Помоги проекту - поделись книгой:
— По-моему, Скарт, у тебя кусок кожи слез.
— Чертова краска! Стрик просил тебя отыскать, где живет один тип. В общем, он хочет, чтобы ты рассказал мне.
Эбохорр кивнул, но непохоже было, чтобы это заявление привело его в дикий восторг.
— Понятно. Но я не нашел его. Этот парень сюда не заглядывал, и все мои попытки отыскать его логово ни к чему не привели.
Мне очень жаль, Ганс.
— Дьявол! А мне-то как жаль!
Скарт осмотрелся и остановил взгляд на моложавой женщине, которая скользила мимо столиков, разнося кружки, чашки и собирая плату.
— Силки неплохо выглядит. Чудно — я никогда еще не видел, чтоб на ней было столько надето! Как она работает, Эб?
— Хорошо работает. Многие посетители просто пищат от нее.
А она спокойно относится, если похлопают по заду, но терпеть не может, когда щиплются. Когда Харми недавно ущипнул ее, она расколотила об его башку почти новый кувшин. Залила его пивом с ног до головы и сшибла на пол, вот она какая! Потом заявилась ко мне и высказала все, что думала, — довольно громко, можешь мне поверить. Я сходил к боссу, и он вывесил вон то объявление.
Эбохорр указал подбородком на соседнюю стену. Ганс повернулся и удивленно охнул.
— Эб…
— Умм?
— Чего там написано?
Эбохорр оторвал локти от стойки и повернулся к объявлению.
— От щипков больно, — раздельно и внятно прочитал он. — Ущипни — и тебе будет еще больнее. И подпись: «Администрация». — Он снова обернулся к Гансу, который не удержался от смешка. — То есть Стрик. Ну, и я, наверное. Надо спросить у него… Как ты думаешь, вхожу ли я в эту самую администрацию?
Длинное обвисшее перо закачалось на огромной шляпе.
— Лучше спроси у него самого. Эб, а Гралиса ты видел?
— А ты разве не слыхал? Он попытался нагреть не того человека. Он и еще несколько его друзей, хотя Гралис клялся, что он шел на дело в одиночку. Одним словом, свернули ему шею.
— Черт! Я-то думал попросить его мне помочь. — Ганс щелкнул коричневым дряблым пальцем по стойке бара. — Мне пора, Эбохорр. Спасибо. Ущипни от меня Силки.
Эбохорр уставился на пятно коричневой краски на стойке, потом поднял глаза на Скарта, который пробирался к входной двери, громыхая своей палкой по полу. Качнув головой, новый бармен протер стойку салфеткой, стирая свидетельство визита Ганса.
Двое юнцов привязались к старому калеке как раз тогда, когда он выползал из переулка на Серпантин. Молодцы оскалились в ухмылках, узрев несчастного старого придурка, который из последних сил цеплялся за свой посох, но все же ковылял на хромых подкашивающихся ножках.
— Эй, дядя, а шляпка-то у тебя недурная!
— Я заберу это перышко себе, ку-ку! Тебе оно ни к чему.
— Эта шляпа — все, что у меня осталось в этом мире, — проскрипел голосок из-под полей шляпы. — Она не продается. Славные мальчики, не трогайте меня.
Юнцы заржали.
— А никто и не собирается ее покупать, — заявил тот, что стоял слева, и шагнул вперед.
— Представь себе, дядя, какой ужас, — добавил второй, что хихикал, тонко подвизгивая, — ведь мы вовсе не славные мальчики!
И тоже шагнул вперед.
— Не может быть! Ты — Хакки, сынок Синаба. А ты — Ахаз, младший братишка Саза, разве нет?
Парни замерли и переглянулись.
— Он нас знает! — громко прошипел Ахаз.
— Заткнись! — приказал Хакки. — Значит, добавим работы Чолли-клеевару.
Оба перевели дух, скрестили взгляды на калеке в огромной шляпе и бросились на него. Хакки выхватил нож.
Их жертва осталась полусогнутой, не распрямляя спины, но словно вдруг исцелилась от всех болячек. Ни один из хулиганов не распознал в его позе боевую стойку, пока старик не подцепил Хакки посохом между ног и изо всех сил не рванул его вверх.
