Помоги проекту - поделись книгой:
Александр СИВИНСКИХ
ИМЯ НАМ – ЛЕГИОН
Я не хочу пожара,
Но огонь уже зажжен.
ЧАСТЬ 1
ГЛАВА 1
– Разнесу деревню дрыном
До последнего венца!
– Ты не пой военных песен,
Не расстраивай отца!
Признаюсь, имел я к этому избраннику народа, владельцу заводов, газет, пароходов, самолетов и прочего дорогостоящего добра с самого начала очень нехорошие чувства. Очень. С подобным эмоциональным настроем не в телохранители, в киллеры бесплатные только идти.
Когда же я его, поганца, живьем увидел… Словами тут делу не поможешь, нету таких слов, чтобы мои чувства описать. Ну, у меня нету. Этакий жирный коротышка неопрятный: все пальцы в шерсти и перстнях, головешка, наоборот, плешивая, а уж харя – чисто блин масляный, такая же плоская и лоснящаяся. Аскер Мамедович Аскеров. Личность известная, уважаемый человек в высоких кругах. В баньку собрался, дарагой. Девки с ним – аж целых три штуки – поголовно в блондинок крашеные. Коньяк, пиво и прочие атрибуты полусветской жизни городской бандитско-чиновничьей элиты – в достаточном количестве. Он, значит, гулять будет, а я оберегать его от народных масс и сподвижников.
В общем-то я бы, наверное, не обратил внимания ни на его внешность, ни на девок – повидал таковских во всяких видах, работа, она работа и есть, и стерег бы их гигиенический процесс не хуже пса цепного… ежели из-за дежурства этого внепланового не пролетел бы с давно намеченной вечеринкой. И сколько угодно можно убеждать себя, что Мамедов тут совершенно ни при чем, раз уж Никола прихворнул, что гневаться грешно, а вот поди ж ты – один черт кулаки чешутся шею ему намылить докрасна. Без мыла. А девкам продажным – задницы надрать. Ремнем. У меня для такого дела как раз подходящий – из натуральной буйволовой кожи. Ливайс, фирменный.
Ну, приехали в баньку загородную. Лес, речка, заборчик – не бетонный, а чугунный, каслинского литья. Шестерки его сразу забегали, коробки таскаючи, мы с напарниками все окрест обнюхали, внутри пошарил, приглашаем: Все чисто, мил человек, иди, парься!
Вывалился он из своей вольвы, девки за ним. Мы, как раньше договорились, места занимаем. Мне выпало при входе работать. И то благо – до конца помывки рожу его противную видеть не придется.
Бдю. Скучаю. Час прошел, другой проходит, депутат продолжает широко отдыхать, о чем меня задорный женский визг перманентно извещает. Щекочет он их, что ли? Щекотун, блин! – невесело хохотнул я и сразу снова приуныл, вспомнив, что кабы не он, так и мне бы нашлось, чем сейчас с девчонками заняться. Со своими, понятно, не с этими, прости их Господи…
И только я приготовился пустить из глаза горькую слезу обиды, как на улицу одна из тех ночных бабочек выпорхнула. Покурить. Слово за слово, разговорились. Я бдительности стараюсь не терять, за то мне и платят, но трудно нести службу по уставу, когда рядом красотка полураздетая – в шубке короткой на аппетитное тело, вполне вероятно голенькое; а принципал, в свою очередь, гад, каких мало, и которого ни одна баня в мире уже не отмоет.
Да ему это и ни к чему.
Жанна, как представилась девчонка, блондинкой оказалась натуральной. К великому моему изумлению, не обделена она была и кое-какими мозгами и даже чувством юмора. Вдобавок выяснилось, что она – выпускница той же alma mater, что и я. Случится же такое! Как все-таки тесен мир… (Кажется, это еще до меня наблюдательные люди заметили.)
Признаюсь, размяк.
И совсем мне стало не до караула, когда, приблизив ко мне горячее лицо и водя нежно ноготками по рельефной груди моей, начала Жанна намекать, что я – как раз тот самый славный парень, с которым она готова и невинность потерять, и даже на Аскера положить. С прибором. Прямо тут. Надоели, мол, ей до чертиков желеобразные пузаны. И что мои стальные мышцы приласкать – самое ее заветное желание с детсадовских еще времен.
И далее в том же духе.
Я зубы скалю, но чувствую – слова ее на благодатную почву падают.
Только одно меня, некурящего, и удерживало от злостного нарушения всех и всяческих правил да предписаний охранной службы – то, что от нее табачищем здорово припахивало. Но и этот редут готов был уже сдаться на милость победителя, когда…
– Нет, блин, что, этот господин Аскеров точно задумал стать моим личным врагом? – заорал я в лицо высунувшейся из предбанника серенькой личности его референта, пригласившей меня на срочную аудиенцию ки шефу. – Не имею права, понял! – добавил я и демонстративно отвернулся.
Жанна с безразличным видом прикуривала сигаретку, делая вид, что совершенно со мной не знакома. Все-таки боится, – понял я и выказал не меньшую индифферентность к хорошенькой блондинке, уставившись сквозь стеклянные двери на осеннюю хмарь. Вместо сигареты я кинул в рот ментоловый леденец.
Референт обругал меня нехорошо по-своему, упоминая мою баши, которая неоднократно кем-то сичмэ, и исчез прежде, чем я успел рассказать ему, где видел недавно его родственников и что такое интересное делал там с ними многочисленный крупный рогатый скот, грязные ослы и линялые вшивые верблюды.
В ожидании второй серии (а что она обязательно последует, сомнений не было), я припоминал кое-какие тюркские выражения, способные стать в некоторых горных местах причиной затяжной локальной войны. Меня от этих мест, к счастью, отделяли многие сотни километров, и я готов был рискнуть.
Рисковать, однако, не пришлось. Скоро на месте приемного сына всех племенных (и не очень) быков в округе появился Юра по прозвищу Долото, наш старшенький, торопливо толкающий в карман штанов что-то, напоминающее денежку, и мотнул мне головой:
– Ты это, того… под мою ответственность.
Я нехотя потащился во влажную жару предбанника.
Аскер Мамедович возлежал на широком топчане, мало-мало прикрывшись махровым полотенцем с журавлями (или цаплями?) и Фудзиямой. От жары его блин покрылся обильным потом и показался мне еще менее привлекательным, чем раньше.
– Иэ, ты пачэму не слюшаешь старших, да? Иэ, сказали иды, надо пабегом пабежать. – Он щелкнул пальцами, и референт подскочил ко мне, протягивая ключи от машины. – Хател, тебе, нанимаешь, каньяк-маньяк угощать, а щас нэ хачу! Иды, да, на рынок Заречный поедь, Тофика Муртазова найди, зелень-мелень возьми, сюда вези. Пабегом давай! – взвился он, видя, что я не реагирую. – Пабегом, гаварю, пока не паставил тибе раком и не изделал питухом!
– Плохой ты, дядька, психолог, и как только таких тупиц в депутаты берут? – преувеличенно спокойным тоном поинтересовался я. – А был бы хорошим, заткнулся бы на половине своей безрассудной речи. И в рыло бы не получил. Ну а теперь уж поздно, пришло время камешки собирать!
Я быстро метнулся вперед, схватил его за маленькие крепкие ушки и пару раз приложил мордой об свое колено. За спиной задвигались. Я обернулся, поводя стволом Макарова от Юры к референту и обратно. Серегу, третьего бодигарда, я не боялся, он патрулировал периметр бани и внутри появиться не мог. По крайней мере, пока не поднимется стрельба. А она не поднимется – Долото на пару с братом копытных сноровисто занимали положение лежа на полу с заложенными за голову руками. Вот что значит опыт – и объяснять ничего не понадобилось! Юра, ясное дело, видывал, как я стреляю, и решил просто не нарываться. Референт же, видимо, был сам по себе человеком умным и осторожным.
Чего не скажешь о его шефе.
Аскер Мамедович, беспрестанно ругаясь на двух и более языках и отплевываясь выбитыми зубами, поднимался с пола, сжимая в волосатом кулачке красивый блестящий кинжал, которым, вероятно, разделывали баранов и врагов еще его предки, настолько тот был настоящим. Прадеды-то, может, и сумели бы вспороть мне брюхо или горло, но, увы, у их цивилизованного потомка сноровка была не та. Резать колбасу и резать людей – вещи абсолютно разные. Не знаю, успел ли воинственный депутат понять это, прежде чем снова рухнул на пол, картинно раскидав руки и непристойно – ноги. Блин его стал выглядеть совсем богато, густо украшенный красной икрой разбрызгавшейся крови.
Я брезгливо набросил полотенчико на шерстяные чресла и немного полюбовался гравировкой перекочевавшего ко мне оружия настоящих джигитов, едва, признаюсь, удержавшись от мародерства.
– Ты че, Капрал, гребанулся? – подал голос залежавшийся в неудобной позе Юра. – Ты че – кретин? Не втыкаешься, на кого залупился?
Я весело подмигнул двум, к счастью Сереги, молчаливым псевдоблондиночкам, бесстрастно плескавшимся в бассейне. Приставив палец к губам, прошептал: Тсс! Блондиночки слаженно кивнули. Затем подобрался с наиболее безопасного направления к заботливому Долоту, опасному своим рукопашным мастерством, и, постучав его слегка по бритому затылку стволом пистолета, менторским тоном сообщил:
– Иные, может, и зовут меня Капралом – так это мои друзья. Ты, Юра, мне теперича уже не друг. Я тебя больше и знать-то не хочу. Доставь мне удовольствие, Юра, обращайся ко мне в дальнейшем по имени-отчеству. Иначе я стукну тебя по голове и очень больно.
Юра доставить мне удовольствие не захотел и решил лучше промолчать.
Только пыхтел недовольно.
Я осторожненько собрал все оружие (у референта оказался традиционный для бывших партийных функционеров вальтер ПП, а у Долота – Макаров и электрошокер) и средства связи и булькнул скопом в бассейн, под ноги девочкам, предварительно разрядив пистолеты и полюбовавшись еще раз на кинжал. Потом посоветовал не шутковать и, с достоинством пятясь, покинул поле боя.
Жанна все еще курила. По лицу ее почему-то бежали слезы. Она обернулась на звук запираемой мною двери в апартаменты и сделала неуверенную попытку к сближению. Я отрицательно покачал головой. Потом запихал в парилку ничего не понимающего банщика, подпер дверь крепким с виду деревянным креслом и вышел на свежий воздух.
На зов брелока при автомобильных ключах отозвалась красная девятка референта. Я забрался на место водителя, завел двигатель и посигналил.
Серега не заставил долго ждать. Увольняюсь, – кротко объяснил я ему, вручая казенный ПМ с заклиненным двумя ломаными спичками затвором. Затем газанул и с пробуксовкой рванул с места, оставив позади спокойную жизнь, а может, и жизнь вообще…
Водитель из меня никудышный. Чайник. Гроза пешеходов. К счастью, их было немного на улицах в этот поздний час.
Автомобиль я остановил в квартале от институтского общежития.
Я ведь телохранителем только подрабатываю. Подрабатывал, то есть. Вообще-то я инженер-конструктор в престижном еще недавно и полудохлом нынче Горнозаводском НИИ тяжелой прокатки. Молодой специалист. Надежда отечественной металлургии.
Сначала моя научная карьера складывалась как будто неплохо.
В этом самом ГНИИТП, куда я устроился после института с громким званием инженер-механик, встретили меня более чем радушно. С ходу приняли в подотдел зубчатых и обгонных муфт, положили умеренно приемлемый для недавнего студента оклад и обласкали неплохим местом в чистеньком и уютном общежитии. Однако сразу предупредили, что блюминги и слябинги сейчас мало кому нужны даже задарма, а поэтому, если я желаю достойной моего высокого образования жизни, придется, видимо, подрабатывать где-нибудь еще.
Я, признаться, ленив. И достаточно неприхотлив – после студенчества-то. И, как выяснилось позднее, безумно наивен. Лучше потерплю, решил я, чем сверх нормы горбатиться. А вечерами буду лаборанток в общаге тискать да в спортзал ходить – мышцы накачивать.
Терпел я эдак, терпел, – месяца три, не меньше, – а потом и без того поджарый мой живот окончательно подвело. И спортивные тренажеры тут ни при чем. Голодно, дяденька, голодно… Да и лаборантки предпочитают, оказывается, сперва выпить шампанского, покушать шоколада и фруктов, а уж только после этого подставлять прелести под мои ищущие человеческого тепла руки. В путевый тренажерный зал и подавно бесплатно не пускают…
Н-да… Присел я как-то перед своим кульманом и пригорюнился, вперив в чистый лист ватмана невидящий взгляд. Начальник группы, многомудрый пятидесятипятилетний к.т.н. Вадим Петрович, видя такое дело, похлопал меня по поникшим плечам и предложил не дурить, а попробовать себя в роли консультанта по интимным кружевам: И ходить далеко не надо, и дамы будут в явном восторге от такого мальчика, ма-о-день-кого да кудрявенького.
Почему он вспомнил про кружева, спросите? Как же, весь первый этаж НИИ отдан был по причине общего безденежья в аренду двум шикарным салонам: компьютерному и дамского белья, что, понятно, служило благодатной почвой для не иссякающего потока однообразных шуточек.
Я решил, что черт чем только не шутит, и отправился вниз – пытать счастья.
На дамский салон решительности у меня, конечно, не хватило, но в компьютерную лавку я завернул, ведомый мнением о себе, как о неплохом знатоке представленного там товара.
Прилизанный молодой человек с глянцевой визитной карточкой-бэджем на кармане белоснежной рубашки, оглядев меня с ног до головы и обратно, радостно затряс головой. Великолепно, юноша! Вы чрезвычайно верно поступили, обратившись именно к нам!… Тем временем мы направлялись к самому. Если вы понравитесь управляющему, а так скорее всего и будет, то отдел кадров вот здесь, а костюмерная – здесь.
При чем тут костюмерная, я понял только в кабинете компьютерного босса. Думаю, правда, сам он одевался преимущественно в соседнем салоне.
Вылетев как ошпаренный из его неумеренно ласковых объятий на волю, я пулей промчался через все местное подразделение Содома, вытирая носовым платком залапанные престарелым геем ладони и отмечая боковым зрением то, на что не обратил внимания раньше: среди персонала не было ни одной девушки…
Еще с месяц я толкался там да сям, но безрезультатно.
И пришлось мне, горемычному, идти туда, куда идти хотелось меньше всего, но где ждали таких, как я, удальцов, богатых боевым армейским опытом, с распростертыми объятиями. По крайней мере я подыскал фирму, согласную на совмещение моей инженерной деятельности с работой, предоставленной ею, без заметного ущерба для обеих. Называлась она частным охранным агентством Булат. Стерег я, ночь через две, небольшую лавочку, наживающуюся на ночных любителях горячих блюд от хорошей кухни.
Тем и жил. До сего несчастливого дня. Подменил Николу, называется!
Ручки мои уже здорово дрожали, а место, грубо называемое очком, выполняло движение жим-жим.
Я забросил ключи в ближайшую сливную решетку и, крадучись, двинулся к месту временно-постоянного обитания молодых и не очень специалистов ГНИИТП. Сегодня я по своей дурости пренебрег одним из главных спецназовских (и не только) правил выживания: Не суй голову туда, откуда не сможешь ее высунуть. Пока эту пустую баклагу еще не прижало окончательно, нужно было ложиться на тюфяки. Рвать когти, одним словом. И чем дальше, тем лучше.
Вариантов, к счастью, было целых два, и я пытался спокойно взвесить каждый из них.
Можно махнуть в черт-те где лежащее (во многих смыслах), глухое и забытое властями лет десять назад село Шайтанкулово, в котором живет и трудится новый башкирский фермер, а мой школьный корешок Асхат. Надобно только иметь чуточку везения с попутками и постами милиции.
Можно сгинуть на пасеке у дядьки Прохора. Для этого придется где-нибудь раздобыть надувную лодку, так как плавать через не больно-то узкие лесные речки в октябре голышом дано далеко не всем.
Ну ладно, – пошел я на компромисс. – Для начала главное – удрать из города, а там видно будет.
Трудное решение было принято, и я несколько расслабился.
Вот тут-то и выскользнули из ближайшего подъезда три недобрых молодца со знакомыми лицами. Пока я колесил по городу, пытаясь не нарваться на дорожный патруль, мои недавние визави выбрались, как видно, из баньки и настучали на меня в Булат. Судя по тому, что не в государственные органы, меня собирались или сильно уродовать, или убивать.
Вел террористическую группу мой постоянный спарринг-партнер Никитка, остроумно прозванный еще в детстве Кожемякой. Других бойцов я даже по прозвищам не знал, видать, специально набирали тех, кто со мной знаком лишь шапочно, за исключением Никитки. Ну а с ним все понятно – Кожемяка слишком часто страдал уязвлением самолюбия по причине невозможности порвать мне шкуру в тренировочных и аттестационных схватках. Силы хватало, а ума… Решил, значит, поквитаться.
У всех троих в руках были милицейские дубинки, и ухо надо было держать востро.
Мы закружились по скупо освещенному далеким фонарем двору. Я, как того требовала тактика, держался крайнего варнака, старательно уходя от остальных. Грозные мстители за честь депутата тактике не обучались, а потому добросовестно бегали по выстраиваемой мною траектории. Она-то и завела безымянных героев за детскую избу на курьих ногах, оставив меня ненадолго наедине с запыхавшимся Никитой. Как вести себя с ним, я отлично знал и всего через мгновение от души вогнал отнятую дубинку в верхнюю треть его накачанного пресса. Дубинка была гораздо тверже, и Кожемяка завалился на пожухлую осеннюю травку и собачьи экскременты, безрезультатно хватая щербатым ртом холодный воздух. Дальше дело пошло веселей. Я по мере сил отмахивался от супостатов, пытаясь снова завести их на выгодный мне ландшафт.
Удача не повернулась ко мне спиной, в отличие от одного из нападавших. Он как-то неловко ступил на некстати подвернувшийся кирпич и, пытаясь не упасть, подставил под мой удар голову. Я зевать не стал и приложился от души. Жаль, перестарался. Кожемякова дубинка покинула руку, по непонятной для меня причине выскользнув из пальцев налимом.
Последний вояка, играя в кинобоевик, отбросил благородно свой анальгин и пошел на меня с растопыренными руками, пригнувшись и покачиваясь на полусогнутых ногах. Цену его благородству я понял, когда он филигранным движением выхватил, как из воздуха, нож-бабочку, одновременно раскрывая его в боевое положение.
Я почти обрадовался. Паренек, конечно, забавлялся в жизни ножичком (что было заметно), но меня-то обучал владению холодным оружием и приемам защиты против вооруженного им капитан Пивоваров! Да и многолетняя практика забоя скота в родной кержацкой деревеньке, где мальчишки с десяти лет приобщаются к этому непростому ремеслу, тоже чего-то стоила… Я подался вперед, на самый клинок, но в последний момент, когда противник уже торжествовал победу, повернулся вполоборота, одновременно захватывая его руку…
Отнятым ножом я кровожадно пописал обе его кисти – на долгую память; и милосердно оглушил испуганно взирающего на окровавленные лохмотья дорогих специальных перчаток страдальца ударом кулака по темечку. Раны я оставил неглубокие, небось кровью не истечет, зато будет в другой раз думать, прежде чем хвататься за острые железки с целью членовредительства.
Несмотря на блестящую викторию, триумфатором я себя не чувствовал. Да, драчка на время закончилась, но!… Что дальше?
Адреналин продолжал кипеть в молодецких жилах, поэтому я без излишних раздумий врезал по корпусу решительно вставшему у меня на пути, возле самого общаговского порога, крупному дяденьке. Врезал, да не попал… Зато дяденька (потрясающе похожий на белогвардейского офицера-красавца из Тени исчезают в полдень в исполнении Олега Басилашвили) очень умело и болезненно скрутил меня как ягненка и оттащил за выступ высокого крылечка.
Захват был так изумительно хорош, что я совершенно расслабился, не желая сворачивать себе шею и ломать руку.
Дяденька, показав боевой опыт, на мою хитрую уловку не поддался и давление усилил. Потом удивительно звучным и красивым голосом предложил мне успокоиться, заявив, что сам он не с этими громилами. Я покорно пообещал в надежде на его честность и бабочку в рукаве.
– Филипп, – с неуловимым акцентом сказал он, отпуская меня и одновременно ломая крылышки отнятому стальному насекомому. – Я вижу, вы попали в очень неприятную ситуацию. Боюсь, что ваших навыков надолго не хватит, да и ни к чему они станут, когда за вас возьмутся не эти смешные любители, а спецы из ОМОНа. Как вы думаете, Филипп?
Вопрос был риторическим. Ответа я не знал, но, чтобы не оставлять слово за ним, заученно выдал:
– Иные, может, и зовут меня Филиппом – так это мои друзья и знакомые. Вы, дядя, мне не друг. Интересно, откуда вы вообще меня знаете, – я что-то не помню, чтобы нас друг другу представляли. Поэтому, будьте добры, обращайтесь ко мне по имени-отчеству. Отчество мое Артамонович.
Колчаковец задумчиво дослушал до конца и спросил:
– Филипп Артамонович, можно, я все-таки стану звать вас как-нибудь попроще? Фил, например? Это ближе к моим речевым традициям и значительно короче…
Окинув его взглядом (речевые традиции, ишь ты!) и оценив разницу в возрасте, я нехотя согласился.
– Замечательно! Я же Игорь Игоревич, и вы не ответили на мой вопрос относительно дальнейших ваших планов. – Он вопросительно уставился на меня, совершенно не мигая.
Мне хотелось, конечно, узнать, почему, собственно, я должен ему каяться относительно дальнейших моих планов. И звать его, явно нерусского мена, Игорем Игоревичем, а не Игого, например. Но времени на пикировку скорее всего уже не было. Так что спросил я совсем о другом:
– А что вы предлагаете?
Поделиться книгой: