Узник в маске

— Ничего, принесут и третью.

— Нет, я проверяла. Повозка уже полностью разгружена.

— Кто занимался разгрузкой?

— Большие сундуки носили слуги, коробки — двое солдат.

— Надо бы поставить в известность госпожу суперинтендантку, — сказала госпожа де Навай. — Впрочем, она уже отправилась на ужин к кардиналу. Придется самой заняться. Сейчас я вызову слуг. Госпожа де Фонсом, не спуститесь ли вы вниз? Любопытно узнать, что там происходит.

— Охотно.

Перед домом двое придворных королевы-матери тщательно обыскивали пустую повозку. За их трудами с безразличным видом наблюдал кучер. Толпа, собравшаяся было поглазеть на разгрузку роскошного багажа, уже разошлась, но около двери вели оживленную беседу два мушкетера.

— Если не ошибаюсь, вы — капитан д'Артаньян? — спросила Сильви у одного из них, приблизившись.

— Всего лишь лейтенант, госпожа, — ответил он, отдавая честь.

— Не объясните ли мне, что здесь происходит? Я — герцогиня де Фонсом из свиты новой королевы.

— Кажется, дело приняло серьезный оборот, герцогиня. Желая сделать честь инфанте, король повелел, чтобы этой ночью двери дома охраняли мои мушкетеры. Повозки встречал караул из двух моих молодцов, господина де Лессака — вот он, и господина де Сен-Мара.

— Сен-Мар?

— Вы его знаете?

— Не очень хорошо. Прошу вас, продолжайте. Д'Артаньян рассказал, что после прибытия повозок. испанское сопровождение которых осталось у ворот города, слуги принялись таскать кожаные сундуки, тогда как багаж с печатями испанского королевства был распоряжением интенданта королевы-матери доверен караульным, то есть мушкетерам. Лессак и Сен-Мар подняли наверх по одной коробке каждый, причем пока один ходил, другой дожидался его внизу. Спустившись, господин де Лессак не нашел ни последней коробки, ни Сен-Мара.

— Неужели вы полагаете, что он мог?.. Ведь он — дворянин и солдат! — возмутилась Сильви.

— Знаю, и мне тоже вовсе не доставляет удовольствия его подозревать, но…

— Зачем ему это добро? Если господин де Сен-Мар оставил свой пост, то, наверное, по какой-то очень важной причине. Вам не хуже моего известно, как сильно его влечет к дому господина Эшевери, где проживаю и я.

— Отлично известно. Но, на его беду, его видели.

— Видели, как он схватил коробку и скрылся с ней?

— Именно.

— Кто это говорит?

— Видите двоих моих людей? Они стерегут паломника из приюта. Он и видел, как Сен-Мар побежал в сторону моря.

Ошеломленная Сильви пыталась сообразить, что все это могло означать. Свидание Сен-Мара и Маитены должно было состояться только следующим вечером, поэтому;

Сен-Мара не было ни малейших причин… А если?..

Она вспомнила удрученный шепот молодого мушкетера, «Я беден. Если бы не это прискорбное обстоятельство, я обошелся бы без чужой помощи, а просто нанес бы Манешу Эшевери визит и попросил руку его дочери». На душе у нее стало нехорошо. Неужели бедняга не сумел воспротивиться соблазну, каковой представляли для него драга ценности инфанты? В конце концов, она плохо знала этого человека и могла только гадать, куда его может завести необузданная страсть. И все же внутренний голос подсказывал ей, что он не мог совершить подобную низость. Слишком искренен и прям был взгляд Сен-Мара! К тому же Мантена была слишком горда, чтобы выстроить свое счастье на зыбкой почве банальной кражи, тем более совершенной таким глупым способом, на глазах у зевак! Темнота темнотой, но бежать с коробкой под мышкой и воображать, что тебя никто не заметит, — непостижимая наивность.

Оказалось, что она размышляет вслух, потому что д'Артаньян подхватил:

— Очень хотел бы с вами согласиться. Кажется, я хорошо знаю своих подчиненных, но где уследить, что творится в голове у влюбленного юноши! Если бы не этот свидетель…

— Можно мне с ним побеседовать?

— Разумеется. Пойдемте.

Паломник, не снимавший огромную мятую шляпу из фетра, украшенную по традиции ракушками святого Иакова, сразу не понравился Сильви. Несмотря на стрижку богомольца, елейный вид и смиренную речь, он производил неприятное впечатление. Слишком ревностно он повторил свое обвинение, якобы он видел мушкетера, который слез с повозки с коробкой в руках, а потом вместо того, чтобы войти в дом, оглянулся, словно желая убедиться, что за ним никто не наблюдает, и со всех ног бросился в темноту, к берегу океана.

— Как же он не заметил вас? — удивленно осведомилась Сильви.

— Я стоял в тени вон той часовенки. Когда он побежал, я не поверил своим глазам. Но ничего не поделаешь, правда есть правда… Несмотря на свой великолепный мундир, этот человек — простой воришка.

— Вас удовлетворяет его рассказ, капитан, простите, лейтенант?

Прежде чем задать этот вопрос д'Артаньяну, Сильви отвела его в сторонку. Он пожал плечами.

— Признаться, не совсем, госпожа графиня. Но не обращать внимания на его слова у меня нет оснований. К тому же мне трудно представить себе причину, по которой какой-то паломник станет развлекаться, водя нас за нос. Да и Сен-Мара я, по правде говоря, не успел толком изучить.

— Вы собираетесь отпустить паломника на все четыре стороны?

— Боюсь, у меня нет другого выбора. Божий человек! Инфанта придет в ужас, если мы причиним вред кому-нибудь из этой братии.

Взяв офицера за рукав, Сильви отвела его еще дальше.

— Не могли бы вы по крайней мере…

Она умолкла на полуслове. Персеваль де Рагнель и герцог де Грамон спокойно пересекали площадь, где готовились к представлению танцоры-испанцы. Оставив мушкетера, Сильви, подобрав юбки, бросилась к Рагнелю.

— Прошу меня извинить, господин маршал, но мне надо срочно переговорить с вашим спутником. Придется мне вас разлучить.

Маршал, который оживился при приближении Сильви, не скрыл огорчения.

— Я, наоборот, надеялся, что вы к нам присоединитесь… Мы шли на ужин к Мадемуазель.

— Поверьте, я удручена не меньше вас, но мое дело не терпит отлагательства.

Персеваль слишком хорошо знал Сильви, чтобы не прислушаться к ее словам. Учтиво извинившись перед маршалом, он поспешил за ней. Объяснив ему в нескольких словах, что произошло, она указала на паломника, которого как раз в этот момент отпускала восвояси стража.

— Надо за ним проследить! Кажется, он лжет.

— Можете на меня рассчитывать.

С этими словами Персеваль поспешил следом за паломником. Сильви поторопилась обратно в дом королевы-матери. Ей непременно нужно было присутствовать при отходе инфанты ко сну, и она успела увидеть, как Людовик XIV церемонно прикладывается к ручке Марии-Терезии, прежде чем удалиться к себе. За время ее отсутствия госпожа де Навай сумела при поддержке Мотвиль успокоить Молину и убедить ее, что лучше не портить инфанте первую ночь во Франции историей о краже. Лишь только инфанта коснулась головой подушки, Сильви присела в реверансе, хотя инфанта не могла ее видеть, и поспешила назад в дом Эшевери, не обращая внимания на праздник, устроенный на площади. Она должна была во что бы то ни стало увидеться с Маитеной.

Несмотря на поздний час, повсюду в доме горел свет и витал сильный запах шоколада, видимо, напиток готовили к возвращению маршала. В большой гостиной она застала сильный беспорядок, перевернутые кресла, разбитая посуда. Впрочем, хозяин дома, Манеш Эшевери, не обращал внимания на этот разгром. Он сидел перед камином, сгорбившись и упершись локтями в колени, и с яростным видом пыхтел трубкой, не сводя взгляд с пламени. При появлении Сильви он даже не соизволил встать. Одно это свидетельствовало о расстройстве духа.

— Вы еще не спите? — спросила Сильви тихо.

— Попробуйте уснуть в этом обезумевшем городе! Инфанте очень повезет, если она сумеет сомкнуть глаза.

— Все равно надо попытаться. А я хотела побеседовать с вашей дочерью… Может быть, она тоже до сих пор на ногах?

— Ее вообще нет!

У Сильви упало сердце. Она тут же представила себе худшее, бегство двоих влюбленных со шкатулкой, полной драгоценностей! Тем не менее, задавая следующий вопрос, она старалась не разволновать огорченного отца еще больше:

— Наверное, она задержалась на празднике? Пошла смотреть на танцоров? Это так естественно.

Эшевери резко встал и обернулся. Сильви поняла, что он с трудом сдерживает ярость и готов грубо оборвать ее, вместо того чтобы отвечать на вопросы.

— Нет, она направилась в монастырь.

— Судя по обстановке в этой гостиной, прощание было бурным…

— Могу я узнать, госпожа герцогиня, почему вы так живо интересуетесь делами моей дочери?

— Я прониклась истинной симпатией к гордой и красивой девушке. Впрочем, если вам так больше нравится, давайте играть в открытую, она действительно ушла в монастырь или…

— Хотите знать, не удрала ли она с безумцем, набросившимся на меня с требованием отдать дочь ему и с обвинениями, будто я спрятал ее с намерением выдать замуж за кузена? Это какой-то бред!

— Влюбленные часто бредят. Значит, здесь побывал господин де Сен-Мар?

— Да. Этот молодчик словно с цепи сорвался! Кричал, что его слишком поздно предупредили, что он искал ее повсюду, даже у вас и у маршала, где он чуть не устроил пожар, опрокинув печку, на которой слуга-испанец готовил это адское варево! Потом удрал неведомо куда… Как я благодарен Небу за то, что оно надоумило меня этим вечером отправить дочь подальше! Пусть этот безумец проваливает ко всем чертям!

— Давно он ушел?

— Правильнее сказать, удрал… За несколько минут до вашего прихода.

— Значит, я не ошиблась! — воскликнула Сильви, торжествуя. — Его заманили в ловушку. Не мог же он одновременно учинить разгром у вас в гостиной и сбежать с драгоценностями инфанты! Остается узнать, где он находится сейчас. У меня уже есть кое-какие соображения…

— Не желаете объяснить, о чем, собственно, речь?

— Объяснение заняло бы слишком много времени. Если хотите, можете составить мне компанию. Только сперва дайте мне одну минуту. — Состояние ее атласных туфелек требовало срочного переобувания.

С последним Жаннета справилась играючи. Ей хотелось сопровождать госпожу, но та не позволила, приказав остаться дома. По прошествии минуты, как и было обещано, Сильви уже торопилась в обществе судовладельца в сторону приюта. По дороге она посвятила своего спутника в курс дела, после чего спросила, в чем предстал перед ним Сен-Мар, не в голубом ли мушкетерском мундире? Ответ был отрицательным. Услышав от Эшевери реплику, что у него нет никаких причин помогать человеку, вызывающему у негр только презрение, Сильви пожала плечами.

— Есть, и самые убедительные. Во-первых, такой славный человек, как вы, обязан уважать право ближнего на справедливость. Во-вторых, ваш собственный интерес состоит в том, чтобы этот бедняга, единственное прегрешение которого заключается в том, что он полюбил девушку из богатой семьи, сам будучи бедняком, смог продолжить свою карьеру. Пройдет всего несколько дней — и он по долгу службы покинет ваш город, после чего вы, наверное, никогда больше его не увидите. Сами знаете, как часто гибнут воины на королевской службе…

— В этом они не отличаются от моряков. Китобойный промысел — самое опасное для жизни ремесло на свете. Мне хочется, чтобы мой зять был с ним знаком.

Сильви подмывало спросить, не означает ли это, что он желает будущему зятю быстрой гибели, однако ей помешало появление Персеваля, вышедшего из тени квадратной башенки.

— Вы подоспели вовремя, — сказал он тихо. — Я не знал, что мне делать дальше…

— Вы стали свидетелем каких-то событий?

— Еще спрашиваете! Ваш паломник — будем называть его так — спокойно вернулся в приют, но чутье подсказало мне, что надо немного подождать. Я не ошибся. Как выяснилось, бракосочетание королей доставляет монахам-августинцам немало хлопот. Примерно четверть часа назад сюда пришли трое, поддерживавшие четвертого. Правильнее будет сказать, что они его несли. Они проникли в приют, хоть и не без трудностей, брат, карауливший дверь, упрекнул их в нечестивом желании проводить время за пределами приюта, каковое желание охватывает этим вечером слишком многих богомольцев. Троица ответила, что четвертый — их товарищ, зачем-то сунувший нетрезвую голову в ручей… Готов поклясться, что лжепьяница — это Сен-Мар.

— Отлично! Продлите свое бдение еще немного, милый крестный, а я тем временем…

— Что вы задумали?

— Отыскать д'Артаньяна! Я буду просить его получить от короля разрешение на обыск в приюте.

— Король не допустит святотатства!

— Очень в этом сомневаюсь, учитывая, что здесь находят убежище не только смиренные паломники, но и драгоценности его супруги. Но сперва поглядим, как отнесется к этому сам д'Артаньян.

Найти лейтенанта оказалось нетрудно. Он по-прежнему находился в доме королевы, словно не находил в себе сил с ней расстаться. Он внимательно выслушал Сильви и ее спутника, сурово сдвинув брови и не произнеся ни слова. Когда рассказ был окончен, он позвал четверых мушкетеров.

— Вы пойдете со мной в приют, господа.

— А как же разрешение короля? — удивилась Сильви. Лейтенант бросил на нее выразительный взгляд и ответил с задорной улыбкой:

— Когда речь идет о моем подчиненном, я лично сунусь хоть в пекло, ни у кого не испросив дозволения. Если надо будет, я предстану потом перед его величеством и понесу наказание.

— Вы рискуете карьерой!

— Возможно. А что делать? Если вы правы, то нам лучше поторопиться, иначе злоумышленники, прикидывающиеся паломниками, перейдут на заре испанскую границу. Вы исчерпали свои возражения?

— Видит бог, да! Разве что одно уточнение, если король призовет вас к ответу, я пойду на его суд вместе с вами.

— Что ж, я не против. Каких только чудес я не видывал!

Спустя считанные минуты сторож у ворот старого монастыря снова услыхал колокольчик, а вслед за тем — требование «именем короля» встречи с отцом-настоятелем. Дверь была отперта без промедления. Следом за офицером в нее вошли четверо вооруженных мушкетеров и дама. Судовладелец остался снаружи, оказавшись чрезмерно богобоязненным человеком.

Если дверь была открыта без промедления, то убедить настоятеля позволить солдатам короля провести в его обители обыск оказалось очень нелегким делом.

— Мне хорошо известно, что не все скитающиеся именем божьим святы, но уже то, что они пустились в долгий путь к могиле святого Иакова, заставляет нас заботиться об их спокойствии и защите. Я отказываюсь! Только с разрешения моего епископа…

— На это у меня нет времени, — отвечал д'Артаньян. — К тому же у меня и в мыслях нет кому-то досаждать. Мы будем действовать осторожно. Полагаю, в часовне никто не ночует?

— Нет, хотя во время службы мы приглашаем паломников присоединяться к нам, а там и до утренней мессы рукой подать…

— А там и рассвет. Бегите спокойно со своей добычей, воришки! Вы только вникните, святой отец, речь идет о драгоценностях инфанты, которая станет сегодня нашей королевой! Тут недалеко и до оскорбления величества… Если вы пойдете мне навстречу, мы снимем плащи и шляпы и разделимся. Мои мушкетеры знают своего товарища, госпожа герцогиня де Фонсом, представляющая инфанту, — тоже. Не будем же медлить, ваше преподобие! Как насчет разрешения?

— С чего вы взяли, что ваш подчиненный — не сообщник воров? Ведь его видели убегающим со шкатулкой в руках…

— Нет, это был другой человек, переодевшийся в нашу форму. Сначала он вдрызг напоил беднягу и заставил согласиться на переодевание. Так мы приступаем? Берегитесь, в случае вашего отказа я обращусь к королю с просьбой о закрытии вашего богоугодного заведения.

— Что ж, поступайте, как знаете, но если вы ничего не найдете…

— Я всегда держу ответ за свои поступки. Но ответ держать не пришлось, искомое было успешно обнаружено. Найдены были и Сен-Мар без плаща, все еще находившийся под воздействием снадобья, которое влили в него силой, и четверо воров, мирно спавших в ожидании часа, когда можно будет преспокойно смешаться с толпой и удрать из города. Добыча была разделена на четыре части и лежала в корзинах этих «паломников». Последние оправдывались, пытаясь свалить вину на Сен-Мара, они утверждали, что кражу совершил он, им же предстояло только переправить драгоценности в Испанию, где они легко нашли бы покупателя в лице какого-нибудь еврея из Бургоса.

— Так вот почему вы его опоили, захватив у дома Эшевери? — насмешливо спросил д'Артаньян.

— Дом Эшевери?.. — растерялся толстяк, валивший все на мушкетера. — Нет, мы ни при чем. Мы ждали его на берегу. Он прибежал прямо к нам…