Чудесный нож

Её глаза жадно следили за каждым его движением, за тем, как он перемешивал яйца, стараясь прожарить их равномерно. Она следила и за ним самим, глядя на его лицо, и работающие руки, и голые плечи, и его ноги. Когда омлет был готов, он сложил его вдвое и разрезал напополам.

— Найди пару тарелок, — сказал он, и Лира быстро последовала указанию.

Она, похоже, была готова принимать указания, когда видела в них смысл, так что он сказал ей пойти и очистить столик перед кафе. Он вынес еду, и несколько ножей и вилок из буфета, и они несколько нервно уселись вместе за одним столиком. Она съела свою порцию меньше, чем за минуту, а затем ёрзала, раскачиваясь взад и вперёд на своём стуле и ощупывая пластиковые нити плетёного сиденья, пока он не закончил есть. Её деймон опять превратился, и стал щеглом, и расхаживал по столу, выклёвывая невидимые крошки.

Уилл ел медленно. Он отдал ей большую часть бобов, но, несмотря на это, он закончил есть гораздо позже неё. Гавань перед ними, огни вдоль пустого бульвара, звёзды в тёмном небе над головами — всё это как будто висело в огромной тишине, как если бы на свете ничего больше не существовало. И всё это время его внимание было сосредоточено на этой девочке. Она была небольшого роста и лёгкая, но жилистая, и она дралась как тигрица; его кулак оставил ссадину на её щеке, а она не обращала на неё внимания. Выражение её лица было странной смесью детскости — как когда она впервые попробовала колу, и глубокой, печальной осторожности. Её глаза были светло-голубыми, и она была бы пепельной блондинкой, если бы только помылась — потому что она была грязной, и от неё пахло, как если бы она не мылась несколько дней.

— Лаура? Лара? — сказал Уилл.

— Лира.

— Лира… Среброязыкая?

— Да.

— Где твой мир? Как ты сюда попала?

Она пожала плечами.

— Я шла, — сказала она. — Всё было в тумане. Я не знала, куда я направляюсь. Во всяком случае, я знала, что ухожу из своего мира. Но я не видела этот мир, пока туман не рассеялся. Тогда я обнаружила, что я здесь.

— Что ты там говорила про пыль?

— Ну да, Пыль. Я собираюсь выяснить про неё. Но этот мир, похоже, пустой. Я была тут… понятия не имею, три дня, может, четыре. И здесь никого нет.

— Но что ты хочешь выяснить про пыль?

— Про особую Пыль, — коротко ответила она. — Разумеется, не про обычную пыль.

Её деймон опять изменился. В мгновение ока он из щегла превратился в крысу, сильную иссиня-чёрную крысу с красными глазами. Уилл посмотрел на деймона широко раскрытыми глазами, и девочка перехватила его взгляд.

— У тебя есть деймон, — решительно сказала она. — Внутри тебя.

Он не знал, что ответить.

— У тебя он есть, — продолжила она. — Иначе ты бы не был человеком. Ты бы был… полумёртвым. Мы видели ребёнка, у которого отсекли деймона. Ты не такой. Даже если ты не знаешь, что у тебя есть деймон, он у тебя всё равно есть. Мы испугались сначала, когда тебя увидели. Как будто наткнулись на призрака, или что-то вроде. Но потом мы увидели, что ты совсем не такой.

— Мы?

— Мы с Пантелеймоном. Мы. Но ты, твой деймон не отделён от тебя. Он и есть ты.

Часть тебя. Вы оба части друг друга. В твоём мире что, нет никого вроде нас? Там все, такие как ты, со спрятанными деймонами?

Уилл посмотрел на них обоих, на худенькую светлоглазую девочку с её деймоном в виде чёрной крысы, сидящим у неё на руках, и почувствовал себя совершенно одиноким.

— Я устал, и я иду спать, — сказал он. — Ты собираешься оставаться в этом городе?

— Понятия не имею. Я должна выяснить побольше о том, что я ищу. Здесь, в этом мире, должны быть какие-то Мудрецы. Должен быть кто-то, кто знает про это.

— Может, не в этом мире. Но я пришёл сюда из места под названием Оксфорд. Там до чёрта мудрецов, если это то, что ты ищешь.

— Оксфорд? — вскрикнула она. — Это же откуда я сама пришла!

— Что, в твоём мире тоже есть Оксфорд? Ты явно не из моего мира.

— Нет, — решительно сказала она. — Мы из разных миров. Но в моём мире тоже есть Оксфорд. Мы ведь оба с тобой говорим по-английски? Наверное, есть ещё такие вещи, которые совпадают. Как ты сюда попал? Это был мост, или что?

— Просто что-то вроде окна в воздухе.

— Покажи мне, — сказала она.

Это был уже приказ, а не просьба. Он покачал головой.

— Не сейчас, — сказал он. — Я хочу спать. Кроме того, сейчас уже ночь.

— Тогда покажешь утром!

— Хорошо, покажу. Но у меня есть свои дела. Тебе придётся самой искать своих мудрецов.

— Не проблема, — ответила она. — Я знаю всё про Мудрецов.

— Я готовил, — сказал он, — так что ты можешь вымыть тарелки.

Лира скептически посмотрела на него.

— Вымыть тарелки? — насмешливо сказала она. — Да здесь кругом миллионы тарелок!

Кроме того, я не прислуга. Я не буду их мыть.

— Тогда я не покажу тебе окно в мой мир.

— Я сама его найду.

— Не найдёшь, это не так-то просто. Слушай, я не знаю, как долго мы можем оставаться в этом месте. Нам надо есть, поэтому мы будем есть то, что найдём, но мы будем прибирать за собой и соблюдать чистоту, потому что так надо. И ты вымоешь тарелки. Мы должны вести себя здесь правильно. А теперь я иду спать. Я займу вторую комнату. Увидимся утром.

Он вошёл внутрь, достал из сумки зубную пасту и почистил пальцем зубы, затем упал на двуспальную кровать и заснул в ту же секунду.

* * *

Лира подождала, пока не удостоверилась, что Уилл заснул, а затем отнесла тарелки на кухню и вымыла их под краном, энергично оттирая тряпкой, пока они не стали чистыми. Она проделала то же самое с ножами и вилками, но этого оказалось недостаточно, чтобы отмыть кастрюлю из-под омлета, так что она попробовала помочь делу куском жёлтого мыла, и упорно тёрла эту кастрюлю, пока она, наконец, не стала такой же чистой, какой и раньше. Затем она протёрла всё сухой тряпкой и аккуратно составила на посудную полку.

Ей всё ещё хотелось пить, а, кроме того, ей хотелось опять попробовать открыть банку напитка, так что она взяла ещё одну колу и отнесла её наверх. Она постояла некоторое время за дверью комнаты Уилла, прислушиваясь, и, ничего не услышав, прошла на цыпочках в свою комнату и достала алетиометр из-под подушки. Ей не надо было быть близко к Уиллу, чтобы спросить о нём, но она всё равно хотела посмотреть, и как можно тише открыла дверь его комнаты, прежде чем зайти внутрь.

Свет со стороны моря вливался прямо в комнату, и в мерцании, отражавшемся от потолка, она посмотрела на спящего мальчика. Он хмурился, и его лицо блестело от пота. Он был сильным и крепким, ещё, разумеется, не сформировавшимся как взрослый мужчина, ведь он был ненамного старше её, но однажды он будет очень сильным. Насколько проще было бы, будь его деймон видимым! Она подумала, какую форму он бы принял, и была ли она уже фиксированной. Но какой бы ни была эта форма, она бы отражала натуру яростную, вежливую и несчастную.

Она прокралась к окну. В свете уличных фонарей она аккуратно положила руки на алетиометр, и расслабила свой разум, сосредоточившись на вопросе. Стрелка начала рывками и паузами крутиться по циферблату, так быстро, что за ней почти невозможно было уследить.

Она спросила: «Кто он? Друг или враг?»

Алетиометр ответил: «Он убийца».

Увидев ответ, она сразу же расслабилась. Он мог найти еду, и мог показать ей дорогу в Оксфорд, и всё это было полезно, но он, тем не менее, мог оказаться предателем или трусом. Убийца был достойным спутником. Она почувствовала себя рядом с ним в такой же безопасности, в какой чувствовала себя рядом с Йореком Барнисоном, бронированным медведем.

Она задвинула занавеску, чтобы, когда взойдёт утреннее солнце, оно не светило ему в лицо, и тихонько вышла из комнаты.

Глава два. Среди ведьм

Ведьма Серафина Пеккала, которая спасла Лиру и других детей из экспериментальной станции Болвангар, и прилетевшая с ней на остров Свельбард, была глубоко обеспокоена.

В атмосферных потоках, последовавших за побегом лорда Азраэля из его изгнания на Свельбарде, её и её компаньонок отнесло далеко от острова, за много миль над замёрзшим морем. Некоторые из них смогли удержаться около воздушного шара Ли Скорсби, техасского аэронавта, но Серафину унесло высоко в клубы пара, который вскоре пришёл из дыры, что эксперимент лорда Азраэля проделал в небе.

Когда она смогла снова управлять своим полётом, её первая мысль была о Лире, так как она ничего не знала ни про битву между фальшивым королём медведей и истинным, Йореком Барнисоном, ни про то, что случилось с Лирой после этого.

Так что она начала искать её, пролетая через облака золотистого воздуха на своей ветке облачной сосны, сопровождаемая своим деймоном, Кайсой, снежным гусем. Они отправились назад, в сторону Свельбарда и немного на юг, летя в течение нескольких часов под небом, бурлящим странными оттенками и тенями. По странному, непривычному покалыванию света на своей коже Серафина Пеккала поняла, что этот свет пришёл из другого мира.

Через некоторое время Кайса сказал: «Посмотри! Ведьмин деймон, потерявшийся…»

Серафина Пеккала посмотрела через клубы пара и увидела деймона-крачку, кружащую и кричащую в провалах туманного света. Они развернулись и полетели к нему. Увидев их приближение, деймон-крачка испуганно рванулся в сторону, но Серафина Пеккала подала знак дружбы, и он спустился к ним.

Серафина Пеккала сказала: «Из какого ты клана?»

— Из таймырского, — ответил тот. — Моя ведьма захвачена. Наши подруги были отогнаны! Я потерялся!

— Кто захватил твою ведьму?

— Женщина с деймоном-обезьяной, из Болвангара… Помогите мне! Помогите нам! Я так напуган!

— Ваш клан был в союзе с разрезателями детей?

— Да, пока мы не выяснили, что они делали. После боя у Болвангара они прогнали нас, но моя ведьма была захвачена. Они держат её на корабле… Что я могу сделать?

Она зовёт меня, а я не могу найти её! О, помогите, помогите мне!

— Тихо, — сказал Кайса. — Слушай, там, внизу.

Они спустились ниже, прислушиваясь чуткими ушами, и скоро Серафина Пеккала разобрала ритмичный звук газового двигателя, приглушённый туманом.

— Они не могут вести корабль в таком тумане, — сказал Кайса. — Что они делают?

— Это маленький двигатель, — сказала Серафина Пеккала, и в этот момент послышался ещё один звук, с другого направления: низкое, гневное завывание, как если бы некий морской монстр поднялся из глубин и затрубил во всю мощь. Звук продолжался несколько секунд, а затем резко замолк.

— Судовая сирена, — сказала Серафина Пеккала.

Они сделали круг над самой водой и поднялись снова, рыская из стороны в сторону в поисках звука двигателя. Неожиданно они нашли его — туман висел рваными клочьями, и ведьма взмыла вверх как раз вовремя, чтобы заметить паровой баркас, медленно проталкивающий свой нос через тяжёлый, влажный воздух.

Они облетели баркас вокруг и сверху, сопровождаемые деймоном-крачкой, который держался близко к ним, как ребёнок к матери, и увидели рулевого, слегка повернувшего рулевое колесо в ответ на новый рёв сирены. На носу был установлен фонарь, но он освещал только туман на несколько метров вперёд.

Серафина Пеккала спросила потерявшегося деймона: — Ты говорил, что какие-то ведьмы всё ещё помогают этим людям?

— Думаю, да — несколько ведьм-ренегаток из-под Волгорска, если, конечно, они ещё не сбежали, как все остальные, — ответил он. — Что вы собираетесь делать? Вы найдёте мою ведьму?

— Да. Но сейчас останься с Кайсой.

Серафина Пеккала спланировала вниз к баркасу, оставив деймонов вне поля зрения на высоте, и приемлилась на мостик прямо за спиной рулевого. Его деймон-чайка вскрикнула, и тот повернулся посмотреть.

— А вы что-то не торопились, — сказал он. — Летите вперёд и направьте нас к причальной стороне.

Она немедленно снова взлетела. Всё сработало: им действительно всё ещё помогали какие-то ведьмы, и он принял её за одну из них. Причальная сторона — левая, вспомнила она, и фонарь на ней красный. Она полетела сквозь туман, пока вдруг не обнаружила расплывчатый свет всего лишь в сотне метров. Немедленно вернувшись, она зависла над мостиком, выкрикивая указания рулевому, который замедлил баркас и подвёл его прямо под корабельную причальную лестницу, свисавшую до самой воды.

Рулевой крикнул, и какой-то моряк кинул сверху канат, а другой поспешно спустился по лестнице и закрепил его.

Серафина Пеккала взлетела к бортику корабля и отступила в тень у спасательных лодок. Она не видела ни одной ведьмы, но они, возможно, патрулировали небо.

Кайса знал, что надо делать.

Внизу, пассажир покинул баркас и забирался по лестнице. Он был закутана в меха, а лицо закрыто капюшоном, но, когда он достиг палубы, золотая обезьяна легко заскочила на бортик и осмотрелась вокруг своими чёрными, излучающими злобу глазами. Серафина задержала дыхание: это была госпожа Коултер.

Мужчина в тёмной одежде поспешно вышел на палубу, чтобы поприветствовать её, и огляделся, как если бы он ожидал увидеть кого-то ещё.

— А лорд Норд… — начал он.

Но госпожа Коултер перебила его: — Он отправился в другое место. Они начали пытку?

— Да, госпожа Коултер, — ответил тот, — но…

— Я приказала им подождать, — резко сказала она. — Они что, решили ослушаться приказа? Возможно, стоит поработать над укреплением дисциплины на этом корабле.

Она отбросила назад свой капюшон. Серафина Пеккала ясно разглядела её лицо в жёлтом свете: гордое, страстное, и, с точки зрения ведьмы, такое молодое.

— Где остальные ведьмы? — требовательным голосом спросила она.

Мужчина с корабля ответил: — Все сбежали, госпожа. Улетели к себе домой.

— Но ведьма помогала управлять баркасом, — сказала госпожа Коултер. — Куда она исчезла?

Серафина подалась назад: очевидно, моряк на баркасе не был в курсе последних событий. Клерик удивлённо огляделся вокруг, но госпожа Коултер была слишком нетерпелива, и, бросив беглый взгляд вдоль палубы, она покачала головой и поспешила вместе со своим деймоном в открытую дверь, отбрасывавшую жёлтый свет на туман. Мужчина последовал за ней.

Серафина Пеккала огляделась, чтобы оценить свою позицию. Она была скрыта вентилятором на узкой части палубы, между бортиком и центральной надстройкой корабля; и на этом уровне, выглядывая вперёд из-под мостика и трубы, был салон с окнами (не иллюминаторами), глядящими в три стороны. Именно туда и зашли люди.

Свет щедро разливался из окон на жемчужно блестящее от тумана ограждение борта, и тускло высвечивал мачту и закрытый холстом люк. Всё кругом было влажным, и уже начинало замерзать. Никто не мог заметить Серафину там, где она сейчас стояла, но если она хотела увидеть что-то ещё, ей следовало покинуть укрытие.

Это было плохо. С сосновой веткой она могла убежать, а с луком и ножом она могла драться. Она спрятала ветку за вентилятор и прокралась по палубе к ближайшему окну. Однако оно было запотевшим настолько, что через него ничего нельзя было увидеть, и Серафина не смогла услышать ни одного голоса. Она опять отступила в тень.

Была одна вещь, которую она могла сделать. Она не хотела, потому что это было слишком рискованно, и это обессилило бы её, но, похоже, у неё не было выбора.

Это была своеобразная магия, которую она могла использовать для того, чтобы сделать себя незаметной. Не невидимой, разумеется — это была магия разума, нечто вроде искусственно удерживаемой скромности, которая могла сделать колдующего не обращающим на себя внимание. Удерживая это состояние на требуемом уровне, она могла пройти через комнату, полную людей, или около одинокого путника, и остаться незамеченной.

Так что она настроила свой разум и сконцентрировалась изо всех сил на том, чтобы изменить свой вид и поведение так, чтобы совершенно не привлекать к себе внимание. Она проверила себя, выступив из своего укрытия перед моряком, направляющимся куда-то с межком инструментов. Тот обошёл её вокруг, даже не взглянув в лицо.