У Пресноводья дуб зеленый…

Совет был разумный. Антип зачерпнул воды в обе горсти, поднес к лицу и втянул сразу ртом и ноздрями.

Тут ему все стало ясно.

Чихая, кашляя, держась рукой за горло, он поспешил к своим.

– Нельзя!.. В этой воде жить нельзя!..

– Но какого змея?.. – недоумевал Афоня. Он единственный не пострадал от дурной воды и пока еще ничего не понимал, а только приводил в чувство Уклейку.

– А такого! Это не та вода!

– Ну вот, приехали, вода тебе уже не та! А какой ты хотел?

Тут Уклейка подала признаки жизни – захрипела и попробовала сама выкашлять воду.

– Антарктида ваша, мать ее, перемать! Кто до Антарктиды додумался? Поймаю – своими руками удавлю! – бушевал Антип. – Я помню, какая тут раньше водица была! Со-ло-но-ва-тень-ка-я! А теперь? Да в ней только лягушек на зиму солить! В ней и падаль, поди, не сгниет!

= Будет тебе орать, ты дело говори, – одернул его Афоня.

– Это МОРСКАЯ вода. Настоящая морская, – подал голос Янка. – Просто к нам в залив много речек впадает, потому вода не слишком соленая, нам морские черти рассказывали, когда мы им обращение передавали. В залив даже вода из моря не попадала, а из Океана – и подавно. Теперь вот попала…

– Морская? – переспросил Афоня. – Ну так ее же и ждали!

Уклейка села точно так же, как Янка, и мучалась, избавляясь от раздирающей нутро поганой воды.

– Она самая, – подтвердил Янка. – Ты ее сперва попробуй, потом хвали. В ней только морские черти, которые соленые, жить могут. А мы – болотные черти, мы – пресноводные…

– И мы, выходит, пресноводные?.. – растерянно произнес Антип. – Так как же теперь быть-то?..

Глава четвертая Главное – без паники

– Нужно что-то делать! – шумел Афоня. – Нельзя сидеть сложа руки, нужно что-то предпринять!

– Поди ты к змею… – бурчал сильно озадаченный положением Антип. – Ну, что тут можно сделать? Море вспять повернуть? Опять воду заморозить?

Молодежь, Коська с Уклейкой, не встревала – Антип только что был в гневе грозен, неровен час, опять в ярость впадет – так за уши оттаскает, мало не покажется.

– Перестарались ваши антарктические родственники, – заметил Янка. – Новое обращение нужно слать – пусть прекратят со льдами баловаться.

– Нашел над чем шутить! – напустился на него Афоня.

– Нет, кум, это не шутка, – до тугодума Антипа, как ни странно, Янкина мысль дошла быстрее, чем до шустрого Афони. – Сосед прав. Ведь если вода и дальше будет наступать, то все болота солеными сделаются. Как жить будем?

– А, может, оно и неплохо получится? – спросил Афоня. – Во-первых, эта соленая вода все-таки с пресной смешается, уже не так страшно. Во-вторых, морская рыба сюда, может, придет. И говорят, что морские купания для здоровья полезны…

– Людям они полезны, олух! А, да ну тебя… – Антип отмахнулся тяжелой лапищей. – Янка, Коська, поглядите – нет ли где пустой бутылки?

Антип привык, что там, где люди – там непременно по кустам пустые бутылки раскиданы. Тут же совсем недавно водились люди. Но бутылок, как ни странно, сразу не обнаружили. Возможно, стеклотара лежала на дне, но нырять отказались все поголовно.

В конце концов Коська добежал до заброшенного хутора и приволок большую бутыль для наливок. Там еще немного оставалось на дне – и старшие водяные с Янкой честно поделили спиртное на троих. От этого немного полегчало.

– Нужно доставить эту воду Панкрату, пусть он разбирается, он умный… – ворчал Антип. – Он сплыв затеял, он доклад читал – вот пусть и расхлебывает…

Панкрат зимовал довольно далеко от побережья, и весь оргкомитет сплыва – с ним вместе, чтобы, проснувшись, друг за другом не гоняться, а сразу браться за дела. Коська, достав карту, отыскал Панкратово болото, и Янка присвистнул – далековато. То есть, если реками и озерами – оно, может, и ничего, но когда вода испортилась – рискованно, и большую часть пути придется проделать посуху. Вон Уклейка – никак в себя не придет, все кашляет и перхает. А ведь крепкая девка! И кто поможет гонцу с бутылью, если онв дороге ненароком вредной воды нахлебается?

– Вместе пойдем, – решил Антип. – Коську с Уклейкой дома оставим, а сами – к Панкрату.

– Удачи, – пожелал Янка. Но как-то странно пожелал – пожав узкими плечиками и тихо фыркнув при этом. Впрочем, чего еще ждать от пакостника?

– Ты тоже с нами пойдешь. Там твои в оргкомитете заседают – заодно и с пробужденьицем поздравишь, – распорядился Антип.

– А ты мне не старший, сосед. У меня свой старший есть. Как решит, так и будет.

– Ладно тебе, Янка, – похлопав его по плечику, сказал Афоня. – Чем позже твои в избушке проснутся – тем для них же лучше…

И вздохнул.

Весь вечер Уклейка мастерила для бутыли оплетку, чтобы нести ее за спиной, а в ночь Антип, Афоня и Янка двинулись в путь.

Матерый водяной Панкрат с оргкомителом нашли для зимовки распрекрасное место – заброшенную водяную мельницу. Болотные черти утеплили верх и там залегли, а внизу устроились Панкрат, Харлам и Харламова жена Колючка, тоже член оргкомитета, хотя присутствие бабы и не всем нравилось. Если по уму – то там же должен был зимовать и активист Афоня, но он придерживался древних правил – у кого поставлен служить подручным, с тем и зимуй.

Оказалось – не один Антип такой умный. Прочие участники сплыва тоже успели дурной воды нахлебаться и уже приволокли образцы на заброшенную мельницу. Панкрат, злой, как и всякий не вовремя разбуженный водяной, ошарашил болотных жителей неслыханной строгостью.

– Надо привыкать, – жестко сказал Панкрат. – Подумаешь, дышать невозможно! А вы потихоньку, полегоньку! Все могут дышать, а вы – не можете? Сперва в горсточку набери, вдохни чуток – выдохни, опять вдохни – опять выдохни!

– Да пробовали! – отвечал Антип. – Не выходит!

– И кто – все-то? – осмелился спросить Афоня.

Панкратов заместитель, болотный черт Гунча открыл бутыль с принесенной для образца соленой водой и облизнул пробку.

– Вообще-то пить можно, – неуверенно сказал он. – Тут раньше что-то иное было?..

– Пить! Ты вот ею подыши! – язвительно посоветовал Афоня. – До вас-то еще эта соль не дошла, у вас вода еще хорошая, а мы, считай, на побережье оказались, у нас хоть за хорошей к соседям бегай!

– Я тебя не понимаю, Антип, – Панкрат встал с пня и расправил плечи. – Все мы подписывали обращение к водяным Антарктиды, все мечтали о демелиорации, декларацию принимали, так какого же тебе рожна еще нужно? Болота-то возвращаются! А что вода – так это мелочь! Привыкнем, освоимся!

– Отвечай мне прямо, Панкрат! – Антип надвинулся на родственника всем брюхом. – Хоть кто-то из наших знал, что придет соленая вода?!

– Да! Хоть кто-то об этом подумал? – добавил Афоня. Будучи мельче Антипа с Панкратом, он их сшибке не мешал, совсем близко не подходил, чтобы случайно не зацепили, однако свое слово молвить хотелось.

– Нетрудно было догадаться, – заметил Янка. – Какая же еще может прийти из Океана?

– Но ведь тающие льды должны были дать пресную воду, – возразил, подойдя, Панкратов подручный Харлам.

– Они и дали. И та вода, что образовалась у Антарнктиды, потеснила обычную, которая крепкого посола, вот она к нам и хлынула.

Возражать Янке никто не стал.

Гунча меж тем нюхал бутыль своим коричневым пятачком и морщился. Потом крепко почесал в затылке и подал Янке знак – в сторонку, мол, отойдем.

– Ну, какая еще пакость взбрела тебе на ум? – уважительно спросил Янка.

Болотные черти были мастерами на пакости – заморочить пьяному голову и всю ночь водить по оврагам, появиться перед бабами-ягодницами в непотребном виде, да мало ли радостей в жизни у болотного черта? До сей поры водяным эта их особенность хоть и досаждала, но не слишком – черти остерегались всерьез дразнить крупных и сильных соседей. Но вот теперь в Гунчиной голове сложилось нечто действительно пакостное – и Янка это сразу учуял.

– Ты со своими водяными дружишь, передай им… – Гунча огляделся. – Я при всех не хотел говорить, чтобы паники не вышло. Ну вот – передай им, что все не так уж плохо, все гораздо хуже. У нас теперь что – апрель?

– Он самый, – согласился Янка.

– Стало быть, у твоих на все про все… – Гунча загнул необходимые пальцы и сосчитал их. – Семь месяцев, не больше.

– А у нас? – еще не понимая Гунчиной логики, спросил Янка.

– А у нас все иначе! Мы с тобой где зимуем? На суше. А они-то на дно спать укладываются!

– Значит, моим больше нельзя в своем озере зимовать?

– Вот именно.

– Куда же им деваться?!

– Не вопи! – Гунча отвел родственника подальше, чтобы зря не беспокоить других Панкратовых посетителей. – Я же тебя по-хорошему предупреждаю – тихонечко им объясни, чтобы они с места снялись и до зимы другое озеро себе приглядели, подальше от побережья.

– Сами? Их же кто-то ставит по озерам.

– Ну, пусть ждут, пока придет какой-нибудь главнокомандующий водяной и за ручку на другое озеро отведет, – съязвил Гунча.

– А где гарантия, что и туда за лето соленая вода не придет?

– Гарантии, конечно, никакой нет… – Гунча задумался. – Ну, пусть на речке осядут. Речка с верховьев пресную воду несет… сколько-то продержатся…

– А им можно на речку? – в недоумении спросил Янка. – Это мы где захотим – там и селимся, а их же кто-то на места сажает, чтобы рыбу пасли… их кто-то назначает водяными, или как?

– Вот заладил! Да тот, кто твоего Антипку назначил, поди, уже давно околел и в труху рассыпался. Ну, поставили его на данное конкретное озеро, ну, нет больше озера – так что же, помирать и не жить?

– И то верно…

– Так ты отведи их подальше и аккуратненько разъясни ситуацию. А то все водяные с побережья как переполошатся да как вглубь хлынут… понимаешь? Паника нам тут не нужна. Пусть твои вовремя и без суеты присмотрят новое место.

– Понял… – уныло сказал Янка.

За долгие годы он привык к соседям. Бывало, и с Афоней после очередной мелкой пакости мог языками сцепиться, и Антип под горячую руку всякое брякал, зато с молодежью Янка ладил. Своих чертенят у него не было, да и давно уже по болотам не водилось маленьких чертенят, так он Уклейку баловал. Да и с Коськой хорошо ладил…

Видя, что Янка осознал необходимость конспирации, Гунча похлопал его по плечу.

– Всем же все равно не помочь… Ну, так ты хоть своим помоги…

С тем и вернулся на свое законное место – пень, соседний с пнем Панкрата, разгребать последствия этой нежданно свалившейся на голову демелиорации. И совесть Гунчи, как ни странно, была чиста – он сделал все, чтобы избежать паники, плюс одно крошечное доброе дельце.

Панкрат с Антипом меж тем уже устали ссориться и друг на дружку наскакивать, опять же, и очередь возроптала. Молодой, но уже вовсю матерый водяной Прокофий, перебежавший к Панкрату со своего законного рабочего места, озерца на самой окраине, в поисках интересной жизни, был позван, явился с нехорошей улыбкой и с суковатой дубиной наготове – и Антип предпочел с ним не связываться.

– Возвращаемся, стало быть, – хмуро сказал он Афоне. – На этих поганцев рассчитывать нечего.

– А что, если теперь, сразу же, второй сплыв созвать? Никакой не тайный? – предложил Афоня. – И всем вместе решить, что дальше делать.

– Угомонись ты, сосед, – посоветовал Янка. – Ничем хорошим второй сплыв не кончится…

Они побрели прочь и на тропе повстречали старенького и уже горбатого водяного Епифана, который тащился на прием к Панкрату с банкой.

– Вот, Машка померла… – пожаловался Епифан. – Я ее лечил, лечил, уж так радовался, когда она после зимней спячки проснулась, а выпустил в лужицу освежиться – и нет Машки…

Действительно – в банке лежала дохлая лягушка.

– Помнишь, как ты Машку вызволял, целую вимбу за нее отдал? – продолжал печальный дедок. – Вот и нету больше Машки…

– Афоня! – грозно спросил Антип. – Ты когда рыбу на дорогу припасал – она тебе странной не показалась?

– Ленивая больно была, совсем снулая, – признался Афоня. – Но так живая же!

– Точно – живая?

– Да точно, точно…

– А у меня рыбка мрет, – пожаловался Епифан. – Сменили бы меня на озере, что ли? Не управляюсь уже, за Машкой – и то не уследил, тут еще рыбка сгинет… Антип, ты вот матерый, скажи – куда идти просить, чтобы сменили?

– Куда-куда… – Антип задумался. Самого его посадил на озере старый водяной Пров, а кто прислал самого Прова, и куда старик после того девался – Антип понятия не имел, смотрел себе за озером и смотрел, проверок ждал – но не дождался. Подручного, Афоню, он попросил у того же Панкрата, а Панкрат – еще у кого-то, и живая водяная почта сперва понесла незнамо куда просьбу, а потом незнамо откуда доставила ответ: встречайте работника, как лед сойдет и черемуха отцветет.

Ничего не придумав, он вздохнул и, не прощаясь с Епифаном, побрел прочь. Афоня и Янка поспешили за ним.

– Что скажешь, сосед? Что присоветуешь? – спросил черта Антип. – Эх, да какие от тебя советы… Вы же ни за что отвечать не поставлены, вам что есть рыба, что ее нет – все одно…

– Ну, без рыбки и нам не житье, – заметил Янка. – А посоветую вот что – на реку перебираться.

– Как это – на реку?

– Суди сам. Соленая вода не остановится – будет прибывать. Скоро все побережье просолится насквозь. Пресную воду можно будет только в речках найти, но малые речки в болотах же и начинаются – стало быть, и на них надежды мало. А большая река течет издалека, она еще очень долго пресной будет!

Пугать водяных тем, что им больше негде зимовать, Янка не стал – и без того соседям кисло.

– Река, говоришь? Но как же я с места снимусь? – стал рассуждать Антип. – Да, говорят, в той большой реке и рыба вся повывелась.

– Врут, может? – усомнился Афоня. – Ты про рыбу когда слыхал?

– Когда?

Вспомнить никак не удалось, но что очень давно – Антип не возражал.

– Ну вот! – обрадовался Афоня. – Тогда же проклятые мелиораторы тут всяких мастерских понастроили и ядовитую воду в реку спускали, то черную, то зеленую! А теперь мастерские-то свои позакрывали. Река и очистилась.