Вторая попытка

На Фионе был черно-белый летний костюм, подаренный ей год назад одним из модных Домов, который был ей очень к лицу. Наряд дополняли лакированные босоножки и черная сумочка от «Гермеса». Волосы были стянуты на затылке в тугой узел, а в ушах — довольно крупные серьги в виде раковин. Запястье украшал уже знакомый Джону черепаховый браслет. Перед ним опять была неподражаемая Фиона Монаган — редактор модного журнала «Шик», символ его названия.

— Готовы? — спросил Джон, снова удивляясь про себя, что чувствует себя так, словно с утра везет на работу жену.

Выходя, они наткнулись на Эдриена, выскочившего из своего номера. Тот удивленно приподнял бровь и широко улыбнулся.

— Боже, боже, я подозревал, что назревает нечто в этом роде, — бесцеремонно затараторил Эдриен. — Поздравляю, ребята. Медовый месяц в «Ритце» — это звучит!

— Заткнись, Эдриен! — Фиона выглядела несколько смущенной, а Джон, улыбаясь, переводил взгляд с нее на Эдриена. — Мы всего-навсего завтракали вместе. Так что расслабься. Моя девичья честь пока при мне.

— Какое разочарование! — протянул Эдриен.

Фиона оценила то, как Джон реагирует на фривольные шутки Эдриена.

Мужчины непринужденно разговаривали между собой в лифте и шагая следом за Фионой по вестибюлю. Вдруг выяснилось, что шофер Эдриена опаздывает, поэтому все трое поехали в Академию изящных искусств, где должен был проходить показ, на машине Фионы.

Как и говорила Фиона, шоу было весьма сдержанным, но в то же время элегантным. Но Джон и на этот раз был совершенно очарован. О чем и сообщил Фионе. После шоу Эдриен вернулся в отель на встречу с фотографом, а Джон и Фиона отправились на ленч к «Вольтеру». Фиона чувствовала себя невозможной лентяйкой. Это ощущение было для нее непривычным. Работа значила для нее сейчас гораздо меньше, чем общество Джона Андерсона.

Они просидели в «Вольтере» часа три, и, когда ресторан заполнился, как всегда оказалось, что Фиона Монаган знакома примерно с половиной Присутствующих в зале. Забежали пообедать Хуберт де Живанши и барон де Людингхаузен, работавший раньше в «Сен-Лоран». Здесь были известные дизайнеры, светские личности, банкиры. Пока Джон заказывал кофе, Фиона беседовала с сидящим за соседним столиком русским князем. Она знала всех, и, что гораздо важнее, все знали ее.

Фиона и Джон вернулись в отель, так как обоим надо было позвонить после ленча в Нью-Йорк, и встретились снова в четыре тридцать, решив прогуляться в предместье Сент-Оноре, после чего Джон согласился сопровождать Фиону в «Гермес». Вернувшись в шесть часов в отель, оба думали о том, что провели вместе целый день.

Фиона поражалась тому, как легко ей было рядом с Джоном.

Пока Джон отправлял со своего компьютера электронные письма в свой офис, Фиона пошла переодеться. Когда они снова встретились в фойе через час, на Фионе был голубой костюм из плотного шелка. Они отправились на показ «Живанши», который явно не оправдал ожиданий Фионы с профессиональной точки зрения, хотя она и похвалила отдельные модели одежды.

Затем они вернулись в «Ритц» на коктейль-парти, устроенную журналом «Шик», подготовкой к которой целиком ведал Эдриен. Здесь были все, кто имел имя и вес в мире моды. Фиона ходила по залу кругами, пожимая руки. Через несколько часов они тихонько ускользнули с вечеринки, чтобы отправиться на прием «Живанши», который оказался куда лучше показа. Его проводили под специальным навесом в Люксембургском саду. После приема они забежали на несколько минут в бар «Будда», потому что Фиона договорилась о важной встрече в этом баре. Затем зашли в бар, где бывал Хемингуэй, чтобы выпить на сон грядущий. Джон заказал себе бренди, а Фиона — минеральную воду. Только когда, покинув бар, они поднялись в свои номера, Фиона с изумлением узнала, что уже половина третьего. Что ж, ночи в Париже были длинными, поскольку все светские мероприятия начинались поздно.

— Когда проходят эти показы, вы всегда возвращаетесь так поздно? — спросил Джон, когда они ехали в лифте.

Он не хотел признаваться в этом даже самому себе, тем более Фионе, но он чертовски устал. Ритм жизни Фионы Мопаган не каждому был по силам. Джон бы не продержался и неделю. Насколько же спокойнее сидеть себе в собственном офисе, отвлекаясь пару раз в неделю на обеды с наиболее значительными клиентами. Он бы не взялся даже пересказать обо всем, что они видели за эти два дня. А Фиона не выглядит усталой.

— Да, — ответила она, улыбаясь, на вопрос Джона. — Все происходит довольно сумбурно. Хотите на завтра получить выходной? Я отправляюсь утром на показ «Шанель», а днем в «Готье».

Как будто все это что-то означало для Джона. Она могла бы с таким же успехом говорить по-китайски. Но его, похоже, завораживало каждое слово, слетавшее с уст Фионы Монаган.

— Ни за что не пропущу такие события, — стремительно среагировал Джон. — Ведь я пополняю здесь пробелы в своем образовании.

Ему вдруг пришло в голову: может быть, Фионе неудобно, что их везде видят вместе? Раньше он не задумывался об этом. Ведь Фиона находится здесь не на отдыхе, а на работе.

— Может быть, вам удобнее появиться там без сопровождения, Фиона? — он озабоченно посмотрел на свою спутницу.

Фиона улыбалась ему, прислонившись спиной к двери номера.

— Мне удобнее пойти с вами, — просто сказала она. — И приятнее. Когда вы рядом, у меня возникает ощущение, что я сама только начинаю погружаться в этот мир, а не делаю одно и то же в сотый раз.

Он был тронут таким признанием. Не говоря ни слова, Джон с нежностью коснулся щеки Фионы.

— Мне тоже хорошо с вами.

Он и представить себе не мог, что будет так счастлив от одного ее присутствия, собираясь в Париж. Он никогда не забудет эти два дня. Джон наклонился к Фионе и жадно впился поцелуем в ее губы. Они долго не могли оторваться друг от друга. Джону первому пришло в голову, что он целует Фиону прямо на пороге ее номера и что в любую минуту может вернуться к себе Эдриен. Но Джон не хотел торопить события и напрашиваться на приглашение в номер Фионы. Поэтому они так и стояли на пороге, целуя друг друга, пока Фиона вдруг не прошептала в самое его ухо:

— Пойдем ко мне?

— Я боялся, что ты никогда не решишься меня пригласить, — так же тихо произнес он.

Фиона рассмеялась в ответ.

Они вошли в номер, чувствуя себя подростками, ускользнувшими от родителей на свое первое свидание.

— Хочешь выпить? — спросила Фиона, сбрасывая туфли.

Еще в баре она сняла пиджак и сейчас стояла перед ним в голубой шелковой юбке и тонком кремовом топике, соблазнительно сползавшем с одного плеча. Он мог думать только о ней, о своей неподражаемой Фионе, и к черту выпивку!

— Нет, любовь моя, я не хочу выпить, — пробормотал он, снова заключая Фиону в объятия. Не прошло и минуты, как топик сполз и с другого плеча Фионы, и Джон почувствовал, какой мягкой и теплой была ее гладкая кожа.

Тогда Фиона взяла его за руку и повела за собой в спальню. Постель была заботливо разобрана горничными, словно ожидала королевскую чету. Джон поцеловал Фиону, выключил свет и упал на кровать, увлекая ее за собой. В наступившей темноте оба быстро освободились от одежды.

Несколько минут они лежали, обнявшись, словно стараясь запечатлеть в памяти этот волшебный момент. Затем страсть захлестнула их с головой. Эта была длинная ночь, какими и бывают ночи в Париже, полная волшебных наслаждений, о которых ни один из них не мог даже мечтать. Но если и были у них в этой жизни мечты, то реальность оказалась неизмеримо прекраснее самых смелых из них. Ни Джон, ни Фиона никогда в жизни не испытывали ничего подобного.

Глава 6

Когда они отправились утром на показ «Шанель», Фиона изо всех сил старалась выглядеть по-деловому собранной. На Джоне был серый костюм, белая рубашка и темно-синий галстук. Выглядел он так, будто собирался на деловую встречу. Фиона, словно желая наказать себя за проявленное легкомыслие, надела «серьезный» черный костюм от «Шанель» с короткой юбкой. Но, несмотря на все усилия, она выглядела потрясающе сексуальной. В лифте Джон привлек ее к себе и не выпускал из объятий, пока лифт не остановился. Фиона тихонько хихикала, уткнувшись ему в плечо.

— Ты в хорошем настроении сегодня утром, — поддразнил ее Джон. — Отчего бы это?

В хорошем настроении были они оба, и у них имелись на то причины. Ночь, проведенная вместе, была настоящим чудом.

— Я подумала о том, что в лифте установлены камеры, — весело сообщила ему Фиона. — Кажется, сегодня им будет на что посмотреть.

В этот момент двери открылись и за ними обнаружилось семейство японцев, собиравшееся ехать наверх. Джон вышел из лифта вслед на Фионой, поправляя галстук. Оба чувствовали себя так, словно весь мир знает е том, что произошло между ними ночью.

— У меня не слишком короткая юбка? — встревоженно спросила Фиона, когда охранник выпускал их через закрытую обычно дверь на Камбон. Ее открыли специально для Фионы и Джона, потому что от этого выхода «Ритца» было рукой подать до Дома «Шанель». Выйдя из другого входа, им пришлось бы обходить огромное здание отеля по Вандомской площади, что заняло бы лишнее время.

— Думаю, твоя юбка должна быть еще короче, — тихо сказал Джон, когда они подошли к Дому «Шанель». Вокруг толпились люди, желавшие попасть внутрь, папарацци и аккредитованные фотографы.

Дом «Шанель» помещался в небольшом здании, поэтому внутрь могла попасть только группа избранных. Увидев Фиону, охрана создала в толпе коридор, по которому они смогли пробраться ко входу. Фотографы тут же воспользовались моментом и сфотографировали Фиону, идущую к входу под руку с Джоном.

— Это ничего? — тихо спросил он. Не хотелось бы создавать Фионе проблемы. Она была хорошо известна в мире моды. В конце концов, может быть, ей не хотелось, чтобы ее снимали под руку с мужчиной.

— Это замечательно, — ответила Фиона, лучезарно улыбаясь. — Ты отлично выглядишь.

Они поднялись по лестнице и через несколько минут уже заняли места в зале.

В отличие от других шоу показ «Шанель» начался минута в минуту. Одежда была безупречной и стильной. Стиль Шанель продолжал жить! Модели выходили на сцену под музыку Моцарта. Девизом Дома «Шанель» в этом году были традиции и элегантный шарм. Карл Лагерфельд создал коллекцию, от которой захватывало дух. Показанное в самом конце свадебное платье было великолепно, как и говорил видевший его накануне Эдриен. Белая юбка из плотного бархата и воздушный верх вызывали единодушные возгласы восхищения при появлении модели, а вышедшего на сцену Лагерфельда встретили настоящей овацией. Фиона знала, что все издания будут сходить с ума из-за фотографий этого платья, и предвкушала фурор, который произведут фотографии коллекции в «Шике». Она верила в своих фотографов, а платье было достойным завершением всей этой потрясающей коллекции.

— Как жаль, что это свадебное платье, — сказал Джон, когда они пробирались к выходу. — Оно отлично смотрелось бы на тебе.

Фиона улыбнулась, едва сдерживаясь, чтобы не рассмеяться счастливым смехом. Она остановилась поздороваться с Лагерфельдом и представила ему Джона. Когда кутюрье отошел, Фиона снова повернулась в Джону, чтобы продолжить разговор про платье.

— Спасибо за комплимент, Джон. Я еще не видела цен, но, думаю, это платье стоит приблизительно столько же, сколько небольшой летний домик. К сожалению, такие платья не раздают бесплатно редакторам модных журналов.

— Жаль. Тебе очень пошло бы, — серьезно ответил на это Джон.

Смеясь и непринужденно болтая, они вернулись в отель и позавтракали в зимнем саду, а затем вместе с Эдриеном поспешили к «Готье». «Готье» был любимым модным Домом Эдриена, такие модели были ему ближе всего. Цветом коллекции этого года был красный, а темой — Китай. Все это выглядело потрясающе, но Фиона почему-то не выказала бурного восторга.

Последней они посмотрели вечером коллекцию «Валентино», которая была такой же элегантной, как модели от «Шанель». Как всегда, «Валентино» представил множество вещей красного цвета и его многочисленных оттенков. На этот раз, когда они вернулись в отель, даже Фиона выглядела уставшей. Ей надо было просмотреть множество заметок и фотографий, но Фиона решила отложить это до утра и заняться работой после отъезда Джона. В этот последний вечер они решили поужинать в ресторанчике на знаменитом речном трамвайчике «Бато-Муш» и прогуляться по Левому берегу.

Через день после отъезда Джона Фиона улетала в Сен-Тропе. Эдриен собирался вернуться в тот же день в Нью-Йорк. После Недели высокой моды в Париже в журнале всегда было много дел. К тому же в этом году Фиона взяла отпуск на две недели, чего не делала уже много лет.

— Ты выглядишь усталой, — озабоченно заметил Джон. — Хочешь чашку чая?

Фиона благодарно кивнула, продолжая просматривать письма. Предыдущая ночь показалась им короткой, хотя они почти не спали.

Джон заказал две чашки чая, который они выпили, сидя на диване и обсуждая три показа, увиденных накануне. Фиона шутливо поздравила Джона с тем, что он выдержал просмотр всех стоящих шоу Недели высокой моды.

— Спасибо тебе, — от души поблагодарил ее Джон. — У меня и слов-то не хватит описать увиденное! Я просто потрясен!

Наклонившись, он нежно поцеловал Фиону в губы.

— Но ты — самое прекрасное из всего, что случилось со мной в Париже.

Уже много лет Джон не чувствовал себя таким счастливым. И никогда в его жизни не было такой женщины, как Фиона Монаган. Изысканной, волнующей и таинственной. Она напоминала прекрасное экзотическое животное, свободное и неотразимое в своей неповторимой красоте. Джон влюбился в нее без памяти, а ведь они были знакомы всего несколько недель. Фиона пребывала в радостном изумлении по поводу происходящего, и это также вызывало у Джона восхищение. Ему льстило сознание того, что в пего влюблена такая женщина! Фиона же опасалась, что все случившееся между ними произошло во многом благодаря романтичной атмосфере Парижа, и боялась, что по возвращении в Нью-Йорк очарование рассеется.

— Ты, оказывается, цинична, дорогая, — шутливо упрекнул ее Джон, когда Фиона поделилась с ним своими опасениями. — Или ты думаешь, что в наши годы невозможно влюбиться? Но люди влюбляются друг в друга в куда более почтением возрасте. Почему нее ты считаешь, что наши чувства не могут быть истинными и серьезными?

— Но что, если это не так? — Фиона выглядела встревоженной.

Ей хотелось, чтобы все было правдой. Еще никогда в жизни отношения с мужчиной не казались ей такими важными. Впрочем, в ее жизни никогда и не было мужчины, похожего па Джона Андерсона. Сильного, надежного, умного и обаятельного. Но в то же время и доброго, и мягкого. Он казался ей человеком, способным перенести бешеный ритм ее жизни и работы. Ведь был же он все время рядом с ней в эти сумасшедшие дни высокой моды в Париже. Он подружился с Эдриеном — одним из самых близких ей людей. Вот только как к нему отнесется сэр Уинстон, но тут уж Фиона постарается ему помочь. Будущее казалось просто прекрасным, хотя Фиона и уверяла себя, что так не бывает. Джон Андерсон был воплощением всего, о чем она мечтала в своей жизни. Он был ее сказочным принцем — не только прекрасным, ко и умным, соблазнительным и неотразимым. В общем, самым лучшим на свете. И они без ума друг от друга. Чего еще можно было желать?!

Джон хотел познакомить Фиону со своими дочерьми. Джон был уверен, что девочки полюбят ее хотя бы потому, что она — женщина, которую полюбил их отец.

— Мне будет не хватать тебя в Сен-Тропе, — с грустью сказала Фиона, откусывая кусочек печенья.

Она уже жалела, что отправляется туда, ведь без Джона дни будут казаться ей пустыми и одинокими и ее поездка будет ей в тягость. Тем более что вчера она получила сообщение о том, что друзья, которые должны были встречать ее на яхте, застряли на Сардинии, застигнутые штормом, и решили переждать там плохую погоду. Значит, она будет в Сен-Тропе одна.

— Мы можем что-нибудь предпринять по этому поводу, Фиона, — сказал Джон. — Но мне не хотелось бы мешать твоему отпуску. Отдых тебе просто необходим. И ты ведь едешь только на две недели.

— Что ты имеешь в виду? — спросила Фиона, казалось, расслышавшая только первую фразу.

— Звучит безумно, но, если ты хочешь, я постарался бы перенести некоторые свои встречи. Это же время отпусков. А мои дочери заняты каждая своим делом. Если хочешь, я мог бы составить тебе компанию. Если же ты предпочитаешь отдыхать одна — я пойму. У меня есть дела на эти две недели.

Но Фиона уже смотрела на него сияющими глазами и счастливо улыбалась.

— Ты действительно сделаешь это? Сделаешь это ради меня?

Она знала, что это настоящее безумие, но ничего не могла, да и не хотела с собой поделать. Она мечтала только о том, чтобы быть рядом с Джоном. Как это здорово, если он действительно сможет отправиться с нею в Сен-Тропе.

— Я хочу, могу и обязательно сделаю это, — торжественно объявил Джон. — Тебя устраивает такой ответ?

— Еще как! — радостно воскликнула Фиона. Чуть позлее, когда Фиона принимала душ,

Джон позвонил в Нью-Йорк своей секретарше. Фиона переоделась и вышла из спальни в бежевых брюках и такого же цвета свитере, настолько тонком, что рельеф груди отчетливо просматривался, волнуя и притягивая взгляды. Джон в который раз восхитился ее способностью выглядеть одновременно сексуальной и элегантной.

— Ну что, получилось? Она сделает это?

У Фионы был вид ребенка, расспрашивающего родителей о подарке к Рождеству.

— Я не оставил бедняжке выбора, — улыбнулся Джон. — Конечно, это безумие. Но, черт побери, Фиона, мы ведь живем только один раз! Кто знает, когда еще нам выпадет такая возможность — мы ведь оба чертовски занятые люди. И раз уж ты отправляешься в отпуск, придется и мне перекроить свое расписание.

Джон улыбался ей, сидя на кровати, и Фиона подбежала к нему и обняла, крепко прижав к груди его голову. Какое счастье, что она встретила этого мужчину!

— Ты просто потрясающий человек!

Джон Андерсон был о Фионе точно такого же мнения.

Час спустя они сидели в ресторанчике на «Бато-Муш» и ели бифштекс с жареной картошкой, наслаждаясь ночными огнями и памятниками Парижа. Они вели себя как настоящие туристы, и это веселило их обоих.

Джон и Фиона взахлеб говорили о том, что они станут делать в Сен-Тропе. Джон собирался позвонить одному своему знакомому, сдающему напрокат яхты, и спросить, нет ли у пего чего-нибудь подходящего на пару дней для влюбленной парочки. Жизнь на яхте рисовалась Фионе восхитительно романтичной. Впрочем, у них был еще заказанный ею номер в отеле «Библос», что тоже не так уж плохо. Всякий раз глядя на Джона, Фиона чувствовала себя счастливой и беззаботной. Неужели все это возможно наяву, а не во сне?

Потом они долго гуляли по Левому берегу, выпили по бокалу вина на террасе легендарного кафе «Дё Маго», Джои купил Фионе забавный рисунок у уличного художника в качестве сувенира-воспоминания об этих днях, проведенных в Париже. В полночь они вернулись в отель, едва добрались до номера Фионы и неистово занимались любовью до самого утра.

Потом они проспали все на свете, и их разбудил стук в дверь Эдриена, который хотел попрощаться, отправляясь в аэропорт. Его работа в Париже была закончена.

— Я думал, ты работаешь в это время, — обвиняющим тоном произнес Эдриен. Но Фиона знала, что он вовсе не сердится на нее.

— Я… я думала., хотела… Ну хорошо — я очень устала и проспала.

Я тоже устал, — ответил Эдриен. — Но работаю с шести утра. А ты еще спишь в десять тридцать. Когда мне предложат повышение, постараюсь занять твое место! Имей в виду — честно тебя предупредил!

Произнося все это, он вдруг увидел пару мужских ботинок, аккуратно стоящих под журнальным столиком.

Лицо Эдриена расплылось в улыбке.

— Эй, Фиона, у тебя неожиданно выросла нога? Ты подалась в трансвеститы? Нет, дай угадаю — ты утратила наконец девичью честь?

— Не лез бы ты не в свое дело, — тихо произнесла Фиона, закрывая дверь в спальню, где все еще мирно спал Джон. Оба они заснули только под утро, но то, чем они занимались всю ночь, того стоило.

— Сколько дашь за то, чтобы я ничего не рассказывал сэру Уинстону? — топом заговорщика спросил Эдриен.

— Все, что имею.

— И даже черепаховый браслет? Попробую переделать его под свою руку…

— Черта с два ты получишь мой браслет, вымогатель! — рассмеялась Фиона. — Валяй, расскажи этому бездельнику все.

— Позже придется это сделать. Ты по-прежнему собираешься в Сен-Тропе?

Эдриен никогда не видел Фиону такой счастливой, и ему чертовски нравилось это зрелище. Он всегда хотел, чтобы эта женщина была счастлива. А Джон Андерсон понравился ему с самой первой встречи, и Эдриен не сомневался: эти двое отлично подходят друг другу. Так что им обоим повезло, такое нечасто случается. За все годы знакомства с Фионой Эдриену не нравился ни один из мужчин, появлявшихся в ее жизни. Уж конечно, не женатый архитектор из Лондона. Его Эдриен просто ненавидел. А дирижер, мечтавший жениться на Фионе, казался ему недалеким человеком. Во всяком случае, рядом с Фионой. И только Джон Андерсон сразу показался Эдриену человеком, достойным Фионы.