Форд и Сталин: О том, как жить по-человечески

Таковы десять заповедей для оценки всей экономической публицистики и науки. Такова же и аксиоматика экономической науки, имеющей в наши дни право на существование и дальнейшее развитие.

Памятуя о них, вернёмся ко взглядам Г.Форда на организацию производства и распределения продукции и услуг в обществе.

4.3. Фордизм — первое пришествие большевизма в Америку

Существо основного экономического закона капитализма И.В.Сталин определил так:

«Главные черты и требования основного экономического закона современного капитализма можно было бы сформулировать примерно таким образом: обеспечение максимальной капиталистической прибыли путем эксплуатации, разорения и обнищания большинства населения данной страны, путем закабаления и систематического ограбления народов других стран, особенно отсталых стран, наконец, путем войн и милитаризации народного хозяйства, используемых для обеспечения наивысших прибылей» (“Экономические проблемы социализма в СССР”, “Замечания по экономическим вопросам, связанным с ноябрьской дискуссией 1951 года”, раздел 7. “Вопрос об основных экономических законах капитализма и социализма” [59]).

Хотя население стран «золотого миллиарда» в наши дни нищим не назовёшь (оно закормлено до невменяемости за счёт глобального перераспределения надгосударственной банковской корпорацией ростовщического дохода и заведомо неоплатных долгов), — но для капитализма евро-американского образца стремление к получению максимума прибыли характерно и в наши дни [60].

Однако на первых же страницах книги Г.Форда “Моя жизнь, мои достижения” читаем:

«Если бы я преследовал только своекорыстные цели, мне не было бы нужды стремиться к изменению установившихся методов. Если бы я думал только о стяжании, нынешняя система оказалась бы для меня превосходной: она в преизбытке снабжает меня деньгами. Но я помню о долге служения. Нынешняя система не даёт высшей меры производительности, ибо способствует расточению во всех его видах; у множества людей она отнимает продукт их труда. Она лишена плана. Всё зависит от степени планомерности и целесообразности (выделено нами при цитировании)» (Введение. “Моя руководящая идея”).

Из этого можно понять, что Г.Форд как человек и как частный предприниматель не соответствует типу частного предпринимателя, качества которого легли в основу определения основного экономического закона капитализма евро-американского типа, поскольку Г.Форд ясно и однозначно выражает своё отрицательное отношение к стяжанию — т.е. к достижению максимума прибыли в бизнесе и её присвоению в частном порядке (об этом речь пойдёт далее) как к цели деятельности всякого «нормального человека» в обществе. Г.Форд не приемлет и исторически сложившийся к его времени капитализм как систему и противопоставляет господствующему в нём своекорыстному стяжанию норму поведения в обществе всех и каждого — СЛУЖЕНИЕ своею деятельностью другим людям, обществу.

Однако, в отличие от истинных марксистов — антикапиталистов, Г.Форд не революционер, не ниспровергатель исторически сложившегося общественно-экономического устройства, а преобразователь. Причём преобразователь, отвергающий насилие как способ осуществления общественного прогресса. Он учитель: то, что он узнал и понял об организации производства и распределения в обществе, то что он понял в политике в целом (включая и глобальную политику [61]) — он добросовестно описал в своих книгах [62], дабы другие, — так же, как и он, творчески относясь к жизни, к имеющимся и возникающим в ней проблемам, — могли воспользоваться его знаниями и практическими наработками ко благу современников и будущих поколений.

Но прежде, чем продолжить цитирование книги Г.Форда “Моя жизнь, мои достижения”, дабы понять глубину сказанного им по существу, сделаем небольшое отступление в область правоведения и законоведения (это не одно и то же).

* * *

Отступление от темы 3: Объективные права и субъективные законы

Право — это открытая возможность делать что-либо, будучи гарантированным от наносящего ущерб воздаяния за содеянное.

В Русском миропонимании понятия «право» и «праведность» взаимосвязанные, а соответствующие слова — однокоренные. Вследствие этого право выражает объективную праведность, предопределённую Богом, и как следствие право — выше принятого государственностью закона, который может выражать в жизни общества и неправедность. Утверждение о том, что «Право» и «Закон» синонимы проистекает из злонравия и представляет собой навязывание обществу смешения понятий с целью подмены права.

Соответственно, если вести освещение вопросов в системе мышления, в которой вопреки этому «Право» и «Закон» — синонимы, то в жизни общества необходимо разделять две категории прав:

· права объективные, дарованные Свыше человеку и человечеству, и первое из них объемлющее все прочие, — право всякого человека быть наместником Божиим на Земле по совести в согласии со смыслом Откровений [63];

· «права» субъективные, учреждаемые в общественной жизни самими её участниками по их нравственно обусловленному произволу, который может выражать как праведность, так и несправедливость.

Вследствие этого в обществе возможны и реально имеют место конфликты между правами объективными, в следовании которым находит свое выражение Божий Промысел, и «правами» субъективными в случаях, когда творцы законов, их толкователи и исполнители пытаются своею отсебятиной воспрепятствовать осуществлению Промысла. В такого рода ситуациях Право выше закона, о чём издревле гласит Русская пословица: «Богу не грешен — царю не виновен» — такой подход качественно отличается от канонически новозаветной нравственной раздвоенности «богу — богово, Кесарю — кесарево» [64].

Кроме того, все писаные законы, свойственные обществу во всякое историческое время, - если смотреть на них с точки зрения теории управления, — представляют собой три класса информационных модулей:

· алгоритмы [65] нормального управления по какой-то определённой концепции жизни общества и жизни и деятельности в нём физических и юридических лиц;

· алгоритмы защиты управления по этой концепции от попыток осуществить в том же обществе управление по другим — несовместным с первой — концепциям;

· алгоритмы снятия издержек, внутренне свойственных концепции, на которую работают алгоритмы нормального управления, порождающие в обществе напряженность и конфликты.

Но проблематика различения концепций и проявления каждой из них в форме различных фрагментов одного и того же общего всему государству законодательства и преступности в отношении действующего законодательства — вне понимания большинства парламентариев, социологов и обывателей, в силу чего законодательство большинства стран представляет собой дефективную алгоритмику. Дефективность алгоритмики законодательства носит двоякий характер:

· в концептуально не определившейся России нет ясности, какие законы и их статьи выражают собой нормальное управление по избранной концепции, а что в законодательстве представляет собой защиту от попыток осуществления в российском обществе концепций управления, несовместных с господствующей. Именно поэтому нынешнее законодательство России крайне противоречиво, не определённо по смыслу или же просто вздорно [66];

· в концептуально определившихся странах Запада развита часть законодательства, выражающая нормальную алгоритмику управления по библейской доктрине (см. Приложение) и часть законодательства, направленная на подавление издержек, внутренне свойственных господствующей на Западе библейской концепции существования общества в финансовой удавке еврейского корпоративного надгосударственного ростовщичества.

Соответственно необходимости преодолевать и компенсировать собственные издержки — законотворчество о хозяйственной и финансовой деятельности в странах Запада подобно строительству лабиринта в стиле «вавилонской башни», в котором одни частные предприниматели имеют право охотиться при помощи адвокатов и судей под надзором прокуратуры на доходы других частных предпринимателей, на доходы всех наемных работников и государственности, не задумываясь о последствиях культивируемого в их среде рвачества и о том, кто, когда и как будет расхлебывать эти последствия. Поэтому бoльшая часть юридической практики Запада — бессовестное сутяжничество на тему «урвать себе» на законных основаниях либо «не позволить урвать от себя», и, паразитируя на этом сутяжничестве, кормится алчная стая юристов и «правоведов».

Развитие второй части законодательства — защиты управления по господствующей концепции от несовместных с нею альтернатив — имело место и в России, и на Западе в период после 1917 г. до конца 1950-х гг., т.е. до того времени, когда в СССР были оклеветаны И.В.Сталин и его эпоха, после чего под руководством нового поколения троцкистов, бездушных бюрократов и рвачей-карьеристов СССР впал в застой, а идеалы социализма в кругах интеллигенции Запада были дискредитированы, перестали пользоваться достаточно широкой поддержкой в обществе и перестали угрожать самому существованию капитализма евро-американского типа.

В СССР эта часть законодательства во времена И.В.Сталина была представлена пресловутой статьей 58, предусматривавшей наказания за разнородную контрреволюционную и антисоветскую деятельность. На Западе в США «охота на ведьм» в эпоху «маккартизма» [67] и «запреты на профессии» для приверженцев «левых» убеждений в ФРГ в 1970-е — начале 1980-х гг. тоже лежат в русле политики защиты нормального управления по господствующей концепции от ей альтернативных.

В условиях множества концепций, претендующих на безраздельную власть над обществом, возникновение этой части законодательства неизбежно, а при её возникновении в толпо-“элитарном” обществе неизбежно и злоупотребление этой частью законодательства, поскольку в массовом сутяжничестве обывателей некоторая часть сутяг начинает прикрывать своё рвачество и разнородное человеконенавистничество идеалами и лозунгами той или иной концепции.

Если же говорить об эпохе подавления управления обществом по библейской концепции и организации самоуправления общества в русле Богодержавия, то юристы-профессионалы и особенно законодатели, не задумывающиеся о концептуальной обусловленности законодательства, — наиболее вредные типы. Они более вредны, нежели подстраивающиеся под действующее законодательство более или менее законопослушные частные предприниматели (включая и ныне ростовщичествующих банкиров и биржевых спекулянтов), поскольку частный предприниматель (как класс) подстроится под всякое законодательство, с его точки зрения лишь выражающее «правила игры». Если сменить «правила игры», общие для всех, то большинство частных предпринимателей, не интересующихся ничем, кроме своего бизнеса и не задумывающихся о глобальных проблемах социологии, под них подстроится особенно, если не посягать на их жизнь и не угрожать конфискацией (“национализацией”) их имущества и предприятий. И если предприниматель в наши дни имеет хоть какое-то традиционное — неписаное — право не задумываться о концептуальной обусловленности законодательства, то юристы-профессионалы в наши дни такого права уже лишились.

* *

*

Сделав это отступление, вернёмся к высказанному Г.Фордом:

«Я ничего не имею против всеобщей тенденции к осмеянию новых идей. Лучше относиться скептически ко всем новым идеям и требовать доказательств их правильности, чем гоняться за всякой новой идеей в состоянии непрерывного круговорота мыслей. Скептицизм, совпадающий с осторожностью, есть компас цивилизации. Нет такой идеи, которая была бы хороша только потому, что она стара, или плоха потому, что она новая; но, если старая идея оправдала себя, то это веское свидетельство в ее пользу. Сами по себе идеи ценны, но всякая идея в конце концов только идея. Задача в том, чтобы реализовать её практически.

Мне прежде всего хочется доказать, что применяемые нами идеи могут быть проведены всюду, что они касаются не только области автомобилей или тракторов, но как бы входят в состав некоего общего кодекса. Я твердо убежден, что этот кодекс вполне естественный, и мне хотелось бы доказать это с такой непреложностью, которая привела бы в результате к признанию наших идей не в качестве новых, а в качестве естественного кодекса» (Введение. “Моя руководящая идея”).

Этот абзац при всей его краткости очень ёмок по своему содержанию, если за терминами «кодекс», а тем более «естественный кодекс» видеть нечто отличное от уголовно-процессуального кодекса, «джентльменских кодексов» уголовного мира и прочих мастеров тайных дел, «кодекса чести» различных корпораций индивидуалистов, «морального кодекса» строителя коммунизма или капитализма и т.п. писаной и неписаной юрисдикции толпо-“элитарного” общества.

По существу в последнем цитированном абзаце Г.Форд заявляет о том, что в своей деятельности он следует своду объективных прав человека искренне по совести, насколько их ему удалось выявить, осознать и понять. И соответственно в своей книге он описывает своё видение нормальной алгоритмики управления производством и распределением в обществе по концепции, альтернативной господствующей в западной региональной цивилизации библейской концепции скупки всего и вся на основе мафиозно организованного корпоративного надгосударственного ростовщичества. Но Г.Форд делает это не в юридически строгой форме проекта свода законов «О хозяйственной и финансовой деятельности, трудовых отношениях и социальном обеспечении» или социологического трактата, структурированного в соответствии с обширным перечнем больших и мелких вопросов, а в форме обычного рассказа, в котором разные вопросы экономики, психологии, культурологии, социологии переплетены друг с другом подобно тому, как они переплетены в реальной жизни. И повествование Г.Форда способен — при желании — понять каждый, кому интересна эта проблематика и кто осознал её значимость для обеспечения благополучия как своего собственного, так и других людей (однако за исключением из числа благоденствующих агрессивных паразитов — паразиты благоденствовать не должны).

При этом Г.Форд заявляет о своём твёрдом убеждении, что:

Выявленные и осуществленные им возможности управления производством и распределением продукции и пути разрешения общественных проблем, связанных с производством и распределением, будут признаны обществом в качестве нормы.

