Помоги проекту - поделись книгой:
Все наши суда, проходившие вдоль восточного побережья Англии, подвергались постоянной угрозе со стороны германских легких бомбардировщиков или истребителей, и поэтому их передвижения были сильно ограничены и сокращены. Лондонский порт, который во время первой мировой войны считался абсолютно необходимым для нашего существования, функционировал только на одну четверть своей пропускной способности. Ла-Манш фактически представлял собой театр военных действий. Воздушные налеты на Бристоль и на порты, расположенные на реках Мереей и Клайд, серьезно осложняли работу этих единственных оставшихся крупных торговых портов. Ирландское море и Бристольский залив были закрыты для навигации, или же передвижение по ним было крайне затруднено. Любой эксперт, которому годом раньше были бы представлены на заключение условия, существовавшие в настоящее время, признал бы наше положение безнадежным.
Это была борьба не на жизнь, а на смерть.
Самые масштабы и сложность наших защитных мероприятий – эскортирование караванов, отвлечение внимания противника, размагничивание мин и передвижения наших судов в обход Средиземного моря, увеличение большинства рейсов как по расстоянию, так и по времени, задержки в портах из-за бомбежек и затемнений – все это сокращало оперативные возможности нашего судоходства в еще большей мере, чем фактические потери тоннажа.
Вначале военно-морское министерство прежде всего заботилось, конечно, о благополучной доставке судов в порты и считало показателем своих успехов минимальное число потопленных судов. Но теперь этот критерий уже не годился. Мы все сознавали, что само существование страны и успех ее военных усилий в равной мере зависят от количества импорта, благополучно доставленного в порты.
В середине февраля я писал в своем меморандуме военно-морскому министру:
Нажим противника непрерывно возрастал, и потери нашего судоходства угрожающе превышали размеры нового строительства судов. Огромные ресурсы Соединенных Штатов вступали в строй еще медленно. Мы не могли ожидать в будущем таких больших и неожиданных сюрпризов, как флот, доставшийся нам весной 1940 года после оккупации Норвегии, Дании и Нидерландов. Кроме того, количество поврежденных судов значительно превышало наши возможности в отношении ремонта, и с каждой неделей скопление судов в наших портах увеличивалось, а наше положение становилось все более затруднительным. В начале марта у нас скопились поврежденные суда общим тоннажем свыше 2 600 тысяч тонн, из коих суда тоннажем около 930 тысяч тонн ремонтировались в момент погрузки, а остальные суда, тоннаж которых составлял почти 1700 тысяч тонн, стояли на приколе в ожидании ремонта. Для меня поистине было почти облегчением перейти от этого вынужденного мучительного бездействия к энергичным мероприятиям военного характера, хотя и оказавшимся неудачными по своим результатам. С какой готовностью я предпочел бы настоящую попытку вторжения в Англию этой бесформенной, не поддающейся измерению угрозе, которая выражалась в картах, диаграммах и статистических данных!
Еще 4 августа 1940 года я предложил военно-морскому министерству перевести командование западными подступами из Плимута на реку Клайд. Это предложение встретило сопротивление, и лишь в феврале 1941 года ход событий вынудил военно-морское министерство согласиться перевести его на север. Вместо реки Клайд была выбрана река Мереей, что было совершенно правильным решением, и 17 февраля адмирал Нобль обосновался в Ливерпуле в качестве главнокомандующего западными подступами. Командующий авиацией береговой обороны главный маршал авиации Боухилл работал в самом тесном контакте с ним. Вскоре новый объединенный штаб приступил к работе, и начиная с 15 апреля оба командования слились в единый мощный орган, находившийся под оперативным контролем военно-морского министерства.
Новый год начался жестокими и почти непрерывными штормами. Они нанесли громадный ущерб нашим старым судам, которые мы вынуждены были использовать для океанских рейсов, несмотря на их ветхость. 30 января 1941 года Гитлер выступил в Берлине с речью, в которой он угрожал нам гибелью, уверенно ссылаясь при этом на захлестывавшие нас со всех сторон комбинированные атаки военно-воздушных и военно-морских сил, с помощью которых он надеялся обречь нас на голод и капитуляцию.
«Весной, – заявил он, – на море начнется подводная война, и они поймут, что мы не спали. Авиация также сыграет свою роль, и все наши вооруженные силы так или иначе заставят их принять решение».
Помимо подводной войны, которую немцы вели против нас, мы несли в это время серьезный урон в результате рейдов мощных германских крейсеров. Выше уже говорилось о нападении крейсера «Шеер» на караван судов в ноябре 1940 года, когда он потопил наш доблестный «Джёрвис Бей». В январе «Шеер» находился в южной части Атлантики, направляясь к Индийскому океану. За три месяца он потопил 10 судов общим тоннажем 60 тысяч тонн, а затем сумел вернуться в Германию. Он прибыл туда 1 апреля 1941 года. Нам не удалось развернуть против него те мощные силы, которые за год до этого выследили «Графа Шпее». Крейсер «Хиппер», который прорвался в Атлантический океан в начале декабря 1940 года, укрывался в Бресте. В конце января линейные крейсера «Шарнхорст» и «Гнейзенау», наконец-то отремонтированные после повреждений, нанесенных им в Норвегии, получили приказ совершить рейд в Северной Атлантике, в то время как «Хиппер» должен был атаковать суда, следующие из Сьерра-Леоне. Во время первой попытки прорваться эти линейные крейсера под командованием адмирала Лютьенса едва не были разгромлены нашим флотом метрополии. Их спасли густые туманы, и 3 февраля им удалось незамеченными пройти через Датский пролив. В то же время «Хиппер» вышел из Бреста и направился на юг.
8 февраля два германских линейных крейсера, контролировавшие маршрут на Галифакс, заметили приближавшийся караван английских судов. Германские корабли разошлись в стороны, чтобы напасть на караван под разными углами. Внезапно, к своему изумлению, они обнаружили, что караван эскортируется линкором «Рэйнлис». Адмирал Лютьенс немедленно отказался от боя. В полученных им основных инструкциях указывалось, что он должен избегать столкновений с равным противником, каковым должен был считать любой из английских линкоров, вооруженных 15-дюймовыми орудиями. Его осторожность была вознаграждена тем, что 22 февраля он потопил пять судов из состава каравана, шедшего в заграничный рейс. Опасаясь ответных действий с нашей стороны, он перешел в район дальше к югу, где встретил 8 марта караван, шедший из Фритауна. Но здесь он снова натолкнулся на сопровождавший этот караван линкор «Малайя» и вынужден был ограничиться тем, что вызвал для нападения на караван подводные лодки, которые потопили пять судов. Проявив себя в этом районе, он снова вернулся в западную часть Атлантического океана, где на этот раз одержал крупнейшую победу. 15 марта он перехватил шесть шедших порожняком танкеров, оторвавшихся от каравана, который направлялся в заграничный рейс, и либо потопил, либо захватил все шесть. На следующий день потопил еще десять судов, в основном из состава того же каравана. Таким образом, только за эти два дня он уничтожил или захватил суда общим тоннажем свыше 80 тысяч тонн.
Но к нему приближался «Родней», который эскортировал караван, направлявшийся в Галифакс. Адмирал Лютьенс решил, что он достаточно подвергался риску и может похвастаться весьма крупными достижениями. Утром 22 марта его корабли вошли в Брест. За два месяца, в течение которых «Шарнхорст» и «Гнейзенау» совершали свои рейды, они потопили или захватили 22 судна общим водоизмещением 115 тысяч тонн. Тем временем «Хиппер» напал около Азорских островов на шедший обратно в Англию из Сьерра-Леоне караван, к которому еще не успели присоединиться эскортные корабли. В результате ожесточенной атаки, длившейся целый час, он уничтожил 7 из 19 судов, не сделав даже попытки подобрать оставшихся в живых членов экипажа, и через два дня вернулся в Брест. Эти потери, не говоря о тех, что причиняли нам подводные лодки, были для нас очень тяжелы.
Кроме того, присутствие этих мощных вражеских кораблей вынуждало нас использовать для эскортирования караванов почти все имевшиеся в нашем распоряжении английские крупные боевые корабли. Был такой момент, когда главнокомандующий флотом метрополии имел в своем распоряжении только один линкор.
«Бисмарк» еще не вступил в строй. Германскому адмиралтейству следовало бы дождаться окончания постройки «Бисмарка» и его напарника «Тирпица». Гитлер не мог бы эффективнее использовать свои два гигантских линкора, нежели держа их в состоянии полной боевой готовности в Балтийском море, с тем чтобы время от времени просачивались слухи об их предстоящем в ближайшее время рейде. Это вынудило бы нас сосредоточить в Скапа-Флоу или поблизости от него фактически все новые корабли, которыми мы располагали, и дало бы ему то преимущество, что за ним оставался бы выбор момента для действий, причем он был бы избавлен от напряжения, связанного с необходимостью всегда быть наготове. Так как корабли должны время от времени проходить текущий ремонт, мы фактически не имели бы возможности сохранять за собой достаточное превосходство. Любая серьезная авария полностью лишила бы нас этой возможности.
Днем и ночью я размышлял над этой страшной проблемой. В то время моя единственная и твердая надежда на победу основывалась на нашей способности вести неограниченно длительную войну до завоевания нами господства в воздухе и до вероятного присоединения к нам других великих держав. Но эта смертельная угроза коммуникациям, имевшим для нас жизненно важное значение, буквально терзала меня. В начале марта адмирал Паунд доложил военному кабинету о понесенных нами исключительно тяжелых потерях в связи с потоплением наших судов противником.
Я уже ознакомился с цифрами и после совещания, которое состоялось в кабинете премьер-министра в палате общин, сказал Паунду:
Подобно провозглашению битвы за Англию девятью месяцами раньше это должно было послужить сигналом к сосредоточению внимания отдельных лиц и соответствующих ведомств на борьбе с подводным флотом противника.
Для того чтобы иметь возможность уделять этому максимальное внимание и давать своевременные директивы, которые устраняли бы возникающие трудности и препятствия и вынуждали к действию огромное количество связанных с этим делом ведомств и организаций, я создал комитет по руководству битвой за Атлантику. Совещания этого комитета созывались еженедельно, причем в них участвовали министры и ответственные представители соответствующих военных и гражданских организаций. 6 марта была принята моя директива, которую я назвал битвой за Атлантику. Я зачитал ее на закрытом заседании палаты 25 июня 1941 года, но для понимания хода событий ее необходимо изложить здесь.
Теперь подводные лодки противника стали применять новые методы, получившие название тактики «волчьей стаи». Эта тактика заключалась в том, что несколько подводных лодок, действуя совместно, нападали на наши суда с разных сторон. В то время такие атаки обычно осуществлялись ночью, причем подводные лодки действовали на поверхности воды и атаковали на полном ходу, если только их не удавалось обнаружить в момент приближения. При этих условиях только эсминцы могли их быстро настигнуть.
Эта тактика, которая в течение всего следующего года, если не больше, являлась характерной особенностью операций противника, ставила перед нами две проблемы. Первая заключалась в том, как обеспечить защиту наших караванов от этих ночных атак подводных лодок, действовавших на большой скорости, ибо в данном случае гидролокатор «Асдик» был фактически бессилен. Эта задача могла быть разрешена не столько увеличением числа наших быстроходных эскортных судов, сколько усовершенствованием системы радиолокации. К тому же вопрос необходимо было разрешить быстро, так как наши потери угрожали в скором времени стать устрашающими.
Незначительный размах прежних операций подводных лодок, с которыми мы сравнительно успешно справлялись, создал у нас ложное чувство безопасности. Теперь же, когда буря разразилась со всей силой, у нас не оказалось научно разработанных средств для борьбы с подводными лодками. Мы энергично занялись этим вопросом, и благодаря неустанным трудам наших ученых и спаянной работе наших моряков и летчиков были достигнуты большие успехи.
Результаты этой работы проявлялись медленно, а тем временем положение оставалось тревожным, и мы продолжали нести большие потери.
Вторая проблема заключалась в том, чтобы использовать уязвимость подводной лодки, находящейся на поверхности, для нападения с воздуха. Только при условии, если бы мы могли позволить себе навлекать на себя атаки противника, зная, что мы являемся хозяевами положения, мы могли бы рассчитывать на победу в этой затянувшейся войне. Для этого нам было необходимо такое воздушное оружие, которое имело бы смертоносную силу, а также время, чтобы научить наши морские и воздушные силы пользоваться этим оружием. Когда в конце концов обе эти проблемы были разрешены, подводные лодки были снова вынуждены вернуться к действиям в погруженном состоянии, позволявшем применять против них более старые и испытанные методы. Однако это громадное облегчение наступило лишь через два года.
Тем временем новая тактика «волчьей стаи», инициатором которой явился командующий германским подводным флотом адмирал Дениц, бывший капитан подводной лодки в первую мировую войну, успешно применялась грозным Присном и другими первоклассными командирами германских подводных лодок. С нашей стороны быстро последовали контрмеры. 8 марта эсминец «Вулверин» потопил подводную лодку Приена «U-47» вместе с ним самим и всей его командой, а через девять дней были потоплены подводные лодки «U-99» и «U-100» во время их совместной атаки на наш конвой. Обеими этими лодками командовали выдающиеся офицеры. Гибель этих трех способных командиров оказала значительное влияние на дальнейший ход борьбы. Среди остальных командиров германских подводных лодок лишь немногие обладали такой же смелостью и беспощадностью. Пять подводных лодок было потоплено в марте у западных подступов к нашим берегам, и хотя мы и понесли огромные потери в тоннаже судов – 243 тысячи тонн в результате действий германского подводного флота и еще 113 тысяч тонн вследствие воздушных налетов, – можно сказать, что первый раунд битвы за Атлантику закончился вничью.
Вскоре из Соединенных Штатов были получены хорошие вести. Конгресс одобрил закон о ленд-лизе, и 11 марта его с радостью утвердил президент. Гопкинс сообщил мне об этом, как только это оказалось возможным. Это было одновременно и утешением.
Материалы прибывали. Доставить их было нашей задачей.
С момента утверждения закона о ленд-лизе наши отношения с Соединенными Штатами становились все более тесными. Под давлением событий мы заняли более жесткую позицию по отношению к вишистской Франции. Недавние опустошительные рейды германских линейных крейсеров доказали, какую серьезную опасность представляют собой эти мощные корабли, к которым вскоре должен был присоединиться "Бисмарк". Имелись также опасения, что немцы могут получить контроль над французским флотом и воспользоваться быстроходным линкором «Дюнкерк».
Я послал президенту Рузвельту следующую телеграмму:
С момента утверждения закона о ленд-лизе наши отношения с Соединенными Штатами становились все более тесными. Под давлением событий мы заняли более жесткую позицию по отношению к вишистской Франции. Недавние опустошительные рейды германских линейных крейсеров доказали, какую серьезную опасность представляют собой эти мощные корабли, к которым вскоре должен был присоединиться «Бисмарк». Имелись также опасения, что немцы в дальнейшем мы узнали от президента, что мы можем во всяком случае рассчитывать на некоторую передышку, так как «Дюнкерк» не выйдет из Орана в течение ближайших десяти дней.
6 апреля он сообщил нам, что советник американского посольства при правительстве Виши Мэттьюс просил маршала Петэна срочно принять его. Его просьба была удовлетворена, но как только Мэттьюс заявил Петэну, что он хотел бы обсудить с ним вопрос о «Дюнкерке», маршал, который, очевидно, был не в курсе событий, послал за Дарланом. Дарлан прибыл. Он заявил, что эта информация, конечно, исходит от англичан, и пожаловался, что они не хотят терпеть в Средиземном море присутствие какого бы то ни было флота, кроме английского.
Он признал, что собирается перевести линкор в Тулон, поскольку его нельзя отремонтировать в Оране, и что во всяком случае он не собирается оставлять его там. Маршал и он дали честное слово, что французские корабли не попадут в руки немцев, и Дарлан повторил это свое заверение. «Дюнкерк» не двинется в путь немедленно и будет готов к переводу не раньше чем через десять дней, если не больше. Американское посольство в Виши считало, что это соответствует действительности, и полагало, что даже если линкор будет доставлен в Тулон, то он не сможет войти в строй до конца августа. Затем Дарлан сделал ряд антианглийских заявлений, и маршал обещал дать Мэттьюсу официальный ответ. Президент указывал, что Петэн, по-видимому, в документах разбирается лучше, чем когда ему приходится полагаться на свою память, и, возможно, при ближайшем ознакомлении с вопросом он даст нам обещание, о котором мы просим.
Я поблагодарил президента и вновь выразил свои прежние опасения.
9 апреля инцидент с «Дюнкерком» был наконец урегулирован: правительство Виши подчинилось нажиму, оказанному президентом Рузвельтом. Влиятельное вмешательство президента Рузвельта в этот момент содействовало тому, что наши взаимоотношения с вишистской Францией стали несколько менее враждебными.
Глава восьмая
Битва за Атлантику, 1941 год.
Вмешательство Америки
В ходе подводной войны произошли теперь серьезные изменения. Уничтожение трех германских «асов» в марте и усовершенствование нашей системы обороны оказали свое действие на тактику германских подводных лодок. Обнаружив, что западные подступы стали для них слишком опасными, немцы отошли дальше на запад, в зону, где их могли настигнуть лишь немногие из наших эскортных флотилий (поскольку порты Южной Ирландии были для нас закрыты) и где мы не могли пользоваться прикрытием авиации. Действуя из своих баз, расположенных в портах Соединенного Королевства, наши эскортные суда могли обеспечивать эффективную защиту наших караванов только на протяжении одной четверти пути на Галифакс. В начале апреля «волчья стая» напала на караван наших судов, прежде чем к нему успели присоединиться эскортные корабли. Во время длительного боя было потоплено 10 судов из общего числа 22; противник потерял одну подводную лодку. Мы должны были тем или иным путем добиться увеличения радиуса действия наших кораблей, ибо в противном случае наши дни были бы сочтены.
До сих пор помощь, оказываемая нам из-за океана, ограничивалась предоставлением материалов, но теперь, когда обстановка становилась все более напряженной, президент, используя все полномочия, предоставляемые ему американской конституцией как верховному главнокомандующему вооруженными силами, начал оказывать нам вооруженную помощь. Он твердо решил не допускать, чтобы германские подводные лодки и рейдеры приблизили войну к берегам Америки, и обеспечить, чтобы военные материалы, которые он посылал Англии, благополучно достигали хотя бы середины пути. Еще в июле 1940 года он направил в Англию военную и военно-морскую миссии для «предварительных переговоров». Военно-морской наблюдатель Соединенных Штатов адмирал Гормли вскоре убедился, что Англия непреклонна в своей решимости и устоит против любой опасности, могущей угрожать ей в ближайшем будущем. Его задачей было определить в сотрудничестве с военно-морским министерством, как наиболее целесообразно использовать мощь Соединенных Штатов, во-первых, при существующей политике «любой помощи, кроме вступления в войну», и, во-вторых, во взаимодействии с английскими вооруженными силами, если и когда Соединенные Штаты окажутся втянутыми в войну.
Эти первые шаги повели к созданию широкой программы совместной защиты Атлантического океана двумя державами, говорящими на английском языке. В январе 1941 года в Вашингтоне начались секретные переговоры штабов, затрагивавшие весь круг военных вопросов, с целью выработки общей мировой стратегии. Военные руководители Соединенных Штатов согласились с тем, что, если война распространится на Америку и Тихий океан, решающее значение будут иметь Европейский и Атлантический театры военных действий. Прежде всего надлежало разбить Гитлера, и, исходя именно из этого соображения, были разработаны планы американской помощи в битве за Атлантику.
Была начата подготовка к обеспечению эскортирования судов в Атлантическом океане силами обоих наших флотов. В марте 1941 года американские офицеры посетили Англию, чтобы выбрать базы для своих эскортных кораблей и авиации, и работы по их оборудованию начались немедленно. Быстрыми темпами продвигалась также начатая еще в 1940 году работа по созданию американских баз на английской территории в западной части Атлантического океана. Наиболее важной базой для конвоев, курсировавших в североатлантических водах, была Ардженшия на Ньюфаундленде. При наличии этой базы и гаваней в Соединенном Королевстве американские вооруженные силы смогли бы принять максимально допустимое участие в этой битве, – во всяком случае, нам так казалось, когда разрабатывался план этих мероприятий.
Между Канадой и Англией расположены острова Ньюфаундленд, Гренландия и Исландия. Все они находятся поблизости от кратчайшего пути, или «великого круга», между Галифаксом и Шотландией. Корабли, базирующиеся на эти «этапные пункты», могли бы контролировать весь этот путь по секторам. В Гренландии абсолютно отсутствовали необходимые ресурсы, но остальные два острова быстро могли быть превращены в хорошие базы. В свое время было сказано: «Кто владеет Исландией, держит в своих руках пистолет, нацеленный на Англию, на Америку и на Канаду».
Исходя из этого, мы с согласия исландского народа оккупировали Исландию в 1940 году, когда немцы захватили Данию. Теперь мы могли использовать ее для борьбы с германскими подводными лодками, и в апреле 1941 года мы организовали там базы для наших эскортных кораблей и авиации. В Исландии было создано самостоятельное командование, и оттуда мы довели радиус действия наших конвойных кораблей до 35° западной долготы. Однако, несмотря на это, на западном отрезке пути все еще оставался зловещий пробел, который в данный момент ничем нельзя было заполнить. В мае противник совершил ожесточенное нападение на галифакский караван близ 41° западной долготы, и прежде чем наши эскортные корабли успели подойти к каравану, девять судов было уже потоплено.
Тем временем силы канадского королевского флота увеличивались. Канадские судоверфи начали спускать со стапелей большое количество новых корветов. В критический момент, который мы переживали, Канада была готова сыграть видную роль в этой смертельной схватке. Потери, понесенные галифакским караваном, наглядно показали, что единственным выходом из положения является эскортирование караванов на всем протяжении пути от Канады до Англии; и 23 мая военно-морское министерство предложило правительству Канады использовать порт Сент-Джонс на Ньюфаундленде в качестве передовой базы для наших объединенных конвойных сил. Оно немедленно откликнулось, и к концу месяца удалось наконец ввести эскортирование караванов на протяжении всего района. Впоследствии канадский королевский флот принял на себя ответственность за эскортирование своими силами караванов в западном секторе океанского пути. Из баз в Великобритании и в Исландии мы могли осуществлять эскортирование на протяжении остальной части маршрута. Однако и теперь еще силы, которыми мы располагали, оставались угрожающе малыми для выполнения этой задачи. Между тем наши потери резко увеличивались. За три месяца – с марта по май – только подводные лодки противника потопили 142 судна общим тоннажем 818 тысяч тонн. Из них 99 судов тоннажем около 600 тысяч тонн принадлежали Англии. Для достижения этих результатов немцы постоянно держали в северной части Атлантического океана около дюжины подводных лодок. Помимо этого, они еще старались распылить силы нашей обороны энергичными атаками на наши суда в районе Фритауна, где только в мае 6 германских подводных лодок потопили 32 судна.
В Соединенных Штатах президент шаг за шагом устанавливал все более тесные связи с нами, и его энергичное вмешательство вскоре стало решающим фактором. Когда мы сочли необходимым создать базы в Исландии, он в том же месяце принял меры в целях создания воздушной базы для американской авиации в Гренландии. Было известно, что немцы уже создали метеорологические станции на восточном побережье Гренландии, как раз против Исландии. Поэтому действия президента были весьма своевременными.
Кроме того, были приняты решения о том, что не только наши торговые суда, но также и наши военные корабли, поврежденные во время ожесточенных боев в Средиземном море и в других районах, могут ремонтироваться на американских судоверфях, что сразу же значительно облегчило нагрузку, лежавшую на нашей судоремонтной промышленности. Президент подтвердил эти решения своей телеграммой от 4 апреля, в которой также сообщалось, что он выделил фонды для постройки 58 новых судоверфей и еще 200 судов.
Через неделю до нас дошли очень важные известия. 11 апреля президент телеграфировал мне, что правительство Соединенных Штатов предполагает расширить свою так называемую зону безопасности и патрулируемую зону, которые были установлены еще в самом начале войны, до линии, охватывающей все воды Северной Атлантики к западу примерно от 26° западной долготы. Президент предполагал использовать для этой цели авиацию и военно-морские силы, действующие с баз в Гренландии, на Ньюфаундленде, Новой Шотландии, в Соединенных Штатах, на Бермудских островах и в Вест-Индии, а возможно, впоследствии и в Бразилии. Он предложил нам извещать его в строго секретном порядке о передвижениях наших караванов, «с тем чтобы наши патрульные суда могли обнаруживать корабли или самолеты агрессивных стран, действующие к западу от новой линии зон безопасности». Американцы, со своей стороны, будут немедленно публиковать данные о местонахождении судов или самолетов, обнаруженных в патрулируемых американских водах и, возможно, принадлежащих агрессору.
Я препроводил эту телеграмму военно-морскому министерству с глубоким чувством облегчения.
18 апреля правительство Соединенных Штатов объявило об установлении демаркационной линии между Восточным и Западным полушариями, о которой президент упоминал в своем послании от 11 апреля. Эта линия, проходившая вдоль 26-го меридиана западной долготы, стала после этого фактической морской границей Соединенных Штатов. Она включала в зону Соединенных Штатов все британские территории на Американском континенте или поблизости от него, Гренландию и Азорские острова, а вскоре была продолжена к востоку, включив Исландию. В соответствии с этой декларацией американские военные корабли должны были патрулировать воды Западного полушария и кстати информировать нас о деятельности противника в этом районе. Однако Соединенные Штаты оставались невоюющей стороной и на этой стадии не могли еще оказывать непосредственную защиту нашим караванам. Эта обязанность лежала всецело на английских кораблях, которые должны были обеспечивать защиту наших судов на протяжении всего маршрута.
В этот момент командование английскими и американскими военно-морскими силами очень беспокоил вопрос об Азорских островах. Мы сильно подозревали, что противник собирается захватить их в качестве базы для своих подводных лодок и авиации. Эти острова, находящиеся почти в центре Северной Атлантики, стали бы в руках противника такой же угрозой для передвижения наших судов на юге, как Исландия на севере.
Английское правительство, со своей стороны, не могло мириться с возможностью возникновения такой ситуации, и в ответ на настойчивые обращения правительства Португалии, которое полностью сознавало опасность, грозящую его собственной стране, мы разработали соответствующий план и подготовили экспедицию с целью предупредить подобный шаг со стороны Германии. Мы также подготовили планы оккупации острова Гран-Канария[8] и островов Капа-Верде на тот случай, если войска Гитлера вступят в Испанию. Однако срочная необходимость в этом отпала, как только стало ясно, что внимание Гитлера переключилось на Россию.
Тем временем в результате переговоров руководства военно-морского министерства с адмиралом Гормли был согласован детальный план помощи, которую Соединенные Штаты предоставят нам в Атлантическом океане.
Политика президента имела очень важные последствия, и мы продолжали борьбу в условиях, когда значительная часть бремени была снята с нас королевским канадским флотом и военно-морскими силами Соединенных Штатов. Соединенные Штаты все больше втягивались в войну, а в конце мая развитие мировых событий в этом направлении еще ускорилось вследствие вторжения «Бисмарка» в воды Атлантики. Этот эпизод еще будет мною описан.
27 мая, в тот самый день, когда «Бисмарк» был потоплен, президент заявил, выступая по радио:
Далее он заявил:
Множество фактов говорит о том, что немцев сильно встревожило это усиление активности американцев, и адмиралы Редер и Дениц обратились к фюреру с просьбой предоставить германским подводным лодкам большую свободу действий и разрешить им совершать операции в американских водах, а также против американских судов, если они будут идти в составе конвоев или без огней. Но Гитлер оставался непреклонным. Он всегда опасался последствий войны с Соединенными Штатами и настаивал на том, чтобы германские вооруженные силы избегали каких-либо провокационных действий в отношении их.
Расширение операций противника также внесло свои коррективы. К июню, помимо подводных лодок, выделенных для учебных целей, он имел в море 35 действующих подводных лодок, но необходимость укомплектовать экипажи множества новых лодок истощила его ресурсы высококвалифицированных кадров матросов, а главным образом – опытных командиров. «Разбавленные» команды новых подводных лодок, состоявшие в основном из молодых и неопытных моряков, сражались с гораздо меньшим упорством и умением. Кроме того, распространение зоны боевых действий на более отдаленные районы океана положило конец опасному взаимодействию подводного флота и авиации. Большое количество германских самолетов не имело оборудования и обученного персонала для операций над морем.
Тем не менее за те же три месяца (март, апрель и май) в результате воздушных налетов, осуществлявшихся главным образом в прибрежных районах, было потоплено 179 судов общим тоннажем 545 тысяч тонн. В течение всего этого времени судам близ наших берегов продолжала угрожать скрытая коварная опасность магнитных мин, применявшихся с переменным успехом, но наши контрмеры по-прежнему оказывали сдерживающее действие, и к 1941 году число судов, потопляемых минами, начало значительно сокращаться.
В июне мы опять стали брать верх над противником благодаря непрерывному расширению наших оборонительных мероприятий как в водах метрополии, так и в водах Атлантики и благодаря помощи Канады и Америки. Мы прилагали все усилия к тому, чтобы улучшить организацию эскортирования наших караванов и создать новые виды оружия и приборов, которые помогли бы эскортным кораблям справляться со своей задачей. Мы нуждались главным образом в увеличении количества быстроходных эскортных кораблей, которые могли бы совершать более продолжительные рейсы без захода в порты для бункеровки; кроме того, нам нужно было иметь больше самолетов дальнего действия, а главное – хороший радар. Авиации, базировавшейся только на береговые базы, было недостаточно. Для обслуживания каждого конвоя нам необходимы были самолеты, базирующиеся на авианосцы, которые могли бы обнаружить в дневное время любую подводную лодку, появившуюся в радиусе их действия, и, вынудив ее погрузиться, тем самым предупредили бы возможность ее боевого соприкосновения с караваном или передачи ею сигнала с целью вызвать другие силы к месту действия.
Но даже в этом случае назначение воздушного оружия на данной стадии в основном сводилось к разведке. Авиация могла обнаруживать подводные лодки противника и заставлять их погружаться, но способы уничтожения этих подводных лодок с самолетов еще не были найдены, и в ночное время возможности их использования были очень ограничены. Авиации суждено было лишь в дальнейшем обрести смертоносную силу в борьбе с подводным флотом.
Зато воздушное оружие могло с успехом применяться для борьбы с «фокке-вульфами». Мы вскоре научились справляться с этой опасностью с помощью истребителей, выбрасывавшихся катапультами, установленными на обычных торговых судах, а также на переоборудованных торговых судах, укомплектованных командирами из военных моряков. Вначале пилоты истребителей, которых, подобно соколам, выпускали навстречу их жертвам, должны были полагаться на то, что их жизнь будет спасена одним из эскортных кораблей, который выловит их из моря.
«Фокке-вульфы», которые теперь сами подвергались нападениям в воздухе, уже не могли оказывать прежнюю помощь подводным лодкам и постепенно превратились из преследователей в преследуемых.
Потери, понесенные нами в результате действий противника в течение этих роковых месяцев, показывают всю напряженность этой борьбы не на жизнь, а на смерть:
Апрельские цифры включают, конечно, огромные потери, которые мы понесли в боях у берегов Греции.
Мы вели работы по усовершенствованию и расширению наших баз в Канаде и Исландии с максимальной поспешностью и соответствующим образом планировали рейсы наших караванов. На наших старых эсминцах мы увеличили вместимость трюмов для топлива, а следовательно, и радиус их действия. Вновь созданный в Ливерпуле объединенный штаб всей душой отдался борьбе. По мере того как в строй вступали новые эскортные корабли и команды приобретали опыт, адмирал Нобль формировал их в постоянные группы под командованием командиров групп.
Таким образом воспитывался необходимый дух коллективизма в работе, и люди привыкали работать сообща с полным пониманием методов руководства своего командира. Эти группы эскортных кораблей становились все более эффективными, и, по мере того как их мощь росла, угроза со стороны подводных лодок противника уменьшалась.
В июле президент Рузвельт принял важное решение. Он решил создать базу в Исландии. Была достигнута договоренность о том, что вооруженные силы Соединенных Штатов сменят находящийся там английский гарнизон. Американские войска прибыли в Исландию 7 июля, и этот остров был включен в систему обороны Западного полушария. С тех пор американские караваны, эскортируемые американскими военными кораблями, регулярно ходили в Рейкьявик, и, несмотря на то, что Соединенные Штаты еще не участвовали в войне, они принимали под защиту своих эскортных кораблей суда, шедшие под иностранным флагом.
В течение всех этих критических месяцев два германских линейных крейсера продолжали стоять в Бресте. Казалось, они могли в любой момент снова выйти в море, чтобы вновь натворить бед в водах Атлантики, и если они продолжали бездействовать, то лишь благодаря операциям королевского воздушного флота, который неоднократно совершал на них налеты в порту и настолько успешно, что в течение всего года они пребывали в бездействии. Вскоре главной заботой противника стало вернуть эти корабли на родину, но и этого он не смог сделать до 1942 года. Гитлеровские планы вторжения в Россию дали нам в скором времени необходимую передышку в воздухе. Для этого нового предприятия Гитлер должен был в значительной мере перебазировать германский военно-воздушный флот, и поэтому начиная с мая масштабы действий вражеской авиации против наших судов сократились.
Небезынтересно будет теперь, несколько забегая вперед, остановиться на некоторых результатах битвы за Атлантику, достигнутых благодаря усиленному изучению всех известных нам факторов, игравших роль в этой борьбе. Большим преимуществом в данном случае было то, что все огромное множество принимавшихся нами решений могло постоянно контролироваться одним человеком и что я как премьер-министр получил от своих коллег широкие полномочия, необходимые для единого руководства всей этой огромной административной сферой. Военная машина, которой я управлял как министр обороны, имела возможность добиваться точного выполнения всех принимавшихся решений.
В конце июня я, основываясь на данных военно-морского министерства, доложил палате общин о резком сокращении наших потерь в результате действий вражеской авиации в северной части Атлантического океана:
В моей директиве от 6 марта я поставил целью сократить к 1 июля на 400 тысяч тонн общий тоннаж судов, стоящих на приколе в ожидании ремонта, равный 1700 тысячам тонн. Впоследствии наш размах увеличился, и мы поставили своей целью к тому же сроку добиться уменьшения тоннажа стоящих на приколе судов на 750 тысяч тонн. Фактически мы добились сокращения его на 700 тысяч тонн. Этот успех был достигнут, несмотря на воздушные налеты на район рек Мереей и Клайд, имевшие место в начале мая. Другой нашей удачей было получение нами большого количества судов, ранее считавшихся безвозвратно потерянными, которые были спасены нашей замечательной организацией по спасению затонувших судов и отремонтированы. В результате различных мероприятий была также достигнута существенная экономия в сроке оборачиваемости судов, а сокращение этого срока хотя бы на один день давало нам ежегодно лишнюю четверть миллиона тонн импорта.
Глава девятая
Югославия
Убийство короля Югославии Александра в октябре 1934 года в Марселе, о чем уже упоминалось, положило начало периоду распада югославского государства. Сразу после этого независимое положение его в Европе поколебалось. Политическая враждебность фашистской Италии и экономическая экспансия гитлеровской Германии в Юго-Восточной Европе ускорили этот процесс.
Ослабление внутренней устойчивости и антагонизм между сербами и хорватами истощали силы этого южнославянского государства. В регентство принца Павла – приятного человека с артистическими замашками – престиж монархии заметно падал. Лидер крестьянской партии Хорватии д-р Мачек упорно проводил политику отказа от сотрудничества с белградским правительством.
Хорватские экстремисты, которым покровительствовали Италия и Венгрия, действуя с заграничных баз, добивались отделения Хорватии от Югославии. Белградское правительство отказалось от сотрудничества с Малой Антантой Балканских стран в пользу «реалистического» курса – соглашения с державами оси. Поборником этой политики был Стоядинович, подписавший 25 марта 1937 года итало-югославский пакт. Эта позиция, казалось, получила свое оправдание в свете того, что произошло в Мюнхене год спустя. Стоядинович, положение которого внутри страны было ослаблено в результате заключения союза между крестьянской партией Хорватии и сербской оппозицией, подозрительно относившимися к сближению с Италией и Германией, потерпел поражение на выборах и в феврале 1939 года был вынужден уйти в отставку.
Новый премьер-министр Цветкович и министр иностранных дел в его кабинете Маркович стремились умиротворить державы оси с их растущей мощью. В августе 1939 года было достигнуто соглашение с хорватами, и Мачек вошел в состав белградского правительства. Падение Франции в июне 1940 года лишило южных славян их традиционного друга и защитника. Русские раскрыли свои намерения в отношении Румынии и оккупировали Бессарабию и Буковину. В августе 1940 года, в Вене, Германия и Италия передали Трансильванию Венгрии. Кольцо вокруг Югославии смыкалось. В ноябре 1940 года Маркович впервые тайно посетил Берхтесгаден. Ему удалось уехать оттуда, не связав свою страну официальным обещанием присоединиться к державам оси, но 12 декабря Югославия заключила пакт о дружбе с младшим партнером держав оси – Венгрией.
По мере того как эти события развивались, они вызывали у нас беспокойство. В этой атмосфере принц Павел с предельной скрупулезностью придерживался политики нейтралитета. Он особенно опасался, как бы тот или иной шаг Югославии или ее соседей не спровоцировал немцев двинуться на юг, на Балканы.
В конце января 1941 года, в эти дни нараставшей тревоги, друг президента Рузвельта полковник Доновэн прибыл в Белград с поручением от американского правительства выяснить настроение в Юго-Восточной Европе. Здесь царил страх. Министры и руководящие политические деятели не смели высказывать свое мнение. Принц Павел отклонил предложение о визите Идена в Белград. Единственным исключением являлась позиция генерала военно-воздушных сил Симовича, представлявшего националистические элементы офицерского корпуса. Начиная с декабря его кабинет в штабе военно-воздушных сил, расположенном на другом берегу реки, напротив Белграда, в Земуне, стал тайным центром сопротивления германскому проникновению на Балканы и инертности югославского правительства.
14 февраля Цветкович и Маркович были вызваны в Берхтесгаден. Они выслушали разглагольствования Гитлера о мощи победоносной Германии, причем Гитлер особенно подчеркивал тесные взаимоотношения между Берлином и Москвой. Гитлер предложил Югославии присоединиться к Тройственному пакту, взамен чего он обещал в случае операций против Греции не перебрасывать через территорию Югославии свои войска, а лишь использовать ее шоссейные и железные дороги для транспортировки военных материалов. Министры вернулись в Белград в мрачном настроении.
Присоединение к державам оси могло возмутить Сербию, тогда как война с Германией могла повлечь за собой раскол в Хорватии. Единственно возможный союзник Югославии на Балканах Греция вела тяжелые бои с итальянскими войсками численностью свыше 200 тысяч человек и находилась под угрозой неминуемого нападения Германии. Помощь со стороны Англии представлялась сомнительной и в лучшем случае – только символической. Чтобы помочь югославскому правительству прийти к удовлетворительному решению, Гитлер продолжал осуществлять стратегическое окружение страны. 1 марта Болгария присоединилась к тройственному пакту, а вечером того же дня германские моторизованные части достигли границ Сербии. Тем временем югославская армия во избежание провокаций оставалась неотмобилизованной. Теперь настал час, когда необходимо было сделать выбор.
4 марта принц Павел тайно выехал из Белграда в Берхтесгаден и под жестким нажимом, который был оказан на него там, устно обещал, что Югославия последует примеру Болгарии. По возвращении на совещании королевского совета и в беседах с представителями политических и военных руководящих кругов он столкнулся с разноречивыми мнениями. Разгорелись жаркие дебаты, но германский ультиматум носил вполне реальный характер. Генерал Симович, вызванный в Белый дворец – резиденцию принца Павла на холмах, возвышавшихся над Белградом, – решительно высказался против капитуляции. Он заявил, что Сербия не примет такого решения и судьба династии будет поставлена под угрозу. Но обещание, данное принцем Павлом, уже фактически связало страну.
Из Лондона я делал все, что мог, чтобы сплотить югославов против Германии.
22 марта я послал премьер-министру Югославии д-ру Цветковичу телеграмму следующего содержания:
Однако вечером 24 марта Цветкович и Маркович украдкой выехали из Белграда и на пригородной железнодорожной станции пересели на поезд, идущий в Вену. Втайне от общественного мнения и печати они на следующий день подписали в Вене пакт с Гитлером. Еще до того, как министры после своего возвращения представили на рассмотрение кабинета текст пакта, трое из их коллег подали в отставку, и по всем кафе и другим общественным местам Белграда быстро распространились слухи о неминуемой катастрофе.
Поделиться книгой: