Пепел на ветру

— Тогда снимай куртку, иначе изжаришься живьем. — Латимер протянул руки, словно собираясь расстегнуть ей пуговицы, но Элайна оттолкнула его ладонь.

— Я же говорил: не смейте трогать меня! — взвизгнула она.

В коридоре послышался топот сапог, и в палату ворвался охранник, а за ним следом сержант — оба выглядели так, словно были готовы сию же минуту вступить в рукопашную схватку.

Коул недовольно покачал головой.

— Успокойся, Эл, это я уже слышал, — процедил он сквозь зубы.

— Я предупреждал, верно? Не распускайте руки! Вы не послушались, значит, теперь пеняйте на себя.

— Послушай, парень, ты хотя бы представляешь себе, насколько с тобой трудно? — На скулах Коула заходили желваки, потемневшие глаза сузились. Он обратился к старшему из вошедших: — Все в порядке, сержант. Последите за этим сорвиголовой, пока он здесь, иначе мальчишка затеет еще одну войну.

Бросив на Элайну предостерегающий взгляд, Коул тут же о чем-то заговорил с доктором Бруксом, а девушка, старательно отводя глаза от обнаженного худого солдата и его раны, начала убирать в палате и тут обнаружила под койкой, стоящей у самой двери, несколько томиков стихов.

— Эй! — окликнул ее солдат, который был слишком слаб, чтобы приподнять голову. — Ты, часом, не из здешних мест?

— Да, с верховьев, — отозвалась Элайна, собирая книги. — Это в окрестностях Реда.

— Деревенщина, — мрачно процедил дюжий верзила. На этот раз Элайна даже не оглянулась.

— Ты, случайно, не знаком с юной леди, живущей в десяти милях от Александрии? — продолжал хриплым шепотом расспрашивать солдат, в глазах которого блеснула надежда. — Хорошенькая, ростом не выше тебя. Однажды она накормила нас до отвала, а потом пустила переночевать в амбаре. — Он с трудом сглотнул. — Ее имени я так и не узнал, но у нее был чернокожий слуга, который не отставал от нее ни на шаг. Она звала его Саулом…

Элайна отвернулась, пробормотав через плечо:

— Оттуда все давно уехали. Должно быть, и она тоже.

— Жаль… — Солдат снова закашлялся. — А я надеялся, что, когда кончится война и меня освободят, я смогу вернуться туда. Она показалась мне настоящей леди и к тому же поделилась с нами последним. Я хотел бы отплатить ей тем же.

У Элайны задрожали руки. Этот юноша мечтал о том, что скоро стены тюрьмы останутся позади. Как она могла объяснить ему, что та девушка теперь превратилась в истощенного, лохматого паренька?

Неожиданно на ее плечо легла чья-то рука. Обернувшись, она увидела, что доктор Брукс в упор смотрит на нее.

— Значит, ты и есть тот самый сорванец, о котором предупреждал меня капитан Латимер? — Он усмехнулся.

Сердце Элайны дрогнуло: ну конечно, он узнал ее. Доктор часто бывал в доме Крэгхью, когда она с родными гостила там, и иногда поддразнивал ее, как мальчишку.

Повернувшись к Коулу, Брукс увлек его к двери, и оба офицера вышли в коридор. Элайна осторожно перевела дыхание. Она не сомневалась, что Брукс будет хранить ее тайну так же ревностно, как и жизнь конфедератов, лежащих в этой палате.

Неожиданно налетевший ветер заставил ее вздрогнуть. Только тут Элайна сообразила, что здесь прохладнее, чем в любой другой палате госпиталя. Подняв голову, она увидела высоко над головой небо — именно оттуда долетал свежий ветерок.

— Чертовы янки до сих пор так ничего и не поняли, — хмыкнул тощий солдат, заметив, что паренек разглядывает отдушину на потолке. — Нас упрятали сюда, чтобы мы не сбежали в окно, и даже не подумали, что это самая прохладная комната во всем госпитале.

Элайна, усмехнувшись, вспомнила о сержанте, потеющем в душном коридоре. Теперь даже такая маленькая победа над янки казалась ей значительной.

Вернувшись в комнату, доктор Брукс строго взглянул на нее.

— Когда ты закончишь с уборкой, нам надо будет поговорить наедине, Эл, — негромко произнес он.

В субботу Элайна трудилась в лавке Энгуса под присмотром Роберты. Поскольку с работой в госпитале она справилась к вечеру в пятницу, капитан Латимер согласился дать ей выходной. Узнав об этом, Роберта заявила родителям, что Элайна сама вызвалась помочь ей в лавке — весь день она бдительно следила за поведением кузины и сама демонстрировала живость ума, склонившись над гроссбухами и подсчитывая цифры. Сидя за отцовским столом, она довольно часто привлекала внимание приходивших в лавку солдат-янки и получала громадное удовольствие, когда кто-нибудь из них отталкивал с дороги оборванного мальчишку, моющего пол.

Воскресенье издавна считалось днем посещения церкви и визитов. Поскольку Элайна не спешила привести себя в порядок, чтобы сопровождать семейство Крэгхью, ей выпал случай на несколько часов ускользнуть от бдительного взгляда и бесконечных шпилек кузины. Дульси с семьей тоже отправилась в церковь, и в распоряжении Элайны остался весь дом. Она как следует вымылась, побрызгала себя духами и надела старенькое муслиновое платье, чтобы хоть на время снова почувствовать себя женщиной.

Выглянув в окно, она, к своему ужасу, увидела подъезжавшего к дому Коула Латимера. В панике Элайна бросилась к себе в комнату — ей нельзя было терять ни минуты! Быстро сбросив платье и туфельки, она натянула ненавистные штаны и рубашку, растерла по лицу пригоршню грязи, а на чисто вымытые волосы нахлобучила шляпу — заново испачкать их она просто не могла. Ее ноги снова утонули в огромных башмаках.

В дверь позвонили — раз, затем другой. Затаив дыхание, Элайна ждала, надеясь, что капитан уйдет. Услышав его шаги на веранде, она быстро спустилась по наружной лестнице и сквозь кусты, окружавшие дом, направилась к каретному сараю, намереваясь оседлать Тар и поехать к ручью, где ей никто не помешает спокойно отдыхать… И тут неожиданно перед ней предстала широкая спина капитана Латимера. Не успев вовремя остановиться, она споткнулась и, не удержавшись, сшибла его с ног, а потом сама рухнула на грязный пол конюшни.

Растерявшись, девушка молча смотрела, как Коул, чертыхаясь, встает на ноги.

— Ах, сорванец! — Узнав обидчика, Коул схватил Элайну за руку. — Что это ты опять затеял?

Ужас овладел ею, когда она вспомнила, что в спешке не успела снять корсет и женское белье. Теперь тонкая кофточка уже не могла скрыть округлость ее груди; если капитан дотронется до нее, то наверняка все поймет. Ее рука горела — так с ней еще никто не обращался.

— Отпустите меня сейчас же! — выкрикнула она. — Вы не имеете никакого права…

Рванувшись, Элайна высвободилась, уже не сомневаясь, что на руке останется синяк. Вспомнив о маскировке, она ссутулилась под мешковатой рубашкой и потерла ушибленный при падении бок, незаметно отодвинувшись в густую тень, подальше от капитана.

Коул тут же устыдился собственного гнева.

— Прости. — Он не спеша начал отряхиваться. — Это вышло случайно, и я… — Внезапно его словно что-то осенило, он нахмурился. — А может, я ошибаюсь?

— Нет, — нехотя отозвалась Элайна. — В темноте я не сразу заметил вас.

— И куда же ты так бежал? — Он усмехнулся. — Ручаюсь, ты увидел меня и решил, что твой выходной пропал.

Коул расстегнул китель до пояса и умылся водой из ведра.

— Я решил напоить лошадь перед тем, как вернуться домой. По правде сказать, у меня есть несколько свободных часов, и я хотел бы засвидетельствовать почтение твоей кузине. — Не обращая внимания на Элайну, он смочил водой затылок и вытер его платком.

Наконец, застегнув мундир и надев перчатки, капитан огляделся в поисках головного убора, который и обнаружил в пыли за дверью. Отряхнув шляпу, он подошел вплотную к Элайне.

— Поскольку я никого здесь не застал, визит придется отложить. Передай Роберте, что я заезжал навестить ее.

Только тут Латимер заметил, как плечи паренька поникли.

— В чем дело? — участливо спросил он.

— Рука болит, — призналась Элайна и укоризненно взглянула на капитана.

— Извини. Надеюсь, и ты извинишься за то, что сбил меня с ног.

Капитан терпеливо ждал, поблескивая глазами. В эту минуту Элайне хотелось только одного: дать хорошего пинка ненавистному янки. Внезапно Коул недоуменно вскинул бровь и принюхался.

— В чем дело? Ты решил стать настоящей леди? Сердце Элайны мгновенно ушло в пятки. Коул же между тем продолжал:

— От тебя пахнет так, словно ты вымылся в надушенной воде.

— А, это! — Элайна тщетно подыскивала правдоподобное объяснение. — Все из-за Роберты. Она сказала, что от меня несет, как от помойки, и облила меня розовой водой.

Коул усмехнулся:

— Кажется, теперь я понял, почему ты хотел удрать от меня. — Он надел шляпу и направился к двери конюшни, где стоял его жеребец. — Не беспокойся, Эл, я никому не проговорюсь. И все-таки на твоем месте я не стал бы являться в госпиталь, благоухая таким ароматом.

Элайна послала ему вслед взгляд, полный бессильной ярости. Она проводила капитана до крыльца, и тут ей стало ясно, что на этот раз он никуда не уедет: возле дома уже стоял экипаж семейства Крэгхью.

— О, это вы, мистер Латимер! — радостно воскликнула Роберта и призывно замахала рукой. — Что привело вас к нам сегодня? — Улыбка застыла на ее лице, когда она увидела выходящую из-за дома Элайну. — Только не говорите, что вы приехали проведать Эла!

Коул галантно протянул руку, помогая дочери хозяина выйти из коляски.

— У меня появилось несколько свободных часов, и я рассчитывал застать вас дома.

— Хм! — громко кашлянул Энгус. — Боюсь, сегодня наша дочь будет сопровождать нас, капитан.

— Папочка! — застонала Роберта. Она хотела возразить, но вынуждена была опустить голову под гневным взглядом отца.

— Мы должны навестить друзей, а они ждут нас вместе с Робертой. — Энгус откровенно лгал, но он больше не собирался потакать прихотям дочери. Роберте он позволял почти все, но согласиться на ее брак с янки было выше его сил.

— Надеюсь, вам не пришлось долго ждать, капитан? — Судя по всему, Роберта уже успела взять себя в руки и теперь ослепительно улыбалась. Ей и прежде случалось спорить с отцом — такие размолвки она считала увлекательным занятием. Главное — выиграть время.

— Эл как мог развлекал меня, — усмехнулся Коул, — пока я не понял, что нельзя бесконечно злоупотреблять его терпением.

— Эл? — Роберта раздраженно оглянулась на кузину. — И что же он такое… наговорил?

— Уверен, он захочет рассказать о том же и вам, поэтому не стану ему мешать. — Коул помедлил, задумчиво глядя на напряженную спину Энгуса. Похоже, глава семейства Крэгхью забыл о правилах гостеприимства.

Чтобы не стать виновником скандала, капитан грустно подвел итог:

— Мне, к сожалению, пора.

Роберта с досадой смотрела, как он садится в седло.

— Счастливо оставаться, мисс Крэгхью, — произнес Коул, небрежно прикасаясь к шляпе. Затем обернулся к Элайне: — А с тобой увидимся завтра.

Когда цоканье подков затихло, а родители ушли в дом, Роберта в ярости обернулась к кузине и требовательно спросила:

— Как это ты развлекала капитана Латимера, а, маленькая дрянь? Если ты рассказала ему обо мне…

— Даже не знаю, что на меня нашло, — отозвалась Элайна, прикидываясь простушкой. Она намеренно медлила, чтобы помучить Роберту.

— Элайна Макгарен, если это правда, я выцарапаю тебе глаза!

Элайна пожала плечами:

— Что правда? Я почти ничего не говорила, зато сделала немало…

Брови Роберты взлетели вверх.

— Мы встретились в каретном сарае. — Маленькая инквизиторша облизнула губы, наслаждаясь пыткой. — Ему очень понравились мои духи.

— Лайни! — пронзительно выкрикнула Роберта. — Опять ты насмехаешься надо мной? Так я и знала! Если ты сейчас же не расскажешь мне, что произошло, то очень об этом пожалеешь!

— Угомонись, — Элайна презрительно усмехнулась, — а не то лопнешь от злости. Просто я нечаянно сбила его с ног.

— Если это все, тебе повезло, — дрожащим голосом отозвалась кузина. — Но если ты меня обманула — берегись!

Глава 9

Изнуряющая летняя жара сменилась приятной прохладой. Волосы Элайны отросли, и поэтому девушке волей-неволей пришлось попросить Лилу укоротить их, однако аккуратная стрижка только подчеркнула красоту ее лица и огромных серых глаз. Теперь ей редко приходилось голодать, и ее стройное гибкое тело слегка округлилось под мешковатой одеждой, которую она продолжала носить, выдавая себя за юношу.

В понедельник, по заведенному обычаю, врачи пришли в госпиталь пораньше: им предстояло совершить обход, во время которого они выслушивали все претензии пациентов. Майор Магрудер сопровождал их с карандашом и блокнотом наготове, а также с предостерегающим взглядом для тех, кто собирался подать какую-либо жалобу. Именно по понедельникам консилиум решал, кто из солдат уже готов к выписке.

Элайна уже приступила к работе, когда по лестнице стали спускаться солдаты в серых мундирах; некоторые из них были закованы в кандалы. Глядя на них, девушка ощутила острую боль в груди. Для большинства из этих людей война была окончена: если они не сумеют сбежать из кишащей стражниками тюрьмы, то больше не увидят ни единого сражения и будут обречены влачить жалкое существование в четырех стенах. Проходя мимо Элайны, пленники улыбались, а дюжий сержант, нога которого уже срослась, поднял сжатый кулак.

— Выше нос, парень! — бросил он на ходу. — Война еще не кончена! — Губы его пытались улыбнуться, но голос звучал не слишком весело — было ясно, что он пытается подбодрить прежде всего самого себя.

Элайне захотелось утешить сержанта, но она так и не нашла слов.

Вскоре холл опустел, и лязганье цепей затихло вдали. А ведь каких-нибудь два года назад эти люди так надеялись на победу! У Элайны перехватило горло, на глаза навернулись слезы. Она поспешно смахнула их и вдруг заметила, что Коул наблюдает за ней. Взгляд, которым она ответила ему, выражал ярость и бессилие. В этот момент ненависть к янки вспыхнула в ней с новой силой: глядя на пленников, она представила своего брата в кандалах. Как же ненавистны были ей война, янки, а больше всех — капитан Коул Латимер!

Коул не стал испытывать судьбу и, отвернувшись, занялся делами. Он знал, что только время может исцелить исстрадавшегося мальчишку.

Вскоре в госпитале появились новые пленники, которые заняли только что опустевшую палату. Некоторых принесли на носилках и сразу отправили в операционную. Среди них оказался молодой кавалерист — ядро раздробило ему ногу, оставив ужасную рану от середины бедра до колена. Доктор Митчелл покинул госпиталь сразу же после утреннего обхода, оставив за старшего майора Магрудера, и тот, посоветовавшись с майором Форбсом, принял решение об ампутации, поскольку извлечь осколки ядра никак не удавалось.

Узнав об этом из разговора ординарцев, Коул предпринял попытку переубедить коллег.

— Другого выхода нет! — уверенно заявил Магрудер, выслушав мнение капитана.

— Черт побери, майор! — Чтобы подавить раздражение, Коул сделал паузу и потом продолжил уже спокойнее: — Это же человеческая нога, а не нога мула! Рана чистая, положение еще можно спасти!

— Нагноение — всего лишь вопрос времени. Предотвратить его мы не в силах — нам с майором Форбсом это абсолютно ясно.

— И все же давайте попробуем, — настаивал Коул. — Это самое меньшее, что мы можем сделать.

— Нам хватает хлопот с другими ранеными, — отрезал Магрудер. — Нашей помощи ждут северяне, и незачем терять время на этого бунтовщика.

Тут уж Коул не выдержал:

— У всех наших солдат раны не опасны. Джентльмены, после войны этому человеку очень понадобится нога. Неужели ваши сердца настолько очерствели, что вы превратились в мясников?

— В мясников? — Лицо Магрудера покраснело. Майор давно недолюбливал этого выскочку-капитана, который ставил свое мнение выше мнения старших по званию офицеров, к тому же располагавших внушительным опытом. Очевидно, Латимер даже не подозревал, какая ответственность лежит на плечах начальника госпиталя. Больше Магрудер такого неуважения терпеть не собирался.

— Капитан, если вы не измените свое мнение, я подам на вас рапорт за нарушение субординации, — пригрозил он. — Сочувствие к врагам будет стоить вам карьеры. А теперь я приказываю вам покинуть помещение.

Коул быстро вышел, чуть не сбив с ног Элайну, которая отмывала пол неподалеку, и она, уже второй раз за день, одарила его гневным взглядом.

— Неужели вы уступите им?

— Приведи доктора Брукса, — неожиданно приказал Коул, — да поживее!