Вследствие этого всё то, что впервые было успешно реализовано как система в деятельности «Форд моторс», станет естественным для всех порядком личного и коллективного предпринимательства и личного и коллективного участия в предприятиях, руководимых другими людьми, придерживающимися тех же норм.

Значимо также и то, что эти нравственно-этические и организационные нормы управления делом доказали свою жизнеспособность на уровне микроэкономики в условиях библейско-талмудической макроэкономики, построенной на принципах мафиозно организованного господства ростовщичества и биржевых спекуляций, поддерживаемых всею мощью государства и его юридической машины [68].

Теперь покажем взгляды Г.Форда на производство и потребление, представляющие собой скелетную основу жизни технической цивилизации. Г.Форд пишет:

«Основные функции — земледелие, промышленность и транспорт [69]. Без них невозможна общественная жизнь «технической цивилизации, хотя жизнь биологической цивилизации, основанной на иных нравственно-этических принципах и верованиях возможна». Они скрепляют мир. Обработка земли, изготовление и распределение предметов потребления столь же примитивны, как и человеческие потребности, и все же более животрепещущи, чем что-либо. В них квинтэссенция физической жизни. Если погибнут они, то прекратится и общественная жизнь «технической цивилизации» (Введение. “Моя руководящая идея”).

Этот абзац однозначно даёт понять, что Г.Форд в своих общественно-экономических воззрениях начинает с заявления о системной целостности многоотраслевой производственно-потребительской системы, функционирование которой определяет экономическое благополучие или отсутствие такового в обществе в целом или в каких-то его группах; и соответственно — определяет и внеэкономические аспекты благополучия, обусловленные экономически.

Далее Г.Форд продолжает:

«Работы сколько угодно. Дела — это ни что иное как работа. Наоборот, спекуляция с готовыми продуктами «а так же и спекуляция деньгами — ростовщичество» не имеет ничего общего с делами — она означает не больше и не меньше, как более пристойный вид воровства, не поддающийся искоренению путем законодательства (выделено жирным нами при цитировании: в большинстве стран это — узаконенный способ воровства). Вообще, путем законодательства можно мало чего добиться: оно никогда не бывает конструктивным [70]. Оно неспособно выйти за пределы полицейской власти, и поэтому ждать от наших правительственных инстанций в Вашингтоне или в главных городах штатов того, что они сделать не в силах, значит попусту тратить время. До тех пор, пока мы ждём от законодательства, что оно уврачует бедность и устранит из мира привилегии, нам суждено созерцать, как растёт бедность и умножаются привилегии. Мы слишком долго полагались на Вашингтон, и у нас слишком много законодателей — хотя всё же им не столь привольно у нас, как в других странах, — но они приписывают законам силу, им не присущую.

Если внушить стране, например нашей, что Вашингтон является небесами, где поверх облаков восседают на тронах всемогущество и всеведение, то страна начинает подпадать зависимости, не обещающей ничего хорошего в будущем. Помощь придет не из Вашингтона, а от нас самих [71]; более того, мы сами, может быть, в состоянии помочь Вашингтону, как некоему центру, где сосредоточиваются плоды наших трудов для дальнейшего их распределения, на общую пользу. Мы можем помочь правительству, а не правительство нам.

(…)

Нравственный принцип — это право человека на свой труд «и продукты труда». Это право находит различные формы выражения. Человек, заработавший свой хлеб, заработал и право на него. Если другой человек крадет у него этот хлеб, он крадет у него больше чем хлеб, — крадет священное ЧЕЛОВЕЧЕСКОЕ (выделено нами при цитировании) право.

Если мы не в состоянии производить — мы не в состоянии и обладать. Капиталисты, ставшие таковыми благодаря торговле деньгами, являются временным, неизбежным злом. Они могут даже оказаться не злом [72], если их деньги вновь вливаются в производство. Но если их деньги обращаются на то, чтобы затруднять распределение, воздвигать барьеры между потребителем и производителем — тогда они в самом деле вредители, чье существование прекратится, как только деньги окажутся лучше приспособленными к трудовым отношениям. А это произойдет тогда, когда все придут к сознанию, что только работа, одна работа выводит на верную дорогу к здоровью, богатству и счастью (выделено нами при цитировании)» (Введение. “Моя руководящая идея”).

И естественно, как можно понять из приведённого фрагмента, — право человека на труд влечёт за собой и его право на произведённую в результате его труда продукцию. Однако, поскольку во многоотраслевой производственно-потребительской системе работа носит коллективный характер, то право индивида на производимую продукцию оказывается долевым; а в силу дискретного характера многих видов продукции и дискретно-порционного характера потребления многих даже не дискретных видов продукции [73], а также коллективного характера потребления многих видов продукции [74], право на производимую продукцию в подавляющем большинстве случаев не может быть реализовано в натуральном виде.

Это обстоятельство и приводит к вопросу:

Как деньги (которые сами по себе ничто), а точнее, как обращение денег в обществе лучше приспособить к трудовым и потребительским взаимоотношениям людей в системной целостности многоотраслевого производства и распределения продукции, поскольку именно работа этой системной целостности определяет и предопределяет очень многое в благоденствии общества и каждого человека в нём?

Вопрос, поставленный Г.Фордом, состоит именно в этом, хотя сам Г.Форд ставит его несколько в иной редакции, поскольку разные взаимно связанные аспекты этого вопроса затронуты им в разных фрагментах его текста.

И анализируя с высказанных им системных позиций исторически сложившуюся в США и на Западе в целом систему саморегуляции производства и распределения в связи с указанным нами многогранным вопросом Г.Форд прямо пишет:

«Я хочу только выяснить, даёт ли существующая система максимум пользы большинству народа» (гл. 12. “Деньги — хозяин или слуга?”).

А это — явное и недвусмысленное выражение большевизма, действующего в интересах большинства тружеников, желающих, чтобы никто не паразитировал на их труде и жизни.

Отступление от темы 4: Нравственно-этические итоги пробуржуазных реформ в России

«Я вспоминаю случай в Сибири, где я был одно время в ссылке. Дело было весной, во время половодья. Человек тридцать ушло на реку ловить лес, унесенный разбушевавшейся громадной рекой. К вечеру вернулись они в деревню, но без одного товарища. На вопрос о том, где же тридцатый, они равнодушно ответили, что тридцатый “остался там.” На мой вопрос: “как же так, остался?” они с тем же равнодушием ответили: “чего ж там спрашивать, утонул, стало быть.” И тут же один из них стал торопиться куда-то, заявив, что “надо бы пойти кобылу напоить.” На мой упрек, что они скотину жалеют больше, чем людей, один из них ответил при общем одобрении остальных: “Что ж нам жалеть их, людей-то? Людей мы завсегда сделать можем, а вот кобылу… попробуй-ка сделать кобылу” (выделено нами при цитировании: эта нравственно-этическая позиция, широко распространённая в народе, обнажает источник злоупотреблений после 1917 г.). Вот вам штрих, может быть малозначительный, но очень характерный. Мне кажется, что равнодушное отношение некоторых наших руководителей к людям, к кадрам и неумение ценить людей является пережитком того странного «а точнее — страшного» отношения людей к людям, которое сказалось в только что рассказанном эпизоде в далекой Сибири.

НАДО, НАКОНЕЦ, ПОНЯТЬ, ЧТО ИЗ ВСЕХ ЦЕННЫХ КАПИТАЛОВ, ИМЕЮЩИХСЯ В МИРЕ, САМЫМ ЦЕННЫМ И САМЫМ РЕШАЮЩИМ КАПИТАЛОМ ЯВЛЯЮТСЯ ЛЮДИ, КАДРЫ. НАДО ПОНЯТЬ, ЧТО ПРИ НАШИХ НЫНЕШНИХ УСЛОВИЯХ “КАДРЫ РЕШАЮТ ВСЁ…”» (выделено заглавными нами при цитировании. Из выступления И.В.Сталина 4 мая 1934 г. перед выпускниками военных академий).

Действительно: «Кадры решают всё». Кому не нравится это утверждение выдающегося управленца — большевика, государственника и хозяйственника — И.В.Сталина, тот может утешиться иной — откровенно рабовладельческой по её существу — формулировкой:

«Средства [75] представляют собой ресурсы, принадлежащие компании «А». И хотя РАБОТНИКИ этой КОМПАНИИ, вероятно, ЕЁ НАИБОЛЕЕ ЦЕННЫЙ РЕСУРС (выделено нами при цитировании), тем не менее они (являются / не являются) ресурсом, подлежащим бухгалтерскому учёту. Подчеркните правильный ответ» (Роберт Н. Антони, профессор Школы бизнеса Гарвардского университета, “Основы бухгалтерского учёта”, первое издание на русском языке на основе 4-го американского издания “Essentials of Accounting”, 1992 г., стр. 9) [76].

Действительно, при всей очевидной значимости разнородной техники и технологий во всех отраслях жизнеобеспечения нынешней цивилизации работают не деньги, не промышленное оборудование, не технологии и компьютерные программы, не мёртвое знание, запечатлённое в книгах, не инфраструктуры, а живые люди, которые всем этим управляют или привносят в это свой (ручной или умственный) непосредственно производительный труд.

При этом подавляющее большинство продуктов и услуг, необходимых для жизни индивида, семьи, государства в нынешней цивилизации, таковы, что они не могут быть произведены в одиночку никем. Их доброкачественное производство требует, чтобы не один десяток коллективов разных предприятий и учреждений работал слаженно:

«как один человек», который, как бы пребывая во множестве лиц в одно и то же время, выполнял бы в разных местах разные составные части общей им всем работы (технологического процесса), и выполнял бы их с должным профессионализмом и добросовестно.

Если этого нет, то — в зависимости от степени отклонения от этого идеала — почти все проекты и начинания оказываются, как максимум, неосуществимыми, а как минимум, качество их исполнения вызывает у потребителей и у части самих исполнителей нарекания. И в ряде случаев для того, чтобы проект рухнул, — достаточно, чтобы кто-то один из нескольких тысяч причастных к нему работников совершил ошибку, которую не заметят или, заметив, не исправят другие сотрудники; либо чтобы кто-то один недобросовестно, осознавая это, выполнил свою часть общей всем работы.

Устранение вообще человека из системы производства и переход к полностью автоматизированному и роботизированному производству этой проблемы не решает, а только усугубляет её, поскольку:

· во-первых, во всём программном обеспечении работы автоматики, создаваемом коллективами, запечатлеваются не только достоинства, но также ошибки и пороки этих коллективов и составляющих их сотрудников;

· во-вторых, одно из принципиальных свойств большинства случаев применения автоматики состоит в том, что контроль правильности её функционирования и устранение её ошибок в темпе течения автоматически управляемых (особенно скоротечных) процессов со стороны людей большей частью невозможен [77].

Вследствие названных особенностей производственной базы современного общества взаимоотношения руководителей и подчинённых, взаимоотношения работников одного иерархического статуса во всякий период времени на всяком предприятии являются залогом будущих его как успехов, так и неудач.

Соответственно наиболее разрушительным по отношению ко всякому коллективному делу является принцип руководства, выражаемый общеизвестными подходами к подчинённым по должности в общественном объединении труда — «я начальник — ты дурак», «обязанность персонала — исполнять, что прикажут, и не соваться в дела администрации» и т.п.; и к вышестоящим по должности руководителям — «ты начальник — я дурак», «чего изволите? ради вас, благодетеля моего, всё сделаю без зазрения совести» и т.п.

Если такого рода психологическая нравственно-этическая атмосфера царит и поддерживается в коллективе «паханскими» и барскими замашками высших руководителей предприятия, а кроме того и факторами общественной в целом значимости, то предприятие обречено влачить жалкое существование вследствие того, что на нём выстраивается иерархия истинных дураков и прикидывающихся дураками подлецов-«умников», порождающая некомпетентность и несоответствие занимаемым должностям на всех уровнях управления технологическими процессами и уровнях управления коллективом. Это же касается и народного хозяйства в целом как системы, образованной множеством предприятий, управляемых на основе принципов, выраженных в предыдущем абзаце [78].

К сожалению, как показал ход реформ на территории СССР после 1991 г., директорский корпус в целом, — за единичными и мало кому известными исключениями, — по отношению к возглавляемым ими коллективам проявил вседозволенность и беззаботность. Директорский корпус и высшие должностные лица большинства предприятий, злоупотребляя должностным положением, подавляя и изгоняя недовольных их агрессивным паразитизмом, рвачески обогащались на перераспределении в свой карман государственной ОБЩЕНАРОДНОЙ (по действовавшему тогда законодательству) и КООПЕРАТИВНО-КОЛХОЗНОЙ собственности СССР, возомнив себя и своих родственников «солью земли» и истинными владельцами предприятий, — капиталистами в первом поколении.

Такое — практически повсеместное — отношение директорского корпуса и высших руководителей к подчинённым сотрудникам предприятий как к рабочему быдлу, за которым отрицаются какие бы то ни было права человека, породило у очень многих людей в коллективах, оказавшихся не способными организовать сопротивление разгулу барства и мафиозной вседозволенности директоров и высшей администрации предприятий, стойкое нежелание работать честно, добросовестно [79].

Реально во многих коллективах подчинённые тихо ненавидят [80] или попросту презирают и игнорируют весь руководящий состав как людей разносторонне и глубоко порочных, на протяжении многих лет систематически, нагло и безнаказанно злоупотребляющих своим должностным положением.

И такая психологическая нравственно-этическая атмосфера во многих (если не в большинстве) коллективах предприятий — главный итог послесталинских «оттепели», «застоя» и «демократических реформ» в России и других государствах на территории СССР.

И соответственно, создание в коллективах психологической нравственно-этической атмосферы, мотивирующей добросовестный индивидуальный и коллективный труд, — главная проблема, которую необходимо разрешить на большинстве предприятий (и в обществе в целом), для начала или возобновления их успешной общественно полезной работы, а тем самым — и для преодоления Россией общественно-политического кризиса.

Это так, поскольку в сложившейся ныне психологической нравственно-этической атмосфере, будучи лишённым инициативной добросовестной поддержки окружающих, оказывается бесплодным всякий единоличный профессионализм, каким бы высоким он ни был и к какой бы области деятельности ни принадлежал.

Это касается профессионализма всех и каждого без исключения: начиная от профессионализма дворника или посудомойки и кончая профессионализмом действительно выдающихся деятелей науки, культуры и главы государства.

Однако вопрос о психологической нравственно-этической мотивации добросовестного тщательно обходится стороной во всех дискуссиях на темы трудовой этики последних лет. Причины известны — продажность социологов, экономистов, политических обозревателей и толкователей, освещающих в средствах массовой информации эту проблематику: им проще болтать об «инвестициях» и «доверии инвесторов» — такая болтовня никого не задевает, не обижает, никого и ни к чему не обязывает.

Но без разрешения проблемы воссоздания невозможно никакое общественное строительство: ни строительство коммунизма, ни строительство капитализма. Если же психологическая нравственно-этическая мотивация к добросовестному труду в коллективах будет, то инвестиции — не проблема: не пожелают зарубежные инвесторы оплачивать преображение России своими «баксами» и евро — спустя некоторое время им придётся бороться за каждую копейку, чтобы войти на Российский рынок не с пустым карманом.

Если необходимость возрождения нравственно-этической мотивации к труду более или менее понятна хотя бы искренним сторонникам коммунизма, то сторонники возобновления капиталистического развития России в своём большинстве надеются решить все проблемы государственной политики и организации производства и распределения:

· подкупом — достаточно большие зарплаты тем, кто признан заправилами социальной системы «особо полезными» или от кого зависят многие люди и целые области деятельности общества (таковые составляют привилегированное, искусственно “элитаризованное” меньшинство общества и отчасти так называемый «средний класс», в составе доходов которого значительную долю составляют паразитические нетрудовые доходы);

· экономическим принуждением к труду — угроза потерять рабочее место при поддержании зарплаты на минимальном уровне для нелояльных и легко заменимых (они образуют большинство, практически полностью социально зависимое от государственной власти и финансово-хозяйственной власти ростовщической банковской мафии, директорского корпуса и слоя частных предпринимателей, чьи предприятия не могут обходиться без труда наёмного персонала);

· репрессиями в отношении элементов, криминализированных самой системой вследствие того, что:

O культура, поддерживаемая системой, остановила и извратила личностное развитие большинства, вследствие чего организация психики многих людей весьма далека от организации психики состоявшегося человека [81] и они, оказавшись неконкурентоспособными в делании легальной карьеры в обществе, становятся на путь уголовщины;

O не могут найти иных способов для защиты своей жизни от угнетения иерархией толпо-“элитаризма”;

O в структуре гражданского общества западного типа, скрывающей разноликое рабовладение, нет места человеку, вследствие чего в ней состоявшийся человек — всегда преступник по отношению к принципам построения системы, как то имело место в отношении обществ к Будде, Христу, Мухаммаду и многих других.

Но на этих принципах многие предприятия России управляются командами администраторов-мародёров, нравственно-этически и профессионально-управленчески способных только к тому, чтобы обогащаться, злоупотребляя должностным положением, расхищая и разбазаривая созданное предшествующими поколениями, но не способных организовать качественное развитие и расширение руководимых ими предприятий.

Тем самым сторонники возобновления капитализма в России демонстрируют, что они беспросветно тупы и глупы, вследствие чего даже в конце ХХ — начале XXI века, — после всего печального опыта социальных катастроф, вызванных своевременно не разрешёнными классовыми противоречиями до и после 1917 г., — не в силах понять того, что ещё в первой четверти ХХ века было ясно высказано и опубликовано Г.Фордом.

Вопреки ясно сказанному Г.Фордом ещё в начале ХХ века, среди «деловых людей» России начала XXI века довольно много дураков, которые хотели бы жить в обществе, с одной стороны, состоящем из «частных предпринимателей», обладающих неоспоримыми достоинствами, и, с другой стороны, — из наемных сотрудников, таковыми достоинствами не обладающих, «комплексующих» по поводу своей неоспоримой неполноценности и потому в искреннем восхищении служащих «частным предпринимателям» и безропотно сносящих все их просто дурацкие и откровенно злобные выходки из… благодарности за то, что те взяли их — «неполноценных» к себе на работу из милости, едва ли не себе в убыток.

Но общество реальных людей отличается от такого рода вздорных мечтаний.

Протест против поползновений «крутых» «частных предпринимателей» (в самом общем смысле этого термина) «опустить» остальное население до уровня бесправного рабочего быдла предопределён Свыше (на языке атеистов — свойственен природе человека). И спектр протестной деятельности против “элитаризма”, опускающего и угнетающего людей, в обществе на протяжении истории многомерен: от «фиги в кармане» при внешне показной услужливости, однако в таимой готовности в удобный момент всадить нож в спину барину-«благодетелю» — до осознанного концептуального властвования в Богодержавии на основе принципа «волхвы не боятся “могучих” владык, а “княжеский” дар им не нужен. Правдив и свободен их вещий язык и с Волей Небесною дружен…».

Так реальный толпо-“элитаризм” общества, порождаемый демонизмом «частных предпринимателей» (в самом широком смысле этого слова), обладающих “неоспоримыми” достоинствами, системно порождает и разнородную преступность по отношению к идеалу “элитарной” нормы общественного устройства. Как системная реакция толпо-“элитаризма” на системно порождаемую им преступность — возникают силовые и тайные службы. Среди их сотрудников тоже оказываются носители духа «частного предпринимательства», которые тоже начинают проявлять свою «крутизну» в отношении всех остальных корпораций «частных предпринимателей» и подневольного тем люда. Поэтому толпо-“элитаризму” с течением времени свойственно накопление порождаемых им же системных протестных внутренних напряжений. И соответственно непреклонное следование бредовым идеалам толпо-“элитаризма” обрекает на крах всякую социальную систему, которую пытаются отпрессовать под этот нежизненный идеал, ублажая больное себялюбие и амбиции «частных предпринимателей» и их кланов, некогда преуспевших на первом этапе становления своих «фирм» (в самом широком смысле этого слова).

А единственный способ разрядки внутренней напряженности в толпо-“элитарном” обществе — отказ от бредовых идеалов “элитаризма” и преображение толпо-“элитарного” общества в человечность вследствие целенаправленного изменения нравов и миропонимания людей. В этом и есть суть большевизма как переходного процесса от исторически сложившегося толпо-“элитаризма” к многонациональной человечности Земли будущей эры.

В этой связи интересен и такой факт: все наши попытки найти книги Г.Форда в интернете на английском языке не увенчались успехом; не увенчался пока успехом и поиск этих книг в типографски изданном виде и самих Соединенных Штатах, хотя прямых запретов на издательство и продажу их в США нет. Но не было гласных запретов и на издательство и распространение работ И.В.Сталина ни в застойные времена в СССР, ни в период разгула демократии в либераральной России. Этот факт молчаливого запрета с целью предать их забвению на труды Г.Форда и И.В.Сталина, непосредственно в странах, где они жили и работали на благо общества, невольно, помимо желания самих запретителей объединяет деятельность этих двух выдающихся личностей в интересах будущего всего человечества.