Рождение гигантов

— Нет, просто почему-то строить стали шире, с огородами, с участками не только для цветов или огурчиков. Теперь чуть не каждый собственную латифундию пытается устроить.

— Жрать хочется, вот и строят, — уронила Лада. — Это вы, служивые, о таких мелочах не думаете, а люди, почитай, не каждую весну, когда запасы кончаются, едят досыта.

— Мы-то — служивые, а ты кто? — съязвил Пестель.

Лада хмуро посмотрела на него, изогнув лебединую и не слишком чистую шею, потом нехотя отозвалась:

— А я, может, тоже о своем хозяйстве мечтаю.

— Давай, хозяйка, — приказал Ростик, — вон к тем развалинам. Домой позже полетим.

Он указал на почти уже не возвышающиеся среди каких-то рытвин груды мусора, бывшие некогда хрущевками, в стороне от красивого, издалека даже щегольского строения, в котором обитали Шир Гошоды, который эти полурастения-полулюди и выстроили в их городе как базу своей Боловской колонии.

Они приземлились. Лада сумела между рытвин и остатков стен найти едва заметную площадочку, покрытую лишь подтаявшим снежком и грязью. Рост с охотой выпрыгнул из машины. Почему-то сидеть рядом с женщиной, когда она так явственно обдавала его жаром своих мыслей и полуподавленных желаний, было трудновато.

За ним следом, с меньшей ловкостью, из невысокого антиграва выполз, пригибаясь, Пестель. А ведь когда-то он входил в волейбольную сборную города, вспомнил Ростик, и уж в чем-чем, а в неуклюжести замечен не бывал.

— Где будем смотреть? — спросил он.

— Какая разница?.. Вот плиты сломаны, — указал Пестель на обломки в полусотне шагов от места их посадки. — Там все видно.

Лада тоже спустилась за землю, удерживая полетный шлем в руке. Ее волосы стали какими-то слишком длинными… для нормального служаки.

Пестель вдруг убежал вперед, видимо, хотел найти наиболее доказательный скол бетонных плит. Ростик негромко проговорил:

— Лад, а воды я тебе подолью сколько угодно. Мама наших домашних бакумуров в ежовых рукавицах держит, они дров не пожалеют, все устроят в лучшем виде.

— Почувствовал, чертяка, — с чувством проговорила девушка. — Вот за это я тебя и боюсь, Гринев.

Пестель выскочил из-за соседней, боком стоящей плиты в мелких керамических квадратиках и взмахнул рукой:

— Рост, сюда, тут почти показательный скол имеется.

Ростик подошел, посмотрел, но особенно разглядывать было нечего — Пестель и так все описал исчерпывающим образом. Рост попялился на сломанную плиту, собрался… Ну, дырки у расколовшейся поперек панели, вторая ее часть упала и лежала теперь на метр ниже. Но потому и отвалилась, что в сколе, прямо по его середине однообразно и ровненько шли пустые, круглые, как от больших пуль, отверстия. И следов ржавчины вокруг них действительно не было.

— Что думаешь? — спросил Пестель.

И вдруг, словно бы наваждение, наведенное на него страстной Ладой, накатило снова. Рост понял, что ощущает… Он повернулся чуть не на каблуках, и посмотрел назад, туда, где они были только сегодня днем, откуда прилетели. В сторону Олимпа, который за туманной изморозью был отсюда не виден, хотя в ясную погоду летом его отлично можно было разглядеть.

— Ты чего? — спросила Лада, она обеспокоилась, у нее даже рука дернулась к поясу, где висел ее пистолет.

— На нас кто-то смотрит, — проговорил Ростик, не слишком понимая, что его слова могут значить.

— Откуда? — не разобрался Пестель. Тоже оглянулся, но смотрел на развалины, искал среди них хотя бы намек на настоящую опасность.

— С Олимпа, — упавшим до шепота голосом добавил Рост. — Эх, зря мы оттуда улетели. Главное — там.

— До Олимпа — почти три сотни километров, а если считать до вершины, тогда больше. — Лада призывала его к здравомыслию.

Ростик повернулся, чтобы лишить Пестеля возможного отказа, даже взял его за пуговицу бушлата, и спросил:

— Жорка, ты можешь нам раздобыть дыхательные аппараты, чтобы взобраться на Олимп?

— Акваланги подойдут? — спросил Пестель, хотя в его глазах определенно читался испуг, он почему-то не понимал, чего хочет Ростик.

— Не знаю, что подойдет, просто хочется иметь баллон с воздухом, чтобы можно было подняться туда и… Не знаю, но что-то мы там должны найти.

— Акваланги раздобыть несложно, — признал, наконец, Пестель, хотя по-прежнему мало что понимал. — Мы почти с десяток штук изготовили. А воздушный насос можно на заводе позаимствовать, там даже небольшие такие есть, для твоих… экспериментов в самый раз будут, их несложно в трюме антиграва закрепить.

Рост облегченно вздохнул, посмотрел на Ладу.

Она тоже мало что понимала, но привыкла Ростику доверять. И кроме того, она догадывалась, Рост приступил к действию. Новая ситуация получила свое развитие.

Глава 2

Ким мял Ростиковы бока и плечи так долго, что Лада даже решила вмешаться. И не без успеха, силушки ей было не занимать, уж в этом кто-кто, а Ростик убеждался не раз.

Впрочем, последнее время ему становилось все понятнее, что не он один. Но после того как Лада почти неделю прожила в его доме, он решил отгонять эти мысли. Не то чтобы в любовных делах он был фаталистом или… пацифистом, просто он все чаще подмечал за собой элемент стоицизма, когда перенести какую-либо неприятность было проще, чем разгонять нервы и усложнять ситуацию — прежде всего для самого себя.

— Ну, ты… — от волнения Ким, казалось, не находил слов. — Ты же… Вот наконец.

Что он хотел этим сказать, было понятно Ростику и немного Пестелю. А вот Лада слегка перепугалась, только виду не подавала. Зато, когда они уселись на бережку холодного ручья, который даже под весенним солнышком стекал с Олимпа пополам со снегом, Ким решил удариться в воспоминания.

— Все как встарь, — он счастливо оглядел Пестеля. — Когда мы втроем… Нет, вчетвером, с Антоном…

— Там еще много кого было, — высказался и Ростик. Он и корил себя за внешнюю холодность, и в то же время знал — того, как он смотрит на Кима, достаточно, чтобы друг не заподозрил его в черствости.

— Я про тебя много наслышан в последнее время, — оповестил Ким. — Такое впечатление, что только о тебе и говорят.

— Может, ты только о нем и слушаешь басни всякие? — спросила Лада подозрительно.

— Ничего себе — басни! Да у нас половина народу мечтает к тебе устроиться как-нибудь. Я по десятку рапортов в неделю получаю с просьбой перевестись в твою команду.

— Врешь, — уронила Лада. И тут же вгляделась в Ростика, не переборщила ли она.

— Тем не менее факт в том, что все полагают: только у тебя настоящие дела и творятся. — Ким махнул рукой, словно отрицал весь мир, который лежал под ними и был неплохо виден в этот ранний весенний денек с высоты Олимпа. — А остальное… Рутина, брат.

— На этот раз ничего рутинного я тебе предложить не могу, — смеясь глазами, оповестил Ростик. — Даже наоборот, будем, если все удастся, первой командой, которая заберется на верхушку Олимпа. Покорим его, так сказать.

— Неплохо, — кивнул Пестель.

— Ребята, — Ростик попытался стать серьезным, хотя рядом с Кимом в таком вот настроении это было непросто. — Давайте поймем главное — задача не из легких, как бы к этому ни относилась… молва, или начальство, или мы сами тут, внизу. — Он собрался, ребята немного притихли. Даже Микрал, который стоял рядом с загребным летающей лодки, на которой Ким с Пестелем приволокли, наконец, акваланги, здоровенный п’ток по имени Черак, поднял свои уши, чтобы не пропустить ни одного начальственного слова.

— Нам нужно обшарить практически весь этот склон Олимпа, причем, возможно, искать придется тщательно, не исключено, что не столько летать, сколько ползать над самой поверхностью.

— Что ищем? — спросил Ким.

— Не знаю. Что-то, что сразу должно броситься в глаза.

Ростик посмотрел на склоны Олимпа, покатыми волнами уходящие вверх, в серое Полдневное небо. Но уже через несколько десятков метров недоступные, потому что в Полдневье слой воздуха, которым можно было дышать, составлял над разными участками от четырехсот до пятисот метров. А они сейчас находились на высоте прилично за триста метров, может быть, даже приближались к четыремстам. Дышать тут уже было нелегко.

* * *

За те два дня, которые Ростик, Лада и Микрал провели у подножия Олимпа, изучая его склоны в бинокль, они немного привыкли к этой разреженности, уже меньше кружилась голова, меньше шумело в ушах, но все равно ощущение удушья не проходило, особенно во время сна. Лучше всех недостаток воздуха переносила Лада, привыкла, наверное, летая в поднебесье. Хуже всего приходилось Микралу, ему, вероятно, требовалось много кислорода для его большого и мускулистого тела.

— Вы сколько аппаратов привезли?

— Три, зато баллонов — четыре. И еще, конечно, как и обещано было, сумели выпросить у Поликарпа компрессор, чтобы набивать баллоны воздухом.

— Тогда так. Летать будем со сменными пилотами, на это отряжаю Кима и Ладу. Я буду ходить вторым номером, все-таки когда-то я умел искать то, чего никто прежде не видел. И даже находил кое-что. — Ким снова улыбнулся, отчего его корейские глаза стали уже, чем обычно. — Загребному придется давать два баллона, у него будет самая трудная работенка. Если они не сумеют тут справиться, придется их тоже сменять… — Рост задумался. — А впрочем, как я слышал, строение челюстей у бакумуров другое, чем у нас, для них наши загубники не подходят.

— Ничего страшного, — высказался Пестель. — Будет слегка подтравливать, но два баллона справятся.

— Все равно, объясните своим ребятам, чтобы они, если им станет нехорошо, стучали чем-нибудь в котел, мы услышим и поможем. Да и проверять давление в их аппаратах придется каждые минут десять, не реже.

— Чего ты так? — спросила Лада.

— Если мы грохнемся там, на Олимпе, вытаскивать нас будет некому. Дыхалок для второй, спасательной экспедиции у нас не имеется.

— С десяток минут можно работать на разреженном воздухе, — высказался Ким.

— А ты найдешь нас за десять минут, если мы серьезно разобьемся? — спросил в упор Пестель.

— Нужно маршруты полетов оговаривать, — предложила Лада.

— В том-то и дело, что оговаривать их не удастся. Заранее можно будет только начало обследований определить, — объяснил Ростик, — а потом… Как поведет чутье.

— Понятно. Только тогда, Рост, ты уж сам моему Чераку все это объясни, а то я по-ихнему не очень, хуже, чем он по-русски. — Ким озорно блеснул зубами. — Могу, конечно, по-корейски, но что-то мне подсказывает, это не поможет.

Загребного, который прилетел с Кимом и Пестелем, Ростик неожиданно вспомнил, он был с ними в походе, и его, кажется, очень рекомендовал Манауш, когда пилотов и загребных стало недоставать. Вернее, конечно, не хватало людей, они выматывались раньше, чем было нужно. Вот и привлекли к полетам пурпурных с малознакомыми волосатиками, к счастью, каких-либо эксцессов это не повлекло.

— Ким, а как этот Черак к тебе попал?

— Стали тренировать экипажи для крейсеров, чтобы воевать с пауками на южном берегу, и он мне так понравился, что… использовал, так сказать, служебные полномочия и ответственное положение командира летного отряда, — он снова улыбнулся. — Толковый парень, только русский учить не хочет, больше по-пурпурному балаболит.

— Как так? — не понял Ростик.

— Ну, за последние пару недель, что ты оставил корабль на юге, в Город много народу перетащили. Даже Василису твою, чтобы она пурпурным и волосатым переводила, что нужно.

— Она теперь на аэродроме? — спросил Ростик. Лада вытянула шею, чтобы получше слышать.

А Ростик тут же подумал, только не о Василисе и не о реакции Лады, а о том, что это объясняет, как в Боловск вернулась Баяпошка.

— У нас, — ничего не приметил Ким. — Девушка — загляденье. Говорит, что с тобой работала… Не понимаю, как ты такую красавицу упустил?

— Он не упустил, — буркнула Лада.

Ким вперился в нее, потом широко ухмыльнулся.

— Понятно… Я не знал, виноват. — Помедлил, снова оглянулся на Ладу. — Она, кстати сказать, больше всех рапортов подает, чтобы снова к тебе перевестись. Но без нее нам будет почти невозможно как-то объясняться, вот я и не разрешил.

— Правильно, — отрезала Лада. — И больше ничего не желаю слышать об аэродроме и летном отряде Боловска.

А ведь она, наверное, знала это, решил про себя Ростик, когда машину приводила в порядок, не могла не узнать… Но ведь ни словом не обмолвилась, когда вечерами приходила усталая на Октябрьскую.

А в походе бывало, купались с Василисой в одной ванной, вспомнил Ростик. Теперь же… Что-то девицы не слишком долго дружат, если у них не складывается на личном фронте. Или наоборот, дружат, если только оказываются в одинаковом положении.

— Сколько можно продержаться на баллонах? — спросил Рост.

— До часу. Но при желании можно их немного экономить, и тогда получится час с небольшим.

— Вот это «небольшое» придется тратить на возвращение, — пояснил Ким, тем самым поддержав мнение Пестеля. — Или даже спускаться оттуда, — он впервые за весь разговор посмотрел на Олимп, оценивая его, даже глаза сузил, чтобы снег на его вершине не слепил, — чуть раньше, чтобы до лагеря добираться без помех.

Примерно так Ростик и рассчитывал, когда обдумывал эту операцию.

— А сколько времени потребуется, чтобы накачать четыре баллона?

— Думаю, часа три-четыре, — снова высказался Пестель, видимо, он лучше знал эти аппараты. — Компрессор ручной, не очень производительный.

— Что же получается, — Ким рассудительно наклонил голову набок, рассчитывая, — всего три ходки в день будем успевать? Маловато, эдак мы тут на неделю застрянем… Если Рост, конечно, все сразу не определит.

— Все-таки что мы ищем? — спросила Лада. — Рост, у тебя хоть гипотезы какие-нибудь есть, что к нам прибилось?

— Скорее всего, — Ростик постарался выбирать слова, — это зерно, которое мне дал в свое время Нуакола. Может быть, даже не само, но нечто, что с ним связано, что могло из него вырасти. Я в этом почти уверен… Потому что больше тут нечему быть.

— Стоп, ты приволок эту штуку лет пять назад и писал в своей книжке, что она — железная.

— Металлическая, — поправил Пестеля Ким.

— К тому же, я думаю, что всякие исчезновения металла в Боловске совсем не обязательно увязаны с зерном, которое тебе подарили в металлолабиринте, — высказалась и Лада. — Вот скажи, почему ты решил, что искать нужно тут?

— Не знаю, — не объяснять же им, подумал Ростик, как на меня с Олимпа кто-то смотрит. Пожалуй, в психушку определят, если у нас имеется что-то подходящее.

— Если это то самое зерно, как ты написал, тогда все просто, — Ким слегка просиял, — ты определишь место, где его выложил тогда, мы туда отправимся…

— Я не могу отыскать это место через пять лет, — терпеливо пояснил Ростик. — К тому же, если зерно дотянулось до Боловска, и как сказывают некоторые, даже до Одессы, которая более чем в полутысячи километров отсюда, тогда… Бесполезно искать именно то место, где я его… выложил, как ты выражаешься. Оно уже оттуда переехало куда-нибудь еще.

— Как это — «переехало»?

— Откуда же я знаю? Оно способно высасывать металл из бетонных разваленных коробок, оно ворует его с площадок складирования на Вагоноремонтном, оно растворило динамомашины на Алюминиевом, каким-то образом пожирает корабли у Одесского берега… Это самое зернышко, если это оно, что еще не доказано, не привязано к одному месту. — Рост, как и Ким перед этим, посмотрел на Олимп, хотя все глаза уже проглядел, изучая его покатости. — И обладает самыми невообразимыми свойствами.

— Ты вот что скажи, — Ким, кажется, впервые после встречи посерьезнел, — оно — враг?

— Вот этого я бы не сказал, — решительно отозвался Ростик. — Оно… Как бы это выразить?.. Оно — скорее союзник, но такой, у которого есть своя воля, свои задачи и своя манера поведения. То есть метод решения этих самых собственных задач. — Он хлопнул в ладоши, словно ставил точку после всех разговоров. — Хватит, давайте приниматься за дело.

— А мы готовы, — улыбнулся Ким. — Баллоны заполнены, машина на ходу. Кто первым полетит?

* * *