Алтайская повесть

Чечек дописала последнюю строчку, положила перо и оглянулась. Несколько голосов зашелестело со всех сторон:

– Чечек, написала, да?

– Чечек, написала?

– Написала, – шепотом ответила Чечек.

Она сказала очень тихо, но Марфа Петровна сразу открыла глаза, будто только и ждала этого слова, чтобы проснуться.

– Вот как меня сон одолел, а? – сказала она, покачивая седеющей головой. – Ну-ну…

Чечек, блестя черными глазами, стояла перед ней:

– Марфа Петровна, а я написала!

– Хорошо, давай сюда тетрадь. – Марфа Петровна встала, спрятала под платок тетрадку и сказала: – Ну вот, а теперь, когда я отдохнула, скажу вам одну новость. Только сейчас вспомнила…

Девочки оживились:

– Какую? Какую новость?!

– А новость такая: Анатолий Яковлевич из Горно-Алтайска привез кроликов. Теперь у наших юннатов свои кролики будут.

Девочки переглянулись:

– Кролики? А какие? А сколько?

– А где они, у Анатоля Яковлича?

Они бросились одеваться, хватали шубы, платки.

– Марфа Петровна, а почему же вы нам раньше не сказали? – спросила Лида Королькова. – Мы бы уже давно сбегали посмотрели!..

– Да вот сама не знаю. Чего-то села и заснула, – ответила учительница. – Совсем старая, видно, становлюсь.

Тогда Чечек, вдруг что-то сообразив, подошла к Марфе Петровне и пытливо заглянула ей в глаза:

– Марфа Петровна, а вы правда спали?

– Ну, а как же? Спала, даже сны видела!..

Но Чечек, поймав какие-то лукавые искорки в глазах учительницы, тихонько покачала головой:

– Ой, нет, Марфа Петровна, вы, наверно, не спали. Это вы, наверно, так, нарочно заснули, чтобы я… чтобы подождать, когда я сочинение напишу.

Марфа Петровна улыбнулась:

– Ну, вот еще выдумала! Буду я тебя дожидаться!

Но Чечек уже уткнулась лицом в ее теплый платок и весело кричала:

– Да, не спали, не спали, меня дожидались! Чтобы я тоже пошла кроликов смотреть. Да, да, да!

У Марфы Петровны был с собой фонарь «летучая мышь». Девочки шли, держась друг за друга, за слабым огоньком, который покачивался впереди. В деревне кое-где светились окошки. Темное небо висело над головой, и еще темнее были конусы гор, громоздящихся по сторонам. Совсем близко, за усадьбами дворов, невидимая Катунь с широким разгоном гнала свои кипящие волны.

– Эх, взбаламутила я вас! – ворчала Марфа Петровна. – Надо бы до утра подождать…

– Да что вы, Марфа Петровна, как же это до утра! – кричали в ответ девочки. – Ребята уж, наверно, там давно, а нам – до утра!..

А ребята и в самом деле уже толпились в просторной кухне директора школы Анатолия Яковлевича. И сам Анатолий Яковлевич, веселый, смуглый человек со смоляными кудрями и узкими смеющимися глазами, сидел на корточках перед клеткой с кроликами. Девочки толпой ворвались в кухню и сразу прибавили шуму, визгу, смеху, восклицаний.

– Ой, какие хорошенькие! Да это просто маленькие зайчики! А они не кусаются? А их можно гладить?..

Анатолий Яковлевич сунул в клетку свою широкую руку и вытащил одного кролика. Кролик, прижав уши, испуганно косился на ребят и вырывался.

– Это шиншилла, – сказал Анатолий Яковлевич. – Видите, совсем темный. Погладьте, не бойтесь. Посмотрите, какой он мягкий!

Несколько рук протянулось к кролику. Ребята отталкивали друг друга, каждому хотелось хоть чуть-чуть коснуться нежной темно-серой шкурки.

В это время хлопнула дверь и вбежал еще один мальчик – Алеша Репейников. Алеша жил на самом дальнем конце деревни и случайно узнал от своего младшего братишки, что Анатолий Яковлевич привез кроликов. Расталкивая ребят, Алеша прорвался к клетке:

– Ну-ка, где они? Ух ты, какие звери! А как мордочками шевелят! Анатолий Яковлевич, дайте подержать, а? Ну, одну минуточку подержать, а? Ну дайте, пожалуйста, а?

Анатолий Яковлевич дал ему кролика. Но, едва кролик очутился у Алеши в руках, он сразу забрыкал задними ногами, рванулся и прыгнул на пол. Ребята с криком и смехом принялись его ловить, но кролик был увертлив и силен: даже когда его поймали, он и то вырвался. Алеша, пока ловил его, упал два раза, причем один раз попал руками в поросячий корм, а другой раз – в чугунок с углями. Но поймал кролика все-таки не Алеша, а Анатолий Яковлевич. Он прижал его своей сильной рукой, взял за загривок и сунул в клетку.

– Ух ты, хороши! – с восхищением повторял Алеша, не сводя с кроликов глаз. – Мне как руки ободрал, до крови!

– Можно их чем-нибудь покормить, а? – спросила Чечек. – Анатолий Яковлич, можно, я покормлю?

– Надо им овса дать, – сказал Анатолий Яковлевич. – Алеша, принеси-ка, там на лавке мешочек с овсом лежит… Ну, вот так… Теперь ты, Чечек, держи мешочек, а Репейников им в кормушку насыплет.

Чечек взялась было за мешочек, но вдруг насупилась и обернулась к Мае Вилисовой:

– Мая, на, подержи, я не буду.

Мая взяла мешочек, а Чечек хмуро отошла в сторону.

На прощание, когда ребята уходили домой, Анатолий Яковлевич сказал:

– Есть у меня к вам, товарищи, важный разговор.

– Какой разговор?

Сразу стало очень интересно.

– Какой разговор, Анатолий Яковлич?

– Но об этом поговорим завтра, когда все ученики будут в школе, – сказал Анатолий Яковлевич. – Я хочу, чтобы в этом важном разговоре участвовали все до одного человека.

И как ни допрашивали его ребята, Анатолий Яковлевич больше ничего не сказал.

Важный разговор

На другой день, после занятий, было объявлено общее собрание. Собирались в большом зале, уставленном геранями, фуксиями и тоненькими деревцами воздушных аспарагусов.

– Ребята, скажите мне, кто из вас видел яблоню? – спросил Анатолий Яковлевич. – Живую, растущую яблоню?.. Поднимите руку.

Ребята с любопытством и с улыбками переглядывались. Но руки никто не поднимал.

– А яблоки кто ел?

– Я! – поднял руку Кандыков.

– Мы тоже ели! – отозвалось еще несколько голосов.

– И я!.. Сладкие!

– В нашем колхозе почти все ели, – объяснил Костя. – В прошлом году наш председатель ездил в Горно-Алтайск, целый мешок привез. И всем роздал.

– А я даже и не видала никогда! – раздался тоненький голосок Эркелей.

– Так вот что я вам скажу, ребята: мы с вами отстаем. Уже многие школы начали сажать яблоневые сады.

Собрание оживилось: «Сады!..» Сразу поднялось несколько рук:

– А где взять яблоньки?

– А которые посадили – яблоньки у них прижились?

– А у кого-нибудь яблоки выросли?..

– Вот как вы! – усмехнулся Анатолий Яковлевич. – Сразу как из пулемета! Сейчас все расскажу. Многие из вас, наверно, слышали от отцов или от дедов, что у нас, в Горном Алтае, яблони не растут и яблоки не созревают, что сады не выдерживают наших зим, нашего капризного климата – слишком резкая смена температур губит яблони… Так говорят. А вот я вчера видел в облоно учительницу из Черги, Анастасию Петровну. Так что же, товарищи? Ее саду в этом году десять лет исполнилось. И вот уже несколько лет Чергинская школа снимает урожай. Там теперь и колхозники начали яблони сажать… И вот еще: Аносинская школа посадила большой сад – и яблонь насажали, и вишен, и ягодников. И даже премию за свой сад получили. В Шебалине этой весной посадили саженцы. А Шебалино повыше нас, там это дело потруднее. В Челушманской долине, около Телецкого озера, тоже, говорят, школьники хороший сад вырастили… А мы-то что же? Что же мы-то сидим? Разве у нас земли нет! Есть! Вон какой участок под огородом около Чейнеш-Кая – богатейший чернозем! Да если мало будет, у колхоза попросим, на такое дело нам всегда земли дадут. Ведь сады – это новая радость наша, новое богатство наших колхозов. И это мы, комсомольцы, пионеры, школьники, – в первую очередь мы! – должны их сажать и выращивать и утверждать их всюду, где бы мы ни были, где бы мы ни жили… Комсомольцы, пионеры, хочу слышать ваше слово!

Собрание взволнованно загудело.

Поднялось несколько рук, посыпались вопросы. И самый главный:

– Где саженцы взять?

– Саженцы нам даст наш алтайский Мичурин – Михаил Афанасьевич Лисавенко, – ответил Анатолий Яковлевич. – Я уже был у него вчера… Вот у кого сад, ребята! Покоя не буду знать, пока и у нас – хоть маленький, хоть небогатый – не зацветет яблоневый сад!

Чечек тоже подняла было руку. Она хотела сказать: «Ну, давайте сажать поскорее!» – но тут же опустила руку и закусила губу. Что это она выскакивает? Спрашивают ведь у пионеров… А она-то кто?

Чечек вдруг стало очень обидно, будто ее оттеснили куда-то в последние ряды, отстранили, к ней не обращаются, ее ни о чем не спрашивают… И вот теперь в школе смотрите что задумали – сад посадить! А ее даже и не зовут!

И Чечек, медленно краснея, молча сидела на собрании, опустив глаза и приподняв подбородок.

Собрание долго не расходилось: всем хотелось знать, какие будут сорта. И еще надо было узнать, как какой сорт выглядит и каковы яблоки этого сорта на цвет, на вкус и на запах… Анатолий Яковлевич все это предвидел: он записал все сорта, которые можно взять в питомнике Лисавенко, и привез фотографии отдельных плодов.

Сад решили заложить на большом черноземном участке у подножия Чейнеш-Кая. Ребята, расходясь, загадывали, что они будут сажать, какие сорта яблонь, какие ягодники.

– Я посажу «пурпуровую ранетку»! – повторяла своим звонким голосом Мая. – Я обязательно «пурпуровую ранетку» посажу! Говорят, в Чергинской школе «ранетки» есть – как яблочки созреют, так все дерево стоит совсем красное, ну сверху донизу!

– А я все равно какую посажу, – отвечала Эркелей, – лишь бы только выросла!.. Говорят, они так цветут хорошо!..

Девочки перебивали друг друга, загадывали, что они посадят, и как будут ухаживать, и как будут выращивать, и как зацветут их яблоньки.

– Чечек, а ты что молчишь? – сказала вдруг Лида Королькова. – Молчит, как будто ей и дела нет!

– Конечно, нет, – ответила Чечек.

Подруги с недоумением уставились на нее:

– Как это тебе дела нет? Почему же? Разве ты не будешь яблоньки сажать?

– Я же не пионерка! – сказала Чечек и поджала губы.

Девочки закричали в один голос:

– Но ты же школьница!

– Разве яблони только одни пионеры сажают? Вот еще!

– Настенька, – взволнованно обратилась Лида к старшей вожатой, – а Чечек не хочет яблоньки сажать!

Настенька, положив руку на плечо Чечек, заглянула ей в глаза:

– Неужели тебе, Чечек, и вправду не хочется яблоньку посадить? Разве ты ленивая?

– Я не ленивая! – рассердилась Чечек. – Я хочу сажать яблоньки! Да ведь Анатолий Яковлич сказал – комсомольцы… пионеры…

У Чечек вдруг брызнули слезы. Подруги засмеялись и с улыбкой принялись объяснять Чечек, почему он так сказал: во всякой работе пионеры должны быть впереди! Но разве это значит, что если человек не пионер, то он и яблоньки сажать не должен?

– Чечек, – ласково спросила Настенька, – скажи, а почему же ты не пионерка? Почему ты тоже в отряд не вступаешь?

– А у нас в той школе вожатого не было, – ответила Чечек, утирая слезы. – А потом вожатый приехал… говорит: записывайтесь кто хочет. Я думала: ну, а что там делать? И не записалась. А потом вожатый заболел. А потом, летом, я поехала к бабушке в бригаду. А потом, осенью, – прямо сюда. А я почем знаю, почему так все получилось!

– Девочки, давайте примем ее в отряд, – несмело предложила Эркелей.

Лида Королькова, которая носила на рукаве красную полоску, утверждающую ее звание вожатой звена, строго посмотрела на Эркелей:

– Вот если бы мы в горелки играли, тогда бы ты могла так говорить: «Давайте, девочки, ее примем!» Разве в пионерский отряд так принимают? Надо еще человека проверить – как учится, как работает… Вот давай, Чечек, подтянись до Первого мая – ну, чтобы у тебя все отметки были хорошие. И какую-нибудь работу возьми…

– Да будем яблоньки сажать – вот тебе и работа! – сказала Настенька. – Тогда и покажи всем, как ты работать умеешь! А что? Не сумеешь, что ли?

– Я не знаю… – сказала Чечек. – Я еще никогда не сажала. У нас в тайге яблони не растут.

– О, а мы-то разве сажали! – засмеялась Мая. – Вместе будем!.. Ну, уж скорее бы весна приходила!