— Вот в чем дело, — протянул майор. — Действительно, ерунда… А вы, отец, как нельзя кстати пожаловали ко мне в гости. Нужны переводчики, и вы, я знаю, неплохо владеете языком лакота. — Он взглянул на вождей. — Здесь вот Вихрь и Красная Антилопа. Вчера у переселенцев пропала корова. А они так сумели замести следы, что просто беда. Скажите вождям, что сейчас и здесь я жду от них признания в совершении кражи. Пусть назовут виновников, иначе пострадают все Мийача.
Старик подошел к индейцам и поочередно пожал им руки. Лейтенанту показалось, что маркиз с Татекахомни обменялись особенно теплым взором. Повернувшись к присутствующим и кивнув на Вихря, старик воодушевленно произнес:
— Настоящий атлет этот Мийача! Какие плечи и фигура! Достойный Носитель Рубахи, главный воин, по-нашему.
— Да будет вам, отец, любоваться дикарем! — с ноткой раздражения в голосе сказал майор. — Лучше переведите.
Из уст маркиза полилась гортанная речь оглала. Вожди, как и прежде, отрицательно качали головами, говоря односложные слова. Маркиз похлопал вождей по плечу и подошел к майору.
— Они сказали, Эндрю, что не пойманный — не вор, и это, на мой взгляд, очевидная истина.
— Будь они прокляты, умники! — рявкнул младший Трабл. — Скажите им, чтобы проваливали в свой лагерь… Погодите! Они слишком легко отделаются. Мой приказ: переместить стоянку с берега ручья на открытое место. Пусть пожарятся на пекле, чтобы вышла дурь из голов. И еще: с сегодняшнего дня их пайки урезаются вдвое. А если кто-нибудь из них отважится поохотиться, то я не буду сидеть сложа руки и приму самые крутые меры.
— Эндрю, это уж слишком, — попытался урезонить маркиз сына.
— Отец, я вас уважаю и люблю, но попрошу не заступаться за дикарей. Начальник здесь я.
— Никто не спорит, сынок, никто не спорит. Только как бы чего не вышло.
— В смысле?
— Мийача — гордые люди, и издеваться над собой они вряд ли позволят.
— Передайте мои слова вождям, отец, и на этом все.
Маркиз пожал плечами и поговорил с индейцами. Татокалаша стал еще унылей, Татекахомни же, бросив на командира форта полный достоинства взгляд, что-то ровно произнес.
— Что он сказал? — спросил майор.
Подождав, пока индейцы скрылись за дверью, маркиз ответил:
— Татекахомни сказал: когда-нибудь Длинный Нож пожалеет, что в его груди бьется безжалостное сердце.
Майор Трабл ничего на это не ответил. Подняв с пола чернильницу и поставив ее на стол, он с непроницаемым лицом уселся в свое любимое кресло, глядя на высокие пики гряды. Биг Хорн.
ГЛАВА 3
Лейтенант Уайт вернулся домой после того, как Мийача под его присмотром перенесли стоянку на выжженную солнцем прерию. Он выпил прохладительного напитка, взял с полки томик Монтеня и улегся на кровать. Его всегда тянуло почитать что-нибудь из Монтеня. Этот средневековый философ знал толк в жизни как никто другой, и окунуться в его простые и в то же время мудрые мысли было чистым удовольствием. Лейтенант принялся за чтение, но вскоре поймал себя на мысли, что думает о другом. Он отложил томик в сторону и, засунув руки за голову, уставил взгляд в потолок… Итак, маркиз Трабл соврал. Кровь на его одежде принадлежала Летящей Стреле, а не тетереву. Никакими птицами в седельных сумках и не пахло.
Вспомнив о просмотре сумок, лейтенант смутился. Лошадь маркиза стояла у канцелярии, и тайной проверки не получилось. Маркизу удалось увидеть все из окна.
«Неудобно, конечно, — размышлял Уайт, — шарить в чужих вещах… Но, черт возьми, я должен был убедиться!.. Убедиться?.. Ну, убедился. И что с того? Потешил свою проницательность, и только. Что двигало стариком, когда он замыслил убийство, мне никогда не узнать. Есть какие — то предположения, но слишком они нелепы и расплывчаты…»
Лейтенант вздрогнул. Ему показалось, что в домике он не один. И действительно, повернув голову, он увидел старшего Трабла. Маркиз стоял у изголовья кровати и слегка улыбался.
— Вы всегда появляетесь словно фантом, сэр! — воскликнул лейтенант, присаживаясь на кровати.
— Уж извиняйте, мистер Уайт. Это получается само собой. Привычка, знаете ли… Что это у вас?
Старик взял в руки томик Монтеня и пролистал его.
— У вас хороший вкус, — произнес он, кивая головой. — И я любил в молодости черпать мудрость у Монтеня. Доходчивый и умный философ.
— Главы о добродетели и смерти, по-моему, самые сильные, — заметил Уайт.
— Не скрою, и я так считаю, — сказал маркиз. — Хотя, остальные им мало в чем уступают.
— Да, конечно, сэр, — согласился Уайт и, встав с кровати, пригласил старика к столу.
Они некоторое время сидели в молчании, попивая холодный лимонад. В то время как лейтенант в смущении ерзал на стуле, маркиз хладнокровно отпивал глоток за глотком, не сводя глаз с хозяина жилища.
— Пора объясниться, мистер Уайт, — наконец произнес Трабл. — Надеюсь, легче будет и вам, и мне… Это я прикончил арикара. Мой сын слишком строг к Мийача. Прибыв в их лагерь и узнав, что происходит, я отправился к тому месту в березняке, где были припрятаны шкура и кости. Солдаты меня не пугали. Было бы смешно ожидать от них какого — либо результата в этом деле. Арикара — вот кого стоило опасаться. Я и прирезал его, когда он приблизился к месту захоронения. Это было легко сделать при моем умении двигаться бесшумно. Прежде чем он успел что — либо понять, его собственный нож уже проник в его внутренности… Вот и весь мой рассказ, мистер Уайт. Увидев, что вы проявили интерес к содержимому моих седельных сумок, я не мог поступить иначе, как признаться… А Мийача даже и не крали коровы. Она просто заблудилась.
Волнение лейтенанта к концу рассказа маркиза улеглось. Он и раньше уважал старика Трабла, теперь же выходило, что им впору было восхищаться. Защищать гонимых индейцев всегда было неблагодарным занятием, чреватым всякими негативными последствиями.
— Но зачем вам это нужно, сэр? — задал он тот вопрос, который никак не давал ему покоя. — К чему было рисковать жизнью из-за Мийача?
Старик повертел стакан в руке и поглядел отсутствующим взглядом на молодого человека. Этот взгляд был устремлен в прошлое.
— Когда-то один Мийача выручил меня из настоящей беды, — баритон маркиза звучал как-то особенно тепло. — Давно это было, но долги надо платить. Вы меня понимаете?
— Разумеется, сэр. Теперь мне все ясно.
— И что вы в таком случае предпримете?
— Ничего.
— Ничего?
— Я сам не хотел, чтобы Мийача как-то пострадали
Старик удивленно вскинул густые брови.
— И это говорит военный, который месяцами гонялся за Прерийными Волками!
Лейтенант, вздохнув, широко развел руками.
— Так оно и есть. Гонялся, когда Мийача держали Топор Войны. Теперь они сложили оружие, и мне их немного жаль.
Маркиз привстал из-за стола и крепко пожал руку лейтенанту.
— Вы порядочный человек, мистер Уайт. Большая редкость встретить среди военных подобное снисхождение к краснокожим.
— Может быть, я и снисходителен. Но вы, сэр, поразили меня своей решительностью.
— Меня не обременяют погоны, мистер Уайт. Сложнее сочувствовать индейцам вам, а не мне.
Они помолчали. Снаружи слышно было, как капитан Уинтон раздает громкие приказы. Этот офицер, как и командир форта, был ярым ненавистником краснокожих.
— Вы бы рассказали мне, сэр, о том, как вам помогли Мийача, — неожиданно попросил лейтенант.
Маркиз достал трубку, набил ее табаком и, раскурив, принялся за неторопливый рассказ:
— В начале 50 — х я вместе с другими горцами продолжал ловить бобров. Их к тому времени почти уже не оставалось, но мы упорно искали бобровые плотины. Скорее всего потому, что нам нравилась подобная жизнь. Тому, кто ловил когда-нибудь бобров, понятно, о чем я говорю. Не важна была прибыль, важно было то, что ты сливался с яркой природой Скалистых гор, жил подобно орлу, который не ведает преград.
И вот однажды зимой вышло так, что я отбился от своих друзей-компаньонов и заблудился. Было это где-то в верхнем течении Северного Платта. Погода стояла ужасная. Ледяные ветры сменялись трескучими морозами, от которых пальцы примерзали к железу. Долго я плутал, надрывая криками легкие, пока не понял, что все напрасно. Положение усугублялось отсутствием у меня каких-либо приспособлений для разжигания огня. Сначала я запаниковал, потом наступила какая-то прострация. Чтобы не замерзнуть, я был в постоянном движении — просто шел куда глаза глядят. И тогда появился медведь. Огромный гризли вылез из свей берлоги, чтобы поставить точку в моей бродяжьей жизни. Он не раздумывая бросился на меня и выбил из рук Шарпе. Я выхватил Боуи. Я кричал от боли, которую причиняли мне его страшные когти и зубы, и без конца вгонял в его нутро острый нож. Перед тем как потерять сознание, я услышал выстрелы.
Очнулся я спустя много суток в жилище Хункпатилов вождя Человека — Боящегося — Своих — Лошадей. В те годы он был верховным предводителем всех оглала. А убил медведя и выходил меня Четан Мани, Шагающий Сокол, младший вождь Хункпатилов. Даже в ту раннюю пору белому человеку трудно было рассчитывать на помощь индейца, но мне повезло. Четан Мани не испытывал к белым неприязни потому, что и сам когда-то получил помощь от траппера.
Той зимой, как всегда, кланы оглала — Кийюкса, Собственно Оглала, Важажа, Миниша, Плохие Лица, Короткие Волосы и Красные Палатки — стояли лагерями по всей округе от соединения рукавов Платта до Скалистых гор. Стоянка Хункпатилов, на мое счастье, располагалась невдалеке от тех мест, где я заблудился.
Выздоравливал я долго. Но благодаря усилиям Четана Мани и его ближних я в конце концов выкарабкался.
Другие индейцы относились ко мне терпимо, если не сказать безразлично. Они считали, что белый ловец бобров находится под покровительством Шагающего Сокола и не имеет к ним никакого отношения.
Именно тогда я впервые увидел влиятельных вождей оглала, которые впоследствии стали знаменитыми на весь Запад и у всех на слуху. Они приезжали в лагерь Хункпатилов с визитами дружбы. Плохая Рана, Убийца Пауни, Свисток и Маленькая Рана представляли тех оглала, которые после 1854 года ушли на новые кочевья в Северном Канзасе и приняли имя южных оглала. Их еще называли Народом Бычьего Медведя — по прозвищу великого вождя, приведшего первых оглала из страны Черных Холмов к Северному Платту. Преимущественно южные Оглала состояли из двух старинных кланов — Кийюкса и Собственно Оглала.
Красное Облако, Большая Дорога, Маленький Ястреб были вождями клана Итешича — Плохие Лица. Оюкхепе, Сброшенных, представлял влиятельный Красный Пес. Эти два клана вместе с Хункпатилами потом откочевали к северо-западу, к истокам Шайенн — Ривер, и стали называться Народом Дыма — по имени одного из великих вождей оглала.
Я пробыл у Хункпатилов до первых летних дней и уехал от них с признательностью в сердце.
Маркиз умолк. Взгляд его светло-голубых глаз был где-то далеко-далеко. Трубка еле тлела, а затем погасла.
— Спасибо за рассказ, сэр, — поблагодарил лейтенанта Трабла. — Только вот еще что: Татекахомни — это не сын ли Четана Мани?
Маркиз встрепенулся. Трубка выскочила из его пальцев и упала на стол.
— Что?.. Да, конечно, сын Шагающего Сокола.
Он встал, взял со стола трубку и направился к выходу.
— А что с Четаном Мани, — остановил его лейтенант, — он жив?
— Его давно уже нет, — со вздохом ответил маркиз. — Он скончался от ран, полученных в битве с генералом Харни при Блю Уотер Крик… Небольшая просьба, мистер Уайт.
— Да, сэр?
— Я не хотел бы, чтобы мой сын узнал, что я жил когда-то с индейцами.
— Как вам будет угодно, сэр, — выпалил Уайт и в недоумении пожал плечами, когда старший Трабл закрыл за собой дверь.
ГЛАВА 4
Спустя несколько дней случилось то, что и должно было произойти. Пятеро Мийача во главе с Татекахомни тайно выехали на охоту. Их видели далеко в прерии солдаты конного патруля.
Майор Трабл выслушал донесение, и злорадство разлилось по всему его обрюзгшему лицу. «Ну что ж, я их предупреждал, — думал он. — Я просил их не делать этого. Теперь они у меня попляшут! Я прикажу отхлестать их плетками, а потом засажу в тюрьму на хлеб и воду… Безмозглая, вырождающаяся раса! Только и способны, что кочевать да снимать скальпы… Необходимо срочно сочинить рапорт полковнику Майлзу в форт Кью. Так, лучше будет, если я заявлю, что несколько Мийача во главе с Вихрем пытались сбежать. Это как раз то, что нужно. Если до Медвежьего Плаща дойдет, что для Мийача сокращены пайки и им не разрешено охотиться, то меня ждут неприятности… Ох уж этот мне Майлз и ему подобные миротворцы! Приходится действовать с оглядкой.»
Майор испытывал нешуточный трепет перед полковником, который покрыл себя славой в войнах с различными индейскими племенами. Тот был строг, крут, но справедлив. Его гнева отчаянно боялись все, кому выпало служить под его началом. Он всегда предпочитал честную и открытую схватку всяким закулисным махинациям и обману.
«Теперь и у меня под боком появились сочувствующие, — продолжал размышлять Трабл, сидя с сигарой в кресле. — Ну, отец всегда почему-то был мягок с краснокожими… Неисправимый романтик и вечный скиталец!.. Но этот книгочей Уайт?! Видно, нахватался сентиментальности из книг и давай жалеть дикарей. Надо бы с ним построже. Н-да!.. А вдруг он осмелится сообщить Майлзу о моих перегибах?.. Черт, меня окружают пансионные девицы!.. Кроме Уинтона. Этот достаточно тверд и непреклонен.»
Майор бросил взгляд на заветный шкафчик, в котором хранилось спиртное, но тут же отвел глаза. Давным-давно он дал себе зарок не прикасаться к виски в присутствии отца и свято исполнял его. Не собирался он менять привычек и на сей раз, хотя — чего уж там! — очень хотелось. Отец был поблизости, в соседней комнате.
— Позвать сюда Уинтона! — крикнул он дежурному сержанту.
Через минуту капитан был у него. Коренастый, большерукий, с близко посаженными черными глазами, он здорово походил на большую обезьяну. Схожесть только усиливалась, когда в улыбке обнажались его длинные желтые зубы.
— Как твой эскадрон «Б», капитан? — спросил Трабл.
— Лошади в порядке, солдаты сыты и довольны, сэр, — ответил Уинтон.
— Слышал об индейских охотниках?
— Так точно, сэр. Это уж слишком. Словно ваши приказы для них — пустой звук.
— Я намерен их как следует наказать.
— И правильно сделаете, сэр, — поддержал капитан, брызнув слюной. — Давно пора проучить язычников. Они заслуживают наказания уж только за то, что принимали участие в разгроме Кастера.
Майор вспомнил, что Уинтон служил у генерала Терри и видел усеянное трупами поле битвы при Литтл Биг Хорн.
— Вот какое дело, капитан, — сказал он — Тут надо действовать решительно. Возьми ребят из своего эскадрона, свяжи пятерых ослушников и доставь их ко мне. Я их должен увидеть в путах.
— Есть, сэр, — козырнул Уинтон и осклабился.
«Ну, настоящий примат, — подумал майор — хоть и исполнительный.»
— Не вяжите индейцев, Уинтон, — вдруг раздался голос маркиза. Он стоял в дверях, нахмурив свое красивое орлиное лицо. — Не делайте этого.
Черные глаза капитана смотрели то на майора, то на его отца.
— Исполняйте, капитан! — крикнул майор.
Уинтона сдуло ветром. Слышались только его бегущие шаги.
— Сынок, я бы попросил тебя… — начал маркиз.
— А я, — перебил его майор, — еще раз попросил бы не вмешиваться, отец.
— Сынок, Мийача — люди гордые. Тебе нужно кровопролитие?
Младший Трабл хотел было снова осадить отца, но передумал. В его голове замаячил образ разгневанного Майлза.
— Вы полагаете, что те пятеро не дадут себя связать? — настороженно спросил он.
Несомненно.
— Верните капитана! — заорал майор.