Помоги проекту - поделись книгой:
Брайан ЛАМЛИ
ДОМ ДВЕРЕЙ
Александр Лидин
Лабиринт миров Брайана Ламли
Что может быть приятнее, чем погрузиться в мир собственных страхов.
Ну представьте: снится вам зеленая травка, бабочки там всякие, цветочки…
И просыпаетесь в холодном поту. Ужас и только.
Несмотря на то, что литература "ужасов" пользуется популярностью как на Западе, так и у нас, на сегодняшний день не вышло ни одного справочника, ни одной энциклопедии, посвященной этому жанру. Да и само определение жанра "ужасов" до сих пор не родилось. "Ужасы — книга, читая которую Должно быть страшно", — скажут одни. Другие не согласятся: "Это книги про маньяков, про зверские убийства, про черную магию". Однако большую часть произведений, посвященных "подвигам" серийных убийц, даже если сюжет книги очень лихо закручен, издатели помечают как "триллеры", а книги о черной магии относят к фэнтези. Так что же такое ужасы? Единственное определение этого жанра я нашел у Стивена Кинга в его публицистической книге "Танец мертвых": "Ужасы — это когда вокруг вас, в привычном мире, происходят зловещие, сказочные события". Несомненно, под это определение попадает и творчество одного из величайших авторов "ужасов" Говарда Филиппа Лавкрафта (1890–1937), человека, который своим творчеством определил все дальнейшее развитие этого жанра.
На западе о Говарде Филиппе Лавкрафте и его творчестве написаны сотни книг, по его произведениям сняты десятки(!) фильмов ("Реаниматор", "Извне", "Воскреситель", "Некрономикон", "Из глубин мироздания", "Умри, чудовище, умри!"… и этот список можно продолжать и продолжать), множество авторов до сих пор использует его гениальные идеи. Этот человек сотворил мифологию Зла — знаменитые "Мифы Ктулху". Увы, на русском языке произведения Лавкрафта печатали немного и совершенно бессистемно. А некоторые из его фантазий, особенно произведения о Стране Снов, преподносились читателям, как фэнтези, хотя мрачный колорит этих сказок для взрослых и их реальность без сомнения относит их к жанру "черного фэнтези".
Даже Король Ужасов — Стивен Кинг использовал в своих произведениях мотивы творчества Лавкрафта. С героями и чудовищами Лавкрафта вы сможете встретиться в романах Питера Страуба и Грэхема Мастертона, Роберта Маккаммона и Джеймса Херберта — настоящих мастеров "ужасного". В США каталог произведений, связанных с мирами Лавкрафта, насчитывает больше тысячи наименований! "По несметному количеству литературных подражаний Лавкрафт может сравниться с Конан Дойлом… а число его работ — эссе, художественной прозы, стихов — невозможно сосчитать", — писал С. Т. Джоши — один из самых известных лавкрафтоведов.
Многие авторы пытались и по сей день пытаются вписать свою страничку в Мифы Ктулху, но единственный, кому удалось прочно связать воедино мифологию "гения тридцатых", раскрыв все грани мультивселенной ужасного, — это Брайан Ламли.
Имя Брайана Ламли уже известно российским любителям фантастики и ужасов. На русском языке вышло несколько его книг, которые, несмотря на плохие переводы, получили множество положительных откликов. Но прежде чем говорить о творчестве Брайана Ламли, еще раз окунемся в историю жанра "ужасов".Критики рассматривают три так называемых поколения писателей ужасов. К числу авторов "первого поколения" относят Брэма Стокера (автора "Дракулы"), Кларка Эштона Смита, Говарда Филиппа Лавкрафта и всех остальных авторов, писавших в жанре "ужасов" до Второй мировой войны. Несмотря на буйную фантазию, большая часть этих произведений тяготеет к фэнтези. Здесь почти нет историй о маньяках — "ужасов", стоящих на грани с триллерами. Большая часть авторов этого направления сгруппировалась вокруг существовавшего тогда журнала "Сверхъестественные истории", специализировавшегося на "ужасах" и "фэнтези". В публицистической книге "Танец Мертвых" Стивен Кинг называет это время "временем романтиков".
Прародителем "второго поколения" можно считать Роберта Блоха, автора знаменитого романа "Психо", по которому было снято пять фильмов. Причем режиссером первой экранизации был сам Альфред Хичкок! Роберт Блох впервые сотворил нечто среднее между историей о сверхъестественном зле и детективом. Вот тут, на мгновение сойдясь, пути ужасов и триллеров разошлись. В моду вошли примитивные остросюжетные реалистичные рассказики, рассчитанные на обывателя, жаждущего острых ощущений. Альфред Хичкок начал издавать свой журнал, однако на его страницах не было ни одной фантастической истории. Вершиной этого направления можно назвать Рональда Дала, чьи рассказы неоднократно печатались в нашей стране. Одновременно с этим ряд начинающих фантастов начинают экспериментировать в этом жанре. Выходят первые рассказы ужасов Фрица Лейбера, Генри Каттнера, Спрэга де Кампа. Эти авторы сконцентрировались вокруг издательства "Аркхэм пресс", возникшего в 1939 году и принявшего у редакции "Сверхъестественных историй" эстафетную палочку. Но мировая война, развитие науки и послевоенное возрождение фантастики отодвинули "ужасы" на второй план. "Аркхэм пресс" печатало повести и рассказы, по большей части сохранившие стиль подобных произведений начала века. Несколько "ужасов" с мистикой и лихими сюжетами, как, например, повести Роберта Говарда "Черный Канаан" и "Луна Зимбабве", остались незамеченными. Истинным же возрождением стало появление Стивена Кинга — настоящего короля ("кинг" в переводе с английского означает "король") "ужасов". Помня об успехе "Психо" и других подобных романов Роберта Блоха ("Кушетка", "Американская готика"), Стивен Кинг совместил мистику с триллером. Вслед за Кингом появились и другие, менее известные в нашей стране авторы: Питер Страуб и Джеймс Херберт, Пол Вильсон и Роберт Маккаммон, Шон Хатсон и Рамсей Кэмпбелл, Чарльз Грант и Рэй Рассел.
К "третьему поколению" жанра ужасов, которое только начало зарождаться в конце восьмидесятых, можно отнести трех авторов. Это Клайв Баркер (по его книгам снято двенадцать фильмов: шесть серий "Открывающих ад", трехсерийный "Леденец", "Ночной народ", "Повелитель иллюзий", "Звероголо-вый"; почти все его книги, в том числе самый знаменитый роман "Имаджика", изданы на русском языке), Ричард Лаймон (книги которого ныне выходят в издательстве "ЭКСМО") и Брайан Ламли. Произведения этих авторов отличает крайняя жестокость, невероятно закрученные сюжеты и необычный взгляд на совершенно обыденные вещи. Ситуации порой доведены до кровавого абсурда. Их книги — своеобразная квинтэссенция ужаса, хотя порой их относят к "черному фэнтензи" или "научной фантастике ужасов"… Но вернемся к Ламли.
Родился Брайан Ламли в шахтерской деревне Хорден, южный Дарем. В двадцать один год его призвали на военную службу, и он попал в Королевскую военную полицию. Брайан Ламли с детства любил "ужасы" и начал писать в шестидесятые годы, еще служа в армии. Его первые рассказы были опубликованы в США. Увлечение творчеством Говарда Филиппа Лавкрафта определило литературную карьеру начинающего автора. Вернувшись в 1981 году к гражданской жизни, Брайан Ламли стал зарабатывать на жизнь литературным трудом. Им написано уже более тридцати романов и более сотни рассказов, его книги переведены и изданы во Франции, Германии, Италии, Испании, Дании, Японии и Польше.
Известность к Брайану Ламли пришла сразу после опубликования первых рассказов, в основу которых было положено творчество Лавкрафта. Эти произведения объединены в несколько циклов, первый и самый большой из них описывает похождения ученого и мистика Титуса Кроу, второй повествует о приключениях Дэвида Геро (кстати, Дэвид один из второстепенных героев в одном из романов о Титусе Кроу), третий рассказывает о приключениях в доисторические времена. Кроме этого, несколько романов Брайана Ламли считаются примыкающими к циклу о Титусе Кроу. Они возвращают нас в мультивселенную Лавкрафта. Хотя часть этих произведений чересчур фантастична, по своей сути они остаются "ужасами", так как в отличие от "черной фэнтези" "колдовство" имеет рациональное объяснение. Кроме того, Брайану Ламли удалось сохранить лавкрафтовское гнетущее ощущение надвигающейся беды, хотя он в достаточной степени осовременил язык, облегчил его, убрав тяжеловесность, присущую большей части "ужасов" начала века. А довольно фривольное обращение с концепциями пространства-времени превращает повествование в захватывающий кошмар, в котором идиллические картины чередуются с ужасами.
Сага о бессмертном враге Богов Мифов Ктулху (сокращенно они называются БМК) Титусе Кроу насчитывает девять романов — шесть основных ("Агония", "Паутина страха", "Часы снов" (это и все остальные названия серии условные), "Исчадье ветров", "На лунах Бореи", "Элизия"), три дополнительных ("Повелитель червей", "Под вересковыми пустошами", "Возвращение глубоководных тварей"), а так же многочисленные повести и рассказы.
Первые четыре книги представлены в несколько непривычном виде: это документы — по большей части записки некоего де Мариньи — верного Ватсона Титуса Кроу. Такой способ изложения с одной стороны позволяет автору значительно облегчить тяжеловесный лавкрафтовский слог, с другой, лишь по необходимости описывая ужасное, оставить максимальный простор воображению читателя. Ведь, как известно, ни одно чудовище не может испугать, если отлично знаешь, как оно выглядит. Максимально урезав "ряд глазного нерва", автор воскрешает на страницах чудовищ своего гениального учителя. Нет, это не плагиат, это некая экстраполяция, продолжение историй Лавкрафта, увязка их в некий единый органичный узел, куда ловкими стежками мастера вплетены "Мифы Ктулху"; это удивительные картины смерти, которая всегда таится рядом с человеком. Еще один положительный фактор данного повествования — логичность поступков чудовищ. Этим, кстати, страдают почти все книги второго поколения "ужасов". Зачем, к примеру, чудовищам похищать красивеньких девушек? Что они станут с ними делать? Ведь рассматривая чудовищ, как иной биологический вид, логично было бы предположить, что их скорее заинтересуют женские особи своего вида…
Прочитав более десятка романов о зомби, я так и не понял, почему ожившие мертвые тут же бегут убивать всех подряд. Зачем это им, когда совершенно ясно, что вояки они никудышные. Почему бы не затаиться? Не подкопить силы? Зачем нужно, невзирая на окружающие условия, уничтожать все живое на своем пути? У Брайана Ламли (впрочем, как и у Лавкрафта) БМК замечают людей лишь как второсортную добычу и препятствие к освобождению от чар Старших Богов. Если человек, к примеру, похитил яйца из "гнезда" или собирается убить какое-то чудовище, они (чудовища), естественно, "обижаются", но в целом они рассматривают людей, как неразумных существ, точно так же как люди — муравьев. "- Пойман!.. Пойман здесь… Здесь! Ничего не изменилось — но почему я просыпаюсь? Мне только надо размять мускулы, разогнуть спину и вырваться, освободиться — как я освобождался когда-то. А потом я отправлюсь на поиски маленьких существ — чтобы утолить свою великую жажду их красной… Аххх! Я вижу этих малышек. Помню, когда однажды, после великого шума, треска и движения земли, я освободился! Козявки с маленькими руками, волосатыми телами и ничтожными палками. Я помню их крики, когда я утолял свою великую жажду их кровью. Но я не смею, не могу освободиться! Несмотря на мою силу, великие цепи заклятий сковали меня — цепи разума и барьеры, установленные Beликими Старшими Богами, которые заточили меня тут так давно. Это они повторно заточили меня после того, как я на краткий миг вырвался на свободу. Тогда земля сама затряслась и разбросала печати… Я по-прежнему заточен, и… опасность!.."
Итак, Титус Кроу, величайший мистик конца двадцатого века, в возрасте шестидесяти лет (кстати, любимый возраст всех героев Лавкрафта) обнаруживает, что чудовища "Мифов Ктулху" и в самом деле существуют и собираются, выбравшись из-под земли, установить свою власть, то есть изменить ряд физических законов, в результате чего человечество неминуемо должно погибнуть. Герой Брайана Ламли готов вступить в битву, вместе с неким фондом — довольно таинственной организацией… И начинается беспощадная, скрытая от обывателей, война. Но победу не может одержать ни одна из сторон… И когда чудовища наносят ответный удар, Титус Кроу вынужден бежать в странном механизме, внешне напоминающем старинные часы. На самом деле это машина времени-пространства, сотворенная самими Старшими Богами. Покинув Землю, Титус Кроу совершил невероятное путешествие. Он побывал и в меловом периоде, и в конце всех времен, и в "объятиях" черной дыры. Но… повсюду его ждут БМК, решившие раз и навсегда расправиться с "муравьем", посмевшим встать у них на пути. Псам Тиндлосы — вампирам времени почти удается убить его, но Титус Кроу вновь, словно птица феникс, восстает из пепла и, воссозданный заново, (теперь уже молодой) находит свою любовь в мире-Рае — Элизии, населенной Избранниками Богов. А в это время на Землю обрушивается "Ярость" — месть Ктулху, потревоженного неосторожными исследователями.
Очень важно то, что Брайан Ламли подводит рациональную базу и под существование БМК, и под магию, и под телепатию. Фонд Уилмарта, борющийся с БМК, удачно сочетает научные и оккультные методы познания. И прежде всего это касается парапсихологии (основного инструмента исследования БМК), или биоинформатики (как последнее время стали называть эту науку), охватывающей "паранормальные" явления, передачу мыслей на расстоянии, ясновидение и предвидение будущего, общение с духами, различные видения, а также левитацию материальных объектов, телекинез и так далее.
Интересна также интерпретация, которую дает Брайан Ламли Старшим и Древним Богам. Он подошел к наследию Лавкрафта как настоящий исследователь. Часть богов, могущественных, но не наделенных сознанием в человеческом понимании этого слова, таких как Хастур Невыразимый (первичный элемент межзвездного пространства), или Азатотх (создатель Великих Древних — слепой бог-идиот, "Пузырь на Пупе", аморфный паразит самого низкого ядерного беспорядка), Ламли соотносит с реальными природными явлениями. Например, Азатотх становится воплощением ядерной энергии. С другой стороны, боги, так или иначе контактирующие с людьми — Ктулху, Шудде-Мьелл, Йог-Сагот, — становятся более материальными, и Брайан Ламли приводит научное и достаточно убедительное объяснение их сверхъестественных способностей. Забавны и взаимоотношения Древних и Великих богов в интерпретации Брайана Ламли. В одной из своих повестей Лавкрафт приводит фрагмент из "Некрономикона":
"…он [Ктулху] был взят теми [Старшими Богами], кому бросил вызов, и опущен в самые дальние морские глубины, и помещен в разрушенную, покрытую ракушками, башню… которая запечатана высшим знаком, и он [Ктулху] обрушился на тех, кто бросил его в тюрьму. Он снова навлек на себя их гнев, и они [Старшие Боги] навлекли на него подобие смерти, и оставили его спать в этом месте под глубокими водами, и возвратились туда, откуда пришли… И останется он [Ктулху] навечно спать в своем доме, куда сразу же, преодолевая на пути все препятствия, устремились его сторонники".
Но из произведений Лавкрафта невозможно понять, что именно не разделили между собой Боги, почему Ктухлу и его приспешников заключили в темницы Старшие Боги (хотя ментально они остались свободны). Брайан Ламли придумал этому самое рациональное объяснение, которое проясняет природу происхождения как тех, так и других богов… Хотя самое действенное оружие против БМК остается прежним, таким как описал его Лавкрафт: "Оружие против демонов, отродья богов Ктулху, против колдунов и ведьм, шогготов, жутких призраков и всех существ, что служат Великим Бывшим и их исчадиям, лежит в пятиконечной звезде, высеченной из серого камня, добытого в древнем Мнаре. Владелец камня может повелевать всеми существами: ползающими, плавающими, ходящими, летающими…"
Каждый роман Брайана Ламли это совершенное здание, где нет ни одного лишнего кирпичика. Большая часть межвременных и межпланетных приключений, описана столь фантасмагорично, что напоминает кошмар, в котором герой, пытаясь спастись, несется по бесконечному коридору, наполненному безумными картинами, сменяющими друг друга с головокружительной быстротой. Это повествование в духе клипа, где каждый фрагмент пронизан опасностью, страхом и безысходностью. Кроме того, автор (англичанин), отправив своего героя в невероятное путешествие, то и дело дискутирует с… Уэллсом. Он и сам признается в этом, несколько раз помянув в тексте великого фантаста. Но если в мрачных Уэллсовских фантазиях есть хоть доля надежды, то фантазия Брайана Ламли придает мирам, куда попадает Титус Кроу, оттенок безысходности. Например, путешествие в мир далекого будущего. Его совершает и герой одного из романов Уэллса. Но если у Уэллса Земля края времени — обитель гигантских членистоногих, мир, где растут мхи и плещется море, то у Брайана Ламли на Земле не остается ни растительности, ни воды. Наша планета становится безжизненным шаром — бескрайние дюны пыли, усыпанной хлопьями ржавчины.
Образ машины пространства-времени — гигантских часов с четырьмя стрелками весьма необычен. В них, как и в большей части романа, есть нечто основательное, относящееся скорее к началу века, чем к его концу. И несмотря на наличие мерседесов, радиотелефонов и прочих достижений технического прогресса, в героях Брайана Ламли есть что-то архаичное. Со страниц романа прямо-таки сочится таинственный лондонский туман, в котором прячутся чудовища прошлого, а любой человек может оказаться слугой БМК или отвратительным созданием, чей разум помещен в искусственную биологическую оболочку.
О многих событиях автор повествует между делом, а утерянные фрагменты делают записи де Мариньи еще более обрывистыми, будоражащими воображение. Да иначе и быть не могло, ведь если описывать подробно всю "одиссею" Титуса Кроу, то потребовался бы не один десяток романов. Автор останавливается лишь на узловых моментах, добавляя часть материала из наследия Лавкрафта и тем самым как бы укрепляя, увязывая полотно повествования, делая его более захватывающим и насыщенным, как, например, фрагмент, когда Титус Кроу попадает в Римскую Британию. Такой прием часто используют современные кинематографисты. Ведь интереснее рисовать перед читателем (зрителем) разнообразные картины, чем пугать его одним и тем же чудовищем, а неспешные романы, где используется прием вкрапления ужаса в повседневную жизнь (как в романах Кинга), ныне уже устарели. В них нет свойственной концу девяностых динамичности; нагнетаемый, завораживающий страх утомляет. Ведь даже тот же Стивен Кинг, отдавая дань времени, создал "Зеленую милю"… Одиссея Титуса Кроу чем-то похожа на "Музей восковых фигур". В каждой витрине с манекенами притаился страх, непонятно лишь куда в следующий момент занесет отважного героя машина Старших Богов, да и на пути, в темных безднах поджидают героя вампиры времени.
В третьем романе "Часы снов" главным героем становится де Мариньи. Отправившись следом за своим другом, он попадает в Мир Снов, который правильнее было бы назвать Миром Кошмаров. Именно там, в темнице Ктулху, ожидают спасения Титус Кроу и его возлюбленная — Избранница Богов с удивительной планеты Элизии. В четвертом и пятом романах "Исчадье ветров" и "Луны Бореи" герои переносятся в ледяной мир, созвучный нарисованному в повести Лавкрафта "В горах безумия". Именно там обитает ужасный повелитель ветров Итаква. Героям Брайана Ламли предстоит одолеть подземных жителей — Ледяных Жрецов, готовых вот-вот освободить силы Зла. Последний роман — "Элизия" служит ключевым для всего цикла о Титусе Кроу, поскольку в нем действуют главные персонажи всех трех под-сериалов. Планета Элизия — место, куда удалились Старшие Боги, оказалось под угрозой. Пророчество свершилось, и Великий Ктулху вырвался на свободу.
Романы "Повелитель червей", "Под вересковыми пустошами" и "Возвращение глубоководных тварей" повествуют о более ранних приключениях Титуса Кроу, еще до того, как он связался с фондом Уилмарта. Хотя, должен вас уверить, дьявольских культов, чудовищ из МБК и всякой кровожадной нечисти и так предостаточно. Кроме того, Брайаном Ламли написано более дюжины рассказов и повестей о Титусе Кроу. Рассказ "Зовущий из тьмы" в 1972 году получил премию Эдгара По.
Повествование о Дэвиде Геро начинается с того, что герой вместе с еще одним "живущим в снах" попадает в автомобильную катастрофу. За мгновение до смерти Дэвиду и его спутнику удается перенестись в Мир Снов. Теперь, если бы Дэвид погиб в Мире Снов (то есть проснулся), он бы тут же погиб в катастрофе. Но тот отрезок времени, который в мире реальном длится микросекунды, в Мире Снов может растянуться на столетия. Перед Дэвидом открывается удивительный мир. В отличие от многочисленных миров фэнтези, Мир Снов — удивительное и довольно неуютное место. Первый роман этой серии "Герой Снов" (здесь и далее названия условные) объясняет читателям "правила игры", второй роман "Корабль снов" рассказывает о борьбе Дэвида с армией восставших из могил мертвецов, которыми управляет королева Зура. Ужасная армия зомби стремится не просто завоевать Страну Снов, а превратить ее в Мир Кошмара. Но самые главные противники Дэвида, путешествующего на летающем корабле, — безликие существа, полулюди-полулетучие мыши. В третьей книге — "Безумная луна снов" над Миром Снов встает Луна Безумия, и даже самые приятные сны оборачиваются непереносимым кошмаром. Четвертая — "Закованные в лед на Аране" — сборник рассказов, в котором Брайан Ламли завершает многие второстепенные сюжеты своих гениальных романов.
Прочитав все это, неискушенный читатель скажет: "Да это же не ужасы! Фэнтези чистой воды! Пусть черное фэнтези! Какие же тут ужасы!" Но разве вы отнесете к фэнтези "Кошмар на улице вязов" или "Музей восковых фигур", где ничуть не меньше фантастического?
Кроме Брайана Ламли произведения о Мире Снов писал и Грэхем Мастертон. Из-под его пера вышли два романа: "Ночные воины" и "Смертельный сон", но ни один из них не поднялся до вершин литературного гения английского автора.
Третья часть цикла — доисторические истории: "Дом Ктулху", "Тарра Каш: Хроссак!" и "Колдовство в Шаде". Задолго до появления континентов Атлантида и My, на самом первом континенте Земли, героям Ламли предстоит сразиться с чудовищами из "Мифов Ктулху". О существовании чудовищ и о борьбе людей с ними в доисторические времена пишет и Лавкрафт, но у него об этом упоминается вскользь, как, например, в повести, главный герой которой — профессор Писли (он же является второстепенным героем двух первых романов о Титусе Кроу):
"…мифы недвусмысленно намекали на то, что человечество являлось лишь одной из множества высокоразвитых цивилизаций, в разные времена населявших эту планету. Если верить преданиям, существа странного, непередаваемого облика воздвигли башни до небес и проникли во все тайны природы… Некоторые из хозяев планеты прилетели сюда с далеких звезд… с одной сравнительно поздно появившейся расой, представители которой… научились проецировать свое сознание через миллионы лет в прошлое и будущее… Войны в последние несколько миллионов лет… велись против внешних врагов — неимоверно расплодившихся рептилий, агрессивных восьминогих пришельцев или против крылатых звероголовых существ — потомков Древних Богов, все еще обитавших в Антарктиде".
Интересен также роман Брайана Ламли "Демо-горгона". Ужасное создание, внешне похожее на человека — средоточие древнего Зла, — оказывается на свободе. Но оно не самое худшее Зло, гораздо хуже хозяин, который направляет чудовище.
Чуть в стороне от основного направления творчества автора стоит трилогия: "Психомех", "Психосфера", "Психоамок". Главный герой первого романа — обычный молоденький английский лейтенант — спасает от смерти одного из бывших нацистов, ныне великого бизнесмена, но при этом слепнет. Однако бизнесмен не забывает своего спасителя, он делает его своим наследником, а главное его наследство — ужасная машина, Психомех, которая может перенести разум человека в иное измерение и теоретически сотворить сверхчеловека. Дело в том, что бывший нацист надеется после смерти поселиться в теле своего спасителя… В книге довольно много жестоких сцен, она не блещет особой оригинальностью сюжета, и можно предположить, что главного героя Брайан Ламли писал с самого себя, ведь до того, как заняться литературой, мастер ужасов двадцать лет прослужил в Британской военной полиции! А может, все дело в том, что "Психомех" был его первым романом.
Более удачным кажется роман Брайана Ламли о древнем Египте — "Воин Древнего мира". И хотя автор с первых же строк предупреждает, что все описываемые им события произошли в доисторические времена, до появления Египетского царства, его книга воспринимается как историческая фэнтези. Параллельно действие развивается и в современной Великобритании, и в древнем Египте. Само же повествование — путь становления великого воина Кхайя. Фараон — правитель Кхема по ложному обвинению убивает семью мальчика, а его хочет сделать своим наложником. Но юный Кхай бежит и клянется отомстить врагу. Роман посвящен противостоянию сил Зла и Добра; борьбе Великого воина из Кхема с потомком Богов, ставшим Тираном Египта. В результате этой войны большая часть северной Африки превращается в безжизненную пустыню. Сам же фараон — личность неординарная. Это отвратительнейший из уродов, садист. В сердце гигантской пирамиды творит он свои черные злодейства. Армия Кхайя побеждает "черного правителя", но в последний момент тот вызывает своих предков. И над каменной пирамидой в небе повисает пирамида железная — космический корабль, вынырнувший из шестого измерения. Неведомые небожители смотрят на Кхайя и фараона, которые вдвоем остались на вершине пирамиды. Но, просканировав мысли своего потомка, небожители наконец решают уничтожить его, как выродка…
Необходимо сказать и о самой объемной серии Брайана Ламли. Это пенталогия о Некроскопе (первый роман так и называется — "Некроскоп") — человеке, который может читать мысли мертвых. А так же ее продолжение — серия романов о мире вампиров. Главный герой этих книг — Гарри Киф — единственный человек на Земле, который может разговаривать с мертвыми. И мертвые, относясь к нему благожелательно, без отвращения общаются с ним. Но с востока (а первые из романов этой серии написаны до распада СССР) является сила, способная уничтожить весь мир. С помощью бессмертного вампира, покоящегося на холмах Румынии, офицер КГБ Борис Драгоши обретает дар некроманта, человека который вытягивает из мертвых правду. Как вы сами понимаете, Гарри Кифу ничего не остается, как вступить в бой с коварным "чекистом". Несмотря на пятьсот страниц довольно скучного повествования, развязка довольно неожиданна: подняв армии мертвецов — орды татаро-монголов — бравый Некроскоп ведет их на штурм особняка КГБ, где засел его противник. Чем дальше — тем хлеще. Во втором романе этой серии, "Вамфири", Гарри Киф продолжает борьбу с гнусными вампирами, зато в третьем в результате эксперимента, проводившегося, конечно, в… Сибири, открывается портал, ведущий в мир вампиров. Именно оттуда приходят на землю всевозможные чудовища и оборотни и так далее и тому подобное…
Сейчас серия о "Некроскопе" насчитывает тринадцать романов, которые переведены на множество языков, и общий тираж книг этой серии уже перевалил за 4 000 000 экземпляров.
Кроме того, у Брайана Ламли вышло несколько сборников рассказов, среди которых самые известные; "Колокола Дагона" (где собраны рассказы и довести о Богах Мифов Ктулху) и "Слащавые тела", а так же сборник стихов "Предупреждение духа".
Несколько в стороне от основной творческой линии автора стоит роман "Дож Дверей" и его продолжение "Дом Дверей: второй визит". Это произведения, скорее относящиеся к научной фантастике, чем к ужасам. Героям предстоит доказать, что человечество достойно остаться в живых, и чтобы доказать это, им придется столкнуться с собственными страхами. Инопланетная машина — чудесный синтезатор, создает миры, настоящий лабиринт миров, каждый из которых — воплощение кошмаров одного из тестируемых. Но кошмары эти страшны для конкретного героя, а не для читателя. Роман не пугает, а завораживает удивительными мирами, порожденными фантазией. В этом лабиринт миров Дома Дверей очень созвучен лавкрафтовскому Миру Снов, и хотя сам автор в интервью последних лет всячески пытается откреститься от влияния Лавкрафта, это влияние совершенно очевидно. Да и сами фоны — инопланетные создания, завоевывающие вселенную, очень похожи на Стражей Дагона, которые согласно мифологии Лавкрафта охраняют подводную усыпальницу морского бога, решая за него текущие вопросы.
Символичны и имена большей части героев дилогии. Они значимые, то есть подчеркивающие ту или иную отрицательную черту героя. Честно говоря при: подготовке романа было искушение перевести эти имена, и тогда Тарнболл стал бы Крутым (дословно "Крутой мяч" — термин бейсболистов), Клайборн — Дубняком (дословно "Рожденным из глины"; в английском когда хотят сказать "туп как дуб", говорят "туп как глина"), Хагги — Желудок (дословно Хагги — блюдо, приготовляемое в Шотландии из бараньих желудков) и так далее.
Хоть Ламли пытается ввести в повествование и ревнивца-маньяка, и волков-оборотней (порождение синтезатора, который может создать любую из жизненных форм), в первую очередь "Дом Дверей" — это роман о необычном, необъяснимом, о силе человеческого духа и любви.
Остается лишь пригласить вас в Лабиринт Кошмаров.
Брайан ЛАМЛИ
ДОМ ДВЕРЕЙ
Посвящается Джону и Сиги, Терри и Шейле, Диксону и Мади — за приятные воспоминания о четырнадцати солнечных днях и нескольких пьянящих ночах.
Глава первая
Хамиш Грусть полностью соответствовал своей фамилии. Он сорок четыре года прослужил егерем у землевладельца из Эрна. До этого он пытался изучить профессию столяра, но когда ему исполнился двадцать один год, он получил документы о совершеннолетии и обрел свободу. И тогда Хамиш решил не уродовать, а беречь деревья… Когда же ему стукнуло шестьдесят пять, он вышел на пенсию, как большинство добропорядочных шотландцев. С осторожностью управляясь с делами, он жил на проценты от своих сбережений, а не на смехотворно крошечную пенсию.
Долгие годы он тщательно скрывал свое презрение к землевладельцу, которому служил. Так было до вечера, когда Хамишу исполнилось шестьдесят пять лет. А случилось это второго мая тысяча девятьсот восемьдесят четвертого года. Так вот, в этот вечер Хамиш в последний раз вышел из конюшни, пересек лужайку для выгула лошадей, подошел к большому гранитному дому, спрятавшемуся в самом сердце огромного леса, и поднялся в покои работодателя. Там Хамиш еще раз прикинул, сколько он заработал за эти годы, сложил на полу в одну кучу ружье, записную книжку, собачий свисток и остальное снаряжение, положенное егерю, и сверху пристроил заявление, что уходит на пенсию. Это было его право. Ему исполнилось шестьдесят пять, а в трудовом договоре говорилось, что именно в этом возрасте он может уйти на пенсию.
— Но… что же я стану делать без вас? — пробормотал престарелый землевладелец, пораженный действиями лесничего. — Чем вы будете заниматься?
Хамиш Грусть считался самым важным человеком в его охотничьем хозяйстве. Конечно, в этом поместье служили и другие егеря, но не было ни одного такого же опытного и трудолюбивого.
— Дерьмовое у тебя воображение, — усмехнулся Хамиш. — Я стану делать то же, что ты делал последние сорок четыре года — ни хрена! И за мной сохраняется право появляться в Лаверсах и осматривать озеро. Вот этим я и займусь. Стану убивать время за рыбной ловлей и чтением книг… Мне ведь не так много и осталось.
Он так и сделал.
Следующие десять лет Хамиша не отличались разнообразием: он вставал пораньше, завтракал, открывал окна, выходящие на озеро Тэй, и делал дыхательные упражнения. В девять часов он выкатывал из сарая велосипед и, если погода позволяла, неплохо проводил времечко на восточном берегу, отъехав миль на семь к Киллину. А еще он мог заехать к старому другу, прикованному к постели, который находился при смерти уже лет пятнадцать и за время своей болезни так ни разу и не приблизился к роковой черте. Беспородный пес Хамиша — Барни, всегда семенил рядом с хозяином. Утренний моцион они совершали вдвоем.
Но в одно прекрасное воскресное утро в середине июня тысяча девятьсот девяносто четвертого года, через несколько недель после семидесятипятилетия Хамиша, одно событие нарушило размеренную жизнь старого егеря…
Утро выдалось ясным. Такие дни обычно бывают зимой. Проехавшись на велосипеде, он окончательно проснулся. Ежедневные велосипедные прогулки всегда бодрили его… но тут Хамиш неожиданно наткнулся на странное место. Увиденное его поразило!.. Хамиш даже переехал на правую полосу дороги. Его взору предстала невероятная картина, это было попросту невозможно!
Скрюченные руки егеря крепко сжали руль велосипеда, и переднее колесо повело. Барни, трусивший рядом, взвизгнул и едва успел убрать лапу, когда Хамиш резко затормозил.
Бывшей егерь остался сидеть в седле велосипеда, поставив одну ногу на землю. С недоверием уставился он на открывшуюся ему картину. То, что он увидел, выглядело поистине удивительно. Перед Хамишем возвышался дом, или даже особняк. На самом деле, строение со всеми этими башенками и цитаделями немного даже походило на замок. Дом стоял между двойными отрогами, спускавшимися от вершины роскошного холма Бена Лаверса. Таинственное здание уходило фундаментом в седловину оползня между отрогами и вытянулось до обрывистого спуска, где сквозь тонкий слой торфа кое-где проклевывался обнаженный гранит. Точно — это был замок! Но он ничуть не походил на другие замки такого же размера. Он выглядел удивительно. В Шотландии было полным-полно замков, но для такого человека, как Хамиш Грусть, все они выглядели на одно лицо. Если говорить откровенно, то все напоминали тот, что возвышается на горе Эдинбург.
Здание само по себе, не смотря на все архитектурные изыски, не так сильно удивило бы егеря. Странно было другое: еще вчера его тут и в помине не было! А ведь Хамиш последние десять лет чуть ли не каждый день ездил по этой дороге. Да и раньше он частенько проезжал мимо этого места.
Поэтому бывший егерь в первую очередь протер глаза, не в силах поверить, что зрение обманывает его. Однако чем дольше Хамиш разглядывал странное здание, тем материальной казалось оно. «Разве может быть так, чтобы здание стояло тут всегда, а я, проезжая мимо, никогда не смотрел по сторонам и не замечал его?» — удивился егерь. Хамиш не мог игнорировать факты и собственные, совершенно отчетливые, воспоминания. Прошлым летом он обшарил все эти склоны. Вместе с французскими и английскими ботаниками он высматривал какие-то редкие альпийские растения, которые встречались только на склонах Бена Лаверса. Шесть месяцев назад тут объявились лыжники, решившие подняться на вершину холма, чтобы разогнать депрессию. Хамиш всегда ненавидел вторжения туристов и чужеземных подонков, но отлично помнил все происшествия. Если бы Хамиш забыл об этом… вот тогда он усомнился бы в собственном здравомыслии.
А может, это зрение подводит? Бывший егерь слышал, что люди вырывали себе глаза, когда с ними случалось что-то подобное, но никогда не думал, что такое может произойти с ним.
— Барни! — позвал Хамиш пса, по-прежнему не сводя взгляда с замка, который возвышался менее чем в трех четвертях мили. — Ты его тоже видишь? Мы ведь спим, и все это нам снится? Или у меня что-то случилось с головой, а, приятель?
Но Барни только вильнул обрубком хвоста и взвизгнул, как всегда, когда его что-то беспокоило.
— Да ладно, приятель, — продолжал Хамиш больше для себя, чем для собаки. — Кажется, придется взглянуть поближе. Пойдем-ка, приятель.
От дороги по гребню отрога протянулась тропинка. По ней можно было пройти половину расстояния, разделяющего Хамиша и строение, так заинтересовавшее его. Дорожка шла по краю отвесной, узкой гряды, подходящей к осыпи с восточной стороны. Хамиш оставил дорогу и ехал по тропинке на велосипеде, пока это было возможно. Потом он прислонил велосипед к валуну и дальше отправился пешком. Барни брел следом за хозяином, глухо ворча, возможно из-за того, что впервые за несколько лет хозяин нарушил обряд утренней прогулки.
Наконец, оказавшись выше осыпи, Хамиш замер, переведя дыхание. Теперь уже вблизи изучал он таинственный замок. С этим загадочным строением было явно что-то не так, но, во всяком случае, бывший егерь теперь ничуть не сомневался в своем зрении.
Хамиш отлично помнил это место. Фундамент загадочного дома протянулся вниз по осыпи. Его передняя часть напоминала половинку правильного шестиугольника — почти плоский фасад резко отступал назад. Мрачные гранитные стены поднимались футов на пятьдесят к башенкам и зубчатым стенам. И это грандиозное сооружение стояло на склоне Бена Лаверса, величественно вознесшего вершину на четыре тысячи футов к заоблачным высям. Что-то тут не так.
К этому зданию не вело никакой дороги. Даже тропинки не существовало. К тому же Хамиш не заметил ни одного окна в стенах этого строения. А самое Удивительное в том, что бывший егерь не видел и никаких дверей…
Легкий ветерок то и дело дергал полы легкого пальто Хамиша. Солнце нагрело ему шею. Это место показалось Хамишу Грусти слишком открытым. Казалось, время тут остановилось…
Прошло довольно много времени, прежде чем Хамиш восстановил дыхание, и сердце перестало выскакивать у него из груди. Барни покорно сидел у ног хозяина. Обрезок хвоста его почти не шевелился, хотя пес тихо, утробно ворчал.
Неожиданно Хамиш вздрогнул всем телом. Может, шея у него и перегрелась, но всем телом он чувствовал необъяснимый холод. Или, скорее, хорошо объяснимый. Ведь не каждый день случалось подобное.
Но прежде чем по его телу прошла новая волна дрожи, Хамиш отправился дальше по отрогу, огибая замок, чтобы взглянуть на его заднюю часть. Внизу, у подножия замка, пережевывая жесткую траву, бродили овцы. Хамиш остановился и стал внимательно разглядывать животных. Раз овцы не боялись сооружения, откуда бы оно там ни появилось, Хамиш решил, что и ему не стоит пугаться.
Спустившись с отрога, бывший егерь оказался на заросшей осыпи и пошел направо вдоль основания таинственного сооружения. Да, здание оказалось шестиугольным. И Хамиш отправился по осыпи вдоль стены, решив обойти сооружение вокруг. Но только тут, стоя рядом со странным домом, Хамиш впервые заметил мерцание.
Стены мерцали — очень слабо, почти незаметно. Несколько раз Хамишу казалось, что он смотрит на стену сквозь тонкую завесу голубого дыма или дымку теплого воздуха, какая стоит обычно над автомобильным шоссе. Однако стена-то не была горячей, будьте уверены. И насколько видел Хамиш, нигде ничего не горело. Но она мерцала. Словно… мираж?
Основание каждой секции шестиугольного фундамента вытянулось в длину футов на тридцать пять. Выйдя к тыльной части строения, Хамиш осмотрел заднюю стену замка, почти упиравшуюся в уходящий вверх склон. Тут тоже паслись овцы. При виде Хамиша они поднимали головы, а потом снова начинали щипать траву. Но одна из овец стояла наполовину в мерцании.
Хамиш так и замер, широко открыв рот. Толстая овца щипала грубую траву у основания стены, но задняя часть овцы исчезала в гранитной стене! Это могло означать только то, что…
— На самом деле это мираж! — облегченно вздохнул Хамиш. — Воздушные, нереальные стены.
Хамиш подошел к замку вплотную. Барни последовал за хозяином. Пес громко скулил. Мерцание было слабым, но теперь бывший егерь различал его совершенно отчетливо, потому что стена хоть и казалась непроницаемой, выглядела плотной, но, видимо, была совершенно нематериальной — трюк света и каприз природы. Овца с задней частью, утопленной в стене, находилась шагах в десяти от Хамиша и являлась доказательством версии миража.
Хамиш вытянул дрожащую руку, пока его пальцы не коснулись мерцающей завесы. И тут ему в руку ударило нечто вроде электроразряда… А в следующее мгновение мерцание исчезло, а стена стала совершенно материальной. И тут старик понял, что стена так же реальна, как и он сам. Здание было, точнее, могло быть миражом, который неожиданно материализовался. За долю секунды. Одновременно с этим раздалось резкое, пугающее блеяние… И покалывание в кончиках пальцев сменилось… болью!
Бывший егерь отдернул руку и уставился выпученными глазами на кончики пальцев. Они выглядели так, словно Хамиш на мгновение прикоснулся ими к быстро вращающемуся точильному кругу. Кровь сочилась с четырех сточенных подушечек.
— Что такое? — пробормотал Хамиш себе под нос, не понимая, что происходит. — Что же это такое в самом деле?
Что-то скрученное лежало поодаль у теперь уже совершенно твердой стены. Сжав пораненную руку здоровой, Хамиш шагнул вперед, желая рассмотреть, что же там лежит у стены, и подтвердить свои ужасные подозрения. Барни пошел за хозяином, обнюхал только что погибшую овцу и отошел в сторону. От овцы осталась только половина — передняя часть. Казалось, ее, словно земляного червя, разрезали острой лопатой. В один миг стена рассекла тело животного, и на твердой гранитной стене остались кровавые отпечатки.
Задержав дыхание, Хамиш Грусть рассматривал останки. Он чувствовал, как его сердце едва не выскакивает из груди. «Мираж» оказался вовсе не миражом, и замок был не замком, а чем-то, чему и названия-то не существовало.
Бывший егерь отошел от стены и стал взбираться по склону каменистого отрога к узкой дорожке. Но двигался он очень медленно, может быть, потому что пятился. Он не мог отвести взгляда от замка, который замком вовсе и не был.
Барни семенил рядом, поскуливая и подвывая, словно хотел заставить хозяина немного поспешить. Потом ботинки Хамиша ступили на твердый камень, и егерь подвернул ногу. Он съехал вниз на спине, сосчитав все выступы. Барни, словно обезумев, бросился следом за хозяином и стал дергать его за рукав, заставляя подняться.
Хамиш сел. Перед ним — прямо перед ним — поднималась стена. Она снова мерцала. Но теперь здание дотянулось до подножия отрога!
Дыша с трудом, Хамиш испугался, решив, что вот-вот и упадет в обморок, потому что впервые за долгую совершенно спокойную жизнь бывший егерь почувствовал слабость. И все же старик поспешно полез вверх к тропинке, к своему велосипеду. Он карабкался по склону отрога, словно юноша, стремительно пробираясь вверх и все время поглядывая через плечо. Замок снова расширился. Его стены поползли вперед и проглотили огромные валуны у основания осыпи, футах в шести от Хамиша.
Забравшись на отрог, по которому протянулась тропинка, выдохшийся Хамиш тяжело опустился на землю, лег на спину, всасывая воздух и глотая его горлом сухим, как песчаная пустыня. Овцы, решившие, видимо, держаться подальше от замка, зацокали у него за спиной, разбегаясь по отрогу. Налетел ветер и немного охладил разгоряченную кожу старика.
Поделиться книгой: