Он спросил:
— Кромвель объявил о помиловании?
— Остановил казнь.
В памяти Весли быстро пронеслись обрывки происшедшего: палач в черном колпаке, плачущая толпа, толчок повозки, его ноги, болтающиеся в воздухе, зеленые листья и голубое небо над головой, жжение от веревки, сдавившей его шею.
После этого одурманивающая боль, черный колпак неясным силуэтом перед глазами, лезвие, сверкнувшее в чистом небе. Затем крик: «Остановитесь!»
Дальнейшие воспоминания расплываются: потные спины лошадей, сжатые кулаки солдат, ворчливые проклятия. Человек в темной мантии, спорящий с шерифом Тибурна.
— Это были вы, не так ли? — спросил он у Терло. — Вы остановили казнь.
— Остановил.
— Я не могу сказать, что доволен выбором времени. Вы могли бы прийти и раньше. — Весли настороженно посмотрел на Терло. Ветер разлохматил его жидкие каштановые волосы, окружающие выбритую макушку.
— Что, только отсрочка?
— Это зависит от вас, священник. Или мне называть вас Хокинсом?
Проклятие!
— А кто такой Хокинс? — спросил Весли.
— Не притворяйтесь, сэр. Несколько присутствовавших там дам называли вас Весли. К счастью для вас, я быстро установил истину. — Терло резко повернулся, сверкнув медными пуговицами и темным бархатом своего одеяния, затем надвинул на голову шляпу. Весли узнал ее загнутый край, прикрепленный заколкой. — Идемте со мной.
Весли попытался устоять на трясущихся ногах. Канаты на корабле натянулись. Он осмотрелся, затем его взгляд остановился на узкой палубе и рубке, расположенной за такелажем.
Слева он увидел простирающееся до бесконечности море, справа, небольшой город, прижимающийся к разбросанным кое-где скалам.
— Милфорд Хейвен, — подсказал Терло.
— Милфорд Хейвен! Боже, это же в двухстах милях от Лондона! — изумился Весли. Мили, которые представлялись ему дорогой в ад на колеснице дьявола.
— Видите, мы еще даже не покинули порт.
— А почему?
— Потому что не все мы отправляемся вместе с вами, мистер Хокинс.
— Отправляемся куда?
Терло не ответил, а продолжал идти и затем спустился в люк по трапу, от которого шел запах влажного крепежного леса и заплесневелых канатов. Двое мужчин подошли к Весли с мылом и бритвой. Через пятнадцать минут он оказался перед протектором Англии. Вид Оливера Кромвеля вернул ощущение настигшего его в конце концов ада. Кромвель стоял у деревянного письменного стола в своей каюте. Каштановые волосы с красноватым оттенком, доходящие до плеч; четко очерченное лицо, на котором красовались закрученные усы и острая борода. Глаза протектора были холодны, как покрытый снегом утес.
— Немножко изменим здесь, — пробормотал он, затем его цепкий взгляд упал на Весли. — А, мистер Хокинс. Наконец-то я добрался до вас после стольких лет поисков.
В углублениях письменного стола стоял ряд хрустальных бутылочек с серебряными пробками. Позолоченное пресс-папье и стул с прямой спинкой, атрибуты королевской власти, свидетельствовали о том, что они принадлежат знатному человеку.
Весли поставил ногу на красный турецкий ковер, покрывавший пол в этой отдельной каюте.
— Что это за корабль? — спросил он.
Кромвель поджал губы, как если бы он счел вопрос дерзким. Он гордо выпрямился, приняв позу, которая при его довольно скромной одежде выглядела несколько смешной.
— Вообще-то он назывался «Карл Великолепный», но сейчас носит имя «Виктория».
— И куда мы направляемся?
— Вы поплывете на Запад, как только получите от меня инструкции.
— Вы отправляете меня в ссылку? — Сдержанная улыбка тронула губы Кромвеля. Он потер свой легендарный ярко-красный нос.
— В ссылку? Это было бы слишком легко для такого, как вы, Хокинс.
— Ясно, вам что-то нужно от меня, иначе зачем бы вы пощадили мою жизнь, — отозвался Весли. До него внезапно дошло, что он остался жив. Жив! Лаура! Милая Лаура! При воспоминании о ней его одновременно охватили и радость, и страх.
— Вы, роялисты, всегда такие хитрые, — голос Кромвеля прозвучал резко.
Весли не среагировал на насмешку. Да, он был достаточно хитрым, чтобы ускользать от Кромвеля в течение шести лет.
— Садитесь, мистер Хокинс.
В то время, как протектор опустился в кресло с богатой резьбой, Весли сел на трехногий стул напротив него. Терло налил бренди в маленькие стаканы.
— Ирландский вопрос. — Кромвель опустил ладонь на карту, лежащую перед ним. На ней был изображен остров, на котором звездочками отмечены порты, удерживаемые Англией, и пунктирные линии, обозначающие маршрут Кромвельской армии круглоголовых.
Ирландия? Весли нахмурился. С чего это Кромвель говорит ему об Ирландии?
— Я ничего не знаю об Ирландии, — сказал Весли. Это было почти правдой. Туманные воспоминания, прошедшие с годами, нахлынули на него. Суровые лица родителей, холодное выражение их глаз, когда они говорили ему, что Англия — небезопасная страна для католиков. Его высылка в Лувейн, на континент, где ирландские монахи привлекли его к печатанию запрещенных книг на гэльском языке. Их неподдельная доброта почти заполнила пустоту в его сердце. А странный, мелодичный язык кельтов остался звучать в его памяти как незабываемая песня.
— Вам положено знать больше, чем любому другому джентльмену.
Кромвель ткнул пальцем в карту.
— Дублин, Ольстер и все основные порты принадлежат нам. Та часть Ирландии, которая называется Пэйл, тоже наша. Мы поставили повстанцев перед выбором: ад или Коннот, и большая часть совершила ошибку, выбрав Коннот. В этом-то и заключается проблема.
Запад Ирландии. Шерсть, торф, сельдь… Что еще? Какие товары Ирландии могли бы заставить Кромвеля рисковать своими людьми? Но таков был протектор: всемогущий, загадочный, снедаемый честолюбием и не желающий объяснять мотивы своих поступков.
— Голуэй, — сказал Весли, прочитав расположенное кверху ногами слово возле пальца Кромвеля.
— Да, и все побережье Коннемары. Я послал войска в Голуэй нести гарнизонную службу. Ирландцев давным-давно выбили из этого города. Но они все еще оказывают сопротивление.
Вид у протектора был такой, как будто он не мог постичь смысл этого неповиновения. «Конечно, — с иронией подумал Весли, — почему бы ирландцам по собственному желанию не отказаться от веками установленного образа жизни, от традиций самостоятельного правления, от католической веры, сменив ее на веру победителей-протестантов?»
Весли осознал, что знает об ирландцах больше, чем предполагал. Он сделал глоток. Бренди потекло в его пустой желудок, как расплавленный свинец.
— Сердцевина сопротивления, — вмешался Терло, — это орден воинов, называемый Фианной. Вы знаете эту легенду?
— Нет, — Весли смутно припомнил, что она связана с нечистым колдовством, гибнущими людьми и какими-то темными делами.
— Это средневековый орден воинов, связанный богохульными обетами и языческими ритуалами. Они сражаются как дьяволы. Наши капитаны клянутся, что негодяи применяют к своим лошадям заклинания, поэтому эти животные так неистовы.
Весли постарался скрыть улыбку.
— Я думаю, ваши капитаны слишком засиделись в болотах Ирландии.
— Они выполняют божью работу, — резко возразил Кромвель.
— Фианна использует старинное оружие, — продолжал Терло, — палаши, дубины, арбалеты. Попирает все правила ведения войны. Они налетают в темноте, подобно внезапной буре: быстрые, нежданные, разрушительные для тех, кто ведет войну честно.
— А откуда нападают эти воины? — спросил Весли.
— Вероятно, из Коннемары. Мы определяем это по уникальным лошадям. Ирландцы называют их пони, но животные настолько большие и упитанные, что похожи на лошадей настоящей кавалерии.
— И ваша армия не может сдержать их?
— На стороне моей армии справедливость, — настойчиво повторил Кромвель. — Но она не подготовлена к нечестной, трусливой тактике этих обитателей болот.
«А ты думаешь, что я подготовлен», — отметил про себя Весли. Он сделал еще один глоток бренди. «Воскрешение древнего ордена, — подумал он, — было актом политической гениальности, единственным способом напомнить отчаявшимся ирландцам, что они были сыновьями своих славных предков — Фианны».
— У них есть слабое место, — отметил Терло. Кромвель взял гусиное перо и легко коснулся карты.
— У них слепая, языческая привязанность к вождю.
— Этот человек уже стал легендой, — подтвердил Терло. — Наши солдаты слышали баллады, которые слагают о нем. И Фианна, которой он руководит, готова пойти с ним на край света и даже дальше.
— Кто же он? — спросил Ввели.
— Никто не знает. — Четкие пуританские черты лица Терло исказились от досады. Владея всей информацией протектората, он гордился тем, что знает как свои пять пальцев все происходящее в государстве, поэтому так негодовал по поводу неуловимости Фианны. — Мы заподозрили, что к этому делу приложили руку папистские священники. Мы убрали всех духовных лиц с этой территории, а мятежники, тем не менее, все же продолжают набеги.
Холодная неприязнь, вызванная у Весли этими словами, придала бренди горький привкус.
Англия не единственное опасное место для католического духовенства.
— Я хочу, чтобы этого дьявола поймали. — Красный кулак Кромвеля тяжело опустился на крышку стола. Хрустальные бутылочки с чернилами звякнули в своих углублениях. — Я хочу, чтобы его голова, надетая на пику, торчала на Лондонском мосту, и чтобы вся Англия смотрела на ирландского вора и убийцу.
Весли поморщился от презрения, прозвучавшего в голосе Кромвеля.
— Это всего лишь человек, сражающийся за свою жизнь и за свой народ.
— Ба! Честные англичане жили в течение многих лет среди ирландцев, пользовались одинаковыми с ними правами. Бунтари разрушили этот союз как раз в то время, когда Ирландия находилась в состоянии абсолютного мира.
— Или абсолютного подавления, — уточнил Весли.
— Вас доставили сюда не для обсуждения вопросов справедливости. Я могу существенно укоротить отсрочку вашей казни.
— Извините.
— Как только этот вождь будет взят, — продолжал Терло, — Фианна распадется, — презрительная улыбка появилась на его лице. — Ирландцы это овцы, теряющие ориентацию без пастуха.
— И мы сможем занять все прибрежные районы Коннемары, начиная с Голуэя и дальше, — подвел итог Кромвель. — Мы поставим ловушку повстанцам Коннота.
Весли уже больше не задавался вопросом, почему Кромвель снял его с Тибурнской виселицы. Он знал почему.
— Мистер Хокинс, — спросил Кромвель, — цените ли вы свою жизнь выше жизни убийцы, поставившего себя вне закона?
«Я католик, но не сумасшедший», — подумал Весли.
— Несомненно, ваша честь.
— Я был уверен в этом, — продолжил Кромвель. — Вам нужно отыскать предводителя Фианны и доставить мне его голову до того, как закончится этот год.
Скрип корабельных мачт нарушил тишину. Запах соли и плесени по-прежнему висел в воздухе.
— Почему я? — поинтересовался Весли. — Я предан королю и один из немногих в Англии не боюсь сказать об этом.
— А где Карл Стюарт сейчас, а? — презрительно усмехнулся Кромвель. — Может быть, оказывает содействие человеку, который помог ему избежать Вустера? — и, положив локти на стол, продолжил: — Нет, он распутничает на материке, мистер Хокинс, и ему наплевать на вас.
Весли не мог позволить себе отпустить язвительное замечание и даже вспомнить о той ночи, которую он провел на дереве с испуганным молодым принцем.
— А почему вы думаете, что я ваш человек?
— Я многое узнал о вас. Родители отправили вас за моря, чтобы вы воспитывались среди папистов. Вы вернулись в Англию, чтобы вылавливать воров, богатея за счет их подношений и кровавых денег.
Большим усилием воли Весли удалось не потерять контроль над своими эмоциями. Мало людей знало правду о его родителях или о поступках, которые он совершил, выслеживая воров, отдавая их, сопротивляющихся и вопящих, в руки правосудия.
— Затем вы связали свою судьбу с королевским тираном, — продолжал Кромвель, — мы потеряли ваш след, но знали, что вы находитесь в Англии, занимаясь подстрекательством к мятежу и распространяя поклонение папству.
— Оказывается, я был очень деятельным человеком, — криво усмехнулся Весли.
— Именно из-за вашей способности выслеживать нам в голову пришла идея, — сказал Терло. — Люди говорят, что вы способны даже обнаружить след змеи, переползшей через камень, и птицы, пролетевшей по облачному небу.
— Думаю, мои таланты несколько преувеличены.
— В свое время вы вылавливали воров лучше всех в Англии.
— Но есть и другие, те, кто уже доказал свою преданность.
— Верно, но вы хорошо владеете гэльским языком, который изучили в Лувейне.
Весли не ответил. Терло был прав.
— И последнее. — Кромвель улыбнулся, своей ухмылкой напоминая гадюку, приготовившуюся к броску. — Ваш успех у женщин. Даже намереваясь поступить в религиозный орден, вы не смогли устоять.
Весли похолодел. Как много знает протектор о его прегрешениях?
Он узнал это, когда Терло вручил ему письмо.