Помоги проекту - поделись книгой:
Наталия Весенина
Любовь без правил
Глава 1
Женя
Черт бы побрал эту конспирацию!
Женя Лопатина стояла в подворотне и куталась в синтепоновую, тоненькую курточку подруги Томы. Ко всему прочему у той же подруги, во временное пользование, был взят парик из длинных каштановых волос с челкой и джинсы, которых Женя отроду не носила.
Парик все время сползал на бок, и она периодически, ругаясь про себя, поправляла его словно меховую шапку. Как назло, собравшись впопыхах, Женя забыла положить в сумку зеркальце и не имела понятия, насколько ровно смогла уложить искусственную прическу. Тональный крем и жирная помада, раздражали лицо. Накладные ресницы, казалось, вот-вот отклеятся. В общем, во всем этом одеянии она чувствовала себя как корова с седлом на спине. Раздражение усиливалось и от того, что уже несколько мужчин оценили ее стройную фигурку, в обтягивающих джинсах и коротенькой, подчеркивающую талию курточке. Обычно Женя носила длинные юбки, классические жакеты, а волосы, которые ни разу в жизни не меняли цвет с помощью краски, заплетала в толстую косу.
И ради чего она идет на такие жертвы? Ежесекундно говорила себе, что поступает глупо, что тот, кого она тут караулит, никогда не оценит ее стараний. Потом пообещала, что через десять минут уйдет, если он не появится. И так три раза по десять… Мерзкий, холодный дождик полился явно не во время. Благо парик защищал шею от мелких капель. Ну, хоть какой то толк от него, да и в уши не дуло. Девушка спряталась в узком пространстве под арку, боясь оторвать взгляд от входной двери здания напротив.
Грязный бомж, обходивший вверенную ему территорию протяженностью в один квартал, из под лба, подозрительно зыркнул на Женю, потому как недалеко находился мусорный контейнер, и бедняжка боялся, что девушка может позариться на стеклянные бутылки, стоящие рядом. Чтобы не расстраивать мужика, Евгения практически вжалась в противоположную от контейнера стену и всем своим видом постаралась показать, что чужое добро ее ни в коей мере не интересует.
Цель нахождения здесь была совсем иная, но не будет же учительница младших классов, Женя Лопатина объяснять это бомжу. Сейчас у девушки, как и у ее подопечных, внеплановые, можно даже сказать вынужденные, но не менее желанные каникулы. Именно поэтому Женя может распоряжаться свободным временем. Ходить, где ей вздумается, и стоять там, где захочется хоть целые сутки. А она, после долгих и терзающих душу раздумий твердо решила выстоять.
Дело в том, что Женя следила за законным, милым, дорогим, горячо любимым мужем. Наверное, глупое занятие, и унизительное, но другого выхода она не видела. После долгих раздумий, бессонной ночи, ужасно длительного и тягостного дня она решила, что проверить и убедиться самолично — оптимальный выход из положения. Как говорится: «Лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать.» Тем более, что супруг, Виталик, до определенного времени ни разу не давал ей повода для сомнений. Он простой, трудолюбивый парень. Виталик работал водителем в адвокатской конторе, недалеко от которой и караулила его Евгения.
Она напряглась, в очередной раз тяжелая, дубовая дверь здания открылась и, наконец, оттуда вышел ее… муж??? Высокий, подтянутый брюнет. Загорелое лицо, нос чуть с горбинкой, верхняя губа немного выступает вперед, но это только добавляет милого выражения, родинка в уголке рта. Жгучие темные — темные глаза и аккуратные брови. На нем был великолепный шерстяной черный костюм в серую, еле заметную полоску, синяя рубашка с запонками и желтый галстук. Замшевые туфли шли, как нельзя кстати, к одежде Виталика. В руке он держал зонт — трость с деревянной, точеной ручкой. Женя опешила. Дверь супругу открыл и придержал коротконогий приземистый парнишка в джинсовой куртке и таких же, в тон, брюках. Потом этот же парнишка открыл заднюю дверцу молочного, сверкающего чистотой «Форда» и подождал, когда Виталик сядет в салон. Проворно ее закрыл, сел на водительское сидение, и автомобиль рванул с места.
Женя выбежала из подворотни и чуть не попала под мчащуюся машину. Водитель резко затормозил и грозно выругался в сторону девушки. Она, не слыша отборных матов и не замечая никого вокруг, кроме удаляющегося молочного автомобиля, перебежала через проезжую часть на другую сторону улицы под звонкое гудение раздраженных автолюбителей. Евгения решила срочно поймать такси, что бы поехать следом за супругом. Девушка, было подняла руку, что бы «голосовать» но тут же ее опустила, вспомнив, что в кармане всего двадцать рублей, и за эти деньги она сможет прокатиться разве что до ближайшей автобусной остановки. Евгения понуро опустила голову и, стащив с головы съехавший набекрень парик, поплелась к метро, ковыляя и спотыкаясь на ровном месте в длинноносых сапогах на высоком каблуке. Такой обуви Женя никогда не носила раньше. Они тоже были предоставлены сердобольной подругой для ответственной и важной миссии. Тамаре Женя сказала, что собирается так нарядиться по случаю празднования юбилея в ресторане одной из коллег по работе. Разумеется, подруга с радостью предоставила свое дорогое, купленное в фирменном магазине шмотье. Тома давно уже уговаривала Женю сменить стиль в одежде, но до сегодняшнего дня все ее уговоры пролетали мимо ушей скромной подружки.
Она находилась в полной растерянности и уже ничего не понимала. Обычно, каждое утро, муж плотно завтракает и много — много раз ее целует, благодаря за приготовленную еду, потом снимает старые спортивные брюки, облачается в дешевую китайскую джинсовую куртку, серый свитер и джинсовые, протертые штаны. Обувает растоптанные кроссовки и уходит на работу. Так все повторяется изо дня в день шесть месяцев со дня свадьбы. Меняется только одежда, в зависимости от поры года, но вся она куплена на Черкизовском рынке за большие, как для их семейного бюджета деньги. Правда у Виталика имеется единственный серый костюм, оставшийся от школьного выпускного вечера, но он не идет ни в какое сравнение с тем, который был одет на нем сегодня! Чтобы купить ту одежду, в которую был облачен ее муж, им не хватило бы и полугодовой зарплаты! Женя находилась в полнейшем удивлении, нет, даже шоке. Она не могла понять как скромный водитель, подобно Золушке из сказки, превратился в крутого мэна, с личным водителем в придачу.
Вообще то, встретив такого! Виталика, Евгения не то, что не посмела о нем мечтать, она даже не решилась бы на него взглянуть. Ах, как он хорош. Он тщательно и необычно уложил волосы. Ее Виталик небрежно проводил два раза щеткой по шевелюре и, даже не смотрел на себя в зеркало. Но этот красивый мужчина использовал гель, приподнял волосы вверх так, что челка торчала рваными прядями. Складывалось впечатление, что над его головой колдовал модный стилист, а не соседка Людочка, работавшая парикмахером. Стригла она мужа бесплатно, вернее, по бартеру. Женя иногда занималась с ее сынишкой, ну, а Людочка в знак благодарности предлагала свои профессиональные услуги. Она частенько засматривалась на шикарные, густые русые волосы Жени, но только засматривалась. Потому что уже много лет их не касались ножницы. Как правило, девушка заплетала волосы в косу, ибо другую прическу из такой шевелюры, ниспадающей почти до колен, сделать самой было сложно.
Женя вздохнула, да, какой он элегантный. И как ему идет деловой костюм! Просто красавец с обложки журнала. До этого она даже не догадывалась, что одежда может настолько украсить человека, особенно если видишь его в спортивных штанах, да рваных домашних тапочках.
Евгения, не замечая бегущих мимо людей, теток с авоськами и тележками, нагло прущих мужиков, медленно спускалась по эскалатору в метро. Она не видела никого вокруг. Сплошная пустота внутри, пришедшая на смену неимоверному хаосу, еще минуту назад бушующему в ее голове. В вагон электропоезда ее практически внесли. Женя не успела ухватиться за поручень, как щупленький с виду мужичок, не удержался на ногах от резкого толчка тронувшегося вагона и попытался удержаться за воздух, со всей силы двинув ее в живот. От боли, на мгновение, потемнело в глазах. Потом выступили слезы и покатились крупными горошинами одна за другой. Женя уже не могла понять, отчего она рыдает, то ли от обиды за, то что ее пусть и не нарочно, но ударили, то ли от картины. Супруг в шикарном двубортном костюме, накрахмаленной рубашке с запонками и элегантных туфлях стоял у нее перед глазами.
— Сволочь! — в сердцах произнесла Женя.
— Девушка, но я же не специально! — обижено возмутился мужичок. — И потом, я трижды перед вами извинился. Неужели вы не слышали? Зачем же оскорблять?
— Что? Что вы сказали? — встрепенулась она, подняв глаза на раздававшийся рядом голос.
— Я говорю, зачем обзываетесь. Ведь сами видели, что я не хотел вас задеть… — снова повторил стоящий рядом обидчик.
— Простите. — Женя поняла, что произнесла вслух ругательное слово, относившееся к супругу. Она уже и позабыла, что ее толкнули. Душевная боль ранила значительно сильнее, а потому заглушала боль физическую. — Это не к вам относится. Я, я задумалась … но ни в коем случае не хотела вас обидеть. Ради бога, извините. Понимаете…
Она могла еще долго оправдываться и объясняться, но мужичек, даже не взглянув на нее, расчищая локтями дорогу, направился к раздвижным дверям, пытаясь попасть в нужный поток, который должен был вынести его из вагона.
И так всегда. Женя Лопатина вздохнула. Она воспитывалась слишком! интеллигентными родителями. Ее научили просить прощения, трижды переспросить, прежде чем войти, здороваться и говорить «До свидания», интересоваться здоровьем, хотя на самом деле здоровье постороннего человека волновало ее меньше всего, извиняться, когда ей наступили на ногу или хамили. В общем, с каждым годом она убеждалась, что воспитание ее никуда не годится, оно больше мешало, чем помогало в жизни, а перевоспитывать себя, вроде уже как поздно.
Так было и в школе, где она работала учителем младших классов. И все бы ничего, но мягкий, покладистый характер Женечки моментально раскусили ее ученики. Маленькие чудовища, ежедневно с огромным удовольствием готовили ей очередную пакость, а потом громко радовались, когда ее удавалось реализовать.
Как правило, в конечном итоге, виноватой оказывалась она, Евгения Владимировна, потому что не имеет надлежащего влияния и авторитета, не должна потакать наглости детей, не правильно ведет воспитательную работу, и, в конце — концов, не умеет клянчить у родителей учащихся деньги на бесконечные потребности школы, что считалось самой большой провинностью и вызывало всеобщее возмущение. Все это и не только, она выслушивала от других преподавателей и директора школы.
С каждым разом убеждаясь, что профессия выбрана ею не правильно, и настоятельный совет мамы по поводу того, что учитель — это престижно, всегда уважаемо и стабильно, оказался не к месту. Но спорить, на то время, с мамой Женя не могла, и поэтому родительские увещевания и требования поступать в педагогический были исполнены в точности.
Вообще то советов по поводу как жить, с кем дружить, куда ходить, кого любить и во что одеваться было немереное количество. Даже сейчас, когда Женя вышла замуж, и казалось, вырвалась из под родительского крыла, мама регулярно их давала. Она контролировала каждый ее шаг, и девушка прекрасно знала, что любое отступление вправо или влево будет жестоко наказываться нудным жужжанием, артистичным обмороком, хватанием за сердце и поглощением валерьяновых капель. В такие минуты, нет часы, ибо возмущенные тирады минутами не ограничивались, Жене хотелось провалиться сквозь землю, уехать далеко — далеко, туда, где нет телефона, где не работает почта, и вообще где она больше никогда не услышит жестоких высказываний. Когда мамочка входила в транс (как про себя называла ее плохое настроение Женя), то девушка оказывалась неблагодарной дочерью, жестоким и эгоистичным существом, злой и непослушной девчонкой, своенравной и разбалованной.
Женя не соглашалась ни с одним пунктом обвинений, выдвигаемых матерью, но только молча, в душе, и так, чтобы ни коим образом, ни одним мускулом, жестом, даже поворотом головы или выражением глаз, не выказать своего недовольства и бунта. Уж так ее воспитали.
Даже сейчас, девушка носила то, что нравилось матери. Ежемесячно в ее шкафу проводился тщательный пересмотр всех вещей. Жене разрешались строгие костюмы с юбками ниже колена, широкие блузки и длинные, практически до косточек платья. А как хотелось надеть брюки, или хотя бы короткую юбку. Ах, уж эти мини Помнится, иногда, уговорив мать отпустить ее в гости к подруге, Женечка бежала на дискотеку. Она заблаговременно брала у подруги столь желанную мини — юбку, наверх одевала мешкообразный, длиннючий сарафан и уходила из дому. Вся процедура перевоплощения занимала не более минуты. Евгения, оглядываясь по сторонам, чтоб никто ее не заметил, быстро снимала с себя ужасную одежду и прятала ее в почтовом ящике. Из него извлекалась потрепанная косметичка с единственной помадой и тушью. Впопыхах девушка красилась и прятала драгоценную косметику обратно. Возвращаясь обратно, Женечка смывала легкий грим в комнате для девочек (другими словами в туалете, где были большие зеркала и белоснежные раковины с умывальниками), одевала между этажами ненавистную одежду и, как ни в чем не бывало, представала перед матерью в том же виде, в котором и покидала квартиру.
Постепенно влияние властной женщины сказалось на Евгении. Она с удивлением заметила, что одноклассники сторонятся ее, в компании и на вечеринки не приглашают. Последней каплей стало услышанное за спиной слово «забитая». Как? Неужели вечные наставления настолько сказались на ее поведении? Женя долго анализировала, вспоминала и переоценивала свою жизнь. Да, верно, она поняла, что оказалась маленькой букашкой, зажатой в железном кулаке матери. Столь неожиданный вывод заставил ее переоценить свое отношение и поведение. Объявлять войну родному человеку не хотелось. Это привело бы к бесконечным ссорам и бесполезному доказыванию собственного мнения, где ни одна, ни другая сторона уступать не собиралась. Каждый остался бы при своих взглядах и спор в данном случае ничего не решал. Женя избрала другую тактику. Она стала играть в игру, ею же самой и придуманную. Дома девушка была тем, кем хотели видеть ее родители, в школе и на улице, каковой хотелось быть вообще.
Приоритет в выборе института Женя предоставила родителям, считая, что отстоять личное мнение ей не удастся. Да, если честно, и не было у нее на то время своего мнения. Ей хотелось стать поэтессой, но разве есть такая профессия? Стихоплетством вряд ли заработаешь даже на хлеб, про масло и колбасу вообще говорить нечего. Поэтому девушка молча, не ропща, поступила в институт, без особого энтузиазма его закончила, и еще с меньшим желанием снова переступала порог школы, но уже в качестве учительницы. Дети садились на голову, их родители помогали им свешивать ножки, а коллеги по работе, подливали масла в огонь сплетнями, склоками и борьбой за лишние, отдельно оплачиваемые часы.
С каждым днем в душе Евгении, маленькое зернышко протеста росло, развивалось, превращаясь в тонкий стебелек, из стебелька в деревце, а сейчас оно стало огромным ветвистым деревом, корни которого тянули последние силы, а ветки преграждали дорогу к новому и неизведанному. Жене казалось, что скоро она запутается в зарослях и уже никогда не найдет выхода к солнечному свету.
Единственной радостью в ее жизни был Виталик, ее опора, ее любимый человек и муж. Пожалуй, он единственный, за которого Женя боролась, не взирая на личности, и мать, с мнимыми сердечными припадками оказалась бессильна.
Разумеется, достойного кандидата в женихи мамочка тоже подыскала сама, не спрашивая мнения дочери. В своих мечтах она уже видела Женю законной супругой упитанного Васи Стрельцова, будущего отца Василия, который только вернулся из Штатов, где изучал слово Божье. На гамбургерах, жареной холестериновой картошке и кока — коле, Вася превратился в колобка — толстяка, хотя его сей факт ни капельки не смущал. Он считал, что предложением руки и сердца осчастливит любую девушку, а уж Евгения должна руки ему целовать, за то, что ее удостоили такой чести. Вася хотел иметь пятерых, а если Бог даст, шестерых опрысков, добропорядочную жену, которая будет стирать, убирать и готовить вкусные обеды, а также ежедневно посещать службу в церкви и слушать увещевания о Господе.
Женя ничего не имела против детей, правда пятеро казалось ей перебором, а вот от мальчика и девочки, розовой мечты каждой второй женщины, не откажется. Она хорошо готовила и умела поддерживать идеальный порядок. Девушка даже не возражала против воскресных служб в храме господнем, но чувствовать, как руки вечно потеющего и жирного Васи касаются ее тела — ни за что!
Тем более уже тогда на горизонте маячил нежный образ молодого человека, который казался Жене пределом ее мечтаний. Она засыпала и просыпалась вспоминая его темно — карие глаза. Толстая тетрадь регулярно пополнялась все новыми рифмами, посвященными Виталику. Суббота и воскресенье казались бесконечно долгими и такими одинокими… В кои то веки Евгения стала дольше задерживаться перед зеркалом и с удовольствием бежать на работу. Именно там, в коридорах школы, ровно в два часа дня, она имела возможность мельком видеть его.
Молодой человек, ежедневно забирал со школы двух прелестных двойняшек. Поинтересовавшись у завуча девочками, оказалось, что мамы у них нет. Она бросила их в трехлетнем возрасте и укатила за границу с новым мужем. Евгения обрадовалась и мысленно уже соглашалась воспитывать двойняшек, как своих собственных детей. На уроках, как можно менее придирчиво, проверяла у малышек домашнее задание, порой завышала им оценки, на переменках старалась погладить сироток по головке, пока на родительское собрание не пришел… папа двойняшек, наголо побритый мужчина, с одутловатым красным лицом, двойным и намеком на третий, подбородком, а также солидным брюшком. С необычной регулярностью он доставал из кармана носовой платок и громко в него сморкался.
Юлиан Шахов, известный крупный бизнесмен после собрания подошел к молодой учительнице и поблагодарил за хорошее отношение к девочкам, пытаясь всунуть ей в руку несколько зеленых бумажек, в эквиваленте составлявших полугодовую зарплату Евгении.
— Уберите немедленно! — возмутилась она. — Зачем вы меня обижаете.
— Евгения Владимировна, я же от чистого сердца. — стал оправдываться бизнесмен. — Мои проказницы только о вас и говорят. Вы, может, не знаете, но их мамаша укатила за границу, польстилась на легкую жизнь. А у меня тогда одни копейки в кармане лежали. Теперь я могу позволить нанять девчонкам частных преподавателей, или отправить в элитную школу, да они привыкли здесь. Когда я завожу разговор о переводе, начинают права качать или плакать. А когда мои дети плачут, тут я просто бессилен. Не могу им отказать.
— Вот и не отказывайте. Пусть учатся здесь. Я стараюсь максимально уделять им внимание. — Женя говорила чистую правду. Единственное, чего он не стала уточнять, это то, что интерес ее, в некотором роде, личный. Правда, сейчас она недоумевала, потому что все время считала, что папа девочек молодой мужчина, который, сам того не ведая, намертво поселился в ее сердце и внес смуту в душу.
— Евгения Владимировна, давайте я вас домой подвезу. — предложил Шахов. — На улице сейчас темнеет рано. Еще бандиты приставать начнут.
Женя решила согласиться. До дома она добиралась на автобусе, потом на метро, потом еще три остановки на трамвае и десять минут пешком. Кому же по дороге она надеялась выяснить толику информации о возлюбленном, имени которого, на то время, еще не знала.
Бизнесмен помог ей одеть серенькое пальтишко, галантно взял под локоток, спускаясь со ступенек, высказал неудовольствие по поводу перегоревшей лампочки некогда освещающей крыльцо, и повел к автомобилю.
— Евгения Владимировна, — Шахов устроился рядом с девушкой на заднем сиденье. — А может, сходим в ресторан. Кстати, тут по дороге есть очень приличное место. — сообщил он и снова попытался взять ее под руку.
— Нет, я очень устала. Давайте как ни будь в другой раз. — отказалась Женя, забиваясь в самый угол салона.
— Вы на самом деле не хотите, или стесняетесь? — уточнил Шахов. — Поверьте, я с самыми серьезными намерениями. Вы — очень приличная девушка с правильными взглядами на жизнь, и, насколько вижу, — он взял ее правую руку в свою, — обручальное кольцо не носите, значит еще не обременены узами брака. Так почему бы нам не познакомится поближе? Тем более, как сообщил вам ранее, я совершенно свободен.
Жене вдруг резко перехотелось заменять девочкам мать. Она, было открыла рот… хотела попросить высадить ее возле ближайшего метро, но тут в дело вмешался господин Случай.
Мобильный Шахова затрезвонил.
— Да! да! Сколько? Когда нужно? Уроды! Ничего сами сделать не можете. — гаркнул он в трубку. Повернул злое лицо к Евгении и тут же оно поменяло мимику, бизнесмен расплылся слащавой улыбке. — Евгения Владимировна. К сожалению, у меня возникли непредвиденные обстоятельства. Мой водитель подбросит меня в одно место, а потом отвезет вас, куда скажете. Надеюсь, вы не обиделись?
— Ну, что вы. — поспешила заверить его девушка, вздохнув с облегченьем. В ресторан с Шаховым идти не было желания, а отказаться было бы крайне проблематично. Такие как Юлиан Шахов отказ воспринимали словно личную обиду.
— Запомните. Мое предложение остается в силе. — сказал он на прощание.
Когда Шахов скрылся за дверью казино, водитель повернулся к Жене и спросил:
— Где вы живете?
Евгения обмерла. Это был он, тот за которого, в мечтах, она двадцать раз вышла замуж, жила долго и счастливо, и умерла в один день.
— На Н — новок — константинскую, — пролепетала девушка, и кончики ушей начало печь, как будто их прижигали огнем.
— Не хотите пересесть на переднее сидение? — предложил парень. — Туда ехать около часа. Дорогой поговорим…
С этого вечера и начался их роман. Забирая двойняшек со школы, Виталик умудрялся перемолвиться несколькими словами с Женей. Если Шахов, отпускал его раньше, он мчался на встречу с Евгенией. А когда родители Евгении, возвращаясь с собрания жильцов дома, закончившегося позже обычного, увидели их целующихся возле подъезда и устроили дочери допрос с пристрастием, Виталик, как истинный джентльмен, воспользовался удобным моментом и незамедлительно сделал предложение любимой.
Мать для приличия схватилась за сердце, потребовала полного отчета: сколько знакомы, где, когда, при каких обстоятельствах состоялась их первая встреча, состоят ли в интимной близости, и даже потащила Женю к врачу, чтобы убедится в том, что дочь не беременна. Три дня взяла на раздумье, так как, разумеется, не такой судьбы она желала единственному чаду, но по прошествии тайм — аута возражать не стала, увидев нечто новое в выражении лица дочери. В глазах Евгении отражалась жесткая уверенность, а сжатые губы говорили, что она решила все сама и никаких уговоров, а тем более возражений, не потерпит.
Белого лимузина, подвенечного платья и золотых колец под заказ не было. Правда, в тот день Виталик одел вышедший из моды серый костюм, который покупался еще на выпускной вечер в школе. Пиджак заметно жал в плечах, а брюки вот — вот готовы были треснуть по швам. Женя, для такого случая, одолжила у подруги длинное вечернее платье нежно голубого цвета. Они с трудом разместились в «Волге» старого образца, которая уже несколько лет не показывалась на свет божий, и с невероятной скоростью ржавела и бралась коррозией в металлическом гараже.
Папа Жени вставил ключ в замок зажигания, эффектно его повернул и… ничего. Машина не издала ни звука. Потом еще раз двадцать ее пытались завести, но безуспешно. В конечном итоге жениху и будущей теще пришлось толкать груду металлолома, пока она не подала мизерных признаков жизни. До ЗАГСа доехали с ветерком, со скоростью тридцать километров в час. Так как дело обстояло в апреле, весеннее солнышко не спешило баловать своими теплыми лучами, скорее наоборот, серые тучи заслонили небесную гладь, а колючий ветер, всласть веселился, срывая с прохожих головные уборы и вырывая из рук зонты. Со всех щелей допотопного и дырявого авто поддувало холодом. Хорошо, что не грязью, радовались пассажиры «Волги», потому как положительными моментами всегда необходимо подслащивать пилюлю.
Расписывались жених с невестой скромно, без присутствия тетки в ярко красном платье, с заученными фразами и дежурной улыбкой. Вальс Мендельсона играл только в душе. Их завели в крохотную комнатку. Девушка — стажер проверила паспорта Виталика и Жени, уточнила какую фамилию невеста желает оставить после регистрации брака, и предложила расписаться в Журнале регистрации. Счастливые родители заглядывали в открытую дверь, ежесекундно толкая друг друга, так как поместиться в комнатке могли только в том случае, если бы оттуда ушли молодожены.
Они обменялись тоненькими серебряными колечками и воровато чмокнули друг друга в щеку. От родительских взглядов становилось неловко и уже законные супруги не позволили себе излишних нежностей, приберегая их на потом.
Отметили самое счастливое событие в жизни Женечки бутылкой шампанского вина, салатом «оливье» и жареными котлетами с картошкой. Мама Виталика гордо преподнесла в подарок чайный сервиз со щербатой чашкой, купленный во времена сплошного дефицита. Мама Евгении обеспечила на долгие годы молодую семью комплектами постельного белья, полотенцами, одеялами и плюшевыми покрывалами, которые она начала складировать и собирать на приданное с тех пор, как девочке исполнилось пять лет.
Но в тот момент девушке было все равно, как и где они празднуют начало нового витка, именуемого семейной жизнью. Она мечтала только об одном, чтобы их оставили наедине.
Теперь можно открыто прижаться к любимому, не боясь предосудительного взгляда мамы, можно сто раз его поцеловать, можно заниматься любовью и не краснеть, прячась под одеялом.
В тот вечер, моя посуду на кухне, она повернулась к нему и сказала:
— Я буду любить тебя вечность. Именно вечность, потому что слово «всегда» мне кажется банальным и однообразным. Дежурный поцелуй утром, контрольный вечером. Секс раз в неделю строго по пятницам и столько же не забыть произнести «мне с тобой было хорошо».
Я буду любить тебя вечность и ни доли секунды больше. Не стану умолять, если захочешь расстаться, не буду звонить и молчать в трубку, не уподоблюсь тени, окутывая твою жизнь серостью и следуя за тобой без надобности.
Я не хочу любить тебя всегда! Всегда это слишком много, тягостно, утомительно, оно обязывает. Семейные узы не должны походить на цепи и амбарный замок, ключ от которого давно потерян. Брак — это свобода. Мне не хочется, чтобы штамп в паспорте с каждым годом давил на твои плечи увеличивающимся грузом. Я хочу быть рабой и королевой одновременно, влюбленной и любимой женщиной, а не просто женой. Надеюсь, что нам, в отличии от миллиона других пар, удастся сохранить тот запал и замирание в сердце, которые дают неповторимое ощущение эйфории.
Виталик! Мне так хочется любить тебя вечно. — Женя кинулась в объятья мужа, и замерла с силой прижавшись к его голому торсу. Она хаотично целовала приятно пахнущее тело и вдыхала его аромат. Задыхалась от счастья, и жадно хватая ртом воздух, снова растворялась в его теле. Они как инь и янь плотно вжались друг в друга, не оставляя ни единого зазора, ни одного миллиметра между телами. Черное и белое смешалось и, плюя на законы природы, превратилось в серебристую дымку, в неге которой утопали двое влюбленных.
Лежа рядом друг с другом, Женя все еще всхлипывала от мощного взрыва энергии, который могут дать только две любви одновременно, физическая и духовная. Виталик пытался отдышаться. Потом тихо, шепотом сказал:
— Женечка, никто и никогда не говорил мне таких слов. Слушая тебя, у меня по коже ползали мурашки. Мне, сильному мужчине, неожиданно захотелось заплакать от той нежности, которую я испытываю к тебе.
Если бы ты знала, как мне стыдно, что не смог подарить красивое обручальное кольцо. Что ты не одела подвенечного платья, и наше бракосочетание оказалось таким будничным.
— Ну, что ты… Виталик. — Евгения постаралась успокоить мужа. — Разве пышная церемония может сравниться с моими чувствами! Я ни о чем не жалею, и счастлива от того, как все произошло.
— Но разве ты, не мечтала о красивой белой машине, о цветах, поздравлениях, торжестве и зависти подружек.
Женя задумалась:
— Пожалуй, разве о белом платье, лимузине, уж очень хочется узнать как там внутри, и огромном фотопортрете счастливых молодоженов, который напоминал бы мне об этом счастливом дне — еле слышно произнесла она. А все остальное… мишура.
Виталик грустно вздохнул и промолчал.
С того памятного момента прошло всего полгода, или шесть месяцев, или целых сто восемьдесят два дня, не так уж мало. Каждый вечер, день, проведенный с Виталиком, был для Евгении счастливым. Их отношение друг к другу совершенно не изменилось. Никаких притирок, выяснений отношений, ссор. Обязанности по дому гармонично распределились между супругами, две зарплаты складывались в одну стопку и они не требовали друг у дружки отчета о расходах. Оба экономили, понимая сложность положения. Между ними не возникало недомолвок, они не лгали один другому… Вернее, как оказалось, она думала, что не лгали.
Глава 2
И снова Женя. Зерно сомнения
Евгения возвращалась домой как на крыльях. Сегодня в школе произошло чрезвычайное происшествие и дирекция приняла решение объявить о начале осенних каникул уже с завтрашнего дня. Дело в том, что ученик пятого класса нашел на свалке сверток с ртутью и притащил ее в школу. Здесь он по — братски поделился с друзьями и опасное для жизни вещество разнесли по всему учебному заведению. Когда в одном из классов учитель обнаружил ртуть, было практически невозможно собственными силами найти коробочки, баночки, кулечки с серебристыми шариками. В школу понаехали все кому не лень: милиция, представители из министерства здравоохранения, санэпидемстанция, служба спасения и выездная лаборатория специализирующаяся на токсичных веществах. Школу закрыли на карантин, а учащихся распустили по домам на две недели. Но так как в начале ноября должны начаться плановые каникулы, то отдыхать ученики смогут в течении месяца. Счастливая детвора прыгала от радости, благодаря непутевого ученика пятого класса, ведь с его легкой подачи можно целый месяц не ходить в школу, а столь ожидаемые каникулы начинаются раньше.
Правда, неизвестно еще кто ждал их больше. Женя считала дни до каникул, старательно зачеркивая числа в календарике. И когда долгожданный день наступил раньше, она еле сдерживала улыбку, дабы не вызвать всеобщего порицания. Распуская свой класс, девушка давала последние напутствия и радовалась, что в свое время выбрала специальность учителя младших классов. Сейчас ей не нужно объясняться с представителями различных служб, а значит она со спокойной душой покинет стены школы.
Завтра… Уже завтра можно будет вдохнуть полной грудью. Не трепетать, очередной раз заходя в класс, не нервничать, глядя на проделки учеников, не выслушивать стенания Марины Петровны, учительницы математики, о стерве свекрови и муже пьянице, возмущения Анны Васильевны, учительницы младших классов, о рыночных ценах и маленькой зарплате, вопли завуча на всех, кто попадается на глаза и злое бурчание технички, Василисы Савичны, замывающей следы оставленные грязной обувью.
По такому случаю, она купила большой «Пражский» торт, бутылку полусладкого вина и маленькую коробочку красной икры. Гулять так гулять, решила Женя и потратила весь аванс, полученный накануне.
Денег в семье катастрофически не хватало. К концу месяца девушка начинала экономить каждый рубль. Впрочем, экономия, ставшая ее образом жизни, от безденежья не спасала. Две зарплаты едва хватало только на самые необходимые продукты и дешевую одежду. Виталик зарабатывал мало и никак не мог найти работу с более высокой оплатой. Женя не роптала, не ругалась и не пилила его изо дня в день. Если на то пошло, то надо бы начинать с себя. Она тоже могла подыскать себе другую работу, но уйти смелости не хватало. Ей все казалось, что с высшим педагогическим образованием ее вряд ли куда то возьмут. Разве что воспитателем в детский сад, но такой вариант представлялся сменой шила на мыло.
Жили они в однокомнатной квартире Виталика, доставшейся в наследство от бабушки. Евгения как могла, привела помещение в порядок, хотя вылинявшие совдеповские обои в полоску, шторы, которые превратились в марлю и мебель, рассохшуюся от длительного использования, пора было выбросить на свалку. Пора… Но взамен ничего другого молодая семья приобрести не могла, а посему довольствовались тем что есть. В который раз подклеивали отвалившуюся у стула ножку, намертво забили гвозди в скрипучий диван, чтоб, не дай бог, не разъехался во время сна, в сотый раз перевинчивались в шифоньере дверки, то и дело косившие в одну сторону.
Утешало одно, многие молодые семьи не имеют и того, что есть у них — свобода. Не нужно ждать, когда все уснут, чтобы до одурения, целоваться со стонами и причмокиванием. Можно голышом пробежаться в ванную и торчать там полдня, зная, что за дверью не выстроится очередь из желающих помыться. Не нужно впопыхах прятать белье, разбросанное в процессе нахлынувшей страсти. Женя и Виталик жили вдвоем, без навязчивой опеки родителей с одной и другой стороны.
Возле дома девушка увидела Гришу Перепалкина, знакомого ее мужа. Гриша два или три раза заходил к Виталику по делу. Как правило, они общались недолго, в коридоре. Потом он громко прощался с Женей и исчезал на несколько месяцев.
Перепалкин Евгении не нравился категорически. Длинные, слегка небрежно уложенные волосы (при этом чувствовалось, что небрежность эта получилась не в итоге спешки, а скорее наоборот — долгого и щепетильного труда) . Они всегда блестели, как будто на них вылили полбанки бриолина. Лицо у Гриши тоже блестело, но уже от особенностей кожи, жирной, с заметными ямочками — порами. Зеленые чуть узковатые глаза, длинные ресницы и правильной формы губы. Стиль одежды мужчины казался таким же небрежным, но все вещи, как нельзя кстати, сочетались в один гармоничный наряд. Гриша обожал кожаные штаны и пиджаки, рубашки из шелка и до блеска начищенные туфли. Наверное он нравился женщинам… Наверное. Но, глядя на него, Жене каждый раз казалось, что на мужчину вылили цистерну подсолнечного масла. Такой маслянистый он был как снаружи, так и внутри. Хотелось взять мочалку, пачку стирального порошка и посоветовать Грише хорошенько помыться в бане.
Девушка не понимала, что может быть общего у этого самовлюбленного франта и ее работяги мужа. Но интересоваться не собиралась, и довольствовалась именем и фамилией, которые с чувством глубокого достоинства произнес при первом знакомстве Григорий.
— О, Женечка! Какая встреча. — неискренне заулыбался он. — А я вот иду по делам, решил дорогу срезать. — пояснил он, хотя никто и ничего у него не спрашивал.
Вообще то по натуре Евгения была не любопытна и очень корректна. Она никогда не задавала лишних вопросов, предпочитая подождать, когда собеседник сам захочет рассказать о проблеме. Женя не доставала мужа расспросами, искренне считая, что даже у очень близкого человека, могут быть свои маленькие тайны.
— Здравствуйте. — Женя общалась с малознакомыми людьми только на «вы». А уж Гриша бесспорно попадал под данную категорию.
Поделиться книгой: