Ответный удар

— Досье на членов экипажа нужно изучать, — сказал Коркоран. — Это функция помощника — знать все обо всех.

— Даже о вас, сэр? — не без ехидства спросила Селина.

— Разумеется. Но в рамках досье.

Зибель с улыбкой глядел на него. Их личные файлы существовали не в единственном числе: одни хранились в архиве флота, в компьютерах «Европы» и «Коммодора Литвина», другие, более похожие на истину, — в базе данных Секретной службы ОКС. Но и там, если говорить о Зибеле, правды было на копейку.

— Информация по семи крупным спутникам обработана, — послышался из интеркома голос Оки. — Передаю параметры орбит.

Экран покрылся рябью цифр, надписей и условных значков. По уточненным данным, Обскурус, четвертый и самый загадочный сателлит, вращался на расстоянии полумиллиона километров от планеты, но не был самым ближним спутником: имелись ещё два, почти такой же величины и с меньшими радиусами орбит. Кроме семи планетоидов покрупнее, около протозвезды кружили другие тела, несколько десятков каменных, ледяных и металлических глыб, которые сейчас отслеживали видеодатчики фрегата, пересылая информацию в АНК. Хотя «Литвин» обладал превосходной маневренностью, соваться в рой спутников гиганта, не вычислив их траектории, было занятием опасным.

Огромная планета уже занимала половину экрана, когда дежурный навигатор сообщил:

— Пожалуй, все, капитан. Если что и осталось, то не крупнее булыжника, клянусь честью самурая! — Потом произнес: — До конца вахты тринадцать минут сорок секунд.

Устал, понял Коркоран, уловив текущие от Ямагуто ментальные флюиды. На мгновение он прикоснулся к разумам своей команды. Все были на местах и в полной боевой готовности: Пелевич у аннигилятора, стрелки в орудийных башнях, Эрнандес на инженерном посту, Линдер в медотсеке, связист Дюпресси в своей каморке рядом с кают-компанией. Впрочем, слушать ему было нечего: никаких радиосигналов, кроме излучения в трехсантиметровом диапазоне.

— Сейчас будет смена, Оки, — промолвил Коркоран и повернулся к Туманову. Первый навигатор был постарше его лет на восемь и, кроме бесценного опыта, отличался осторожностью и редким хладнокровием. — Сделаем так: ляжем на орбиту в пятистах-шестистах мегаметрах, но по другую сторону планеты, вне зоны наблюдения с Обскуруса. Выпустим МАРы — думаю, двух достаточно. Один подвесим как ретранслятор, другой пошлем к объекту. Что скажешь, Николай?

— Вполне логично. — Туманов потер ладонью лысоватый череп. — Ну, пойду посчитаю, капитан?

— Минуту. Праа, есть какие-нибудь соображения? Пилоты, у вас?

Селина покачала головой, Бо пожал плечами. Серый предложил:

— Может, без «филинов» обойдемся? Мы с Бонифацием возьмем «сапсаны» и слетаем, поглядим.

— Риска больше, — возразил Туманов. — «Сапсан» на порядок крупнее МАРа. Опять же система поддержки жизни фонит, обнаружить легче… А выигрыш где?

— Выигрыш в личных впечатлениях. Их ничем не заменишь. Вот когда я спускался к Юпу… или садился на Миневру у Арктура… или… — Пилот махнул рукой. — Словом, впечатлений были полные штаны.

— Вот этого нам не надо. — Коркоран поднялся, отодвинул пустую чашку. Дядя Павел строго взирал на него со стены, словно напоминая: пришел твой час, сынок. Давно уже пришел, мелькнула мысль, и он, нахмурившись, промолвил: — Значит, так, бойцы: Туманов при АНК, Серый на управлении, Праа на вахте и держит в готовности информзонд, мы с Зибелем наблюдаем. Бо, ты поведешь «филинов» из дубль-рубки. Справишься сразу с двумя?

— Хоть с четырьмя, капитан. Они послушные скотинки.

Отдав салют, Сантини ринулся в неширокий коридор. За ним вышли Праа, Туманов и старший пилот. Зибель задержался.

— Экипаж, внимание! — произнес Коркоран, склонившись к вокодеру устройства связи. — Смена вахты. «Зеленая тревога»[35], готовность по секциям через десять минут.

— Ты ничего не чувствуешь? — спросил Зибель. Он все еще стоял на пороге. Покрутил пальцем у виска и снова поинтересовался: — Вот здесь? Совсем ничего?

— Нет.

— Ладно. Позже поговорим.

Протиснувшись друг за другом в ходовую рубку, они опустились в кресла, попав в тугие объятия коконов. Секции отрапортовали в должном порядке: Туманов, Эрнандес, Пелевич, Праа. Дюпресси сообщил, что никакой разумной активности в пространстве не наблюдается, ни широкополосных радиосигналов, ни кодированных импульсов — только космический фон и трехсантиметровое излучение. Затем отозвался Бо Саитини: два «филина» уже находились в стартовых обоймах. Консоль АНК подмигнула Коркорану алыми огоньками, потом их сменили зеленые, и пульт пилота озарился неяркой вспышкой.

— Расчет курса завершен, — произнес Туманов.

— Курс принят.

Руки Серого затанцевали над пультом, гигантский шар планеты пополз в сторону, к краю обзорного экрана, потом тихо щелкнул АНК, и в световом столбе рядом с его панелью замелькали цифры. Дистанция до объекта, компоненты скорости, линейное и угловое ускорение, позиция в пространстве… Тяжесть на борту сохранялась нормальной — ее колебания компенсировала установка искусственной гравитации. Круглый глаз локатора успокоительно мерцал, впереди не было ни камней, ни пыли, ни другого космического мусора, как и искусственных объектов.

Раздался резкий короткий аккорд, и руки пилота опустились. Теперь корабль шел на автоматике; его траектория стала постепенно искривляться, закручиваться около планетарной сферы, чуткие видеокамеры фиксировали этот туманный мир, пересылая информацию в память корабельного компьютера. До плотных слоев атмосферы было полторы тысячи мегаметров. На боковых экранах, дававших максимальное: приближение, неслись чудовищные стаи туч, сиявших в свете далекого солнца серебристым блеском.

— Турбулентность тут не такая заметная, — сказал Туманов. — Есть вихревые токи и смерчи, однако… — Сощурившись, он присмотрелся к бегущим внизу экрана данным анализаторов. — Однако ничего сравнимого с Юпитером. Спокойная атмосфера.

— По прогнозам специалистов с «Европы», так и должно быть, — заметил Коркоран. — Массы спутников ничтожны, и приливной волны или иных возмущений практически не наблюдается.

Зибель пошевелился в тесном объятии кокона.

— И что отсюда следует?

— Там можно летать, — буркнул Серый. — Не опускаться слишком глубоко, но наверху — без всяких проблем и риска. Запросто!

— Можно летать, — повторил Зибель. — Водород, метан, гелий, ацетилен, даже вода, огромные ресурсы, плюс минералы на сателлитах, все источники для химического синтеза… И — можно летать! Это наводит на некую мысль.

— Думаешь, здесь фабрика с транспортной сетью? — предположил Коркоран. — Черпают сырье из атмосферы, металл берут на спутниках, тащат на Обскурус и выпускают какую-то продукцию?

— Например, вакуумные унитазы, — подсказал пилот.

— Посмотрим. — Зибель неопределенно усмехнулся. — Углеводороды — отличная штука, Егор, что угодно можно из них сотворить — конечно, при известном умении. Пищу, ткани, пластик… А если добавить минеральное сырье, спектр значительно расширится. В принципе до всех излишеств и благ, какие нам известны на Земле.

— Транспортная сеть нуждается в связи. Диспетчеризация перевозок, команды пилотам, опознавательные сигналы и все такое. А мы, — Туманов покосился на молчавший интерком, — мы не слышим ровным счетом ничего — ни переговоров, ни других осмысленных сигналов. Хотя на таком небольшом расстоянии и при нашей аппаратуре…

В рубке воцарилась тишина. Коркоран, поглядывая то на дисплеи, то на свой капитанский пульт с темной выемкой пентальона, припоминал, какие средства связи имелись у пришельцев. Дядя Павел говорил о каффе, телепатическом усилителе, а радиоприборы вроде бы ему не попадались. Что касается экспертов, изучавших звездолет фаата, то они нашли обычные системы, ориентированные на радиоконтакт с Землей и прослушивание теле— и радиостанций. В боевых модулях не было ничего подобного, и вопрос, как корабль поддерживал связь с их пилотами, оставался открытым. Ясно, что не с помощью тех средств, какие приняты в Солнечной системе. Ни радио, ни лазерных пучков и никакого иного излучения в известном диапазоне… Ментальная техника? Возможно. Клаус должен был бы это знать…

Он попытался прикоснуться к разуму Зибеля, наткнувшись, как всегда, на прочный барьер. Впрочем, пара мыслей сквозь эту преграду просочилась: жди, мой друг, не торопись.

В напряженной тишине, изредка прерываемой репликами Зибеля и Селины Праа, прошло около часа. Пилот и навигатор молча трудились, маневрируя над планетарной атмосферой и стараясь подогнать фрегат к какому-нибудь небольшому сателлиту, что помогло бы скрыться понадежнее. Наконец Серый с облегчением вздохнул, потянулся, насколько позволяли покровы кокона, и доложил:

— Мы на орбите, капитан. Пятьсот двадцать мегаметров от центра этой ублюдочной звезды. Период обращения — восемнадцать и три десятых часа.

— Объект по другую сторону планеты и постепенно догоняет нас, но скорость сближения невелика, — добавил Туманов. — Трое суток можем ни о чем не беспокоиться.

— Более чем достаточно, — произнес Коркоран. — Селина, зонд готов?

— Да, сэр.

— Сантини, что у тебя?

— Я в полной боевой. Даже палец на клавише чешется, — послышалось из интеркома.

— Пускай разведчиков.

«Коммодор Литвин» чуть заметно вздрогнул. Два небольших цилиндра вырвались из стартовых обойм, развернули парные антенны, в самом деле став похожими на филинов с большими круглыми глазами, и стремительно скрылись в темноте. Праа тут же переключила изображение: теперь огромный диск планеты заполнил левый боковой экран, а на обзорном и правом, куда выводились сигналы МАРов, сияли звезды и траурной лентой тянулся Провал меж галактическими рукавами. Гравитационные движки, разгонявшие «филинов», одновременно снабжали энергией следящую аппаратуру и крохотный импульсный передатчик. Считалось, что засечь его невозможно — поток сигналов был остронаправленным, импульсы шли с низкой частотой, а промежуточную картину дорисовывал интерполирующий программный блок корабельного компьютера.

Скорость этих миниатюрных разведчиков была чудовищной: двигаясь по орбите «Литвина» и шестикилометровой каменной глыбы, прятавшей фрегат, они отыгрывали у Обскуруса десять мегаметров за каждую минуту. Расстояние, однако, было не маленькое; прошло с полчаса, прежде чем Сантини доложил:

— «Филин»-А тормозится. Еще немного, и я его подвешу.

Этому МАРу предназначалась роль ретранслятора. Его компаньон «филин»-Б резво умчался дальше, скрывшись за диском планеты, но кадр на обзорном экране был по-прежнему устойчивым. С интервалом в несколько минут промелькнули два малых спутника и один побольше, бесформенные обломки, изъязвленные ударами микрометеоритов; потом возникла череда каких-то удлиненных, блестящих на солнце пузырей, всплывавших из глубин планетной атмосферы, и, наконец, темная точка, маячившая впереди, стала разрастаться, превращаясь в грубое подобие треугольной пирамиды с отбитыми вершинами. «Филин» резко затормозил, изображение на экране начало скакать, но это длилось не дольше секунды; затем картина застыла и сделалась резче.

— Обскурус, капитан, — раздался голос Бо Сантини. — Сорок семь километров до поверхности.

Туманов довольно засопел.

— С такого расстояния мы муху разглядим!

— Но сначала — общий план, — сказала Праа. — Идет запись в память зонда. Сними, Бо, общий план с трех-четырех позиций, сформируем голограмму.

— Слушаюсь, мэм. Рад стараться, мэм. Ради ваших жгучих глаз и алых губ. — Бо, он же Бонифаций Антонио Серджи Гектор Сантини был весельчак и балагур, но пилот от Бога. Все, что плавало, ездило, ныряло или летало, покорялось ему с особой охотой — быть может, потому, что шесть имплантов, вживленных в тело Бо, делали его отчасти родичем всякой штуковины с дюзами, винтом или колесами.

MAP начал двигаться, выбирая лучшую точку обзора, и казалось, что глыба Обскуруса поворачивается, словно желая продемонстрировать все свои тайны и секреты. Горная цепь, бывшая ребром тетраэдра, плавно сползла за обрез экрана, за ней распахнулась темная, мрачная поверхность, иссеченная тенями, изрезанная трещинами, змеившимися, точно черное кружево на фоне умбры и пепла. Но черно-серо-бурое оказалось не единственным оттенком этой равнины — в самом ее центре слабо светился синеватый овальный купол, и в глубине, под его эфемерной защитой, сияли яркие огни. Три одинаковых круга, оконтуренных ими, были видны отчетливо и ясно.

— Посадочные площадки? — задумчиво произнес Туманов. — Как думаешь, Егор?

— Нет, скорее…

В рубке вдруг повисло молчание. Коркоран заметил, что его помощник замерла, приоткрыв в изумлении рот.

— Командуй, Селина. Что там с общим планом? Отсняли?

Праа вздрогнула.

— Да, капитан. Бо, покажи нам теперь это поближе. Не вертикально, а под углом градусов сорок-пятьдесят. Мне кажется, там пустота… там, за этими огнями…

Картина сместилась и приблизилась. Синеватое марево затопило обзорный экран, но наблюдать эта дымка не мешала, даже наоборот: в ее мягком ровном сиянии и свете огней угадывалась огромная пропасть, шахта или природная каверна эллиптического сечения и три погруженных в нее цилиндрических корпуса. Огни горели на их торцах, а вниз тянулись гладкие блестящие поверхности, охваченные где-то в глубине провала системой гигантских колец, соединенных друг с другом и со стенами шахты балками, кабелями и переходами. Там, среди этих решетчатых и трубчатых конструкций, что-то двигалось, ползало туда-сюда, то появлялось, то исчезало в круглых отверстиях, усеивающих стены; там ритмичными вспышками посверкивали пламенные языки, рассыпались фонтаны жарких оранжевых искр, тянулись полупрозрачные отростки, то длинные и тонкие, то вдруг вспухавшие пенистой белесой массой. В этой суете, на первый взгляд хаотичной, беспорядочной, все же ощущались некие смысл и цель, будто в странной дисгармоничной симфонии, которая, несмотря на вопли труб и грохот литавр, продвигается согласно замыслу ее творца.

— Этот купол… — вымолвила Праа. — Силовое поле? Экран, который удерживает воздух?

— Безусловно, так, — согласился Туманов. — Удерживает атмосферу и защищает от метеоритов. С этой технологией фаата мы знакомы, ее уже используют в марсианских городах. Чтобы прикрыть поселение таким экраном, нужно…

— Не поселение, — раздался сзади негромкий голос Зибеля. — Не поселение, Николай, а верфь. Или, если угодно, док. Огромный док, где собирают три межзвездных корабля. Таких же, как прилетевший к нам.

— Клянусь Владыкой Пустоты!.. — пробормотал Серый и заворочался в кресле, оглядываясь на Коркорана. — Три такие штуки разнесут нас в пыль и прах! Все разнесут, от Плутона до Меркурия! Подойти бы ближе, капитан, пока там дело не закончено, и врезать на полную мощность из всех стволов!

— Это решит коммодор. Мы только наблюдатели.

Коркоран подался к дисплею, всматриваясь в глубь чудовищной пропасти под силовым колпаком. Ему доводилось бывать на заатмосфсрных верфях — и тех, что вблизи Земли, и тех, что воздвигли в последние десятилетия на Церере и Палладе, — но нынешнее зрелище потрясало. Он понимал, что видит лишь вершину айсберга: наверняка Обскурус был источен ходами и пещерами вдоль и поперек и в его недрах таились гигантские промышленные комплексы. Они, очевидно, перерабатывали сырье, взятое из атмосферы планеты и с ее спутников, в миллионы тонн металла, керамики, пластмасс, всего, что нужно для наружной обшивки, для переборок и палуб, для разгонных шахт и гравитационных двигателей, для тысяч боевых модулей, для тонких и сложных приборов, механизмов, оружия, генераторов поля… И, разумеется, этим хозяйством надо было управлять, координировать усилия работников всех производственных звеньев.

— Дюпресси, — позвал Коркоран, — что у нас слышно, Дюпресси?

— Тишина, сэр. Ничего такого, что похоже на закодированные сигналы. Корабль в зоне радиомолчания, но антенны «филина» ориентированы прямо на объект. Если бы там говорили, я поймал бы передачу.

— Что-нибудь похожее на луч локатора не видишь?

— Нет, сэр. Никаких средств обнаружения. Кажется, они не контролируют пространство.

— Ясно. Поиски не прекращать.

Между тем Селина давала инструкции Бо, и в результате изображение на экране стало укрупняться — Сантини выжимал максимум из чувствительной оптики МАРа. Теперь Коркоран разглядел, что среди сплетения кабелей и балок ползают механизмы, похожие на многолучевую морскую звезду с множеством гибких отростков. Они были очень велики — над центральной частью каждого, полупрозрачной и зыбкой, торчала крохотная человеческая голова, не больше гречишного зернышка на блюдце. Тела операторов слабо просвечивали сквозь субстанцию машин и казались неподвижными, но сами машины трудились не покладая рук — или, точнее, щупальцев. Их гибкие манипуляторы были в непрестанном движении, вытягивались и сокращались, подтаскивая какие-то детали или узлы, пристраивали их на место, потом заливали пеной или вязкой белесой жидкостью, обдавая ее фейерверками огня. Монтажные агрегаты, подумал Коркоран. Их было тут как термитов в термитнике — тысячи, десятки тысяч, но он сосредоточился на фигурках работников. Первые живые фаата, которых он наблюдал, не считая, конечно, Йо… Но Йо была красавицей, а эти, похоже, приятной внешностью не отличались. Их лиц он не мог разглядеть даже при максимальном увеличении, но казалось, что черепа их безволосы и странно деформированы — не купол, вмещающий мозг и разум, а нечто приплюснутое, плоское.

— Глядите, глядите! — вдруг возбужденно выкрикнул Туманов. — Транспорты! Может, контейнеры с сырьем… Но как они ими управляют? Камилл, ты что-нибудь слышишь?

— Нет, сэр, — виноватым тоном ответил Дюпресси.

Над горной грядой, что ограничивала равнину, возникли удлиненные пузыри, виденные ими раньше. Теперь уже не было сомнений ни в их искусственном происхождении, ни в том, что они напоминают боевые модули фаата, только побольше размером и не такие угловатые. Каждый аппарат описывал изящную кривую над темными пиками гор и исчезал у края защитного поля, словно погружаясь в почву. Там, вероятно, был приемный шлюз, но мнилось, что сама поверхность Обскуруса стремительно и жадно заглатывает транспортные корабли вместе с их грузом. Они тянулись бесконечной чередой — минуту, пять минут, десять, пятнадцать, словно пространство выстреливало их из какого-то неиссякаемого хранилища.

Поток прекратился на семнадцатой минуте.

— Сколько же их? — в растерянности прошептал Туманов. — Тысяча? Больше?

— Праа, точное число, — потребовал Коркоран.

— Восемьсот тридцать два, сэр. — Ее голос дрогнул. — Флот всех земных компаний включает больше транспортных судов, но эти такие огромные! До полукилометра по предварительной оценке.

Коркоран кивнул, соображая, что здесь возможны любые сюрпризы, и значит, неплохо бы еще понаблюдать за верфью. Ценность этих наблюдений увеличивалась с ростом длительности и детальности, и, если фаата не контролируют ближний космос, он мог провисеть у прикрывавшей их скалы хоть целую неделю. Затем ему подумалось, что сюрпризы бывают всякие, в том числе фатальные, и лучше бы на этот счет подстраховаться — тем более что на борту полдюжины информзондов и жалеть их нечего.

— Отбой «зеленой тревоги», — произнес он, расстегивая кокон. — Все, кроме вахтенных, могут отдыхать. Бо, «филинов» переведи на автоматику. Селина, что у нас с информзондом? Загружен?

— Да, капитан.

— Сделай комментарий к видеозаписям и сообщи, что мы пробудем здесь двое суток. Отправь первый зонд, а через сорок восемь часов пошлем второй, с результатами последующих наблюдений.

— Можно было бы выслать все одним пакетом, — сказала Селина. — Я имею в виду через двое суток.

— Нет. Информация не должна потеряться, а что будет с нами через два дня, о том известно лишь Владыке Пустоты, — сказал Коркоран и покинул рубку.

* * *

В каюте Зибеля ничего не изменилось, только колпак с похожей на осьминога безделушкой был накрыт пакетом из непрозрачного пластика. Тем не менее он притягивал Коркорана словно магнитом; ему приходилось делать усилие, чтобы отвести глаза и не потянуться к странной штуковине руками. Ее смутный образ — гроздь цветных пятен, едва различимых под матовой поверхностью колпака, — прочно засел в подсознании.

— Верфь, — сказал Клаус, — верфь и эти строящиеся корабли… В своих Снах ты видел что-нибудь подобное?

Коркоран помотал головой:

— Определенно нет. Ты ведь знаком со всеми моими Снами, я их тебе рассказываю… Такие сюжеты в них пока не попадались. — Он сдвинул брови и уставился в пол, чтобы не глядеть на черный пакет из пластика. — Должно быть, среди моих предков по линии фаата астронавтов не было.

— Наверняка были. Наша служба полагает, что ты происходишь не от работника-тхо, а от бино фаата, человека высшей касты. Все они потомки звездных странников, вернувшихся домой в период Второго Затмения… Впрочем, одно дело — летать на корабле и совсем другое — его строить. Я думаю, что на этой верфи очень мало полностью разумных — двое-трое, не больше, и все они Держатели Связи.

— Держатели Связи? — Коркоран нахмурился. — То есть специалисты по ментальному контакту с квазиразумом? Те, кто поддерживает его психическую стабильность? Не инженеры, не конструкторы, не технологи? Это маловероятно, Клаус. Тут десятки, если не сотни тысяч работников, сложные механизмы, транспортная сеть и мощное, а потому опасное оружие… Кто же тогда руководит строительством? И, кстати, как это происходит? Мы ведь не обнаружили радиосигналов, а такой гигантский комплекс нуждается в управлении.

Пол под его ногами дрогнул — Селина выслала информзонд. Эта машина была побольше МАРа — двухметровый цилиндр с контурным приводом, способным зашвырнуть ее на край Вселенной, но лишь единожды: переходы в Лимб и обратно при малом объеме разгонной шахты разрушали двигатель. Фаата, похоже, с этой проблемой вообще не справились — их боевые модули с гравитягой не были рассчитаны на полеты к звездам.

— Капитан, зонд ушел, — раздался в интеркоме голос Праа.

— Благодарю. — Коркоран прикинул, что через несколько миллисекунд их донесение будет в компьютере «Европы», и снова поднял взгляд на Зибеля.