренландии, которая была вынуждена сбывать добычу по более низким ценам мирового рынка.

Капиталовложения в отрасль делались без учета возможности ее временного сворачивания, связанного с ухудшением улова; было приглашено из Дании много специалистов высшей квалификации, требовавших соответствующей оплаты, сильно возросли и другие производственные издержки. В совокупности все указанные факторы содействовали резкому росту цены производства и соответственно падению доходов. Это в свою очередь начало тормозить модернизацию производства, в частности обновление флота. Поэтому, когда 1 января 1977 г. Данией был принят закон о 20-мильной рыболовной зоне, "отогнавший" от берегов острова все иностранные рыболовные суда, Гренландии он помог мало — все еще был невелик процент судов, способных выходить на лов за 20-мильную зону. Более того, малочисленность инспекционного флота, его неэффективность не позволяют следить за выполнением закона 1977 г. Иностранные компании, пользуясь этим, превышают квоту вылова отдельных видов рыбы; так, в январе 1981 г. возник конфликт по поводу превышения судами ФРГ квоты по лососевым, а летом 1980 г. незаконный облов фарерцами креветки в прибрежных зонах стал причиной конфликта на уровне правительств. Планируется принятие ряда мер как правового, так и экономического характера, чтобы вывести отрасль из кризисного положения, однако уже сейчас видно, что на пути превращения ее в стабильно доходную встретится немало трудностей.

Охотничий промысел. Справедливое в целом утверждение, что охотничий промысел в Гренландии в настоящее время сильно сократился и даже находится в состоянии упадка, требует ряда оговорок. Верно то, что охота не является более крупнейшей отраслью экономики острова, но есть области, и весьма обширные, где она это свое значение сохранила. Так, например, в районе Туле рыбы мало, климат не позволяет ни обрабатывать землю, ни заниматься животноводством. Полярным эскимосам остается одно — вести, как и раньше, традиционное охотничье хозяйство, которое для большинства населения острова является вчерашним днем.

Особенность охотничьего промысла в том, что он развит в самых малонаселенных местах острова и ведется теми же средствами, что и полвека назад, т. е. его нельзя модернизировать с целью облегчения труда, как это делается в других отраслях. Труд гренландского охотника, несмотря на высокую его оплату, остается тяжелым и опасным, как и много лет назад.

Семьи, ведущие традиционное хозяйство (большинство их проживает на севере и востоке), не могут обойтись без ряда продуктов, которые дает охота на кольчатую нерпу. По-прежнему в ходу у эскимосов все восемь видов охоты на этого зверя: с прозрачного льда, с заснеженного льда (один охотник стережет у лунки, в то время как другие едут сужающимися кругами на санях, сгоняя к ней нерпу), сетями, с ледяных закраин, "уток" (охотник с винтовкой подкрадывается к нерпе, толкая перед собой санки с белой ширмой), "савссат" (охота на зверя, запертого в узкостях дрейфующим льдом), с каяков (на чистой воде). В послевоенный период популярной стала охота на крупные виды тюленей со шхун и сейнеров в водах Восточной Гренландии. Так же охотятся на небольших китов и гринду (первых бьют из гарпунных пушек, вторую — из винтовок).

На медведей охота ведется лишь в районе Туле. Общее число медведей, добываемых в год, не превышает 100–120 голов.

Морскую птицу добывают везде, где открывается вода, кроме гагачьих заповедников, скал, где выводит детенышей кайра, и, естественно, территории национального парка. Закрыты эти районы и для сбора яиц, весьма популярного в других местах, где в нем участвует едва ли не все население. Более важным для гренландцев промыслом является охота на белую куропатку, которая ведется круглый год. Охотятся на эту птицу даже дети, причем малолетний охотник может добыть за день несколько десятков тушек, что является неплохим подспорьем в семейной экономике.

Охота на зайца, шкурка которого широко используется для шитья камиков[49], сохранила полностью свое былое значение также лишь в районе Туле. Гораздо более значительный и стабильный доход населению приносит охота на песца. Его бьют из ружей и винтовок, ловят западнями, капканами и плашками. Годовая добыча достигает 2,5–3 тыс. песцов.

Охота на диких оленей невелика. Стотысячное стадо оленей, кормившееся в районе Паамиута в 1970–1978 гг., уменьшилось впятеро из-за нехватки кормов. Естественно, резко уменьшилась и добыча. Охотятся на оленя главным образом летом, забираясь целыми семьями по протокам и озерам на умиаках далеко в глубь материка. Попутно охотятся на линяющих гусей и другую птицу. На санях зимой за оленем отправляются только гренландцы, живущие севернее Сёндре-Стрёмфьорда. Цель охоты на дикого оленя — шкуры, идущие на экспорт, и мясо, по вкусу превосходящее мясо домашнего оленя. Охота разрешена 1 месяц зимой и 2 месяца летом; за этот период добывается до 5 тыс. шкур.

Всего промысел приносит доход около 11 млн. крон в год. Из них 7 млн. крон, как правило, выплачиваются охотникам при сдаче продукции, а остальные 4 млн. они получают от Королевской гренландской торговой компании позднее, когда товар будет продан и из общей прибыли вычтут издержки.

Овцеводство. Гренландская овца принадлежит к скандинавской породе; для нее характерны крупные размеры, шерсть с длинной, жесткой остью и мягким густым подшерстком. Стригут овец раз в году — в июне, получая от 1 до 3 кг шерсти с каждого животного. Вес овец — 55–65 кг, баранов — 65–75 кг. Гренландские овцы нетребовательны к корму, устойчивы к простудным и иным заболеваниям.

Овец настойчиво пытались разводить на острове еще до второй мировой войны, однако без особого успеха. После войны Королевская гренландская торговая компания организовала курсы овцеводов и одновременно собственные племенные фермы. После окончания таких курсов каждому эскимосу предлагалось стадо в 100 голов и участок; такое же число овец нужно было вернуть компании через несколько лет. Кроме того, новому овцеводу предоставлялась ссуда на постройку дома и овчарен. Селились овцеводы, как правило, на землях, которые обрабатывались еще норманнами: здесь прекрасные пастбища и сенокосы, с которых давно были убраны камни. Отрасль приносила хорошие доходы. Кроме того, оказалось, что завезенная из Исландии овца дает в новых условиях лучшую шерсть и достигает большего убойного веса, чем на родине. Размеры стада ограничивались не из-за недостатка кормов (в скудные годы овцы охотно поедают не только сухие листья кустарников, но и сушеную мойву, в которой недостатка нет никогда), а из-за трудностей доставки запасов сена к местам зимовки скота — лошадей на фермах нет, а использовать механический транспорт на скальных тропах невозможно. Немало хлопот причиняет и капризная погода. Подувший среди зимы с гор фён может растопить снег и неожиданно предоставить возможность пастьбы, но нередкая здесь пурга в начале лета может застичь скот в горах, на пастбище, и, покрыв землю толстым слоем снега, обречь овец на гибель. Так, в 1966–1967 гг. стада овец в Юлианехобском дистрикте уменьшились с 48 тыс. до 20 тыс., а это самый "овцеводческий" из дистриктов Гренландии. Во время последнего массового падежа скота (1976 г.) гренландское стадо уменьшилось на 1/4. В настоящее время численность его достигла 45 тыс. (1980 г.).

Неудачи последних лет в овцеводстве поставили на повестку дня вопрос об аварийных запасах кормов. Сейчас эту проблему пытаются решить, осушая заболоченные низины побережья, откуда сено можно вывозить, используя тракторы. Общая площадь годных для культивации или мелиорации пустошей составляет 600 га. Исходя из того что 1 га может в гренландских условиях прокормить 100 овец с ягнятами, подсчитано, что по окончании подготовки этих пастбищ они дадут гарантированную возможность содержания более 60 тыс. овец с приплодом. Однако пока культивирована едва треть территории будущих пастбищ.