Клинки

Вместо Омута на лавке лежало сущее страшилище. Та же темная звериная кожа, сильно выступающая нижняя челюсть, белоснежные клыки, не меньше медвежьих, закаченные глаза – сплошные белки без зрачков.

Все отпрянули, невольно, как обожженные.

– Вот тебе и Омут, – процедил Боромир и накинул покрывало на неподвижное тело. Роксалан крикнул, в палату ввалились два дюжих стражника с крючьями.

– В лес и сжечь! Немедля! – приказал Боромир, кивая на лавку.

В палате повисло озадаченное молчание, и тут в дверях возникла высокая фигура Таруса-чародея, вызвав вздох облегчения и надежды.

Тарус-чародей мог многое, все это прекрасно знали. Вишена вздохнул, как и все, и нагнулся, чтобы поднять сверток с мечами.

Меч на шкуре остался только один, но он стал заметно крупнее, словно два маленьких меча слились воедино.

Вишена застыл полусогнутым.

Вечером Боромир с Тарусом собрали всех приезжих на совет. Тарус уже выслушал истории Вишены и Омута, и выглядел озабоченным, несколько настороженным, но уж никак не запуганным – кто может запугать Таруса-чародея?

Ему исполнилось всего двадцать шесть лет, но славу Тарус успел стяжать немалую. Особенно заговорили о нем после Северного Похода, когда выяснилось, что заклинаниями Тарус владеет не менее успешно, чем мечом и хотя чаще ему приходилось быть чародеем, это совсем не значило, что он перестал быть воином. Без Таруса Боромир не мыслил теперь ни одного похода. И не зря – чародей приносил удачу и всегда верил в свои силы, заражая уверенностью и всю Боромирову дружину.

Тарус медленно окинул взглядом присутствующих. Потом усмехнулся.

– Боромир!

Боромир ответил взглядом.

– Боград!

Бородатый и плешивый венед поднял руку.

– Тикша!

Крепкий черноглазый хлопец, не отпуская руки Соломеи, встал.

– Славута!

Высокий белокурый дрегович, как и Боград, поднял руку.

– Вишена!

Вскинул кулак и он.

– Соломея!

Девушка поднялась и в углу кто-то хмыкнул. На него тотчас зашикали.

Тарус прикрыл глаза, готовый говорить. Вишена, оглядев названных, сразу понял – лишь Боград знает, о чем пойдет речь.

– Помните ли поляну в Чикмасе? В год долгой осени?

Вишена зажмурился. Еще бы не помнить! События семилетней давности стояли перед глазами, словно и не было этих лет и зим.

Тогда их собралось семеро – Тарус, совсем еще юный и никому не известный чародей, Боромир – его ровесник, добряк и домосед, Славута – тоже еще молодой бродяга-дрегович, пришедший с севера и подружившийся с обоими, Вишена, случайно попавший из Лойды в Чикмас и так же случайно встрявший в эту компанию, Тикша – хулиганистый мальчишка-сорвиголова и не менее хулиганистая Соломея; им с Тикшей не исполнилось тогда и по четырнадцати лет. Лишь Боград уже тогда был бородатым и плешивым, он оказался старшим в семерке. Жил он на востоке, у самой границы печенежских земель, со своими венедами-кочевниками и часто наведывался в Лойду, Тялшин, Рыдоги и Чикмас, к отцу Боромира и другим знакомым. Боград тоже мог бы назваться чародеем, потому что немало умел, но все же оставался больше воином. Именно после встречи с Боградом Тарус стал чаще и охотнее пользоваться чарами, хотя нельзя сказать, что Боград его чему-то учил. К этому времени Тарус накопил достаточно знаний; Боград лишь добавил ему веры в себя.

Вишена ясно помнил, началось все вечером. Темнело, Пяшниц, селение, подобное Андоге, затих; Вишена строгал весло к моноксилу, когда его окликнули. Боград с Тарусом одновременно махали руками из-за плетня и Вишена тут же отбросил в сторону надоевшее весло. Они выбрались за стену и вал, где уже ждали Славута с Боромиром, а чуть позже, держась за руки, появились Тикша и Соломея.

До этого момента Вишена все помнил совершенно отчетливо, а вот дальнейшее как-то слилось в памяти в сплошную яркую картинку.

Боград откуда-то принес меч и отдал его Боромиру, Тарус отвел всех в лес, на небольшую круглую поляну. Тут уже лежали квадратом четыре бревна; те что на северо-запад и юго-восток – прямо на траве, два других – поверх первых. В стороне, торчком, стояло еще одно, комлем к небу. И горели рядом с ним два костра.

Боромир взял меч, правой рукой за рукоятку, левой за лезвие, и сел внутрь квадрата, по-басурмански скрестив ноги. Остальные разошлись по углам и присели – Тикша у северного, Вишена с Тарусом у восточного, Соломея у южного, Славута и Боград – у западного. Тикша с Соломеей, скрестив руки, положили их на кончики бревен. Остальные четверо лишь одной рукой коснулись дерева, другую направив ладонью на Боромира, причем Тарус через Боромира замыкался на ладонь Бограда, а Вишена точно так же на Славуту.

Сначала Вишена долго ничего не замечал и, стараясь ни о чем не думать, пробовал мысленно «нащупать» ладонь Славуты. Потом костры вдруг стали разгораться, хотя дров в них никто не подбрасывал, стало светло, почти как днем. Боромир, сидя внутри квадрата, чуть заметно покачивался. Постепенно Вишена ощутил легкое жжение в ладонях, но оно было не болезненным, а скорее приятным. Боромир замер и Вишена машинально закрыл глаза. И увидел… нет, не увидел, а воспринял, ощутил, что ли? картину, которая потрясла его враз. Все они – все семеро – представились мечом, но не конкретно мечом, а неким образом, понятием меча вообще. Тарус и Боград – клинок, Боромир – острие, Славута – рукоятка, сам Вишена – гарда, а Тикша с Соломеей – ножны. Соединившись в одно целое, чему трудно подобрать название, они накачивали меч в руках Боромира энергией, даже не вполне сознавая, что делают. Вишена не мог понять, откуда берется эта сила, но она присутствовала здесь. Чувствовалось, как она перетекает по бревнам, скользит в руку, тянется с ладони к Боромиру, а от него – к мечу. Ощущение было воистину сказочное.

Открыв глаза Вишена увидел, что Боромир, словно окаменев, сжимает в руке что-то светящееся и продолговатое, а остальные зажмурились и замерли, касаясь бревен, по которым течет, струится мерцающий поток радужного света, поглотив руки до локтей. А потом сияющий меч в руках Боромира вдруг полыхнул пламенем и взорвался, развалившись на мелкие осколки; они словно падающие звезды рассыпались вокруг. Костры сразу же погасли, стало темно, лишь ночное небо нависло над поляной, будто удивляясь – что это там внизу происходит?

Вишена отнял руку от бревна и встал одновременно с Тарусом.

«Странно, – подумал он, – совсем не затекли ноги. А ведь долго сидел…»

Остальные тоже поднимались. Только Боромир неподвижно остался сидеть в центре квадрата.

– Не трогайте его, – сказал Тарус предостерегающе. – Он не здесь. Не мешайте ему вернуться.

Все тихо отошли. Боград развел костер на старом месте и они собрались вокруг него. Бревно, прежде стоящее торчком, упало и обуглилось; никто не заметил когда.

Боромир «возвращался» долго. Полночь давно прошла, когда он шумно вздохнул и шевельнулся. Тарус с Боградом кинулись к нему и вскоре вернулись к костру уже втроем. Боромир выглядел так, словно бегал с чертями наперегонки и только-только отдышался. С тех пор он сильно изменился – из добряка и домоседа превратился в непоседу и драчуна. Его и назвали позже так – Боромир-Непоседа. Когда умер его отец следующей зимой, Боромир возглавил боевую дружину и в том же году многие недруги испытали на себе крепость его руки и остроту меча.

А в ту памятную ночь они, каждый по-своему ошеломленный, вернулись в Пяшниц и более никогда об этом не говорили. Вишена видел, что Тарус ходил наутро в лес, но зачем – пытать не стал.

Каждый из семерых вспомнил сейчас эту ночь и заново пережил ее Боград усмехался, неизвестно чему, остальные ждали, что же скажет Тарус.

Чародей смотрел на семерку долго и пристально.

– Я вернулся потом на ту поляну. И собрал все, что осталось от меча – двадцать один осколок.

Вишена вздрогнул, потому что догадался зачем. Это же материал для нового меча, и кто знает, какими свойствами он будет обладать!

Тарус щелкнул пальцами; откуда-то сзади ему подали клинок в ножнах. Неторопливо и почти беззвучно чародей освободил его.

– Из них снова отковали меч, – сказал Тарус. – Три года заготовка дозревала в болоте. Год жарилась у огня в печи и еще три пролежала в холодном пепле. Это не просто отточенная лента стали.

Все взгляды скрестились на сверкающем клинке. Чародей протянул меч Боромиру, медленно и торжественно. Боромир встал.

– Это твое оружие, Боромир-Непоседа. Да поможет тебе оно в битвах, и сегодня, и всегда.

Непоседа принял меч, оглядел его, взволнованно и пристально, коротко поцеловал. Изумруды на гарде на миг вспыхнули и погасли.

А Вишена вдруг медленно извлек из ножен свой меч и все увидели, что они с Боромировым родные братья, от клинка до изумрудов.

– Тарус-чародей, что ты на это скажешь? Это меч моего отца.

А сам подумал: «Что-то сегодня много мечей-близнецов. Чересчур».

Подумал и улыбнулся.

3. ЗА КНИГАМИ

Тарус взял меч у Вишены из рук и некоторое время пристально разглядывал. Потом поднял взгляд и спросил:

– Говоришь, отцов меч?

Вишена кивнул.

– Давно ли он у тебя?

– Второй год.

– А у отца?

На это Вишена пожал плечами:

– Сколько себя помню.

Тарус повертел меч в руках, отыскал клеймо мастера – он было решил, что оба сработал один и тот же мастер-оружейник, но знаки были разные.

– Знаешь ли, откуда он у отца?

Вишена не знал.

– Нет, Тарус, не знаю. Отец сказал лишь, что изумруды на нем волшебные – нечисть чуют, да клинок посеребрен, его черти, вовкулаки и прочее отродье тоже опасаются.

– Неспроста это, – покачал головой Тарус, возвращая меч, – но не бойся, зла в нем нет, изумруды – каменья добрые. Чую, светел сей меч, не раз выручал хозяев своих от всяких напастей. Верь в него и береги, Вишена. И ты, Боромир, что услыхал – запомни, ибо мечи ваши, ровно братья, близки и похожи. Может, вместе они еще сильнее станут.

Вишена и Боромир переглянулись с улыбкой. У воинов-побратимов мечи-побратимы. Сила!

Тарус, тем временем, сел и положил ладони на стол. Волшебные мечи скользнули к ножны, все вновь приготовились слушать.

– Слыхали вы когда-нибудь о Книге Семидесяти Ремесел?

Сидящие в комнате напряглись – каждый, хоть раз в жизни, хоть краем уха, да слышал об этой полумифической Книге. Сказывали, много-много лет назад жил на свете мастер-умелец Базун. Приходилось ему и плотником быть, и кузнецом, и оружейником, и ткачом, да все казалось, что мало умеет. А поскольку посчастливилось ему еще в детстве грамоте обучиться, стал Базун все секреты мастерства собирать да записывать. Захватило его это дело – страсть. Долго собирал, и как-то раз встретил он бродягу-полешука, ничем особо не примечательного, однако рассказывавшего разные невероятные вещи. Вот этот-то бродяга и поведал ему, что есть на белом свете Книга Семидесяти Ремесел, где описаны такие тайны мастерства, какие и не снились нынешним умельцам. Книга очень древняя, написана давным-давно, задолго до Длинной Зимы, когда люди знали и умели во сто крат больше, чем ныне. И сказано там обо всем – и как металлы разные плавить, и как из них орудия всякие мастерить, и как дворцы строить, и корабли не чета теперешним моноксилам, и даже будто бы сказано, как летающий корабль справить и как на нем потом в небе летать. Пытались найти Книгу эту, многие тратили на поиски всю жизнь. Несколько раз ползли слухи, будто, бы нашли, да так и оставалось это слухами. Купцы и северные князья готовы были заплатить за книгу золотом, жемчугом – чем угодно, но не за что пока оказывалось платить.

И Базун стал ее искать. Сорок два года ходил он по ближним и дальним селениям, доходил и до скифских, и до варяжских земель. Все даром. О книге мало кто знал, а кто и знал – ничем не мог помочь. Умер Базун в пути, в поиске, и осталась после него записанная им самим история хождения за Книгой Семидесяти Ремесел. И тогда о ней заговорили люди, по следам Базуна пошли сотни бродяг-мечтателей и алчных гонцов за наживой, но Книга так и не была найдена. Со временем число искателей поубавилось, но в память людскую она вошла прочно и надолго.

Тарус всматривался в лица собравшиеся, замечая блеск в глазах, азартно сжатые кулаки, и понял: они пойдут за ним куда угодно, хоть к чертям в зубы, хоть к лешим на блины.

– Я знаю, где эта Книга, – твердо сказал Тарус. – И не только она. Целых девять Книг – девять! Там все секреты древних, не одни ремесла, а и магия, земледелие, звезды и предсказания, места, где водятся золото, каменья, железо, уголь – все! И это будет наше, доберись мы до этих книг. А будем знать много, будем уметь много – сильной станет земля наша, не осмелятся более хазары да печенеги, варяги да норманны набеги совершать, чинить нам смерть и разорение.

Тарус остановился, перевел дух. Остальные внимали, боясь пошевелиться и затаив дыхание.

– Осталось одно – пойти и взять их, все девять Книг. Это пошибче и потруднее Северного Похода. Боромир-Непоседа, согласен ли ты возглавить дружину? Пойдут ли за тобой твои витязи?

Боромир встал, не задумываясь, сжал рукоять меча:

– С тобою, Тарус-Чародей, и я, и вся моя дружина. Проведешь – добудем Книги.

Тарус переглянулся с Боградом – коротко, мельком; оба довольно усмехнулись.

– Тогда, – подал голос Боград, – принимай под начало меня и моих венедов. Молодцы – хоть куда, вся сотня!

Крепыш Боромир улыбнулся и склонил голову.

– Поклон тебе, Боград, за веру!

Венед ответил тем же – легким поклоном. Тем временем Боромир обратился к своим соседям-приближенным:

– А вы, побратимы мои, Позвизд, Роксалан, Заворич?

– С тобою мы, Боромир-Непоседа. Веди, – хором отозвались те, – и войско наше с тобою.

– Ну, а вы, витязи-храбры, Славута, Похил, Вишена, Мурмаш, Брячеслав?

Никто не противился, верили все Тарусу и Боромиру, верили в их силу и удачу неизменную.

Непоседа повернулся к Тарусу:

– Вот тебе и войско, чародей!

И тут вскочил Тикша.

– А меня что же, и пытать не надобно? А, Боромир? – крикнул он с жаром. – Всех спросил, а меня нет. Или я недостоин?

Боромир отмахнулся от него, как от назойливого слепня:

– Сиди, хлопче. Чего тебя пытать, ты в моей дружине на службе, или в чьей? Я иду, стало быть и ты не останешься.

Тикша смутился, порозовел – все опрошенные и впрямь были гостями, как это он сразу не догадался?

– А меня возьмешь, Боромир? – неожиданно послышался голос Соломеи. Все повернулись к девушке. – Я-то не на службе.

– Гей, Соломея, девкам место в тереме у прялки, а не в походах. Хорошо ли подумала?

Соломея гордо тряхнула русыми косами:

– Мои руки более к мечу тянутся и к поводьям, чем к прялке, и сидеть привычнее не на лавке в светлице, а в седле. Возьми меня, Боромир! Меня и сестру мою – Купаву. Не подведем!

Боромир ухмыльнулся: