Помоги проекту - поделись книгой:
— Огромное, — последовал ответ. — Если бы у меня были основания сделать подобное заявление, тогда мое предложение звучало бы недостойно и даже низко, тогда вы и впрямь могли бы счесть себя оскорбленным и потребовать сатисфакции. Вас удивляет моя позиция, милорд? Вряд ли мы придерживаемся схожих взглядов, но мне бы хотелось быть правильно понятым, хоть вы и не проявляете желания постичь истинные мотивы, мною движущие. Лорд Понсфорт насмешливо поклонился.
— Продолжайте, сэр, — поощрил он гостя. — Если вам удастся как-то поколебать мое мнение...
— Мне глубоко безразлично ваше мнение, сэр! — резко, даже зло ответил гость. — Поверьте, человека, прошедшего огонь и воду, мало трогают суждения тех, чья жизнь безоблачна. В этом мире меня волнует лишь одно — дело. И не будь я готов отдать за него жизнь, меня бы не было сегодня в Англии. Вам, ваша светлость, это известно лучше, чем кому-либо. Если я и уповаю на удачу, то это весьма туманная мечта, ибо моя судьба тесно переплелась с судьбою другого человека. Я ждал десять лет. Служба на чужбине закалила меня, подготовила к большим свершениям. Мне двадцать девятый год, первая молодость прошла. Я ничуть не сожалею, что она была испытанием во имя грядущего. Мои уста не коснулись чаши наслаждений, дарованной юности. Я не избалован женской лаской, а деньги, заработанные па военной службе, их львиная доля, ушли на дело, которому я отдал душу. Если Всемогущему угодно, чтобы мои надежды сбылись и труды окупились, я приму это как награду и тогда наконец отдохну. Если же нет, — лицо капитана Гейнора помрачнело, глаза, горевшие фанатическим блеском, потухли, — вознаграждением мне будет память о славной службе римскому изгнаннику. Вам известно, милорд, о ком я говорю, о какой службе идет речь. Сегодня я играл на деньги, которые вряд ли смею назвать своими. Если бы я оказался в проигрыше, они пропали бы для дела, но я выиграл и считаю справедливым отдать эти деньги на святое дело. Моя честь, сэр, никогда и ни при каких обстоятельствах не позволила бы мне вернуть вам вексель и ждать случая, который не представится. Милорд, вы прекрасно осведомлены о том, что наше дело крайне нуждается в деньгах. Его величество, можно сказать, живет на благотворительные взносы, — голос Гейнора дрогнул. — Подумайте об этом, милорд. Вы полагаете себя одним из его слуг, одним из его приверженцев. Вы вступаете в заговор, потому что жаждете возвращения его величества, как и подобает верному стороннику законного короля. Можете ли вы представить себе, в сколь стесненных обстоятельствах он находится, не говоря о чувстве унижения и стыда? Представьте, что деньги, пущенные вами на ветер... — Гейнор осекся. — Впрочем, что было, то было! Скажу не о вас, а о себе. Я уже упомянул, что не вправе назвать выигранные у вас деньги своими. Тем не менее я рискну это сделать, как уже сделал однажды. Рискну ради еще более крупного выигрыша — ради наследства мисс Холлинстоун, которое, возможно, послужит святой цели. Итак, сэр, — резко заключил капитан Гейнор, — теперь вам понятно, как низко я пал, теперь вам в полной мере ясно, какое оскорбление я вам нанес.
Он быстро отвернулся к окну: ему, человеку железной воли, не хотелось, чтобы собеседник увидел у него на глазах слезы.
Милорд опустился на стул и обхватил голову руками. Его потрясло, как ревностно и страстно относится к своему долгу тот, кого он обозвал низким корыстолюбивым наемником. Слова солдата удачи тронули лорда Понсфорта, однако сочувствие и раскаяние сменилось жгучим стыдом, когда он мысленно сопоставил цели, которые преследовал капитан Гейнор, с собственными целями. Едва слышный голос совести нашептывал милорду, что он сам и есть подлый авантюрист: это он примкнул к заговору, не будучи предан делу, не веря в его справедливость, примкнул лишь потому, что лелеял слабую надежду как-то поправить свое состояние.
— Капитан Гейнор, — сказал он наконец тихим голосом, — прошу вас извинить меня за превратное представление о вас.
Гейнор обернулся. Он был снова спокоен и сдержан.
— Стало быть, вы желаете продолжить игру? — осведомился он.
Лорд Понсфорт помрачнел от тяжелых предчувствий. Капитан не имел о них ни малейшего представления, иначе не стал бы настаивать на своем предложении.
— Милорд, все козыри в ваших руках! — воскликнул Гейнор. — С одной стороны — прекрасные шансы на выигрыш, с другой — вам нечего терять, раз уже все потеряно.
Милорд поднял голову, в его взгляде читались удивление и гнев.
— Что вы хотите этим сказать? — с неожиданной запальчивостью спросил он капитана.
Проклиная в душе тупость собеседника, капитан пояснил:
— Вы сетовали на то, что должны завтра вернуть долг, в противном случае вас ждет долговая тюрьма. Следовательно, вы потеряете и мисс Холлинстоун. Неужто вы тешите себя надеждой, что ее дядя и опекун сэр Джон Кинастон будет по-прежнему считать вас женихом? Я предлагаю вам единственный шанс на спасение. В ваших интересах в не меньшей степени, чем в моих, согласиться. Казалось бы, все так просто и ясно. Понсфорт на мгновение задумался, он понял, что игра сулит ему неожиданное преимущество, но весьма сомнительного свойства. Все это может обернуться надувательством и выставить его на посмешище. Он нахмурился, пытаясь прогнать сомнения, и наконец решился высказать их:
— Какую выгоду вы собираетесь извлечь из моего проигрыша? — спросил он.
Капитан ответил не сразу. Подойдя к столу, он оперся о его край.
— Завоевать сердце женщины, чья гордость уязвлена, не такая уж непреодолимо трудная задача. Задетое самолюбие побудит ее благосклонно отнестись к поклоннику, которого прежде она бы надменно отвергла. В этом-то заключается мой шанс. Он не бесспорен, судите сам, так что преимущества снова на вашей стороне. Тем не менее при благоприятной возможности я не собираюсь занимать выжидательной позиции: я повидал мир и при случае пущу в ход все способы обольщения, способные покорить женщину. К тому же, — хладнокровно продолжал капитан Гейнор, — ее дядя — наш сторонник. Он ждет меня в свое поместье Монастырская ограда в четверг. Сэр Джон весьма расположен ко мне, так что путь для меня открыт.
— Вы сказали об уязвленном самолюбии...
— Самолюбие девушки будет задето разрывом помолвки с вашей светлостью, — сухо заметил капитан, глядя на собеседника в упор.
Лорд Понсфорт выдержал его взгляд и ударил кулаком по столу.
— Нет! — крикнул он. — Будь я проклят, нет!
Это был крик совести: элементарная порядочность требовала, чтобы он отверг сделанное ему предложение. Но капитан Гейнор ставил свою честь не менее высоко.
— Будь по-вашему, — кивнул он. — Разговор закончен, и я, с вашего позволения, откланиваюсь. Уже встает солнце.
Мрачная альтернатива предстала перед лордом Понсфортом зияющей пропастью, и он стоял на самом ее краю. Он схватил гостя за рукав.
— Не уходите! — воскликнул лорд Понсфорт. — Что значит честь для человека, потерявшего все?
— Бывают обстоятельства, при которых, пожертвовав честью, остаешься в чести. Если я выиграю и мне удастся повлиять на ход событий в желаемом направлении, вы, ваша светлость, можете с полным основанием полагать, что сделали все, что в ваших силах, сослужили добрую службу общему делу.
— Если выиграете... — эхом отозвался собеседник. Лицо его было мертвенно бледно. — А если проиграете? —спросил он и тут же осекся. — Во что же будем играть?
— А вы что предложите? — поинтересовался капитан, сдерживая азарт, как гончая, рвущаяся с поводка.
Милорд встал. Его лицо еще больше помрачнело. Теперь оно казалось зловещим. Белою рукою, унизанной перстнями, он провел по тяжелому раздвоенному подбородку:
— Наш спор может разрешиться как угодно, но не с помощью костей или карт. Речь идет о чести, а с честью можно потерять и жизнь.
— Все зависит от того, как к этому подойти, — сдержанно ответил капитан. — Однако мы с вами, милорд, снова не понимаем друг друга. Я не считаю игру бесчестной, иначе не вступил бы в нее.
— Верно, вы не вступили бы! — милорд поморщился, вспомнив, что они руководствуются разными мотивами. — Но вы не думаете обо мне.
— Если бы я не думал о вас, я бы принял предложенный вами способ разрешить спор. Он больше подходит человеку моей профессии и дает мне слишком большие преимущества.
Он произнес эти слова как привычную банальность, в его хладнокровном заявлении не было ни грамма хвастовства.
Его светлость горестно усмехнулся.
— В таком случае,
— Рад, что вы наконец это оценили,
Понсфорт посмотрел на расписку, потом перевел взгляд на капитана.
— Дайте волю вашей щедрости, — сказал он, — добавьте к расписке те две тысячи, что вы выиграли у моих гостей.
Стараясь скрыть презрение, Гейнор вытащил из кармана вторую расписку и тяжелый кошелек. Все это он положил на стол.
— Голову тоже поставить на кон? — обратился он к милорду. — Ведь за нее обещана награда в тысячу гиней.
Понсфорт зло посмотрел на него, почувствовав в его словах скрытую издевку.
— Я вполне удовлетворен, — бросил он.
Капитан Гейнор улыбнулся, взял колоду, умело перетасовал ее и положил на стол.
— Итак, снимаем карты, — повторил он и жестом пригласил милорда использовать право первенства.
Виконт дрожащей рукой снял карты. Четверка пик! Кровь отлила у него от лица.
— Будь я проклят! — вскипел он. — Какой я дурак, что согласился! Господи, было ведь как божий день ясно: не идет карта!
Капитан молча протянул руку и в свою очередь снял карты.
Настал миг преподать его светлости урок, как проигрывать с достоинством. Улыбаясь, он качал головой, глядя на безмерно огорченного хозяина.
— Вы слишком рано прокляли свою неудачу, милорд, — сказал он.
Сняв карту, он обнаружил тройку бубен.
Капитан шел по залитой солнцем улице Джермин и грустно улыбался. Божьей волей ему была послана такая удача — целое состояние, десять тысяч гиней. Он прикинул, что можно сделать на такие деньги, потом выбросил эту мысль из головы и больше не сожалел об утрате.
Как вы убедились, по характеру он был настоящим игроком.
Глава III
ГОСПОДИН ПОМОЩНИК МИНИСТРА
Капитан Гейнор, человек, само собой разумеется, привыкший к опасности и риску, никогда не рисковал понапрасну. Он отличался дерзостью, но не безрассудством. Тщательность и предусмотрительность, с какими он разрабатывал свои планы, продуманность дела до мельчайших деталей, пунктуальность — все было нацелено на то, чтобы свести риск к минимуму. Капитан Гейнор ничего не упускал из виду и потому крайне редко оказывался в ситуации, из которой в случае опасности не было бы заранее предусмотренного выхода.
В результате, хотя правительство и знало о существовании особо дерзкого агента, шпиона и заговорщика, который осуществлял связь между двором Претендента
Его знали под именем капитана Дженкина, но никто не мог объяснить, откуда оно известно. В донесениях о его делах, поставлявшихся министру платными агентами, он именовался капитаном Дженкином. То же было и в объявлениях, суливших тысячу гиней за его голову.
Всего лишь двое участников заговора знали капитана в лицо. А если бы узнал кто еще, если бы платный агент окликнул Гарри Гейнора по имени, Гейнор — он это твердо решил, — отказался бы от собственного имени, бросил его, как одежду, отслужившую срок, ради того, чтобы жизнь других людей не подверглась опасности. Тогда его карьера закончилась бы. Но если даже с него сорвут маску, он сумеет вывернуться, а его работу продолжит кто-нибудь другой. Тщательно продуманные решения позволяли капитану Гейнору заранее знать, как он будет действовать в непредвиденных обстоятельствах, если таковые когда-нибудь возникнут.
В тот день, когда Гейнор на рассвете ушел от лорда Понсфорта, мы встречаем его в таком месте Лондона, где меньше всего ожидаешь увидеть человека, выполняющего столь деликатную миссию, — в приемной Темплтона, помощника министра.
Три месяца назад в Риме капитан Гейнор возобновил знакомство с сэром Ричардом Толлемахом Темплтоном, с которым он служил под командовавшем герцога Мальборо
Сэр Ричард приходился двоюродным братом помощнику министра, и капитан Гейнор поспешил воспользоваться этим обстоятельством и с помощью старого приятеля заручиться поддержкой своей предстоящей миссии в Англию. Он целый месяц провел с праздным сэром Ричардом. Вместе они путешествовали по Южной Италии. Капитан изображал солдата удачи, оказавшегося не у дел. Он не знает, как распорядиться свободным временем, к тому же он всей душой привязался к обаятельному сэру Ричарду. Они и вправду сближались все больше, и знакомство быстро переросло в дружбу. Сэр Ричард искренне полагал себя другом капитана Гейнора, да и тот чувствовал к нему искреннее расположение.
Капитану Гейнору удалось очень тонко внушить сэру Ричарду превратное представление о своих целях. Гейнор столь умно осуществил свой замысел, что в конце путешествия предложение, которое он собирался сделать сэру Ричарду, тот сделал ему сам.
Как-то бледным безветренным утром они бродили на Капри по горам и капитан, желая перевести разговор на нужную ему тему, посетовал на то, что в Европе упал спрос на солдат удачи. Он жаловался на собственное вынужденное безделье: повсюду царит мир, нет военных действий, такие, как он, не находят применения. Он прибыл в Италию, мечтая получить работу, но надежды его не оправдались, кошелек отощал, а перспектив никаких; капитан с мрачным видом заявил, что собирается вернуться на Восток, что напрасно он уехал оттуда. Самым тонким был последний предпринятый им ход, и его вопиющую фальшь капитан Гейнор оправдывал лишь служением великому делу, целью, ради которой, в случае необходимости, можно использовать и недостойные средства.
— Есть, правда, Претендент, — как бы размышляя вслух, заметил он, — я думал и о нем. Впрочем, он здесь единственный, кому я мог бы предложить свои услуги. Но эта мысль меня не привлекает. Пусть я солдат удачи, наемник, которому за его ремесло платят, как галантерейщику или лудильщику, клянусь, Дик, всему есть предел. Претендент — враг Англии, — тут капитан мысленно попросил у Бога прощения за вынужденную ложь, — а шпага Гарри Гейнора, хоть он и наемник, никогда не станет служить предателю, — капитан вздохнул и засмеялся мелодичным смехом, исполненным самоиронии. — Держу пари, Дик, ты считаешь меня глупцом, готовым, как говорится, «оцедить комара, а верблюда проглотить»
Но сэр Ричард даже не улыбнулся. Глаза его светились: он любовался и гордился другом.
— Клянусь честью, Гарри, — вскричал он, как и подобало настоящему вигу, — мне это и в голову не приходило! Я высоко ценю твои чувства. Мой друг и не мог бы мыслить иначе. Однако, — продолжал он, нахмурясь, — уж коли ты так настроен, почему бы не объединить выгоду и склонности? Почему не найти для твоей шпаги дела, которому можно служить по велению сердца?
У капитана кровь застучала в висках: сэр Ричард высказал предложение, к коему капитан так упорно его подводил. Но уж если сэр Ричард обратился к нему с таким предложением, пусть теперь сам и убедит его принять. Тогда основа его будет более прочна, чем капитан смел надеяться.
Он пренебрежительно усмехнулся.
— Подумай, Дик, что ты мне предлагаешь! — воскликнул он. — Какого рода службу может предложить мне Англия? Знай, друг, в этой стране кошелек наемника только тощает.
— Но ведь есть еще и колонии, — настаивал сэр Ричард. — Там всегда найдется местечко для предприимчивых сынов отечества.
— Колонии? — подхватил капитан совсем другим тоном, демонстрируя умеренный интерес. — Что ж, это верно... — И добавил: — Но и там авантюрист может получить достойное место только при помощи влиятельного, пожалуй, даже очень влиятельного лица.
— Согласен, — подтвердил сэр Ричард, — И в этом я тебе помогу.
Капитан Гейнор смотрел на него, широко раскрыв глаза.
— Ты, Дик? — воскликнул он и с улыбкой взглянул на приятеля.
— Ты забываешь, что помощник министра — мой двоюродный брат, — напомнил ему сэр Ричард.
— Ах, вот как! — Будто нечаянно обнаружив нечто, доселе ему неизвестное, капитан продолжил: — Ты прав! Так ты полагаешь, что...
— Я-то знаю, — прервал его сэр Ричард, — мой кузен сделает все, что в его силах, для моего друга. Обязательно сделает. Я напишу ему сегодня же, и ты сам отвезешь ему письмо, Гарри.
Добродушный сэр Ричард сочинил восторженный панегирик капитану Гейнору. Вручив его авантюристу, сэр Ричард потребовал, чтобы тот немедленно отправлялся в путь. Но капитан был не из тех простаков, кто исчезает, едва успев получить желаемое, и тем вызывает сомнения в благородстве своих целей. Он еще полмесяца пробездельничал в компании сэра Ричарда, вопреки постоянным понуканиям последнего. Он явно не желал расставаться с другом. Приятели не раз даже ссорились по сему случаю: баронет обижался, что его протеже так легкомысленно относится к его протекции. А капитан каждый день ворчал: не такая уж у него блестящая перспектива в Англии, денег там платят мало, и Бог весть сколько придется проторчать в приемных, пока ему не предложат что-нибудь сносное. К тому же ему не по душе английский климат, английский обычай мариновать просителей в приемной, где всегда сквозняки, а он боится сквозняков из-за ревматизма, которому он подвержен в результате лихорадки, перенесенной три года назад в Константинополе
В конце концов он с большой неохотой отбыл в Англию, убедив сэра Ричарда в том, что сожалеет о состоявшемся разговоре и его последствиях. Он вообще бы никуда не уехал, если бы не опасался обидеть друга отказом, нежеланием воспользоваться протекцией.
В душе капитан Гейнор испытывал глубочайшее удовлетворение. Он знал, что за человек помощник министра Темплтон, хотя и не был с ним знаком. Впрочем, он собрал сведения обо всех членах кабинета, заочно изучил их. Темплтон был именно тем, кто ему нужен: не Бог весть какой влиятельный, надутый, самодовольный, раболепный слуга, игрушка в руках министра милорда Картерета
Итак, ясным июньским утром он явился вместе с другими просителями в приемную мистера Темплтона. С тех пор как он покинул лорда Понсфорта, прошло семь часов, и шесть из них он проспал. Теперь, бодрый и предельно собранный, он готовился предстать перед государственным мужем.
Если накануне в нем угадывался всего лишь военный, то теперь костюм капитана Гейнора подчеркивал его принадлежность к солдатам удачи. На нем были темно-синий камзол с серебряными галунами, белые лосины, сапоги с серебряными шпорами, шпага с эфесом из граненой стали. В руке он держал черную шляпу с плюмажем. Единственным его украшением был сапфир, прячущийся в тонких кружевах.
Щелкнув каблуками, капитан Гейнор чинно поклонился помощнику министра. Мистер Темплтон не счел необходимым встать, приветствуя посетителя. Он величественно-небрежно кивнул ему, восседая за заваленным бумагами столом, и в то же время повелительно махнул рукой чиновнику, приведшему к нему капитана, чтобы тот удалился.
— Вы, насколько я понимаю, принесли мне... э-э-э... письма от моего кузена сэра Ричарда... от моего кузена сэра Ричарда...
Он говорил звучным голосом, неспешно и важно, делая ударение на каждом слове, и, по обыкновению плохих ораторов, повторял конец фразы.
Капитан бросил оценивающий взгляд на его длинное аристократическое лицо и высокий парик. Холодное и надменное, оно показалось капитану в высшей степени непривлекательным. Мистер Темплтон взирал так на тех, кто являлся к нему с какой-нибудь просьбой. Впрочем, ничего другого капитан и не ждал.
Он протянул Темплтону рекомендательное письмо. Тот вяло, будто нехотя, взял его.
— У меня такое впечатление... э-э-э... что я уже знаком с содержанием письма... с содержанием письма...
— Дик, несомненно, написал непосредственно вам, сэр, — спокойно отозвался капитан Гейнор.
Мистер Темплтон молча кивнул и сломал печать. Он проделал это в своей обычной неспешной манере, напуская на себя еще большую важность, как все мелкие душой люди. Вот что, если исключить стилистические изыски сэра Ричарда, воспроизводить которые не имеет смысла, содержалось в рекомендательном письме:
«Дорогой Нед!
Посылаю тебе это письмо с одним из моих старых друзей. Капитан Гарри Гейнор был моим боевым товарищем, когда мы оба служили под командованием герцога Мальборо. У него большие воинские заслуги. Капитан Гейнор побывал на военной службе во многих странах и готов предложить свою шпагу королю. Его величество обретет в лице капитана Гейнора самого верного и преданного делу подданного. Смею предположить, опыт, о котором он доложит лично, даст ему основания занять достойную должность в заморских владениях его величества. Если ты поможешь ему в осуществлении его планов, ты окажешь честь и мне, чьи заслуги перед отечеством не столь уж велики, и капитану, заслуги которого значительно больше, и его величеству, чьи заслуги превыше всех. Подобная рекомендация сделает честь и тебе, ибо на какой бы пост ты ни счел нужным его назначить, капитан Гейнор оправдает твое доверие. Поскольку капитан предпринял поездку в Англию в основном по моему настоянию, надеюсь, тебя не затруднит обеспечить ему удобное жилье, снискав тем благодарность любящего и преданного тебе кузена.
Закончив чтение, мистер Темплтон внимательно посмотрел через монокль на капитана, потом, громко откашлявшись, произнес:
— Мой кузен, сэр, чрезвычайно лестного мнения о вас... чрезвычайно лестного...
Капитан Гейнор молча поклонился.
Поделиться книгой: