Вот вам и «политесы», и лексика парламентская с парламентскими же прочими манерами. Причем – хоть я векам минувшим не защитник – прогресс этот стремительный, по-моему, все же в нашем веке обозначился. Да вот вам для сравнения, один хотя бы и случай.

Который меня в юности забавлял немало, а сейчас разве что ностальгию и способен вызвать. Вычитал я как-то, что во времена Ливонской войны царь-государь московский пробовал с Англией военный союз заключить. Иван Васильевич на том настаивал, да и королева ихняя вроде не возражала. А вот совет королевский договор ратифицировать-то и отказался.

Отчего Грозный наш царь остолбенел просто. И отписал Ее Величеству эпистолу, полную горького недоумения: «И мы чаяли того, что ты на своем государстве государыня и сама владееш… а ты пребываеш в своем девичьем чину как есть пошлая девица».

Думалось мне в те далекие дни, что уж больно круто государь всея Руси по адресу коллеги высказался. Больше оно так, конечно, не думается. Да вы и сами сопоставьте – что такая вот «пошлая девица» тянет против, скажем, «сволочи е…ной». Прогресс, как говорится, налицо. На всю, то есть, морду – современным парламентским языком выражаясь.

Нет, что ни говори, а народ они – политики – совершенно особенный. Чего-то у них по сравнению с прочей массой в большом избытке, а что-то, наоборот, в сильном дефиците пребывает – до полного иногда отсутствия. Что в народные трибуны двигать не каждому дано, так это еще те же древние подмечали. Вот как древний один грек, Аристофан-драматург, об одном своем персонаже высказался:

«Ты имеешь все, что нужно популярному политику: ужасный голос, отвратительное воспитание и вульгарные манеры».

Качественно, то есть, оценил. А уже в наше время к вопросу этому, как оно и положено, более научно подходить стали, с мерками в некоторой степени и количественными. С небезынтересными, надо сказать, результатами. Так, исследование, проведенное ученым людом в одной только ассамблее штата Мэриленд, показало, что в законодательном собрании пребывает алкоголиков (которые в данной научной работе были уклончиво названы «крепко пьющими») в три раза больше, чем оно в целом по стране наблюдается. (Предвижу недоверчивое удивление российского читателя, но с наукой не поспоришь.) Иначе говоря, борьба со стрессом в политике ведется не только планомерная, но и по всем фронтам.

Кстати вот тоже о выпивке. В Бразилии, похоже, пьют меньше (ну, жара там, климат влажный, а может, выпивка дорогая), но и там проблемы с этим нет-нет, да и возникают. Городской совет в Капао да Каноа так даже единогласно порешил, чтобы у них в мэрии анализатор дыхания приобрести и установить. И все из-за того, что один член совета, Дельчи Романо, как напьется, так поперек повестки дня и прет, проекты идиотские задвигает, в общем, устраивает вместо работы цирк. А поскольку трезвым он в мэрию вообще никогда не являлся, то и решено было: пусть нас наука рассудит. Но чтобы буйному депутату обидно не было, в трубочку теперь все будут дышать. Чтобы никакой дискриминации. Я это к тому, что не обязательно целую ассамблею выпивох иметь для жизни тяжелой. Иной раз и один даже алкаш при власти ого-го накуролесить может. Как бы оно российскому читателю, опять-таки, странно ни показалось.

Но вернемся, однако ж, к науке. Еще более интересные данные были получены Каледонским университетом в Глазго. Исследование проводилось в течение трех с лишком лет, а результат его свелся к тому, что политики массово демонстрируют черты поведения, присущие… психопатам-уголовникам. Иначе говоря, и те, и другие слеплены в принципе из одного и того же человеческого теста. (Что, в общем-то, и невооруженным глазом рассмотреть несложно. О чем мы-то с вами столько уж времени тут распинаемся?)

Причем руководитель проекта, Дэвид Кук, пожаловался, что с зэками-психопатами работать куда как проще, поскольку в отличие от них политики «не любят, чтобы их изучали». Я думаю, свои резоны у них для такой нелюбви очень даже есть. Потому что профессия их или, скорее, призвание и впрямь материал не столько для истории поставляет, сколько для клинической психиатрии – с самой, как мы видели, древности и начиная.

И народ – пусть даже на уровне сугубо подсознательном – это, сдается, понимает хорошо. Как оно опрос в Бирмингэме, штат Атланта, и показал. Среди тамошнего населения обследование провели (в пугающей несколько форме). Главный вопрос был такой: есть у вас, скажем, бомбоубежище на случай ядерной войны, и тут как бы та самая война и случилась, а в этом вашем убежище вдруг лишнее место оказалось – так кому бы вы его предоставили?

Далее следовал список профессий: учителя там, пожарные, таксисты, и так далее. Так вот, интересующее нас здесь существо по имени «политик» с огромным отрывом последним в списке оказалось. Не уступив его ни налоговым инспекторам, ни журналистам, ни даже адвокатам. Что, в общем-то, и понятно. Вам очень бы улыбалось в таковской термоядерной ситуации еще и господина Нзарайебани с собой прихватить, каким бы там светочем он в своем зимбабвийском парламенте не числился?

И вот, с одной стороны, понимает как бы народ (мы с вами, то есть). А с другой стороны, с поразительным упорством тот же народ (опять-таки мы с вами) близняшек от политики в то самое вожделенное кресло и всупонивает. Каждый божий раз надеясь, что уж новый-то будет и менее злобен, и менее жаден, и менее туп. И каждый же раз норовя потом себя за локоть тяпнуть.

И картина эта печальная о нас с вами, ребята, тоже кое-что говорит. Это ведь мы с вами так и существуем, с укоризной на зеркало поглядывая.

На какие– то вещи, правда, скидку избирателю можно и сделать. Ведь по росту или там цвету глаз не определишь кандидата -садист он, вор или еще чего похлеще. Но идиота не разглядеть? Это конкретно в наш с вами огород камушек. Что-то у нас на этом фронте неблагополучно.

Согласен, политики в массе своей все-таки дураки «зимние». Есть такая классификация, уж не помню, где и кем впервые предложенная. И по классификации этой «летний» дурак – он весь как на ладони. Его увидел только, и сразу ясно – дурак. И такой понятный дурак, что даже светится весь. Насквозь.

А с дураком «зимним» это вот как происходит. Приходит, скажем, человек – очень даже интеллигентного вида, пальто, шляпа, шарф, портфель там при нем, и все такое прочее. И вот он портфель ставит, шляпу снимает, пальто на вешалку вешает, открывает рот… и тут-то вам становится ясно, что пришел ДУРАК.

Так вот, как я и сказал: политик – он из дураков «зимних». Из тех, что рот открыл, и… Но братцы вы мои, он же по биологии своей и по долгу службы рта вообще не закрывает ни на секунду! И тут не надо уже «а у него пиджак такой красивый был клетчатый», или еще что в этом роде. Пиджак, не спорю, был (не голышом же он на массы-то выскакивал), но ведь и рот с самого первого мгновения не захлопывался.

Так что все эти пиджаки, юбки да смокинги не какими-то зелеными инопланетянами под белы рученьки проведены да в лакомые кресла задом воткнуты. А вот этим вот самым типом – тем, что в зеркале.

Но поскольку ты, читатель, все-таки книжку эту купил (или спер, допустим) не для того, чтобы тебя налево и направо в ней полоскали (на такое дело на всех континентах Пьеры Трюдо припасены), то предлагаю я для душевного отдыху поразвлечься немного. Снять, так сказать, негатив. (Что не значит, что позитиву мешками насыпано будет.) И предлагаю я для такого дела – игру.

Я вот сейчас изложу тут десяток-другой коротеньких историй из жизни и деятельности самых что ни на есть настоящих политиков, а ты против каждой истории этих самых политиков и оцени. То есть, ежели по мнению твоему герой или там героиня истории гении, напиши на полях гордый «ноль» (по причине тотального отсутствия идиотизма). «Пять» у нас пускай будет для ни то, ни се – средний, стало быть, человек, как тот, что в зеркале. «Семь» – это вполне уже приличный придурок. Ну, а «десять» – круглый, законченный и неизлечимый идиот. Простые, в общем-то, правила. Любому из наших вполне по плечу.

Оно, кстати, не всегда такая уж развернутая история будет получаться. Иногда фраза, по какому-нибудь там случаю выданная. Ничего страшного, что фраза. Это вот как раз тот случай, когда человек и портфель поставил, и шляпу снял, и пальто на вешалку повесил. После чего фраза, позволяющая диагноз поставить, и случилась. Ну так что – поехали?

Конгрессмен штата Северная Каролина Генри Олдридж во время дебатов в 1995 году о субсидировании абортов для малоимущих женщин так сформулировал свою точку зрения на предмет дискуссии:

«Факты показывают, что у женщин, которых насилуют – действительно насилуют – соки не выделяются, половые функции не включаются и беременность не происходит. Медицина тоже говорит, что этого практически никогда не происходит… Чтобы забеременеть, нужно сотрудничать в этом с мужчиной. А какое же сотрудничество может быть при изнасиловании?»

В 1990 году Дэвид Уолтерс, кандидат в губернаторы штата Оклахома, пообещал кому-то должность в обмен на пять тысяч долларов взноса в его избирательную компанию. Конгрессмен того же штата Кеннет Конверс разговор услышал и сообщил куда положено. На слушании дела честняга Конверс, бурля искренним гражданским негодованием, заявил:

«То, что сделал Уолтерс – очень, очень неэтично. Это никак нельзя делать самому – такие вещи поручают обычно кому-то другому.»

Как выяснилось в 1994 году, сенатор штата Южная Каролина Роберт Форд рассылал рекламу своей собственной компании по торговле автомобилями (а такие рекламные письма запускаются обычно десятками и сотнями тысяч) за счет казны – или, иначе говоря, за счет налогоплательщиков. В свое оправдание он, пожав плечами, заявил следующее: «Я во всех этих этических законах (?) ни черта не понимаю».

Конгрессмен штата Миссури Бетти Лонг в 1994 году предстала перед судом за… кражу солонки и перечницы в ресторане, где она за месяц до того была на устроенном для законодателей ужине. «Виновна, ваша честь, – покаянно призналась мадам Лонг. – Но до сих пор не пойму, как эти вещи попали ко мне в сумочку…»

В 1993 году конгрессмен штата Джорджия Джимми Бенфилд притащил в здание конгресса «дилдо» (искусственный мужской член, который можно приобрести в любом секс-шопе). Почтенный законодатель прогуливался по коридорам конгресса, привязав указанную штуковину в положенное место и прикрыв ее фартуком. При виде идущей навстречу особы женского пола, конгрессмен Бенфилд задирал фартук, демонстрируя угрожающих размеров аппарат (что он, кстати, проделал и с 14-летней ассистенткой, работавшей в здании).

Мэр Чикаго Ричард Дейли, во время студенческих волнений 1968 года:

«Полиция была там не для того, чтобы провоцировать беспорядки. Она была там для поддержания беспорядка!»

Он же на пресс-конференции по тому же поводу:

«Не морочьте мне голову фактами!»

Мэр Нью– Йорка Эд Кох:

«Если ООН вздумает переехать из Нью-Йорка, об этой ООН больше никто никогда не услышит!»

Он же, отвечая в дискуссии о переселении душ на вопрос, кем бы он хотел быть в следующей жизни:

«Я снова хотел бы быть только мной!»

Уже упоминавшийся нами президент США Кэлвин Кулидж («Я думаю, американская общественность хочет иметь президентом напыщенного осла, и я готов пойти ей навстречу») посреди рабочего дня сладко задремал за своим письменным столом. Поспав немного, он вдруг подскочил на стуле и испуганно спросил секретаря: «Страна еще на месте?»

Из его же золотого фонда мудрых мыслей:

«Безработица является результатом того, что люди остаются без работы». (Гашек бессмертен…)

Кстати, одно изречение из этого фонда Кулиджа по сей день цитируется с самым серьезным видом как некая непреходящая истина, выраженная к тому же с удивительными лаконизмом и изяществом. Вот эта мысль: «Бизнес Америки – это бизнес». Я, напрягаясь и так, и эдак, не смог увидеть никакого принципиального различия с той, что приведена выше. Нисколько не хуже, на мой взгляд, выразился незабвенный Леонид Ильич: «Экономика должна быть экономной».

Обращаясь к Республиканской национальной конвенции в 1988 году, президент Рейган порадовал собравшихся следующим афоризмом:

«Факты – убогая вещь». (Подозреваю, что имелась в виду поговорка «факты – упрямая вещь», но и вариант Рейгана не так уж бессмыслен, как может показаться на первый взгляд…)

Он же по другому поводу:

«Деревья загрязняют воздух больше, чем автомобили.»

Во время государственного визита в Бразилию в 1982 году, Рейган встал во время банкета, чтобы произнести тост, который он начал так:

«Народ Боливии!»

(Когда ему мягко указали на ошибку, он тут же расплылся в ослепительной голливудской улыбке, сказав, что немного поторопился, потому что Боливия должна была быть следующей страной в маршруте его южноамериканской поездки. Следующей страной, однако, в плане стояла Колумбия. Поездка в Боливию не планировалась вовсе.)

Опять– таки Рейган -специально для российского читателя:

«Я не лингвист, но мне сказали, что в русском языке слова „свобода“ вообще нет». (Кстати, допускаю, что нимало и не соврал. Могли и сказать. Тамошних «кремленологов» и «русистов» я наблюдал в изобилии…)

Президент Джеральд Форд вскоре после вступления в должность:

«Если бы Линкольн был сейчас жив, он от стыда в гробу бы перевернулся».

Уоррен Остин, американский дипломат:

«Евреям и арабам следует сесть за стол переговоров и разрешить все противоречия, как и приличествует добрым христианам»

Вице– президент США Альберт (Эл) Гор:

«Зебра не может сменить своих пятен»

Вице– президент США Дэн Куэйл:

«Я недавно совершил поездку в Латинскую Америку и пожалел о том, что недостаточно усердно учил в школе латинский язык – тогда я смог бы разговаривать там со всеми людьми»

Еще один американский президент, Джордж Буш (старший):

«У меня есть собственное мнение – и твердое – но я не всегда с ним согласен».

Он же на другой пресс-конференции:

«Это очень хороший вопрос, очень прямой вопрос – и я на него отвечать не буду».

Он же, анализируя августовский путч 1991 года в Москве:

«Я побеседовал с Джимом Бейкером (госсекретарь США), который разговаривал… С кем там Джимми разговаривал, с Янаевым? Нет, вроде не с Янаевым… С Яковлевым, вот! С Яковлевым он говорил».

Когда в 1996 году на территории бывшего царства инков была найдена мумия женщины, которую пресса почему-то окрестила «Хуанитой», президент Клинтон тоже поспешил ознакомиться с сенсацией. После чего радостно заявил журналу Тайм:

«Знаете, если бы я не был женат, я бы ее с удовольствием пригласил на свидание. Ну просто очень симпатичная мумия!»

(Этот отдельно взятый президент весьма почетное место в моей коллекции занимает. Проблема: должен ли я его теперь еще и под рубрикой «некрофилия» провести?)

Он же в ходе борьбы за президентство в 1992 году, отметая обвинения в том, что потреблял наркотики:

«Марихуану я однажды курил. Но не затягивался».

(Понимаю, что фраза эта даже в России могла уже всем оскомину набить. Но не привести ее здесь не могу по причине ее выдающегося идиотизма, а равно и практической полезности. Я теперь, ежели меня спрашивают, говорю, что водку я, конечно, пью. Но избави Бог – не проглатываю).

В 1944 году, на самом пике Второй Мировой войны Фала, собачка президента Рузвельта, заблудилась на Алеутских островах, куда она прилетела вместе с хозяином. На операцию по спасению президентской любимицы были брошены самолеты и поисковые группы, что влетело казне в миллионы долларов. На поднятый в прессе шум Франклин Делано Рузвельт отреагировал абсолютно официальным образом так:

«Я считаю, что вправе чувствовать себя оскорбленным, и я протестую против ложных и клеветнических измышлений, затрагивающих достоинство моей собаки».

Принимая в 1960 году в Белом Доме премьер-министра Канады Джона Дифенбейкера, президент Дуайт Эйзенхауэр торжественно произнес:

«Все присутствующие почитают за несомненную честь принимать сегодня в качестве почетного гостя премьер-министра великой Канадской республики!»

(Допускаю, что писем из Канады Эйзенхауэру никто не писал – иначе он увидел бы на марках портрет главы государства, Ее Величества королевы Елизаветы II. Но, с другой стороны, не такая уж для американцев далекая и экзотическая страна…)

Надо сказать, Канаде и канадским политикам на этот счет в Штатах особенно везет. Когда в 1965 году тогдашний премьер-министр Канады Лестер Пирсон приехал с визитом в США, президент Линдон Джонсон пригласил его на свое техасское ранчо следующим образом:

«Мистер Вильсон, я хочу показать вам настоящий Техас».

Позже, когда Пирсон уже уехал, а до Джонсона, наконец, дошло, что как-то оно нехорошо получилось (не сразу, как видим, дошло – ну да ведь те самые качества и оцениваем), он принялся звонить в Оттаву с извинениями. На что Пирсон спокойно ответил: «Ничего, ничего. Это пустяки, сенатор Голдуотер».

Когда на президентском совете обсуждался вопрос о Кубе и связанных с ней проблемах – эмбарго, военная помощь анти-кастровским элементам и прочее – госсекретарь Хейг, удивленный тем, что проблема делается почти что из ничего, сказал Рейгану:

«Вы мне только слово скажите, и я этот е…ный остров в автомобильную стоянку превращу».

(«Стратагема поллитровки» – она же имени Александра Македонского – и по сей день прекрасно себя чувствует в тех же самых высоких кабинетах. А куда ж она денется?)

Конгрессмен Тим Мур вынес на обсуждение в конгрессе штата Техас предложение: объявить благодарность законодательного собрания Альберту де Сальво за его самоотверженную деятельность во имя «своей страны и своего штата.»

В проекте резолюции говорились среди прочего, что «этот внимательный к нуждам других джентльмен позволил многим – и особенно одиноким – людям по-новому взглянуть на проблемы, касающиеся их будущего. Штат Массачусетс официально отметил его деятельность и нестандартные методы решения демографических проблем и прикладной психологии».

Тут стоит заметить, что все, сказанное в проекте, было правдой до единого слова. Знаменитый на всю Америку де Сальво – или, как его обычно называли, «Бостонский душитель» – действительно нагнал страху на население Бостона, заставив каждого дрожать за завтрашний день и уменьшив народонаселение на десяток-другой человек (за что и был – официально, как Тим Мур и указал – штатом Массачусетс приговорен к смерти).

Надо думать, конгрессмен Мур решил поразвлечься, пошутить, снять стресс однообразных и унылых заседаний. В таком разе шутка удалась на все сто. Предложение Мура конгрессом штата было принято с ходу – единогласно и с энтузиазмом.

(Участникам игры: здесь почтенных законодателей логично оценивать в целом – как единый и слаженный организм.)

В 1994 году конгрессмен штата Канзас Мелвин Нойфельд пытался набрать нужные голоса для проталкиваемого им законопроекта. Его коллега, Ричард Олдритт, обработке не поддавался, и тогда Нойфельд пригрозил, что настучит жене Олдритта о его похождениях с другими дамами. Тут, конечно, Олдритт обещал подумать, но подумав, все-таки проголосовал против. За что и был наказан – друг Мелвин как обещал, так и сделал. Настучал, то есть, по полной программе. И… схлопотал разбирательство в комиссии конгресса, которая занялась уже его собственной особой – на предмет, как вы понимаете, шантажа.

Окружной судья Хью Блэк (выборная должность – мы же здесь в подавляющем большинстве случаев с народными избранниками дело имеем) был в 1997 году уличен в том, что из своего рабочего кабинета в здании суда названивал по номерам «телефонного секса» (где вам за несколько долларов в минуту жарко надышат в трубку и наговорят вещей, которые не на каждом заборе пишутся). Этой специфической услугой почтенный представитель закона воспользовался 124 раза (причитающиеся за предоставленную «дистанционную эротику» денежки включаются в телефонный счет, так что карман самого судьи Блэка нимало не пострадал). В отставку судья все же подал, а мотивировал ее тем, что стал испытывать «все более серьезные проблемы со слухом». (Что может быть и правдой, хотя… куда же он в сеансах телефонного секса трубку-то прикладывал?)

А окружной судья в Оклахоме Мелинда Моннет в 1994 году стала предметом разбирательства в верховном суде штата. Причем речь шла именно об интересующем нас предмете: насколько госпожа Моннет ориентируется в окружающей ее реальности. Оказалось, неважно ориентируется. Среди прочего верховный суд убедила в этом история развода судьи Моннет. Ну, развелась и развелась – с кем не бывает. Но уже через два месяца после этого своей немалой, уверяю вас, властью постановила, что бывший муж имеет теперь право ее… удочерить. Каковой акт сама же официально и утвердила.

Опрошенные верховным судом однокашники Мелинды подтвердили, что и во время учебы на юридическом факультете она была «более чем странной». (Что не помешало одним людям ее кандидатуру на выборах выставить, а другим за нее проголосовать. Утвердив тем самым на судейской должности).

В 1994 году в той же Оклахоме сенатор Джон Монкс страстно выступил в защиту петушиных боев, которые сенатор неизменно называл «спортом». Любопытна аргументация Монкса в защиту любимого развлечения:

«Первое, что сделают коммунисты, захватив власть в этой стране – запретят петушиные бои, вот что они сделают!»

Городской совет в Оук Гроув, штат Кентукки, пытался разобраться с проблемой: не является ли массажное заведение «Нью Лайф Массаж» просто вывеской для обычного подпольного борделя. Патти Белью, член горсовета, развеяла все сомнения на этот счет. Бордель как бордель, сказала она, и массажистки не массажистки, а самые что ни на есть проститутки. И полицейским там на лапу дают регулярно, чтобы без проблем все так и шло.

Насколько надежна информация, предоставленная уважаемой мисс Белью? Абсолютно надежна, сказала она. «Я сама там работаю».

В Бразилии, в городе Варзеа Гранде, на выборах в городской совет двадцатидвухлетняя Алессандра Гонсалвеш вышла с интересной программой. Она объявила, что если избиратели отдадут свои голоса ей, то она проедет по всему городу на открытой платформе в костюме Евы – то есть, в чем мать родила.

В интервью газете Коррео Бразилиенсе сеньорита Гонсалвеш высказалась не без логики: «Это вовсе не порнография. Это политический маркетинг. Вести политическую кампанию без денег невероятно трудно. А трусы снять – что ж за проблема?»