Помоги проекту - поделись книгой:
— Почему?
Взгляд Вальдеса поднялся к кроне хтаа. Среди плотных темно-зеленых листьев яркими вспышками мелькали плуми, алые, белые, желтые и голубые.
— Потому, что нам не нужно лишней крови и живых мишеней. В Конвоях люди с Земли, с фронтира и местные, с Данвейта, Тинтаха и других планет. Раньше они служили и в Патруле, от пяти до пятнадцати лет, но так было, пока не появились ветераны. Теперь у вас двухлетние контракты, и вас нанимают только Для сопровождения торговых кораблей. Вы не умеете действовать в свободном поиске или в составе большого звена, которое ведут штурмовики. Вы хуже стреляете, и ваш пилотский опыт меньше, чем у курсантов космических академий на Земле.
Инга закусила губу:
— Я хороший пилот! Меня готовили в школе на Зайтаре! Целых восемь месяцев!
— Я воюю уже двенадцать лет, — сказал Вальдес. А в пятнадцать я был уже курсантом Сиднейской академии. Через три года — первая посадка на Венере… Ты видела когда-нибудь Венеру? Конечно, не в реальности, а в голофильмах? Видела?
Она упрямо тряхнула головой:
— Все равно я хочу с вами! Возьми меня на свой корабль… ну, пожайлуста!
Вальдес негромко рассмеялся:
— Кого ты хочешь заменить? Кро Лайтвотера, который помнит все до одной Войны Провала? Или Птурса, старшего канонира с «Москвы»? — Он выдержал паузу и повторил: — Я хочу, хочу… В этом тоже разница между нами. Первое, чему научили меня, — не хотеть, не желать, не требовать, а подчиняться. Думать лишь о том, как выполнить приказ. Чувствовать себя оружием в руке командира. И верить: отцу-командиру лучше известно, что плохо и что хорошо.
Инга уставилась на свои босые ноги.
— Но это… это унизительно! Человек — мыслящее создание, а не частично разумный, как тхо у фаата!
— Несомненно так, и потому мы их разгромили. Наши земные бойцы, десантники, стрелки, пилоты были надежнее и эффективнее, чем тхо.
— Думаешь, и с дроми так получится?
— Думаю. — Вальдес вспомнил хищную усмешку Адмирала и добавил: — Даже уверен в этом. Они проклянут тот день, когда связались с нами.
Пестрая стайка плуми вынырнула из переплетения ветвей. Одна летающая ящерка ринулась вниз и закружилась над головой Инги — детеныш величиной с ладонь. Он был белым с оранжевой спинкой; глазки сверкали как два изумруда, крохотные коготки казались выточенными из обсидиана.
— Не похож на сокола? — с усмешкой промолвил Вальдес.
— Нет. Но все равно симпатичный.
Девушка подставила руку, но плуми не соблазнился — взлетел, трепеща крылышками, и исчез в древесной кроне. Проводив его задумчивым взглядом, Инга сказала:
— Значит, забыть про хочу, желаю, требую… Что же тогда посоветует отец-командир?
— Не лезть туда, где потеряешь жизнь, — молвил Вальдес и, меняя тему, прикоснулся к белой полоске v ее шеи. — У тебя имплант?
— Да. На Т'харе в гористой местности мало кислорода, семнадцать процентов. С имплантом можно нормально дышать. Его вживляют в три года, когда малыши выходят из куполов.
— Но шрам… Есть масса способов, чтобы избавиться от него.
По лицу девушки скользнула улыбка.
— Мы так не делаем, Сергей. Шрам означает, что я родилась на Т'харе, понимаешь? Это как напоминание о родине, которое всегда с тобой. На Рооне и Эзате нас узнают по этой отметке.
Он хотел убрать руку, но Инга наклонила голову к плечу, прижала щекой его пальцы. Ее кожа была теплой и нежной.
— Значит, ты меня не возьмешь?
Упрямая, подумал Вальдес и тут же сообразил, что у сказанного двойной смысл. Пытается играть с ним? Это его рассердило; он не любил такие игры и не имел в них опыта. На «Риме» все было проще. Огромный корабль с экипажем в шестьсот человек, четверть — молодые женщины… Гибель подстерегала ежедневно, ежечасно, и потому на «Риме» не задавали глупых вопросов, не тратили времени на флирт, а просто дарили друг другу забвение.
— Не возьму, — буркнул Вальдес, подводя итог дискуссии. Инга вздохнула и отпустила его руку.
Маленький белый плуми появился вновь, промчался над ними стрелой, сделал изящный пируэт и приземлился на плече Вальдеса. Острые коготки покалывали сквозь рубашку, от дракончика исходило тепло — температура тела плуми была много выше человеческой.
Вальдес осторожно погладил летающую ящерку. Глаза у Инги распахнулись.
— Как… как это у тебя получается? Ты его приручил?
Раздражение оставило Вальдеса.
— Наследственный талант, — объяснил он. — Мы рыбаки и морские фермеры, мы понимаем всяких неразумных тварей. Бабка говорила с птицами, с дельфинами, даже с хищными косатками… — Плуми, прикрыв глазки, замер под его рукой. — Это у нас от прадеда, от Коркорана.
— Он в самом деле твой прадед?
— Ты не веришь, тхара? Тогда спроси у Кро Лайтвотера. Вождь его знал. Его, прабабку Веру и их обеих дочерей. Коркоран точно мой предок.
— Я не сомневаюсь. Но… — Инга обняла колени, уткнулась в них подбородком и опустила взгляд. — Я учила историю, и у меня хорошая память. Пол Коркоран родился в год Вторжения, почти сто восемьдесят лет назад. Тебя и его разделяют пять или шесть поколений, а не три. Может быть, он твой прапрапрадед?
— Прадед, я ведь ясно сказал!
Вальдес насупился. Далеко зашла беседа, подумалось ему, слишком далеко от текущих событий. Так бывает с женщинами — глазом моргнуть не успеешь, а они уже копаются в твоей родословной и семейных делах.
Он ни с кем не обсуждал проклятие Вальдесов — если их генетическую особенность можно было счесть проклятием. Надежда, его бабка и старшая дочь Коркорана, стала женой Иниго Вальдеса в девятнадцать лет, но первого и единственного ребенка они дожидались два десятилетия. Сын Николай, отец Вальдеса, женился в шестьдесят на юной девушке и ждал прибавления семейства до семидесяти двух. Правда, потом посыпалось: первым — сам Сергей, и вскоре два брата и две сестренки. Причины этой странной аномалии медики были не в силах объяснить; сошлись на том, что в их семье бывают долгожители, созревающие поздно, что проявляется по-разному у женщин и мужчин. Действительно, бабушка Надя прожила сто одиннадцать лет без всяких имплантов, ничуть не состарилась и погибла за год до рождения Вальдеса во время страшной бури. Не такой удивительный возраст, как у Кро Лайтвотера, но все же весьма почтенный… Отцу Николаю исполнилось сто четыре, однако выглядел он лет на сорок и от старческих недугов не страдал. Физиологи, генетики, врачи называли такую особенность синдромом Евы Бернштейн[15], но, как множество других ученых терминов, это ничего не объясняло, лишь маскируя их незнание.
Возможно, этот дар пришел от Пола Коркорана, имевшего странные таланты — в том числе такие, которые сделали его великим флотоводцем. Определенного ответа не существовало, так как адмирал погиб в сражении с фаата в 2167 году, когда ему еще не исполнилось восьмидесяти. С передачей проклятия по наследству дела обстояли ясней: у обеих сестер Вальдеса, уже замужних, с ребятишками не задержалось. Но собственная его судьба и судьбы братьев были неясными. На братьев он надеялся больше, чем на себя; как-никак, они жили на мирной Земле, а не мочили дроми с риском переселиться в Великую Пустоту.
Маленький дракончик взлетел с его плеча как со стартовой площадки и исчез в густой листве. Инга сидела, не поднимая глаз; похоже, до нее дошло, что для беседы подходит не всякая тема. Но все-таки она не уходила, и Вальдес чувствовал, как в этом молчании, в тишине клонившегося к закату дня, текут меж ними токи — незримые, ощутимые лишь для него, но заменяющие слова. На аллее, за стволами байготов, похожих на голубые кипарисы, показался Кро Светлая Вода в сопровождении серебристого Второго — этот серв-Регистратор заведовал складами и мастерскими. Они остановились у шахты «Ланселота», в тени носового конуса, и Вальдесу показалось, что там затеян спор. Спорили, однако, на индейский манер, с непроницаемыми лицами и скупыми жестами. Наконец Второй совсем по-человечески кивнул, и оба зашагали в сторону подземных мастерских.
— Они совсем как люди, — сказала Инга.
— Это, тхара, особая модель. Они рассчитаны на контакты с нами и очень адаптабельны — перенимают мимику, жесты, интонации, — отозвался Вальдес. — Те, что летают с караванами, выглядят совсем по-другому.
— И ведут себя иначе, — добавила Инга и вздохнула. — Не понимаю я наших Хозяев, Сережа. Зачем мы им? Для чего наемники, хапторы, дроми, люди? Они могут целое войско сервов наделать. Чем плохи боевые роботы? У нас ведь есть такие, да? В космическом флоте?
— Есть. — Вальдес кивнул. — Ты слышала о теореме Глика-Чейни? Ее еще называют Первой теоремой психокибернетики? Слышала, нет? Она утверждает, что искусственный разум с высоким интеллектом не способен к убийству и уничтожению. Есть определенный порог, выше которого нельзя поднять интеллект боевого робота, иначе он станет профессионально непригоден. А война такое сложное занятие, что требует отличных мозгов… Вот и получается, что туповатые роботы лишь помощники в бою, но не самостоятельная сила. Лоона эо это понимают. Их сервы не тупые, и потому не бойцы.
— Но они могли бы попытаться… У них больше знаний, чем у нас.
— А еще больше было у даскинов, создателей квазиразумных тварей, способных к ментальному обмену. Об этих ты слышала наверняка — бино фаата нашли их в каком-то заброшенном мире и теперь используют на всех уровнях технологии. Такой мозг, управляющий огромным кораблем и целым флотом модулей, тоже огромен, однако убивать не может. Он способен к уничтожению и убийству только в контакте с фаата, с живым разумным существом.
Инга обдумала эту мысль, потом, приложив к щекам ладони, повернулась к Вальдесу. В глазах ее стыла печаль.
— Тогда кто же такие мы, Сережа? Люди, фаата, кни'лина, хапторы, дроми, все остальные? Мы существа с высоким интеллектом, однако можем убивать и делаем это с охотой… Мы летаем к звездам, но несем в чужие миры смерть, разрушение и горе — то же, что принесли на Землю фаата в год Вторжения… Мы разумны, однако…
Он вскинул руку, прервав ее:
— Кроме интеллекта и разума есть подсознание, есть эмоции и чувства. Одни подчиняются логике, другие мы не способны объяснить логически, не можем запрограммировать, и это фундаментальный запрет. Самопожертвование ради хозяина-человека, верность, преданность, долг — с этим нет вопроса, это скорей порождено разумом, не чувством. Но страх, жестокость, храбрость, ненависть, любовь не имеют алгоритмов, и никому не известно, как заложить их в искусственный мозг. Если бы такое удалось…
Вальдес замолчал, пытаясь найти подходящие слова.
— Если бы удалось… — повторила Инга. — Что было бы тогда?
Он поднялся и пожал плечами:
— Не знаю, тхара. Наверное, то был бы не робот, а настоящий человек.
ПОРТУЛАН ДАСКИНОВ. Древняя трехмерная карта Галактики, на которой отмечены сектора и зоны влияния рас, достигших стадии межзвездных перелетов, и миры, в которых разумная жизнь уже существует, но находится на более низком уровне развития. Точный возраст Портулана Даскинов неизвестен, но можно предположить, что он фиксирует ситуацию, сложившуюся в Галактике в далеком прошлом, несколько миллионов лет назад.
За этот период многие звездные народы исчезли, другие, поднявшись из дикости, создали могучие цивилизации, третьи еще существуют, но пришли в упадок. Однако, несмотря на древность карты, она не потеряла своего значения — прежде всего потому, что другого документа, описывающего Галактику с такой подробностью и полнотой, не существует.
Портулан Даскинов известен, вероятно, всем технологически развитым расам. Попытки определить его возраст путем сравнения звездных координат на древней карте с современным положением светил успеха не имели. Гипотезы, объясняющие этот феномен, таковы. Первая: вращение Галактики вокруг ядра и перемещение звезд в пространстве подчиняются более сложным законам, чем известные нынешнему галактическому сообществу. Вторая: даскины с неизвестной целью регулировали перемещение звезд, и учесть их вмешательство в естественные процессы невозможно. Существует легенда, что Портулан не был обнаружен случайно, но передан нескольким расам Владыками Пустоты, эмиссарами даскинов. Оценить достоверность этого предания не представляется возможным. На Землю Портулан попал благодаря лоона эо (передан в дар сервами при первом контакте на Плутоне).
Источники информации: Сведения, полученные от лоона эо и кни'лина.
Глава 6
У терминала Планировщика
Они сидели около длинного узкого стола. В дальнем конце стол расширялся, превращаясь в слегка вогнутую дискообразную поверхность, над которой висел тонкий хоботок голопроектора. Полусферическое помещение, запрятанное в глубины башни на седьмом этаже, напоминало камеру: ни окон, ни дверей, кроме ниши гравилифта, редкие светильники на потолке, сумрак, тишина, покой. Здесь находился терминал Планировщика, контактный комплекс, предназначенный для наемников, с которыми искусственный интеллект общался при помощи звуков и голографических изображений, Вальдесу случалось тут бывать не больше дюжины раз за четыре года, когда обсуждались планы крупных операций.
Кроме Вальдеса, Кро и, разумеется, Ришара, присутствовали четверо. Жакоб, бывший десантник и капитан бейри «Сид», считался мастером абордажа и тому подобных акций, где с противником сходились грудь о грудь. Юиро Асаи с «Восходящего солнца» был инженером, специалистом по жизнеобеспечению, служившим на двух крейсерах и боевой заатмосфериой станции, что защищала Роон. Юрий Татарский, некогда первый помощник на легендарном «Тибуроне», пользовался славой умелого тактика; ни один компьютер не мог с ним сравниться в искусстве предвидеть вражеский ход и врезать по уязвимому месту. Глеб Прохоров, носивший, как и его бейри, кличку Летучий Голландец, отличался редкой хитростью; по этой причине или по воле благоволившей ему фортуны, он уничтожил девяносто кораблей, вдвое больше, чем Вальдес. В этой компании не только Жакоб мог похвалиться орденами и почетными венками; все тут были людьми заслуженными, прошедшими войну с фаата от первого хрипа «красной тревоги» до последнего выстрела.
Сейчас они в молчании следили за призрачной конструкцией, медленно и плавно вращавшейся над вогнутым диском и как бы повисшей на конце голографического луча. Она походила на приземистую широкую ступку, из которой, довершая сходство, торчал длинный, круглый в сечении пестик с темнеющим в свободном конце отверстием. То было изображение космической цитадели за Шестой факторией, одной из четырех, захваченных дроми в момент разрыва контракта. Хозяева, будучи существами мудрыми и дорожившими покоем, выстроили многослойную оборону, причем не только у внешних рубежей. Розовая, или Внутренняя, Зона охранялась особыми подразделениями, часть из которых была сосредоточена вблизи астроидов и внутренних планет. Патруль Голубой Зоны крейсировал в приграничном пространстве, где не исключались атаки и диверсии вражеских судов. На самой Границе висели укрепленные фактории числом несколько десятков; тут собирались караваны, хранился ценный груз и находились гарнизоны, способные не только защитить фактории, но оказать, при случае, помощь Патрулю. Однако оборона не исчерпывалась этими тремя слоями — за Границей, на стратегически важных направлениях, что проходили около торговых трасс, было семнадцать автономных крепостей. Их строили в течение тысячелетий, и потому они различались конструкцией и внешним видом, но каждый из этих форпостов был несокрушим. В этом в разное время убедились лльяно, шады, хапторы и пара-тройка других воинственных рас, искателей богатств и славы.
Каждой такой цитаделью правил искусственный интеллект, и до сих пор оставалось загадкой, как дроми удалось разрушить или отключить эти устройства, которые пережили бы даже взрыв сверхновой. Сам этот факт прозрачно намекал, что дроми не такие тугодумы, как принято считать; не исключалось, что их раса тоже продуцировала гениев, способных потягаться с искусственным мозгом и объехать его по кривой. Так ли, иначе, но проблема с цитаделями существовала уже почти два века — их полагалось отбить, лишив зеленокожих надежного пристанища, отбросив от Границы на десять-пятнадцать парсеков. Правда, Хозяева не торопили новых Защитников, понимая, что акция будет трудной и кровавой и что идти на штурм должны отборные бойцы. Вероятно, учитывался и психологический момент: со временем счеты меж людьми и дроми возрастали, а значит, когда-нибудь чаша терпения переполнится. Зная землян, можно было предсказать, что ожидание не станет долгим — век-другой, сущий пустяк для Хозяев.
— Видимо, они ударили от Крысятника, — нарушил молчание Жакоб, посматривая на голографическую конструкцию. — Атаковали стремительно, с короткого прыжка. Значит, из Лимба вышли кучно.
— Вышли кучно и сразу начали стрелять, — согласился Татарский. — Я уже двадцать раз говорил: мимо крысиной норы прокладывать трассу нельзя.
Ришар, оторвав взгляд от голограммы крепости, уставился в потолок:
— Планировщик, можешь оценить вероятность?
— Ноль девяносто семь, — раскатилось под сводами камеры. Искусственный интеллект общался с людьми наземной лингве, которой владел в совершенстве — ни запинок, ни акцента. Голос, правда, был нечеловеческий, слишком гулкий и без всяких эмоций. — Время атаки дроми составило от двух до пяти минут. Это возможно лишь при рассеянии в тридцать-сорок километров.
— Ну что же, — произнес Адмирал, — будем считать, что факт установлен: они пришли от Крысятника. Рассеяние на длинном прыжке было бы больше.
С этой проблемой сталкивались все флотоводцы: компактная группа разбредалась после выхода из Лимба. Зона рассеяния зависела от гравитационных полей и точке старта, расстояния до финиша, искусства навигаторов и качества программ, заложенных в астронавигационный комплекс. Случалось, что флот, переместившись на большое расстояние, собирался в ударный кулак несколько дней, что, в свою очередь, отражалось на внезапности атаки. Среди рас Рукава Ориона дроми не славились как навигаторы; точность проводки кораблей сквозь Лимб была у них на порядок ниже, чем у судов лоона эо. Лишь при небольших прыжках они выходили из Лимба на дистанции поражения, допускавшей немедленную атаку.
— Мы возьмем по двенадцать штурмовиков с каждой базы и по четыреста бейри, — сказал Ришар. — Тридцать шесть больших кораблей, тысяча двести малых, и на каждом удвоенный экипаж, команда и десант. Жаль, что у нас нет больших десантных транспортов… Придется высаживать людей малыми группами, здесь и здесь. — Световой лучик из его браслета скользнул вдоль края похожей на ступку конструкции, где находились причальные шлюзы.
— Полагаете, сэр, что нам придется очистить крепость? — щуря узкие глаза, спросил Асаи. — Это чревато потерями. Не лучше ли взорвать ее к дьяволу?
— Возможно, мы бы ее взорвали, будь у нас флот крейсеров с тяжелыми аннигиляторами, — молвил Ришар. — Но, во-первых, мы не имеем подобных средств, а во-вторых, наниматели возражают против уничтожения цитадели. — Он мрачно усмехнулся, обнажив крупные белые зубы. — Слишком ценное имущество! Крысятник нужно взять штурмом. Затем сервы восстановят повреждения, а конвойные выделят гарнизон. Это в наших интересах. Сохраним крепость, получим в будущем стратегическое преимущество.
— Штурмовать так штурмовать, — буркнул Прохоров. — Только как бы нам задницы не поджарили… Их лоханки мы распылим, дредноуты тоже, тут им против нас не устоять, но силовой экран на Крысятнике мощный. Не пробиться!
— Пробьемся, — возразил Татарский. — Сосредоточим огонь в одном месте, вскроем корпус и пробьемся. Но половина сядет на грунт.
— Так не годится, — сказал Жакоб. — У меня еще и детишек-то нет, а хотелось бы внуков понянчить.
Они смолкли. Хитрец Прохоров задумчиво почесывал длинный нос, Асаи что-то вычислял, подставив ладонь световому столбику, в котором мелькали символы и цифры, Вождь Светлая Вода, не проронивший еще ни слова, уперся взглядом в стену, изображая невозмутимого индейца. Татарский хмурился, Ришар, не обращая внимания на остальных, быстро набирал команды на голографической панели, светившейся у края стола. Лицо Жакоба было овеяно грустью — похоже, он взвесил свои шансы на детей и внуков и поразился их ничтожности.
— По моим расчетам, поле можно вскрыть залпом из восьми аннигиляторов, — произнес Юиро Асаи, пряча карманный вычислитель. — Завезем вооружение с Земли и ударим… Только куда, сэр?
— Сюда. — Ришар в последний раз коснулся клавиш, и голопроекция, прекратив вращение, изменилась: теперь она представляла крепость в разрезе. В самом ее центре помаргивало алое пятнышко, от него по осевой линии пестика тянулся длинный капал, открывавшийся в пустоту и тоже помеченный красным; несколько тонких красных линий соединяли центральное пятно с краем ступки. Остальная часть чертежа была окрашена черным, зеленым и желтым цветами.
— Подарок от Планировщика, — пояснил Ришар, выпустив из браслета тонкий световой луч. — Красным помечены энергетические модули; в центре — генератор Лимба, питающий все агрегаты станции, от него идут разгонная шахта и восемь энерговодов к этому желтому кольцу на ободе ступки. Кольцо — гравитационные движители, зеленое — система жизнеобеспечения, черное — оружие, отсеки, зал управления, транспортная сеть… — Он называл узлы один за другим, скользя лучом по схеме.
— Выходит, эта штука перемещается? — с удивлением спросил Татарский. — Дьявол, такая махина… Никогда бы не подумал!
— Перемещалась, — уточнил Адмирал. — По утверждению Планировщика, только управляющий блок Мог передвинуть подобную конструкцию, как в Лимбе, так и в реальном пространстве. Но блок отключили или уничтожили, и теперь его заменяют менее совершенные компьютеры дроми. Он находится — или находился — вот тут.
Световой лучик уткнулся в темный овал перед генератором. «Главный отсек управления, централь», — подумал Вальдес. Место, откуда искусственный интеллект лоона эо командовал цитаделью, всеми ее системами, защитным полем, вооружением, двигателями, шлюзами для кораблей. Очевидно, аппаратуре дроми кое-какие из этих функций были не по плечу.
— Юиро спросил, куда бить. Сюда! — Ришар обвел лучом алое пятно генератора. — Если выведем из строя энергосистему, силовой экран исчезнет, а батареи и орудийные башни мы разобьем. Разделаться с их кораблями тоже не проблема. Потом высадим десант — здесь и здесь, где шлюзы для стыковки крупных транспортов.
Асаи с сомнением покачал головой, откинул со лба темные волосы.
— Восемь аннигиляторов — это чтобы пробить поле. Но дальше — четырехслойная броня и внутренние переборки… от наружного корпуса до генератора будет с километр… тут побольше мощности нужны… — Он потянулся за вычислителем, но Адмирал махнул рукой:
— Можешь не считать. Земные крейсера с аннигиляторами сюда не придут, это запрещено нашим договором с лоона эо. Никакого военного присутствия в их секторе и на Границе! Только наемники, а вся техника — местная.
— Местная! — скривился Прохоров. — В гальюн нормально не сходить! Я уж не говорю о корабельной жратве и вонище!
— Зато пушки хороши, — возразил Жакоб.
— Хороши, но силовой барьер ими не пробить, — сказал Вальдес. — Это не лоханка дроми, не дредноут, а мощная крепость, и строил ее не нынешний наш противник. Снарядами поле не вскроешь, и значит, до корпуса и генератора нам не добраться. А кроме пушек и снарядов у нас ничего нет.
— Ну, хоть попугаем, — подвел итог дискуссии Татарский.
Ришар обвел их холодным взглядом. Лицо его было костистым, с выступающими скулами, запавшими щеками и крепкой челюстью; темные глаза мерцали под густыми нависшими бровями.
Внезапно Адмирал ухмыльнулся:
— Больше фантазии, камерады. Если бы все было просто, я бы вас тут не собрал. Давайте еще раз обдумаем ситуацию. — Он откинулся в кресле и пригасил блеск глаз. — Не преодолев силовой экран, мы не выведем из строя генератор. Верно и обратное: пока генератор работает, сквозь поле с нашим оружием не пробиться. Ну, так какие будут предложения?
С минуту царила тишина, потом зашелестел голос Кро Лайтвотера:
— Quaerite et invenietis.
— И что это значит? — поинтересовался Асаи. — Я получил классическое японское воспитание и в латыни не силен.
— Это значит: ищите и обрящете, — заметил Кро. — Напомню, что амплитуда защитного поля не постоянна. В момент стрельбы оно отключается, как на обычном корабле.
— Очень малый интервал. Можно сказать, ничтожный, — с сомнением произнес Жакоб. — Планировщик, сколько?
— В привычных вам мерах — около двух миллисекунд, — раздалось в камере.
— Что можно сделать за пару миллисекунд? — полюбопытствовал Прохоров. — Удавиться не успеешь! Даже задницу не подтереть.
Поделиться книгой: