Спор богинь

– Но ты должна знать, что я люблю тебя саму, а не только как дочь Шарлотты, и постараюсь найти тебе в мужья человека, который мог бы позаботиться о тебе так же, как и я сам.

– И кого же вы… предлагаете? – тихо спросила Астара.

– Троих моих племянников, – ответил сэр Родерик.

– Ваших племянников? – эхом повторила Астара. – Должно быть, это очень невежливо и достаточно глупо с моей стороны, но я никогда не спрашивала вас о вашей семье. Мне как-то не приходило это в голову. Я почему-то всегда считала вас одиноким человеком.

– Абсолютно правильно, так оно всегда и было, – согласился сэр Родерик. – Я ценил свою независимость. Мне нравилось разъезжать по свету и чувствовать себя совершенно свободным, отдавать все свои силы делам, и, как тебе известно, я делал это вполне успешно и с немалой прибылью. – Он улыбнулся, довольный собственными достижениями. – Но родственники у меня все-таки есть, и среди них трое замечательных молодых людей. Они тоже Уорфилды. Вот им я и готов доверить самое свое большое и драгоценное из сокровищ – тебя!

Астара положила голову ему на колени.

– Вы опять огорчаете меня, – запротестовала она. – Ну зачем вы всё время твердите о том, что умрете и оставите меня одну?! Мне так хорошо с вами, дядя Родерик, и совсем не хочется выходить замуж. Я даже не думаю об этом…

– Тебе уже девятнадцать, – серьезно ответил сэр Родерик, – и я никак не могу допустить, чтобы ты coifferSainte Catherine.

Это французское выражение означало «стать старой девой». Астара засмеялась.

– Я, разумеется, не думаю, что это возможно, – сказал сэр Родерик, прежде чем она успела возразить ему, – но нам не мешает принять кое-какие меры предосторожности. Так вот, прежде чем отправляться с тобой в Лондон, где тебя, вне всяких сомнений, ждет молниеносный и оглушительный триумф, как это уже случилось в Риме и Париже, мне хочется познакомить тебя с моими племянниками.

– Конечно же, я познакомлюсь с ними, – вежливо согласилась Астара, – но скажите, дядя Родерик, неужели мне и вправду придется вручить одному из них яблоко, да притом еще и золотое?

– Окончательный результат твоего суда мы предоставим определить судьбе, -улыбнувшись, ответил сэр Родерик. – К тому же мне будет любопытно и забавно посмотреть, как мои любезные племянники ответят на те письма, которые я им напишу.

– Прежде всего, дядя, расскажите мне о них хотя бы немного, – взмолилась Астара. – Вы заставляете меня нервничать.

– Ну, для этого нет ни малейших оснований, моя милая, – поспешил успокоить девушку сэр Родерик. – А тебе впредь не мешает быть более снисходительной к причудам старика… Хотя может статься, что мы с тобой по-разному смотрим на одни и те же вещи.

– Мне еще раз хочется услышать от вас обещание, – робко попросила Астара, – что мне не придется… выходить замуж… если этому человеку не будет отдано мое… сердце.

– Это я обещаю тебе твердо, – заявил сэр Родерик. – Впрочем, возможно, ты мне не поверишь, но у меня явственное предчувствие, более того, я совершенно уверен, что в одном из моих племянников – а все они невероятно хороши собой – ты найдешь того, кого само Провидение предназначило тебе в мужья.

Астара ничего не ответила. Понимая, чего она ждет, сэр Родерик сказал:

– По портретам моего отца ты можешь понять, что он был настоящим красавцем.

– Как ивы, – быстро добавила Астара.

– Что ж, не скрою, в молодости я тоже был довольно привлекательным, – охотно согласился сэр Родерик, – и об этом мне говорили многие прелестные дамы. Но три моих младших брата ничем мне не уступали. И вообще, если мы отправлялись куда-нибудь вчетвером, все внимание окружающих доставалось исключительно нам.

– Ах, если бы я знала вас тогда! – воскликнула Астара. – Тогда бы вы скорее всего женились на мне и не влюбились бы в мою маму!

Сэр Родерик ласково дотронулся до ее щеки:

– По-видимому, кто-то из предков оставил нам, Уорфилдам, в наследство неуемное честолюбие и стремление к успеху. Выходящие порой за пределы здравого смысла и доставляющие нам немало хлопот.

– Так, значит, это честолюбие побудило вас добиться такого огромного богатства? – улыбнулась Астара.

– Несомненно! – подтвердил сэр Родерик. – Я горел неутолимым желанием испытать свои силы и доказать всему миру, что мои мозги устроены лучше, чем у прочих людей. По-другому я просто не умел.

Он издал короткий смешок и заявил:

– Всякий раз, добившись очередного крупного финансового успеха, я казался себе павлином, распускающим хвост и хвастающимся, что он лучше всех.

Астара взглянула ему в лицо и засмеялась.

– Я прекрасно понимаю, что вы при этом испытывали. Должно быть, это казалось вам… очень забавным и увлекательным!

– Моих братьев снедало такое же честолюбие, – заметил сэр Родерик. – Джордж – он лишь на год младше меня – избрал своей стезей политику; он перебрался из палаты общин в палату лордов, стал графом Уэлдамом и был назначен генерал-губернатором Ирландии.

– И вправду большой успех! – воскликнула Астара.

– Его сын Уильям, виконт Илвертон, – продолжал сэр Родерик, – уже вполне успешно проявил себя среди придворных франтов и щеголей.

Астара замерла, устремив огромные глаза на лицо сэра Родерика.

– Уильям, – медленно проговорил он, – добился немалых успехов в самых разных видах спорта. Мне нет нужды говорить тебе, что он невероятно хорош собой, и, пожалуй, нет холостяка, за которым бы еще с таким усердием и рвением охотились мамаши из Сент-Джеймса.

Нежно взглянув на Астару, он добавил:

– Став женой Уильяма, ты получишь королевские почести, и мне трудно представить себе двух человек, которые так подходили бы друг другу, как вы, по своему внешнему облику.

Астара перевела взгляд на картину над камином.

– У Париса был выбор из трех богинь, – напомнила она. – Вы предложили мне Аполлона… Кто же следующий?

– Мой брат Марк, лорд Уорфилд, является в настоящий момент лорд-канцлером Англии, – ответил сэр Родерик.

– О, уж он-то определенно удовлетворил свое честолюбие! – воскликнула Астара. – Насколько мне известно, в правительстве это самая высокая должность, за исключением премьер-министра.

– Я ничуть не сомневаюсь, что Марк голову склоняет лишь перед королем, – подтвердил сэр Родерик. – Он еще в молодости отличался неутомимым трудолюбием. Но при этом ему еще достался в наследство дар красноречия. Он-то и помог ему вознестись на такую высоту.

– А его сын?

– Лайонел – офицер, и, как полагаю, ловок и галантен. Кажется, ему скоро исполнится двадцать шесть лет. Совсем в юном возрасте ему представилась возможность испытать себя на поле брани, в битве при Ватерлоо. И он не посрамил чести Уор-филдов. Сам герцог Веллингтон вручил ему награду за храбрость!

– А он тоже красив? – поинтересовалась Астара.

– Говорят, когда он надевает мундир, ни одна женщина не может смотреть на него равнодушно… А принц-регент, который, как известно, любит, чтобы его окружали самые видные и красивые придворные, постоянно приглашает Лайонела и Уильяма к себе в Карлтон-хауз.

– Вы рисуете такие волнующие картины! – смеясь, воскликнула Астара. – Жалко только, что словами, а не кистью и маслом на холсте. Это было бы еще более впечатляющим!

– Обычно портреты оказываются крайне обманчивыми, – возразил сэр Родерик. – Кстати, это напомнило мне вот что-я хочу заказать твой портрет. Трудность состоит лишь в том, чтобы решить, кто из английских художников сможет по-настоящему оказаться на высоте и изобразить тебя такой, какая ты есть.

– У меня вовсе нет ни малейшего желания просиживать по шесть часов, позируя художнику. Ведь в это время я могла бы скакать рядом с вами на лошади по парку или танцевать с красавцами Уильямом или Лайонелом!

Тут ее осенило, и она воскликнула:

– Дядя Родерик, нам нужно устроить бал! Подумайте, как это будет чудесно! И знаете что? В Париже вы танцевали намного лучше, чем все мои молодые партнеры.

– Ты опять мне льстишь! – улыбнулся сэр Родерик. – Но дать бал можно. Это определенно неплохая мысль. Впрочем, я и сам уже думал о том, чтобы устроить грандиозный прием в твою честь, и не только здесь, но и в Лондоне.

Увидев восторг, сверкнувший в синих глазах Ас-тары, он добавил:

– Только мне все-таки хотелось бы прежде услышать твой приговор.

После недолгого молчания Астара сказала:

– У вас… нехорошие предчувствия? Вы боитесь моего появления в Лондоне? Почему?

– Ты и сама знаешь ответ на свой вопрос, ведь ты необычайно проницательная девушка. В самом деле, у меня есть некоторые опасения.

– Объясните мне, какие опасения и почему возникли у вас, – взмолилась Астара.

– Не знаю, слышала ли ты про свободу нравов среди нынешней английской аристократии, – начал сэр Родерик, – но на континенте об этом часто заходит речь.

– Вероятно, это то, что говорят про принца-регента! – кивнула Астара.

– Значит, ты понимаешь, – сказал сэр Родерик, – что, когда наш король Георг III, бедняга, девять лет назад окончательно лишился рассудка, принц, получив право на регентство, стал задавать тон всей придворной жизни, и все начали равняться на него и его вкусы. А здесь он, к сожалению, не может служить достойным образцом для подражания.

Он вздохнул.

– Его любовные истории еще в бытность принцем Уэльским служили всем скверным примером, а неудачный брак и то обстоятельство, что теперь он увлекся леди Конингэм, делают лондонский бомонд не самым лучшим местом для юной особы, тем более такой, как ты.

– Чем же я отличаюсь от других? – настороженно спросила Астара.

– Что ж, если хочешь правду – пожалуйста, – вздохнул сэр Родерик. – Не только тем, что ты красива, моя милая, но и тем, что ты чиста и, как мне кажется, невинна в том, что касается мужчин.

Он заметил, как щеки девушки залила краска.

– Вероятно, я излишне любопытен, – продолжал сэр Родерик, – а если так, то ты должна простить старика, но мне хочется знать, целовал ли тебя кто-нибудь?

– Нет, конечно же, нет! – быстро ответила Астара. Затем, почувствовав, что сэр Родерик ждет ее дальнейших объяснений, добавила:

– Честно говоря, дядя Родерик, я никогда еще не встречала человека, с которым бы мне захотелось поцеловаться. Несколько человек пытались это сделать, но я всегда чувствовала, что поцелуй – это нечто настолько… ну… интимное, что я отдала бы мои… губы только тому, кого… полюблю.

Нежный голос Астары звучал так трогательно, что сэр Родерик торжествующе произнес:

– Именно так я и думал! Вот почему мне хочется, чтобы ты появилась в Лондоне уже замужней женщиной или, по крайней мере, после помолвки.

– Вы и в самом деле опасаетесь, что… со мной может случиться что-нибудь скверное?

– Безжалостный ветер может сорвать с нежного цветка все лепестки. И мне страшно неприятна мысль о том, что тебе будут кричать «несравненная» и «божественная» – каковой ты, несомненно, и являешься – разные пьяные прощелыги и бездельники, целыми днями толкущиеся в клубах Сент-Джеймса.

– Видимо, вы слышали про Лондон одно, а я другое, – помолчав, ответила Астара, – но ведь вы показали мне Рим и Париж. И мне не хотелось бы оставаться в неведении, когда речь идет о моей родной стране.

Она крепко стиснула пальцы:

– Я англичанка, и вы тоже англичанин. Мы можем не одобрять все, что видим и слышим, однако, хотим мы этого или нет, это наша жизнь, а мы всего лишь часть ее. Зачем уклоняться от жизни?

– Ты права, – согласился сэр Родерик. – Разумеется, ты совершенно права! И все-таки я прошу тебя уступить мне и встретиться с моими племянниками прежде, чем мы отправимся в Лондон.

– Вы знаете, что я выполню все, о чем вы меня ни попросите. Как могу я вам отказать, дядюшка, когда вы так добры ко мне? Я люблю вас!

– Значит, договорились, – подвел итог сэр Родерик. – А завтра, чтобы поберечь мои старые глаза, я попрошу тебя написать вместо меня три письма, которые, можешь мне поверить, приведут сюда моих племянников с такой быстротой, с какой смогут мчаться их лошади!

– Да, но ведь вы рассказали мне лишь о двух ваших племянниках, – вспомнила вдруг Астара, – и ничего не сказали про третьего. А ведь Парису пришлось выбирать из трех богинь.

– У меня было три брата и теперь есть три племянника, но третий навряд ли нас с тобой заинтересует.

– Почему?

– Потому что мой третий, самый младший, брат Люк оказался неудачником.

– Неужели! А я-то думала, что у всех ваших братьев жизнь сложилась, не менее удачно, чем у вас.

– У всех, кроме одного, – вздохнул сэр Родерик, – и он очень сильно огорчал нашего отца.

– Почему? – спросила Астара, внезапно почувствовав любопытство.

– В большинстве старинных семейств существует давняя традиция: старший сын продолжает семейное дело и берет на себя заботу о наследственных владениях, второй сын обращается к политической карьере, третий становится военным, а четвертый посвящает себя служению церкви.

– И что же? Ваш младший брат отказался?

– Нет, Люк не возражал, и ему были предоставлены на выбор пятнадцать приходов – щедрый дар моего отца.

Астара внимательно слушала, и сэр Родерик с сожалением продолжал:

– Разумеется, одни из них были богаче и крупнее, другие – менее важные, но только Люк выбрал самый маленький приход из всех, по соседству с Уорфилд-хаузом, да еще женился до того, как получил туда назначение.

…Естественно, – помолчав, добавил сэр Родерик, – что отец считал Люка слишком юным, чтобы он мог самостоятельно решать свои дела. К тому же мой младший брат взял себе в жены девушку из простой семьи, не примечательную ничем, кроме своей красоты.

Астара так и впилась в опекуна глазами.

– Однако отец решил: каким бы неудачником ни выглядел Люк, он не должен ронять честь семьи. Если он станет епископом, то сможет смело смотреть в глаза старшим братьям. И все окружающие забудут про этот досадный мезальянс.

– Я уже почти догадалась, чем закончится ваша история, – с улыбкой произнесла Астара.

Сэр Родерик сокрушенно покачал головой.

– Люк разочаровал всех своих родственников. Он отвергал все предложения о продвижении, отказался покинуть Литл-Милден и оставался там до самой смерти.

В голосе баронета зазвучали нотки горечи.

– Правда, говорят, его обожали прихожане, но нашего отца это не могло утешить. Ему очень хотелось, чтобы Люк вращался в более высоких сферах, чем захолустный приход в Литл-Милдене.

– А что же его сын? – поинтересовалась Астара.

– К сожалению, у Вулкана такой же сложный характер , как и у его отца.