Здесь был Хопджой

— Возможно, — констатировал он. — Хотя пол и подтирали.

Без видимых усилий, словно обладая способностью к левитации, Уорлок одним движением поднялся на ноги и еще раз выжидательно посмотрел на Пербрайта. Пербрайт поборол в себе искушение признаться вслух, что начинает себя чувствовать чем-то вроде конферансье, подающего реплики в какой-то весьма своеобразной эстрадной репризе. Мягко ступая, он подошел к небольшому шкафчику с зеркальной дверцей, висевшему над раковиной, и открыл его.

— Вот это мы нашли в углу под ванной. Все в порядке: его никто не трогал.

Уорлок наклонился над раковиной и уставился на молоток, лежавший на куске жесткого картона в нижнем отделении шкафчика. Это был самый обыкновенный фунтовый молоток. Он аккуратно достал картонку, словно поднос с хрусталем.

На свету, который проникал в ванную через окно с матовым стеклом, ударная часть молотка казалась покрытой темным лаком. К ней прилипли несколько волосков.

Уорлок почмокал губами.

— Для знакомства с набором «Сделай сам» достаточно. — Он вернул молоток в шкафчик. — А как быть с делом, для которого его использовали?

— Он еще раз взглянул на забрызганную стену и повернулся к Пербрайту. — Боюсь, сейчас будет не так-то легко ответить. Подойдите сюда на минутку.

Инспектор шагнул к месту, где раньше стояла ванна. Он нагнулся и указал пальцем на черное пятнышко размером с десятипенсовую монету. Присоединившись к нему, Уорлок увидел, что пятно, по сути, представляет из себя небольшое углубление, заполненное чем-то обугленным, но при этом вязким. Линолеум и часть доски под ним были выжжены.

— Определенно, он аккуратный парень. Это единственная капля, которую он пролил. — Пербрайт угрюмо поскреб подбородок.

— Интересно, какие чувства он испытывал, когда выдернул пробку и услышал, как его приятель с отвратительным хлюпаньем и бульканьем побежал по трубам.

Уорлок, которого эти соображения оставили вполне равнодушным, осторожно коснулся черной вмятины мизинцем, понюхал его и торопливо ополоснул под краном.

— Серная, надо полагать, — с видом знатока заметил он. — Ему понадобилось изрядное количество. Есть у вас какие-либо шансы проследить, где он ее достал?

— Попробовать, по крайней мере, можно. Хотя, по правде говоря, надежда, что он покупал ее по поллитровой бутылочке за раз у местного аптекаря, представляется мне чрезмерной. Где можно было хранить … так — несколько галлонов — концентрированной серной кислоты? Я с такой проблемой раньше не сталкивался.

— Вам стоит поискать среди оптовых торговцев, — посоветовал Уорлок. — Каждый день эта штука тоннами отправляется на заводы, фабрики, в гаражи и так далее. Вам нужны люди, которые ее производят, они смогут помочь.

— Но у них, конечно, нет службы доставки на дом, это же не парафин и не лимонад.

Уорлок сделал нетерпеливый, энергичный жест рукой.

— Чем, вы сказали, этот парень занимается… Перри его фамилия, да?

— Периам. Он владелец табачной лавки.

— Нет, тогда другой.

— Хопджой?

— Да, коммивояжер. По какой, вы сказали, он части?

— Фармацевтика…— Пербрайт задумчиво покивал головой. — Я понимаю, что вы хотите сказать. — С видом, явно не дотягивавшим до энтузиазма, он добавил:

— Мы этим займемся, конечно.

Уорлок почувствовал, что опять подобрался слишком близко к той заповедной зоне, которую поневоле охранял Пербрайт.

Этот Хопджой, вне всяких сомнений, имел особый, и к тому же секретный, статус. Бастард королевской крови? Родственник главного констебля? Уорлока это мало трогало. Вне сферы отпечатков пальцев и пучков волос, которые поглощали всю его изрядную энергию, он был не любопытен.

Он поворотил на свои рельсы.

— Вы видели ванну?

— Да, видел.

— Мне ее тоже необходимо осмотреть. У него должны были возникнуть кое-какие проблемы. Интересно, как он с ними управился.

— Вы имеете в виду кислоту?

— Ну, разумеется. Такой процесс требует значительной кислотоупорности. Достаточно толстое эмалевое покрытие подошло бы, пожалуй, но не должно быть ни сколов, ни трещин. Пробка нужна резиновая, как раз такая, какая есть. Но вот слив… он металлический и кислота мигом сожрет его. Опять же, цепочка…— Уорлок увлеченно перечислял все сложности, как хирург, который считает опухоли.

— Обо всем этом, — прервал его Пербрайт, — он позаботился. Я вам покажу, когда мы спустимся вниз. Хотите что-нибудь еще здесь осмотреть?

Уорлок бросил последний неодобрительный взгляд на торчащие забитые пробками трубы, бегло осмотрел пустой сушильный шкаф, потом вернулся к шкафчику. Здесь он занялся изучением бутылочек и пакетов, располагавшихся на единственной полке над молотком. Он обнаружил лосьон после бритья, из тех что помягче, коробку с надписью «Травяные кровоочистительные лепешечки брата Мартина», жестяную банку без крышки с пыльными марлевыми тампонами, баночку крема для рук «Райдинг Мастер», какую-то мазь против перхоти, две упаковки слабительных пилюль и пластиковый тюбик дезодоранта с яблочным запахом.

— Очерк на тему: «Какие разные люди могут уживаться под одной крышей», — тихо произнес инспектор из-за плеча Уорлока.

Уорлок осторожно отодвинул одну-две бутылочки в сторону и вытянул шею, заглядывая в глубину шкафчика.

— Что-то не видно бритвенных приборов. Эти ребята что, носили бороды?

— В ящике бюро внизу лежит электробритва. Я так думаю, это войдет в набор с «Райдинг Мастером» и дезодорантом. Приверженец травяных лепешечек, скорее всего, пользуется скребком и мылом.

— В таком случае, я думаю, он и остался в живых. Захватил свой прибор с собой. Э, погодите-ка…

Уорлок вооружился пинцетом, сунул в шкафчик руку и извлек из груды марлевых тампонов маленькую прямоугольную металлическую пластинку. Она оказалась односторонним лезвием для бритвы.

— Что же он делал этой штукой, интересно? Он указал на один угол нового блестящего лезвия, который был испачкан в чем-то коричневом.

— Странно, — проговорил Пербрайт, чувствуя себя не совсем готовым к выдвижению следственной версии. Уорлок бережно прислонил лезвие к рукоятке молотка. Закончив с этим, он повернулся и знаком показал инспектору, что готов пройти вниз.

На нижних ступенях Пербрайт задержался, окидывая взглядом угрожающих размеров препятствие в лице констебля Дональдсона, он стоял у входной двери, занимая своей фигурой практически всю небольшую прихожую.

— Вынесите себе стул и посидите на улице, — распорядился Пербрайт. — Из-за вас дом становится похожим на Даунинг-Стрит [3].

Вернувшись в столовую, они увидели, что сержант Лав выгреб все что мог из всевозможных ящиков, ящичков и отделений старинного бюро и теперь колдовал над изрядной кучей бумаг.

Через приоткрытое окно из сада доносились звуки старательских трудов: лопата время от времени вонзалась в пыльную землю цветочных клумб. Начавшийся было ливень неожиданно прекратился. Оба детектива сняли пиджаки. Один из них рассеянно покачивал совком — он умудрился не найти себе лопату и задумчиво смотрел на прах, который тревожил его коллега.

Пербрайт открыл дверцу буфета и показал Уорлоку тазик и кисточку:

— Я как раз обратил на них внимание, когда вы появились. Мне кажется, здесь кроется ответ на некоторые вопросы.

Уорлок опустился на корточки и внимательно осмотрел тазик, ни к чему не прикасаясь. Потом он опустил голову еще ниже и потянул воздух носом.

— Это ведь воск? — спросил Пербрайт.

— Точнее, парафин. Наверное, растопленные свечи: тут вот застыл кусочек фитиля. — Уорлок начал легонько раскачиваться на каблуках, потом поднял голову. Его лицо выражало первобытное удовольствие. — Нанесен горячим с помощью кисточки на металлический слив и все, какие были, дефекты в эмалированном покрытии ванны — как раз то, что нужно, сэр. А цепочку можно просто обмакнуть в тазик.

Сержант Лав, ругаясь вполголоса, раскладывал бумаги по трем кучкам, условно обозначив их про себя как «письма», «счета» и «всякая всячина». Жизнерадостный Уорлок все больше раздражал его после того, как с быстротой, непозволительной для кабинетного работника, произвел на свет ту самую теорию, которую Лав уже выносил в своей голове, намереваясь огласить в подходящий момент как праздничный подарок всем. Пытаясь спасти хотя бы частицу ускользающей славы, он вмешался в разговор, объявив:

— Насчет ванны, инспектор, похоже на правду. Когда я искал отпечатки на ванне, то заметил на дне сальные пятна.

— Ага, — сказал Пербрайт и многозначительно кивнул Уорлоку.

— Они выглядели так, — Лав развивал успех, — будто их пытались смыть горячей водой. Только вот кто проделал все это, забыл про цепочку. Она висела на одном из кранов и вся была покрыта толстым слоем парафина.

Он вернулся к бумагам.

Уорлок смотрел на тазик с хищной радостью собственника, который получил-таки что хотел.

— Разочек от души пройтись по тебе кисточкой, мой милый, и…— Он издал звук вылетающей пробки, который, по всей видимости, означал для него максимум всего, что возможно достичь.

Лав поморщился.

— Это нам очень поможет, — снизошел Пербрайт. — Конечно, при условии, что мы сможем определить, чьи это отпечатки. Я думаю, можно допустить, что они оставлены тем джентльменом, который окажется в живых, возражений вызвать как будто не должно.

— Совершенно верно, сэр, — обернувшись, Уорлок посмотрел на инспектора, словно удивляясь, как можно с такой осторожностью говорить об очевидных вещах. — Правда, — добавил он, — я не обещаю никаких результатов. Это такая работа, которую всякий, имеющий хоть каплю здравого смысла, будет выполнять в перчатках. Бегать по дому с кислотой и тому подобные вещи. Как вы думаете?

Пербрайт оставил вопрос без ответа. Тема представлялась ему неблагодарной.

— Так, а теперь о волосах на молотке, — сказал он. — Они могут помочь?

— Трудно сказать. — Уерлок поднялся на ноги и сунул свои беспокойные руки в карманы брюк, где они продолжали шнырять, словно любопытные мыши под полом. — Я так понимаю, вас опять интересует установление личности. Вообще-то, сам по себе волос немногое может сказать. Здесь главное значение имеют сравнительные анализы. Дайте мне волос А и волос Б, и я скажу вам, с одной они головы или нет — с разумной степенью определенности, во всяком случае.

Инспектор обдумал это предложение и обратился к Лаву:

— Сид, раздобудь-ка несколько волосков для этого джентльмену. Только мы должны точно знать, чьи они. Загляни, например, в магазин Периама: возможно, он там оставил какой-нибудь пиджак. Мы не знаем, было ли у того, второго — Хопджоя — собственное помещение: контора там или что-нибудь еще в этом роде. Посмотри в доме: не отыщется ли среди его вещей одежда с метками.

— Как насчет расчесок с инициалами, сэр? — Лав был полон рвения.

— О да, вполне. Расчески с инициалами — непременно. В дверь тихо постучали, и один из людей в штатском приоткрыл ее и просунул голову:

— Извините, сэр, но мы кое-что откопали.

— В самом деле, мистер Богган? — Пербрайт одобрительно посмотрел на него.

— Так точно, сэр. Я подумал, вы, наверное, захотите взглянуть.

Пербрайт и Уорлок последовали за ним. Сад представлял собой аккуратную, унылую композицию из травяного газона и цветочных клумб, обрамлявших его с трех сторон. Трава еще не разрослась, но ее явно не подстригали уже не одну неделю. На вскопанной полосе вдоль забора ровным рядком стояли яблони, похожие на престарелых постояльцев отелей: глубокие корни, неуступчивый характер и упорное нежелание расцветать по весне. В дальнем углу чопорно стояла бесплодная слива; на ее стволе воротничком повисла почерневшая бельевая веревка.

Коллега детектива Боггана стоял на одном колене у края неглубокой ямы, вырытой в клумбе, и обметал землю с какого-то мешка. Вдруг он отдернул руку, выругался, осмотрел палец и прижал его платком. Когда он убрал платок, на белой ткани осталось алое пятно.

— Вам лучше вымыть его, — посоветовал Пербрайт. Он наклонился над мешком. Из небольшой прорехи торчал осколок светло-зеленого стекла. Он заметил в мешке еще несколько маленьких дырок. Их края были словно обожжены.

Пербрайт нетерпеливо потянул за горловину. Мешок оказался наполненным битым стеклом; некоторые осколки были величиной с ладонь и каждый был слегка вогнут. Вместе они явно составляли огромную бутыль.

— Тот самый сосуд, который вам нужен, — кивнул Уорлок. Он посмотрел на высыпавшиеся из мешка осколки. — Интересно, куда он девал корзину?

— Корзину?

— Да. Эти бутыли с кислотой обычно ставят в металлическую плетенку, наподобие больших корзин. Они должны предохранять их при транспортировке.

— Тоже зарыл, наверное, — предположил Пербрайт. Богган обреченно взглянул на кусок клумбы, еще не тронутый лопатой.

Детектив, порезавший руку, вышел из дома и присоединился к группе на лужайке.

— Мне кажется, — обратился он к инспектору, — я знаю, где он расколотил эту штуку.

Он провел Пербрайта и Уорлока назад, в кухню, а оттуда, через боковую дверь, в гараж. Там он показал на пол в углу.

— Здесь полно мелких осколков, сэр. Я еще раньше заметил их, когда искал лопату.

Его спутники осмотрели пол, кивком оценили проницательность своего проводника, окинули взглядом гараж.

Вдоль одной стены, освещенной лучами солнца, проникавшими через закопченное окно в крыше, висели на крюках и гвоздях ржавая пила, фотокалендарь 1956 года, весь покрытый масляными пятнами, прокладка головки блока цилиндров, автомобильная покрышка, протершаяся до самого корда, старая походная сумка для провизии и еще нечто, в чем под толстым слоем пыли угадывался фарфор. Пербрайт с некоторым удивлением опознал подкладное судно.

Инструменты, большинства из которых, судя по виду, уже давно не касалась ничья рука, были аккуратно разложены на верстаке, укрепленном на кронштейнах у дальней стены гаража. На полке над верстаком стояло несколько банок с машинным маслом, ваксой и краской; среди разнообразного хлама, сваленного под ним, Пербрайт заметил необычно большое количество предметов из детской игровой комнаты: багатель, пучок рельс для игрушечной железной дороги, побитый и помятый волшебный фонарь.

Голос Уорлока заставил его поднять глаза.

Согнувшись уже привычной для инспектора синусоидой, он констатировал:

— Чего-чего, а молотков в этом доме, по-видимому, хватает. Для каждого дела — свой.

Пербрайт заглянул через его плечо. В тени, на одном из стенных брусьев на высоте тридцати сантиметров от пола лежал родной брат найденного в ванной комнате молотка. Уорлок показал на тускло поблескивавшие осколки стекла на его головке.

— Вот этим он и разбил бутыль, сэр. Он обратил к инспектору взор, выражавший одновременно удовлетворение и ожидание чего-то. У Пербрайта,с которого было уже достаточно на сегодня улик, возникла странная мысль, что если он сейчас вдруг схватит и швырнет этот молоток подальше, то Уорлок подскочит, без промаха перехватит его на лету и с собачьим радостным идиотизмом принесет и положит добычу у его ног.

— Похоже на то, — холодно сказал он.

Уорлок широким жестом фокусника извлек чистейший носовой платок и прихватил им молоток за самый конец рукоятки. Держа его, словно крысу за хвост, он выпрямился и, нахмурив брови, осмотрел.

— Интересно, почему он не воспользовался тем молотком? Мне кажется, такая мысль напрашивается сама собой.

— Может, из брезгливости? — предположил Пербрайт.

— Судя по всему прочему, он не шибко брезглив. Кроме того, есть еще один вопрос: с чего бы ему оставлять все эти молотки в доме? Позаботился же он не только разбить бутыль из-под кислоты, но и закопать ее. Я, например, бросил бы в ту же яму и молоточек. А следом — и второй.

Пербрайт устало улыбнулся.

— Мистер Уорлок, трудно ждать аккуратности от человека, только что убившего своего приятеля. Даже самый добросовестный практик этого дела не застрахован от ошибок.

Вернувшись назад в кухню, они услышали из сада короткий воркующий призыв, который вскоре повторился. Инспектор подошел к окну.

Богган, упершись одной ногой в лопату, повернулся вправо, к ограде. Там какая-то женщина, явно забравшись на невидимый с этой стороны забора предмет, нетерпеливо его подзывала. Богган пересек лужайку и выслушал все, что она хотела ему сказать. Женщина, как заметил" Пербрайт, была уже в преклонных годах, но при этом не утратила ни розового цвета щек, ни бдительности во взоре. У нее была странная манера говорить, откинув назад голову и плотно зажмурив глаза; несколько раз за время разговора рука ее поднималась, чтобы призвать к порядку упрямую прядь совершенно седой прически.