Семейство принялось обсуждать новость и на все лады успокаивать бабушку. Одни придерживались водопроводной версии, другие высказывали предположение, что скрежетало и выло что-то на улице, третьи приписывали подозрительные звуки радиоприемнику Рафала, который давно был не в порядке и время от времени издавал совершенно кошмарные шумы. Бабушка твердо стояла на своем.
Рафал решил внести свою лепту в дискуссию.
— Вот если бы бабуля услышала потусторонние звуки ночью, — начал он таинственно, — мы бы решили, что это безобразничают привидения. Неприкаянные души наших предков...
— ... злодеев, — подсказал дотоле молчавший Павлик.
— ... наших предков-злодеев, — с разбегу подхватил Рафал и спохватился: — А почему злодеев?
Не только Рафала заинтересовало это неожиданное замечание. Все сидящие за столом выжидающе уставились на Павлика. Павлик дал исчерпывающее пояснение:
— А потому, что они пытали своих врагов. Отрезали им по кусочку руки и ноги, придумали специальную пыточную машину.
— Сынок, ты что говоришь? — ужаснулась пани Кристина.
Павлик мрачно продолжал, в его голосе явно чувствовалось осуждение преступных предков:
— И еще использовали другие орудия пыток...
Яночка не дала брату докончить:
— Мы сегодня долго играли в узников, которых содержат в подземельях и пытают, вот он и продолжает играть. Перестань, о таких вещах за столом не говорят, — заметила она тоном хорошо воспитанной барышни.
— У нас в роду никаких злодеев не было, — решительно заявила бабушка, — наши предки были приличными людьми. А вот вы все никак не настроитесь на серьезный лад. Дом рушится, а вы все шутите.
И разговор свернул на прежние рельсы. Пан Хабрович цитировал заключение экспертов, тетя Моника высказала соображение, что угрожающие звуки в стенах должны особенно хорошо слышаться ночью, а не днем, ночью же никто ничего такого не слышит, дедушка вызвался лично осмотреть стены и своды-перекрытия на втором этаже, Рафал предложил вызвать ксендза, чтобы прочел соответствующие молитвы.
Ничто не могло переубедить бабушку, она стояла на своем.
— Ладно, еще увидите, кто был прав, — зловеще предрекала она. — Подозрительный это дом, попомните мои слова!
Пани Кристина с беспокойством посматривала на своих притихших детей. Яночка и Павлик внимательно прислушивались ко всему, о чем говорилось за столом, и по их блестящим глазам и сосредоточенному выражению лиц было ясно — они ни слова не пропустили.
Обсудить услышанное брат с сестрой могли лишь на следующий день, после школы. Вчера после ужина они ни на минуту не оставались одни. Донельзя взволнованный папа до поздней ночи бегал по комнатам, ломая руки и громко жалуясь на свою несчастную долю. Для счастья ему недоставало каких-то редукторов или муфточек. Дети поняли, что это необходимая принадлежность сантехнического оборудования, без которой не сделаешь ремонта в их доме.
— Ну как ты не понимаешь, дорогая, — кричал он жене, которая тщетно пыталась его успокоить. — Ведь сантехника — главная забота. Надо везде сменить оборудование, старое вышло из строя. Я уж не говорю о кранах и вентилях, менять надо мойки, ванны, унитазы. А все они подогнаны к современному сечению труб, у нас же трубы довоенного образца. Тогда существовали другие нормативы. И если бы найти нужного размера переходники-редукторы или муфточки, как их называют сантехники, ремонт можно было бы провести шутя. Подогнали к старым трубам новое оборудование — и шабаш. Так нет же, нигде не могу найти редукторы подходящего размера. Нет их в Варшаве. Уж я все магазины обзвонил, во всех мастерских побывал. Так надеялся, что с их помощью быстренько покончим с сантехникой. Нет таких муфточек и баста! Я со всеми частниками познакомился, кладовщикам взятки предлагал! У меня нет больше сил! Без муфточек придется менять все трубы в доме, а это катастрофа! Я этого не переживу! И все из-за каких-то паршивых редукторов! Спятить можно!
Отчаявшись успокоить мужа, пани Кристина наконец вышла из себя и решительно потребовала прекратить истерику и больше не поминать на сон грядущий никаких редукторов, а то, не дай Бог, еще приснятся. А поскольку она не имеет понятия, как они выглядят на самом деле, могут присниться в самом ужасающем виде. Еще не хватало, чтобы по ночам стали сниться какие-то редукторы-вурдалаки.
Редукторы отца и вурдалаки матери так заинтриговали детей, что они просто не могли ни о чем говорить, стараясь ни словечка не упустить из причитаний отца. Так и заснули под разговоры родителей за стеной. К обсуждению собственных дел смогли приступить лишь на следующий день, придя из школы, наскоро поев и уединившись в шалаше. Шалаш они соорудили в самом углу садика, у решетки. Построен он был из досок и веток, осыпан опавшими листьями. И так хитро поставлен, что к дому обращен был задом, а передом — к улице, хорошо просматривающейся сквозь прутья решетки ограждения. Замечательный шалаш! Правда, немного в нем было сыро, но это пустяки.
Бабушкина идея была воспринята внуками с восторгом.
— Бабушка у нас голова! — радовалась Яночка. — Мне бы ни в жизнь такое не придумать — дом рушится. Просто замечательно!
— Ясное дело, идея первый сорт! — подхватил Павлик. — Только вот я не уверен, что грымза тоже так думает, — добавил мальчик, заделывая щель в стене шалаша.
— Если бабушка так думает, то и грымза тоже должна так думать. Она ведь тоже наверняка пережила две войны. От нас теперь требуется окончательно ее в этом убедить.
— Что ты имеешь в виду?
— Придется опять туда подняться и еще немного повыть.
Павлик ничего не ответил, потому что в данный момент держал во рту гвозди. Заделав двумя новыми досками дыру в шалаше, он наконец отозвался:
— Мне кажется, неплохо было бы для убедительности повыть там ночью. Слышала, что сказала тетя Моника? Когда стены начинают рушиться, лучше всего это слышно по ночам. А Рафал считает, что и духи наших предков должны выть по ночам.
— Выбирай что-нибудь одно — стены или привидения.
— А почему одно? — не согласился мальчик. — Пусть воет и то, и другое. Нам не жалко. Если на грымзу не подействуют стены, может, привидения ее испугают?
Подумав, Яночка согласилась с братом. Согнав Хабра с мокрой подстилки, она заботливо подстелила ему захваченную из дому новую, брезентовую. Вежливо переждав, собака послушно улеглась на сухую подстилку, а Яночка объяснила ему:
— На мокром лежать нельзя, простудишься.
— А что мы предпримем против того злоумышленника, который и в самом деле залезал на старый чердак? — спросил Павлик. — Не мог бы Хабр нам что-нибудь о нем сказать?
— Слишком уж многого ты требуешь от собаки, — возразила сестра. — Он и так нам здорово помог. Благодаря ему мы знаем, что один и тот же человек залезал на наш чердак, оставил там шифрованную записку и потерял перчатку. И еще показал дыру в заборе. Хорошая собачка, умная собачка! — погладила девочка своего любимца.
А тот прекрасно понимал, что говорят о нем и хвалят его. Посмотрел на хозяйку, весь просияв и, готовый к дальнейшим подвигам, вскочил на ноги.
— Лежи спокойно, мой золотой песик, радость моя, — гладила Хабра Яночка. — Еще успеешь наработаться, пока отдыхай.
— И в самом деде золотая собака! — присоединился к похвалам Яночки брат. — Мало того, что показал дыру в заборе, еще сообщил, что злоумышленник вылез на улицу, прошел до угла и сел в машину. Автобусы тут не ходят, так что это была его машина.
Золотая собака и в самом деле совершила все эти подвиги. Сначала подтвердила принадлежность шифровки и перчатки одному человеку, затем, по приказу «Ищи!» как по нитке прямиком отправилась к лазу в ограждении дома и, опустив нос до самой земли, добежала до перекрестка. Здесь собака остановилась — огорченная, расстроенная, всем своим видом показывая, что дичь упорхнула. Или дикий зверь сбежал. У него были две возможности — влезть на уличный фонарь или сесть в машину. Оглядев на всякий случай фонарь, Яночка с Павликом решили принять второй вариант.
— А теперь самое время научить Хабра реагировать на почтальона, — сказала Яночка. — Понятия не имею, как за это взяться.
Энергичный и деятельный Павлик всегда был оптимистом.
— А что тут сложного? Хабра выдрессировать просто, вот с бабушкой наверняка намучаемся. А Хабру покажем несколько раз почтальона и объясним, что при виде почтальона он должен мчаться к бабушке и сообщить ей о нем. И все. Делов-то! Уверен, умница Хабр сразу поймет, что от него требуется.
— Ну как ты не видишь сложностей? Начать хотя бы с того, что почтальон обычно приходит в то время, когда мы в школе.
— Тоже мне сложности — прогулять школу!
— Я уже думала об этом. Никаких прогулов! — возразила Яночка. — Мы заболеем. По очереди. Два дня ты поболеешь, потом два дня я.
— А нельзя уж хоть бы три дня поболеть?
— Нельзя, чтобы не связываться с врачами. Два дня можно поболеть без справки.
— Ладно, — неохотно согласился Павлик, — хотя три бы лучше. А если за эти два дня почтальон к нам не придет?
— И об этом я тоже подумала. Видишь, какая я умная! — похвасталась Яночка. — Мы напишем письма друг другу. Я тебе, а ты мне.
— Порядок! — обрадовался Павлик. — Заказные!
— Зачем заказные?
— А с ними больше мороки. Придется расписываться, то да се... У Хабра будет больше времени на обнюхивание.
— И вообще не мешало бы сводить Хабра на почту, пусть он там сначала посмотрит на почтальонов.
— На почту с собакой не пустят, — возразил брат.
— Тогда подождать, чтобы почтальон вышел на улицу. А пока давай придумаем, какой болезнью заболеем.
Оба надолго задумались. Болезнь — дело нешуточное, а тут требовалось выдумать такую, чтобы их не уложили в постель, тогда весь план рухнет.
— Надо заболеть такой болезнью, какая не дает температуры, — стал вслух рассуждать Павлик. — Голова или живот.
— Если живот, сразу спросят, что мы такого съели.
— А мы скажем — те черные ягодки с куста, что в нашем саду.
— Ну, ты даешь! — рассмеялась Яночка. — Хочешь, чтобы тебе поставили клизму? Ягодок они страшно боятся. Нет, надо что-то привычное, обыкновенное. Например, сырая кукуруза или цветная капуста.
— На кукурузу я согласен, — сказал брат. — Кто первый болеет?
— Если хочешь, могу я. У меня круглые пятерки, меньше вызову подозрений. А потом заболеешь ты. Скажешь — захотел лично убедиться, в самом ли деле такая вредная сырая кукуруза.
Видимо, атмосфера сырого шалаша очень благоприятно сказывалась на творческой фантазии, ибо до того, как из дома их позвали на обед, план был уже разработан во всех деталях. На почту решили отправиться уже завтра, сразу после школы, не откладывая ни на один день выполнение плана. Заодно узнать там, сколько времени идет заказное письмо. Завывать на чердаке начнут ровно в полночь в субботу, а болеть — с понедельника, ну в крайнем случае — со вторника. Все вместе взятое просто не имело права не привести к нужным результатам. А к каким результатам все это привело на самом деле — ни Яночка, ни Павлик даже и представить себе не могли, несмотря на всю свою буйную фантазию...
7
Стояла глубокая ночь, когда Яночка вдруг проснулась и не сразу поняла, что же ее разбудило. Все существо девочки было охвачено беспокойством, сердце тревожно билось. Да, вот опять этот звук. Приподняв голову с подушки, Яночка прислушалась и теперь явственно различила глухое, угрожающее рычанье собаки.
По телу пробежали мурашки, но девочка отважно встала, сбросив одеяло. Хабр стоял на задних лапах у окна, положив передние на подоконник, и, глядя в окно, в ночную темноту за окном, издавал уже знакомое глухое утробное рычанье. В свете какого-то далекого уличного фонаря голова собаки рельефно выделялась на более светлом прямоугольнике окна.
Выскочив из постели, девочка подбежала к брату и принялась будить его. Тот спал каменным сном, потребовалось немало времени и усилий, чтобы его разбудить. Пришлось как следует потрясти за воротник от пижамы и потянуть за волосы. Павлик испуганно вскочил, ничего не соображая со сна.
— Что такое? Ты чего?
— Тихо! — зажала ему рот сестра. — Проснись и слушай! Он тут! Хабр его почуял!
И девочка показала на темную фигуру собаки в окне, силой повернув в ту сторону голову брата. Тот сразу все понял. Потирая шею — сестра от волнения чуть ее не свернула — мальчик уважительно произнес:
— Надо же! И давно он так стоит?
Услышав разговор своих молодых хозяев, Хабр понял, что первую часть своей задачи выполнил, теперь следует продолжение. Оглянувшись на детей, он коротко рявкнул и, отвернувшись к окну, застыл в своей характерной позе — опустившись на пол, вытянул одну поднятую лапу и нос в направлении черноты за окном. Делал стойку на злоумышленника!
Павлик не колебался ни секунды:
— Вылезаем в окно! Быстрее! Да куда же подевались мои тапки? Надо застукать его, пока не забрался на чердак!
— Хабр не умеет вылезать в окно! — напомнила Яночка.
— Пустяки! Мы ему поможем! Скорей!
Если бы детей спросили, зачем они в такой дикой спешке вылезают из окна и вытягивают собаку, они вряд ли ответили бы. Ведь понятно, что схватить злоумышленника они все равно не смогут. Да и злоумышленник ли он? Тот факт, что побывал на чердаке и потерял там перчатку, вряд ли можно зачислить в категорию особо тяжких преступлений. И тем не менее ни брат, ни сестра ни минуты не сомневались — они просто не имеют права оставить без внимания сигнал Хабра! Они просто обязаны выяснить, что же там происходит!
А Хабр прямо-таки весь дрожал от нетерпения. Выскочив первым в окно, Павлик шлепнулся на влажную мягкую землю, поднялся и вытянул руки, чтобы снять с подоконника собаку. Та не стала ждать помощи. Яночке не понадобилось поднимать Хабра с пола на подоконник, Павлику — снимать его с подоконника. Самостоятельно вскочив на подоконник, Хабр без понуканий выпрыгнул в окно, прямо на голову Павлику, съехал по нему на землю и бросился было в ночную темноту, но мальчик остановил его решительным шепотом:
— Хабр, стоять! К ноге! Стой!
Хабр неохотно послушался и вернулся, но не мог устоять на месте, нервно вертелся, привставая на пружинящих задних лапах и глядя в темноту. Тут выпрыгнула из окна Яночка, которую очень беспокоила собака. Ни брат, ни сестра так и не успели отыскать свои тапочки, выпрыгнули босиком и сразу же почувствовали пронизывающий холод влажной ночной земли.
Придерживая Хабра, они, пригибаясь на всякий случай под окнами, промчались вдоль дома туда, откуда был виден гараж. Тут, во дворе, было немного светлее, и наклонная крыша террасы просматривалась отсюда во всей ее протяженности. Вот только не определить, что там, на крыше, шевелится...
— Вон он! — прошептала Яночка.
— Точно, он! — подтвердил Павлик. — Слезает. Значит, побывал на чердаке.
Дети замерли у стены дома, успокаивая и сдерживая рвущегося вперед Хабра. Черная фигура легко соскочила с крыши гаража и через сад направилась к дыре в заборе. Дети не столько видели ее, сколько слышали — опавшие листья громко шуршали под ногами неизвестного человека. Вот он добрался до загородки и, по всей вероятности, выбрался через лаз на улицу, потому что перестал шуршать.
— Теперь можно идти за ним! — решил Павлик. — Самое время!
— Как пойдем, босиком?
— А как же еще? Может, вернешься домой, обуешься? — насмешливо поинтересовался Павлик.
Яночка отпустила собаку, скомандовав — «Ищи, Хабр! Ищи!» Все трое бегом кинулись следом за злоумышленником.
Хабр давно ждал этот приказ. Молнией про мчался он через двор и сад, бесшумно проскочил через дыру в загородке, и выскочившие за ним дети успели заметить, как он мелькнул на перекрестке и исчез за поворотом.
— Да, чистые же будут наши ножки, — радостно выкрикивал на бегу Павлик, а сестра, тоже тяжело дыша от бега, посоветовала:
— Подверни брюки! А то придется тебе не только ноги мыть, но и стирку устраивать!
Добежав до перекрестка, оба остановились, не зная, куда бежать дальше. Собаки нигде не было видно. Наконец острые глаза Павлика разглядели застывшее на следующем перекрестке под фонарем рыжее пятно.
— Гляди! Вон туда! Хабр сделал на него стойку, как на куропатку! Давай на ту сторону, добежим до угла и осторожно выглянем!
Но прежде чем они добежали до угла улицы, услышали тихий шум заработавшего двигателя машины. Хабр оглядывался на своих хозяев, взглядом поторапливая их: того и гляди, опять этот зверь уйдет. Ведь который раз выслеживают, может, хоть теперь его наконец застрелят, а он, Хабр, его подберет.
Тут взревел мотор, сверкнули огни фар. Умный Хабр в мгновенье ока метнулся в сторону и исчез где-то во мраке. Толкнув Яночку, Павлик вместе с ней свалился в какие-то колючие кусты. Из-за угла вырулила машина, промчалась по мостовой мимо них и, свернув вправо, исчезла за поворотом, судя по звуку, набрав скорость.
Дети выкарабкались из кустов.
— Нас он не заметил, факт! — удовлетворенно констатировал Павлик, стряхивая с пижамы сухие листья и вытаскивая какие-то колючки. — И Хабр спрятался. Молодец пес! Сам сообразил, никто ему не приказывал!
— Я всегда говорила — Хабр умнее всех нас! Песик, сюда. Домой! Ты заметил, какая была машина?
— Обыкновенный «трабант». Номер двадцать восемь и сколько-то еще, последние две цифры я не разглядел.