Приговоренные к войне

Амрина спрашивала, кричала ему в затылок – он не оборачивался. Вопросы оставались без ответов. Тот, которого она считала своим отцом, всё сильнее сжимал её ладонь и убыстрял шаги. И огни от светильников на стенах коридора сливались в две горящие линии. И смыкались – там, далеко-далеко впереди.

У странного коридора не было потолка. Сразу над головами начиналось небо. Непроглядное чёрное небо, из толщи которого на них, как громадные хищные рыбы, опускались невидимые, но неотвратимые… ЧЁРНЫЕ ЗВЁЗДЫ!

Не убежать!!!

«Отец… Или кто ты? Отпусти! Куда ты меня тащишь?»

Пальцы разжались. Подрагивающая светящаяся линия распалась на отдельные светильники. Движение остановилось. Фигура, увлекавшая её за собой, медленно развернулась. На Амрину взглянули два серых озера. Поглотили её без остатка. И развеяли марево.

…А потом возникло, проступило лицо. И отступила тьма…

«Отец!»

– Ну, здравствуй, доч… ка. – Голос Инч Шуфс Инч Второго дрогнул, обмяк и тут же дёрнулся. – Не поднимайся! Тебе же нель…

Она, протестуя, затрясла головой: можно! Напряглась, отрывая лопатки от ложа, и тут же получила ощутимый внутренний укол в районе висков. Обессилено опустилась, брови умоляюще поползли вверх.

– Я же тебе говорю, не вставай!

Глаза Амрины набухли солёной влагой. Воздух стал колким. Вдох получился судорожным, и рука непроизвольно коснулась одеревеневшей шеи.

– Отец… – отслоилось сухое слово.

– Ну-ну, только не это… – он сделал два шага, отделявших его от дочери, склонился над ней и, как в детстве, осторожно вытер не успевшие пролиться слезинки. – Без сырости, Амринка. Ты же у нас теперь… Воин.

Она посмотрела в его глаза: не шутит ли? Похоже, нет.

– Воин, воин… Не смотри так. Эх, знал ли я, когда наряжал тебя в первые платьица, что однажды ты примеришь камуфляж… И это в нашем мире, где слово «солдат» ещё недавно было просто словом… Хотя… для Вселенной понятие «война» – родное дитя, а не приёмыш. И я всё больше склоняюсь к тому, что вся эта наша доктрина «цивилизации без насилия» не выдерживает испытания реальностью. Наверное, всё-таки, когда-то, давным-давно мы сделали поворот НЕ ТУДА, и за это будем наказаны Вселенной… – он болезненно поморщился, сделал над собой усилие, присел рядом с ней и улыбнулся. – Вот мы и встретились, дочь… Как бы там ни было, я рад.

– Блудная… дочь… Отец… ты прости… – язык опять её не слушался, фразы распадались на шероховатые слова. – Из меня получилась… плохая «подсадная утка». Я не оправдала твоих надежд… прости.

– Помолчи! О том, что получилось и как получилось – позже. – В голосе отца зазвенели металлические нотки. – Кстати, я знаю о… перипетиях твоего пребывания на Эксе намного больше, чем ты думаешь.

– Ты?! – её брови взметнулись вверх. – Ты… и меня сделал объектом наблюдения? Теперь я начинаю понимать причину частых вызовов Фэсха Оэна к тебе…

– Ну-у-у… – поморщился семиарх. – Ты не объект. А Фэсх Оэн достаточно плох в качестве наблюдателя. К тому же у него и без того хватало работы… Ну, конечно, между делом я спрашивал о тебе. Куда бы я годился, как Второй, если бы не знал до мелочей, ЧТО делается на полях сражений Экса… И куда был бы годен, как отец, не интересуйся я судьбой единственной дочери, которую сам же и послал к… чёрту на рога.

– Ты не посылал… Это я настояла.

– Правда? – дрогнули губы отца. – Хорошо, пусть будет так. Если ты в том уверена. У меня на этот счёт другое мнение.

Он поднялся, видимо, собираясь уходить.

– Отец, подожди… Ответь мне… Я по поводу той массовой трансляции мнемо с имплантированным внушением. «Мы вернём ваше Вчера!» Именно это событие я расценила, как команду «Возвращайся!».

Амрина напряжённо ощупывала каждую морщинку на родном лице, словно оттягивала миг, когда встретится взглядом с пронзительными стальными глазами Инч Шуфс Инч Второго. Подыскивала слова.

– Каждый в нашем мире знает, что это неслыханное преступление…

– Перед кем? – перебил отец; скривился в усмешке.

– Перед цивилизацией мира Локос. Но, надо понимать, ты как-то убедил Высшую Семёрку санкционировать это.

– А как насчёт того, что имплантированная трансляция не коснулась ни одного локосианина? А законы Локоса не распространяются на… инородцев. Да! Я убедил остальных семиархов, хотя и не всех… «пять к двум». И ты сама знаешь: любое решение Высшей Семёрки, уж коль оно состоялось, ЗАКОННО. А ещё ТЫ, единственная из всех скуффитов,* знаешь, что коллегиально Высшая семёрка может трансформировать любой закон и даже… решиться на иное толкование Запредельных Кшархов.

– Но, ведь это не что иное, как попытка сворачивания проекта «Вечная Война»?!

– Вот именно, – нахмурился Инч Шуфс Инч Второй. – Только ты… и сама видела, что попытка не удалась.

– Я по-прежнему ничего не понимаю. Ты решил уничтожить своё детище, важнейшее дело последних поколений… Проект. Неужели ты делал это ради того, чтобы спасти меня? Но… я не верю, что не было другого, более локального способа. А как же жизни тысяч и тысяч локосиан? В том числе и наши? Мы все на прицеле надвигающейся Тьмы… Ты уже не веришь, что земные наёмники могут остановить Чёрную Смерть? Теперь ты хочешь уничтожить их? Только потому, что эти марионетки осмелились перерезать твои нити и дерзнули играть самостоятельно? Играть собственную версию навязанной нами игры… Ты хочешь уничтожить их, хотя и не веришь, что они могут вторгнуться на Локос. Ты… забываешь об истинной вселенской угрозе… Что происходит, отец?

– Спасти тебя… Ради тебя, дочь, я сделал бы и не такое, но на этот раз я руководствовался другим… Уничтожить Проект? Не-ет! Только привести его в соответствие с изменившимися обстоятельствами. А они – ой, как изменились! Кстати, говоря с таким жаром о землянах на Эксе, тебя волновала судьба их всех или… одного из них? – Он жестом остановил её ответные слова. – Меня волнуют два момента. Скажи, насколько глубоко ты познала их психологию? И ещё… этот твой Дымов…

– Почему мой?! – она тут же осознала, что вопрос вылетел излишне поспешно.

– Вот именно – насколько он твой? Насколько ты чувствуешь его возможные реакции?

– …

– Ты… часом не влюбилась, моя девочка? – неожиданно спросил он.

– Нет! Как можно любить этих… это… существо! – торопливо возразила Амрина, и тут же замялась, испытывая гадливое чувство, что опять предаёт своего любимого, открещивается от него. – Отец, они такие жестокие, ты не представляешь! Они… Для них убить так же просто, как… Их менталитет – непредсказуемая смесь мысленных импульсов и подсознательных реакций, главный компонент которых – готовность к насилию над другими живыми… и в то же время – боязнь насилия по отношению к себе. Ты не представляешь…

– Я пытаюсь это представить, девочка. Я должен это представлять до мелочей. Именно поэтому я и посылал тебя… со специальным заданием.

– С которым я не справилась.

– Напротив. Ты даже не подозреваешь, насколько успешно ты справилась!

– Утешаешь?

– Мне не надо этого делать, ты сильная и умная девочка. Хотя и натворила много такого, чего я даже не мог допустить. Скажи, например, для чего тебе понадобилось так воздействовать на этого несчастного самца по кличке Жало? И тебе ли твердить о законах, если ты сама вторглась в его мнемообъём?

– Как? Ты знаешь и это… Откуда?.. – растерянно прошептала Амрина. – Я не преступала мнемопредел. Я лишь воздействовала на уровне биоимпульсов…

– Дочка-дочка… Ты забываешь о моих возможностях. Неужели совсем забыла, что твой отец – вторая по статусу личность в мире? Хотя… можно ещё поспорить, кто является второй, а кто первой.

– Значит, всё-таки тотальный контроль. Может быть, ты и… мысли мои считываешь? – окаменело лицо Амрины.

– Ну что ты. Твой отец не преступник, а политик. Несмотря на то, что порою это – фактически одно и то же. Сама же сказала: на уровне биоимпульсов… Да, кстати, ты слышала что-нибудь о хроносомах?

– Ты не оговорился? Я слышала о хромосомах… – Амрина недоумённо уставилась на отца.

– В том-то и дело… Не оговорился. Пояснять сейчас ничего не буду, как и не буду долго мучить тебя своим визитом. Но ты запомни это слово.

– Отец, не говори так… какие муки…

– Именно мучить. – Его голос потяжелел. – Тебе НАДО отдохнуть. Скажу лишь… всё самое главное только начинается. И без тебя мне не выполнить задуманное. Так что – отдыхай. Через восемь дней – внеочередное заседание Высшей Семёрки, собираемое по праву «первой печати». Ты должна обязательно это видеть.

– А кто воспользовался этим исключительным правом?

– Я.

В сознание Амрины вползло нечто скользкое и холодное – предчувствие непоправимого.

– Но… ты же знаешь об ответственности за подобный поступок… – со страхом прошептала она.

– Поздно, доченька. Поздно думать о себе. Вселенская угроза ближе, чем мы думали. Чем Я думал… Поэтому я рад, что ты вернулась, но… расстроен, что ты вернулась раньше, чем нужно. Судя по медицинским тестам, завтра ты уже будешь на ногах. Восстанавливайся. Поговорим после заседания, дочка.

Отец прощально махнул рукой, быстро направился к выходу… но сбавил шаг. Остановился. Что-то его не отпускало. По лицу семиарха пробежала тень. Резче обозначились морщины, стремящиеся поймать в свою паутину серые глаза. Наконец Инч Шуфс Инч Второй решился.

– Амри… Если что… Ты помнишь наш тайник? Знаю, помнишь. Так вот, если со мной что-то случится. Первое, что ты сделаешь, когда будешь наедине прощаться с телом – войдёшь в мою память и впитаешь всё то, что предназначено тебе… Не перебивай! Я знаю, что говорю. Остальное сразу уничтожишь. Всю мою память. СОТРЁШЬ. Я знаю, что это тяжкое преступление, знаю. Просто, если это со мной случится – уже будет не до законов. Не до преступлений. А уж тем более – не до наказаний.

Амрина смотрела на отца расширенными глазами, боясь пошевелиться. Он снова подошёл, склонился над ней и прошептал:

– Кодовым воспоминанием будет такая последовательность… Слова, которые я сказал тебе перед отправкой на Экс. Там, возле транспортной камеры Главного Портала… и последние слова твоей матери.

Ладонь, в которой неведомо как вместе с силой уживалась нежность, опять смахнула с её глаз слезинки.

– Всё! – он решительно выпрямился. – До встречи через восемь дней. Мне нужно очень многое успеть.

Амрина смотрела на его удаляющуюся спину. Потом на дверь, за которой он скрылся. Потом просто в белое вздрагивающее пространство, сквозь непослушные капли солёной влаги. Капли переполняли, застилая взгляд. Избыток их скатывался по щекам, прокладывал блестящие мокрые дорожки.

Даже воину не зазорно плакать при мысли о том, что однажды придёт день, когда любимого ПАПЫ уже не будет среди живых.

ЧЁРНЫЙ день.

Глава пятая

Ставки растут

– Делайте ваши ставки, господа! – бесстрастный голос крупье, определённо, имел дьявольский тембр; планировал над зелёным сукном стола прямо в мои уши.

Я выжидал.

При этом старался не смотреть на его лицо. Иначе, уверен – хоть на миг, но выхватил бы взглядом незабываемую улыбку. Ту самую, что зловеще змеилась вниз по опущенным уголкам линии рта на лице Кусмэ Есуга…

«Стоп! При чём здесь Кусмэ Есуг?! Это герой совершенно не моего романа. Я слышал о нём от Хасанбека. А значит, впитал в себя набор эмоций и внутреннее знание темника. А значит – эта змеиная улыбка теперь, на ту бесконечность, покуда не перезагрузят память, поселилась в нашей общей с Хасаном душе. Как будто в ней недостаток подобного хлама! Моего же персонального беса звали иначе. Фэсх Оэн… Но, если перед глазами вот-вот проявится постылая улыбка никогда не виданного мною в реале Кусмэ Есуга, то… Значит ли это, что неподалёку объявился и вступил в контакт мой анда и сокармник, предводитель грозного Чёрного тумена – Хасанбек?.. Но ведь он сейчас должен быть далеко. Ох, как далеко!»

Я медлил, словно ждал чего-то, объясняющего всё сразу.

Отработанный жест-бросок крупье, и блестящий шарик метнулся навстречу раскрученному колесу рулетки.

Торопливые заказы. Азартные выкрики. И резюме.

– Ставки сделаны… Ставок больше нет.

Не успел!

Пришлось просто расслабить плечи и сомкнуть разошедшиеся было губы. Права пословица: слово – не воробей… Потому и не успело вылететь.

Крупье, стоило лишь о нём задуматься, – тут же вырос до вселенских форматов. Раздался вдаль, вглубь и вширь. Заклубился мглой гигантской туманности. Он уже без слов входил в моё естество, искушал из глубин космоса. Манипулировал моей жаждой рисковать. Колесом рулетки стала целая планета. Искусственная планета Экс, которую создали именно для подобных азартных игрищ.

Касательно шарика – им, скорее всего, был я. Блестящим, но, увы, – исполнителем. И поди знай – от чего больше зависел результат – от моей удачи или же от силы и точности чужого броска?

Я сплошь и рядом чувствовал эту незримую сильную руку, раз за разом прикладывавшуюся ко мне. Однако все попытки запомнить её жесты, объяснить их, и хоть что-то понять – заканчивались примерно одинаково: моё сознание натыкалось на непреодолимую стену, возведённую из того же воздуха, которым я дышал. Это напоминало силовое поле узлового терминала, не так давно захваченного нами…

«Полноте, шарик! Что за дерзость? Вам ли заглядываться на руку крупье?! Тем более что…»

«Очень трудно найти чёрного крупье в совершенно тёмном зале казино… Особенно, если его уже уволили».

Чуткий антипод Антил, как никто, заботился о моём психическом здоровье.

«Спасибо, дружище. Ты уже занялся ревизией учения Конфуция? – колко поблагодарил я и почувствовал, как неоконфуцианин расплылся в улыбке. – И всё-таки, почему Кусмэ Есуг? Как ни мусоль это ощущение – объяснение только одно. Откровение от Хасанбека! Неужели всё-таки духовный брат где-то рядом?»

Медленно кружилось колесо планеты Экс. Новый бросок – и я спешил ему навстречу – с заката на восход. Подпрыгивал на всех попадавшихся неровностях. Ударялся обо все выпуклости. И больше всего мечтал о судьбоносных впуклостях и покое.

– Делайте ваши ставки, господа!..

Нервы Алексея Алексеевича Дымова не выдержали.

– Душу на чёрное!!! – от моего крика всё живое в казино замерло.

– Ставки сделаны. Ставок больше нет.

– …Дымыч, ты чего! Охренел?! – глаза Упыря блеснули в клубящейся туманности спасительными маяками-звёздочками. – Что это ты душой разбрасываешься? Избыток?

Я смахнул с себя наваждение. Осклабился. Провёл с силой ладонью по щетине на щеке.

«М-да, поистине, дай мыслям волю – утащат в виртуальность. Да ещё и загрузят по полной программе… К чёрту демо-версии!»

«Или демон-версии?!» – не преминул вякнуть Антил.

– Да хрен его знает, Данила. Накатило какое-то марево. Не поверишь – померещилось, что не с тобой сижу, а с судьбой в рулетку играю, да раз за разом по кусочку себя проигрываю.

– Марево, говоришь? А может, бледнолицые опять чего удумали, за ниточки свои хитрые дёргают, кукловоды долбанные. С них станется. Хотя… От усталости-то ещё и не такое померещится. Ну, как ни меркуй, а вовремя я тебя… Ладно, хватит разговоры разговаривать. – Упырь, подобно бродячему фокуснику, невесть откуда материализовал солдатскую флягу. – Есть у меня одно средство…

Следом возникли две видавшие виды кружки. Данила аккуратно поставил их на табуретку, служившую нам импровизированным столом. Споро разбулькал своё снадобье.

– Держи, игрок… Чтоб голова не качалась, да о душе, как о товаре, не думала. Отведай, подпол, нашего штрафбатского эликсира «Мольба на спирту».

Запах уже вполз в мои чуткие ноздри. Спиртяга! Вот только – с какими-то странными добавками.

– Отравить хочешь? Чего домешал-то?

– Да будто бы не за что травить… – усмехнулся Упырь. – Говорю ж, два компонента: спирт и мольба… Чтобы она – доза! – у жизни была не последней, а мы – у смерти не первыми. Каждый раз – не первыми… Давай, Дымыч, вздрогнули!

И я вздрогнул! Два коротких выдоха через паузу. Протяжные, обжигающие нутро, глотки́. Жидкий прозрачный огонь обрушился внутрь. Ещё один длинный выдох, изгоняющий остатки воздуха, и только потом… Вдо-о-ох! Ох-х-х!!! До чего же хор-рошо-то!

– Ну во-от… – протянул мой собеседник удовлетворённо, и с грохотом обрушил пустую кружку на табуретку. – Сознание восстановлено.