Хакки с громким болезненным всхлипом втянул воздух, а жертва уже проделала танцевальное па и так врезала своим посохом по колену Ахаза, что тот, взвизгнув, рухнул наземь. Сперва, правда, с размаху врезавшись в каменную стену.
Когда через несколько минут они смогли собрать ноющие от боли части тела воедино, их добыча испарилась, словно растворилась в тенях.
— Старая тварь! — взревел Ахаз. — Вот это номер! Отделал нас, как последних сопляков!
И тогда Хакки пнул его по второй ноге.
И сам завыл, когда резкое движение отдалось невыносимой болью в распухших гениталиях.
Пару минут спустя старая тварь вновь пустила в ход свой посох — раздвинула бахрому из тридцати одной сирезской веревки, которыми был занавешен вход в низкосортный кабак под названием «Кабак Хитреца». Шаг вперед, стук посоха об пол. Старик оглядел плотную толпу выпивающих и балагурящих завсегдатаев. Еще один шаг, снова стук посоха — и он спустился в шумный, переполненный густыми ароматами главный зал.
Оуле, сражавшая мужиков наповал одним своим взглядом, уже сидела у кого-то на коленях, ее пышные формы распирали блузку, а в это время некая женщина в устрашающего вида юбке подавала им на стол. Длинноногий юноша в штанах с лампасами тащил поднос с пустыми кувшинами и глиняными кружками к стойке, за которой огромный человек в длинной кольчуге пытался водрузить тарелочку с большой поджаренной сосиской на миниатюрный подносик, пристроив ее между двумя бокалами с пивом. Его глаза так и стреляли во все стороны — по стойке, по заказчикам и официантам и, конечно же, не пропустили появления скрюченного старичка в дурацкой шляпе. К тому же старичок так гремел по вощеному дереву половиц своим посохом-переростком, что хотелось заткнуть уши.
Еще один шаг и один «бах!» — к стойке.
— Ахдио — это вы?
Человек в кольчуге оскалился.
— Ага. А тебя нынче как звать — Нотаблем?
Под шляпой зашевелились черные усы, но они были так густы, что не выдали невеселой улыбки.
— Тебе все известно, правда? Ты что, действительно колдун, Ахдио?
Ахдио приложил кусок мяса, который служил ему рукой, к затянутой в кольчугу груди и скорчил самую невинную и честную физиономию, на которую только была способна его бандитская рожа.
— Я? А ты, часом, не из церберов ли?
Ганс хмыкнул, качнув шляпой.
— Зови меня Скарт. Я живу в Лабиринте. Ты же меня знаешь столько лет. Нацеди-ка пива, а что не допью, отдам твоему Любимчику.
— Как пожелаешь, — заметил Ахдио и занялся пивом. — Этот кошак задавил сегодня в обед здоровую крысу и обглодал всю, остались только кишки со всем содержимым. Он всегда оставляет их, наверное, лично для меня. Как бы там ни было, он уже проспался и переварил крысу до последнего кусочка, и ждет не дождется, чтобы засунуть морду в плошку с пивом. А как там Нотабль?
— Он не такой соня, — заверил Ганс. — И всегда начеку! Спасибо.
Его рука вцепилась в ручку кружки из необожженной глины, которую водрузил перед ним Ахдио. Заметив несколько содранных морщинистых лоскутков кожи, Ганс спросил скрипучим старческим голосом:
— Ты узнал то, что просил тебя Стрик?
— Да. Эта личность проживает в Низовье. — Ахдио наклонился над стойкой и понизил голос, хотя это было уже лишним — понижать голос в самой шумной таверне во всем городе, а то и на всей планете. — Дом кирпичный, лет двадцать назад его выкрасили в голубое, четыре этажа, улица Счастья. Черный ход с переулка, как раз напротив находится небольшой амбар, похожий на хлев, а скорее всего это хлев и был. Бьюсь об заклад, что клиент засыпал под блеянье коз. Его комната на четвертом этаже, окна выходят на задний двор.
— Прррекрасно, — промурлыкал Ганс. — Последний этаж, говоришь? Глянь, Ахдио. Тут есть кто-нибудь, кому можно доверять?
Начав было озирать зал, Ахдио вдруг выкатил глаза и снова уставился на старичка в шляпе.
— Ты что, сдурел? Думаешь, в «Золотой Оазис» попал?
Ганс рассмеялся.
— Думай, как знаешь. Но мне нужен парень, который согласился бы помочь мне в одном ночном дельце и смог удержать язык за зубами хотя бы до завтрашнего утра.
Ахдиовизун нахмурился.
— Уж не задумал ли ты убийство, а, Ганс?
— Да что ты! — Из-под стойки вынырнул морщинистый коричневый палец и поманил бармена. Ахдио сильнее налег на стойку, вслушиваясь в голос Ганса, излагающего свой план. Вдруг вся громадная туша этого высокого и крепкого человека заколыхалась в приступе гомерического хохота. С минуту он в голос хохотал, ослабляя пояс и утирая набежавшие слезы.
— Скарт, это.., это отличный ход! — Ахдио огляделся и подозвал юного помощника, которого все называли Тощий. Предполагалось, что он сын двоюродной сестры Ахдио и из Тванда.
— Трод! Поди-ка на минутку, мальчик. — Ахдио поднял голову. — Фраке! И ты иди сюда!
Вот так вышло, что телохранитель Стрика на несколько часов остался заправлять «Кабаком Хитреца», Оуле и Нимси помогали жене Ахдио готовить, а Ганс вместе с Ахдио и Тродом, которые закутались в плащи и нахлобучили шляпы по самые брови, направились в Низовье — в самые гнусные изо всех гнусных трущоб, сквозящие нищетой и вонью. Там спутники обнаружили, что под хламидой Ганс прятал черные, черные, черные одежды и ножи, много ножей. Рабочее снаряжение вора, прозванного Шедоуспаном. А еще у него был припасен добрый моток крепкой веревки.
Ганс и Трод, оба прекрасные верхолазы, должны были выполнять основную часть операции. И хотя Ахдио был силен как бык, его они оставили «на стреме» у черного входа.
За всю свою жизнь Таркл не встречал никого лучше Лицсы.
Он никак не мог взять в толк, отчего он не пользуется успехом у представителей обоих полов. Еще никто не называл его симпатичным или милым. Черт! Допустим, его внешность оставляет желать лучшего. Зато он такой большой, больше всех! А силища-то какая; он легче легкого положит на лопатки любого, да, любого! К тому же он так старается понравиться хоть кому-нибудь!
Сколько раз он покупал и пиво, и эль, а то и вино для девушек, а пару раз и для зрелых женщин, но, как только подступал «именно тот час», они всеми правдами и не правдами избавлялись от Таркла, давали от ворот поворот и смывались домой. Но сегодня вечером Таркл чувствовал себя на седьмом небе. Вот уж повезло так повезло! Правда, брови Линсы сходились над переносицей, совсем как у этого ублюдка Ганса, а один глаз у нее явственно косил… зато со вторым все было в порядке. И нос кривоват.., так это если смотреть на нее сбоку. И, похоже, она давненько не мыла голову и вообще не очень-то заботится о своей внешности. И голос у нее — далеко не райское пение. Но в конце концов, это всего-навсего мелкие недостатки. Зато тело у нее было что надо и она была не прочь допустить к нему Таркла. И это — самое главное.
К тому же у нее не было ни гроша и она не знала, где сегодня заночевать.
И вот они поднимаются по лестнице бок о бок. Это позволило Тарклу облапить ее пухлый и мягкий зад, а локтем прижаться к колыхающейся теплоте. Он вел ее через три лестничных пролета, в свои апартаменты. Они почти не разговаривали, но Таркл был не силен в болтовне, а Линса за его счет накачалась пивом в «Распутном Единороге» по самые брови. «Вот это ночка! — думал он, затаскивая девицу на площадку. — А дальше будет еще круче. Ух, и покувыркаемся мы в постели!» Он уже тонул — с ума сойти! — в этом податливом и мягком колыхании.
Он знал, что Линсе понравится его комната. Таркл был молод и силен, а потому ничего не боялся, даже своих сомнительных соседей. А девушку должно успокоить то, что его комната находится на четвертом этаже. У него есть один расчудесный стул и еще один, не совсем чудесный, и два коврика, и кусок красивой деревянной панели на стене, и большое окно — со шторами, между прочим — и великолепный, широкий, плотно набитый тюфяк. А еще стол, и даже таз для умывания. Вся эта роскошь дополнялась бочонком из-под пива, который он когда-то стянул и разрубил пополам. Одна половина служила столиком для лампы, а вторая могла играть роль табурета, подставки для ног, да всего, чего хочешь! Одежду и кое-какие ценности Таркл держал в массивном тяжелом комоде, который стоял в дальнем углу.
— Ага, замок на месте, — провозгласил он. Линса хлопнула рукой, которой обнимала Таркла за талию, ему по спине и издала звук, похожий то ли на хихиканье, то ли на хмыканье, то ли на писк. Таркл мысленно поздравил себя с удачным вечером и снова порадовался, что ему удалось затащить ее сюда.
Он отомкнул замок, барским движением распахнул дверь настежь и широко махнул рукой, приглашая ее войти.
Линса шагнула в комнату, залитую лунным светом, и, задрожав, прижалась к Тарклу.
— Ну и сквозняк из окна! — сказала она. — Ты хоть бы шторы повесил, что ли.., эй! Это че такое, шутка? Или как?
Таркл уставился на свою собственную комнату. Желудок ухнул куда-то вниз, к горлу подкатил здоровенный ком, и, несмотря на сквозняк из распахнутого окна, на котором штор не было и в помине, его прошиб пот.
Комната была пуста.
Ни штор. Ни ковриков, ни половинок пивного бочонка. Ни стола, ни стульев. Ни тюфяка. Ни щепочки от чудесной деревянной панели. Лампа и тазик для умывания пропали тоже. И что самое невероятное, исчез комод. А ведь ему пришлось кланяться в ножки двум здоровякам, чтобы они помогли затащить широкий и тяжеленный комод наверх, в его комнату. И где тот комод?
Невероятно! Этого просто не может быть! Таркл пялился на пустую комнату, в которой не осталось ни единой пылинки. Комната казалась даже больше, чем была, — такая неприкрытая, жалкая и голая, просто сверкающая пустотой. Похоже, кто-то даже специально подмел пол!
Все, что осталось от былой роскоши, — это то, что было надето на нем, плюс кое-какая мелочь в кармане. На полулежала пара зимних гамаш, аккуратно размещенных так, чтобы носки указывали на дверной проем, где стоял сейчас Таркл. Штанины лежали порознь — гамаши были разрезаны пополам.
«Этого не может быть», — подумал Таркл. Колени у него подогнулись.
В задней комнате «Кабака Хитреца», кем бы ни был этот самый Хитрец, в узком кругу лиц шло тихое празднество. Джодира, жена Аадио, выслушав рассказ о похождениях своего супруга и его двоих приятелей, в восторг отнюдь не пришла. Время от времени она бормотала: «Дети, просто дети малые!» и бросала на мужа мрачные взоры. Остальным было указано, чтобы они поменьше поддавались дурному влиянию Ганса по прозвищу Шедоуспан. И все же она не могла удержаться от смеха вместе с трио ночных ворюг, которые и так и этак перемалывали события последней ночи.
— Мы чуть не померли под этакой тяжестью, — фыркнул Ахдио, хлопнул себя по брюху и потянулся за еще одной кружкой своего лучшего пива.
— Я же говорил, что тот комодище нужно было переносить сразу, как пришли, пока мы еще не устали! — проворчал Ганс.
Трод захихикал.
— Жаль, что ты не видела, — сказал Ахдио. — Эх, какая жалость, что ты не видела этого цирка!
— И слава богу. Зато наслушалась больше некуда! — парировала Джодира.
— Есть куда! — воскликнул Ахдио и снова захохотал. — Еще как есть!
— А мне хотелось бы посмотреть на толстую рожу этого придурка, — признался Трод, мечтательно уставившись в очередную кружку пива.
— Мы чуть дуба не дали, — повторил Ахдио, — пока волокли и выпихивали этот громадный комод через окно и затаскивали его на крышу! Они вдвоем толкали снизу, я слышал, как они кряхтели и ругались, а я вытягивал наверх, весь взмок. Ну, и конечно, тоже кряхтел и ругался, пока тащил эту дуру на веревке… Чертов комод будет побольше меня самого.
— Ты же мог надорваться, — заметила Джодира.
Поделиться книгой: