Король золотых приисков

— Я рад, что поняли. Итак, решено. Две тысячи долларов или смерть, даже самое высокое покровительство не спасло бы вас от моей мести. Напоследок скажу: сделаете все как полагается — получите не две тысячи, а десять тысяч долларов. Целое состояние. Поняли?

— О да! — вскричал трактирщик, и глаза его слезно сверкнули.

— Значит, договорились. А теперь скажите, где эти женщины в данный момент?

— В моей собственной комнате. — С ними никого нет?

— Моя жена, мистрис Строг. Развлекает их, как умеет.

— Где окно вашей комнаты?

— Третье справа от этой двери.

— Отлично.

Пьер достал из-за пояса кошелек и высыпал на стол пригоршню золотых монет.

— Вот задаток. Считайте, если хотите. Но лучше суньте их сразу в карман.

Мистер Строг привычным движением помощника банкомета сгреб деньги и спрятал.

— Теперь я рассчитываю только на вас, — сказал Пьер.

— Не извольте беспокоиться. Вы платите, не считая, а я умею ценить щедрость. Не подведу вас.

— С этой минуты мы с вами связаны, как лезвие с рукояткой.

— Хочу еще раз выразить надежду, что вы, сеньор, не потребуете от меня ничего такого, что могло бы повредить мне как хозяину заведения и добропорядочному семьянину?

— Вот теперь я слышу речь, достойную гражданина великой республики. И нынешней, и будущей.

— Это еще неизвестно, — возразил мистер Строг, который не прочь был потолковать о политике. Но Пьер сухо сказал:

— Довольно разговоров. Ваши глаза и уши принадлежат мне. Запомните это и займитесь своими делами.

Хозяин отвесил низкий поклон и, пятясь, удалился. Когда мексиканцы остались одни, Луи, все время молчавший во время разговора, сказал:

— Признаться, Пьер, не понимаю, что ты затеваешь. Зачем тебе понадобился трактирщик? Что за женщин привезли в этот кабак?

— А ты любопытен! — вскричал Пьер, посмеиваясь. — Ошибаешься… Я просто не терпелив и хочу продолжать поиски. Не успокоюсь, пока не найду невесту Гастона.

— Уж не упрек ли это?

— Нет, не упрек, любезный Пьер. Только я хочу напомнить тебе данное обещание.

— О, молодость! Молодость! Ты и самонадеянна, и опрометчива, не способна рассуждать здраво, — тихо произнес Пьер.

— Я не понимаю, зачем отклоняться от намеченного пути? Ради какой таинственной цели?

— Не тревожься, друг. Верь мне! Вот все, чего я требую. Отбрось всякие опасения, следуй за мной. Если мы не достигнем цели, можешь поступить со мной как с презреннейшим из врагов, забыв нашу прежнюю дружбу.

— Ладно, пойду за тобой.

— Закрыв глаза?

— Что поделаешь!

— Вот теперь я узнаю моего Луи! Пойдем же.

Они вышли из залы, где посетители мистера Строга по-прежнему веселились, никем не замеченные.

ГЛАВА IV. Женщины

Вам следует знать, что дом, где безраздельно властвовал достопочтенный и толстый мистер Строг и извлекал из него немалую выгоду, носил громкое название: гостиница «Вашингтон», что свидетельствовало о честолюбии его хозяина. Название это было запечатлено на черной доске с золотыми буквами, висевшей над входом, ее можно было увидеть задолго до приближения к дому.

Весь нижний этаж занимали меблированные комнаты, разделенные легкими перегородками. Мистер Строг сдавал их за весьма высокую плату переселенцам и путешественникам, попадавшим сюда волею случая или несчастного рока. Для себя и семьи мистер Строг оставил всего две комнаты, зато самые лучшие и удобные.

Одна комната, не очень просторная, оклеенная желтыми, в крупных цветах обоями, служила гостиной и конторой, смотря по надобности. Круглый раздвижной стол красного дерева, четыре стула и кресло-качалка — вот и вся мебель. Когда же в дом привезли двух женщин, в эту комнату перенесли кровать мистера Строга и его половины.

Вторая комната — спальня, не отличалась от первой ни мебелью, ни обоями, только там был еще камин, большой шкаф, туалетный столик и на стенах несколько безвкусных пестрых картинок, а также портретов.

У камина висели дагерротипы мистера Строга, его жены и сына, страстного золотоискателя, находившегося в то время в Сан-Франциско.

В комнате сидели три женщины.

Одну из них вряд ли представлялось возможным причислить к прекрасному полу, разумеется, если не считать того, что она была в юбке. Речь идет о мистрис Лау Строг.

Супруга трактирщика, женщина лет сорока, обладала мерзкой наружностью, какой могла похвастать разве что горилла.

Багровое лицо, непомерная полнота, огромные красные руки, похожие на валек ноги ничего, кроме отвращения не внушали.

Одета была мистрис Лау Строг во все черное, завитые волосы, желтые, как буквы на вывеске и обои в комнатах, опускались на плечи. Она сидела на низенькой скамеечке у ярко пылавшего камина, спасавшего от страшной сырости. Рядом на столике стояла в подсвечнике свеча, тоже желтая. Оставалось лишь пожалеть мистера Строга.

Интересно, почему здесь все было желтое? Неужели супруги питали пристрастие к этому не самому лучшему цвету?

На столе, кроме свечки, стояли чайник, чашка, сахарница и бутылка рома.

В том, что эта достойнейшая особа пила чай со сливками и с ромом или один ром, не было ничего удивительного. Но она к тому же еще и курила!

И какого, вы думаете, цвета была трубка? Желтого. И наконечник на коротком чубуке — тоже желтый. Из янтаря.

Мистер Строг был благодушен и прощал ей эту слабость. Даже снабжал табаком.

Мистрис Строг вынимала изо рта трубку лишь для того, чтобы глотнуть чая с немалой дозой рома, при этом она сплевывала прямо в огонь, а затем снова принималась дымить как паровоз. И вокруг ее головы образовалось серое облако. Напротив хозяйки сидели две девушки лет девятнадцати-двадцати и вели разговор. Их необыкновенная красота лишь подчеркивала безобразие мистрис Строг. Одна из них, Жанна де Меркер, была блондинкой с темными задумчивыми глазами и аристократической внешностью. Выражение грусти и кротости во взгляде придавало ее лицу еще большее очарование.

Подруга, жгучая брюнетка, была хороша по-своему. Нежность и грациозность креолки сочетались в ней с поистине мужской смелостью.

Одеты были девушки скромно, без украшений. Шелковые мантильи, застегнутые до самого ворота, подчеркивали их изящество.

Девушки щебетали словно две птички друг другу на ухо, и мистрис Строг, как ни старалась, не слышала ни слова, что приводило ее в отчаяние. Но если бы даже она расслышала, все равно ничего не поняла бы, потому что не имела понятия о французском языке.

Мистрис Лау Строг мало того, что была болтлива, так еще и зла. Вынужденное молчание приводило ее в ярость. Куря и попивая чай с ромом, она придумывала, как бы отомстить гостьям. И, наконец, придумала. Мистрис Строг вынула изо рта трубку и, поглядев на девушек как кошка на мышь, сказала хриплым голосом:

— Мисс Жанна, ангелочек мой, почему вы отказываетесь выпить со мной чашку чая? Превосходного китайского чая, прямо из Пекина?

— Не сомневаюсь, что чай у вас превосходный, — вежливо ответила девушка, — но я не люблю чай. Он вреден мне.

— А вы, мисс Лизбет, — обратилась женщина ко второй девушке. — Тоже не хотите чаю?

— За все сокровища мира не проглотила бы и наперстка, — решительно заявила девушка, — меня тошнит от чая. Я предпочитаю липовый цвет.

— Напрасно, мои дорогие крошки, — возразила женщина слащавым голосом.

— Ну почему напрасно, — воскликнула Лизбет. — Не думаю, чтобы чай был так уж полезен для здоровья. Можно прекрасно обойтись и без него.

— Смотря где, моя красавица. У вас на родине чай мало кто пьет. А здесь дело другое. Здесь без чая никто не обходится. Ни богатые, ни бедные.

— А нам-то что за дело, — промолвила девушка. — Мы, слава Богу, не американки и не имеем ни малейшего желания становиться ими.

Женщина покачала головой и, набивая трубку, произнесла:

— Кто знает, не станете ли вы американками. И очень скоро. Для этого надо только выйти замуж за американца.

— Но мы не собираемся этого делать. Мы француженки и до конца жизни останемся ими, наперекор всем янки Нового Света.

— Вы очаровательная маленькая чертовка, мисс Лизбет, ваша дерзость мне по душе, — сказала мистрис Строг, раскуривая трубку. — Но, к несчастью, никто вас не станет спрашивать. — Мистрис Строг злорадно ухмыльнулась, отчего по телу девушек пробежал холодок.

— Не разговаривай с ней, Лизбет. Разве ты не видишь, что этой женщине доставляет удовольствие мучить нас? — обратилась Жанна к не в меру пылкой подруге.

— Что вы сказали, мисс Жанна? — спросила женщина, ни слова не понимавшая по-французски.

— Я сказала, что мы не верим ни единому вашему слову. Так что избавьте нас, пожалуйста, от ваших гнусных разговоров. Достаточно того, что мы терпим ваше присутствие.

— Слышали, мистрис Лау Строг? — рассмеялась Лизбет прямо в лицо хозяйке. — Или прикажете повторить то, что сказала вам Жанна?

— Слышала, не глухая, — ответила мистрис Строг, окутанная облаком дыма. — Но я не сержусь, мои крошки, вы сами не знаете, что говорите. Известно ли вам хотя бы, где вы находитесь?

— В Америке. Нетрудно догадаться, — Лизбет обвела презрительным взглядом комнату.

— Но Америка велика, говорят, в несколько раз больше Европы, сама я там не была и не знаю. Так вот, известно ли вам, в какой именно части Америки вы находитесь?

— Скорее всего, в Соединенных Штатах.

Мистрис Строг так расхохоталась, что едва не выронила изо рта трубку.

— Ошибаетесь, крошки мои! Здесь не Соединенные Штаты.

— Шутите, — Жанна пожала плечами.

— От злости совсем завралась, — добавила Лизбет, смеясь.

Задетая за живое, мегера ответила:

— Я не шучу, мои голубки. И не вру. Я вовсе не злая. Я говорю чистую правду. Никто вам теперь не поможет. Тот, кто похитил вас, привез сюда, выхаживал, пока вы болели, никого не боится. Зовите на помощь, кричите, требуйте правосудия — никто не откликнется. Никто не спасет вас. Мне вас жаль, милые крошки!

— Я не понимаю вас, да и понимать не хочу, — с достоинством ответила Жанна. — И оставим этот разговор. Он нам неприятен!

— Неприятен? — мистрис Лау Строг выпустила дым прямо в лицо Жанне и рассмеялась.

— Старая колдунья! — пробормотала Лизбет, а Жанна продолжала:

— Мы попали в руки людей без чести и совести, но до сих пор они относились к нам с величайшей почтительностью.

— Товар не хотят портить, — буркнула мистрис Лау Строг.

Лизбет расслышала эти слова и пришла в ужас, догадываясь о страшной истине.

— Советую вам, мистрис Строг, последовать примеру наших похитителей, — сказала между тем Жанна, — и избавить нас от оскорблений. Они лишь унижают вас в наших глазах.

Грубое ругательство вырвалось у мегеры.

Жанна пропустила его мимо ушей и отвернулась. Зато Лизбет, стоявшая в этот момент за спиной мистрис Строг, отомстила за подругу. Она вырвала у нее изо рта трубку и вышвырнула в окно.

ГЛАВА V. Мегера

Слова Жанны и дерзкий поступок Лизбет привели в ярость супругу мистера Строга.

С минуту она сидела неподвижно, выпучив глаза, в состоянии, близком к обмороку. Девушки в страхе прижались друг к другу.

— Напрасно ты это сделала, Лизбет, — шепнула Жанна.

— Возможно. Но ты посмотри на эту ведьму, и у тебя пропадет охота меня ругать. — Лизбет громко расхохоталась.

От ее смеха мистрис Строг пришла в себя и, сдерживая гнев, удалилась.

Не прошло и нескольких минут, как она вернулась с трубкой в зубах, ехидно взглянула на девушек и принялась еще яростнее дымить.

Жанна молча терпела, а Лизбет стала кашлять, к великому удовольствию мистрис Строг, которая думала: «Ничего, долго она не выдержит, запросит пощады. Но пусть гром грянет над гостиницей „Вашингтон“, если я не превращу этих чертовок в два копченых окорока».

Но радость ее оказалась непродолжительной.

Лизбет достала из кармана мешочек изящной работы, вынула листок бумаги и щепотку турецкого табаку и тонкими пальчиками с завидной ловкостью свернула папиросу.

Это было ударом для мистрис Лау Строг.

Девушка лишь притворялась, что ее душит кашель и принялась курить, как заправский курильщик.

Окончательно же сразило коварную трактирщицу то, что Лизбет даже не удостоила ее взглядом.