Возвращение Цицерона

- Это потому что у меня нет носа, - обиделся мимикр. - Мне твой носовой платок, как тебе сейчас ботинки - не к чему приспособить.

Но совет Цицерона Фуго все же запомнил и, улучшив минуту, попросил у Светланы Борисовны носовой платок.

- Ты что, простыл? - испугалась Алешина мама.

- Нет, - замялся Фуго. - Это я к земной гигиене привыкаю.

- Молодец! - похвалила Светлана Борисовна. - А вот Алеша в них заворачивает лягушек и жуков, а нос вытирает кулаком.

Получив носовой платок, Фуго убрал его к себе под подушку и уже к концу дня завязал на узелки все четыре конца.

Алеша вернулся из магазина очень быстро. Ему хотелось о многом порасспросить своего железного друга, и он торопился домой, будто Цицерон приехал погостить на какие-нибудь пару часов. Когда он вошел в свою спальню, Цицерон вдруг сказал:

- Что-то я соскучился по приключениям. Может, затеем какое-нибудь, как бывало на Тимиуке и Зеленой планете?

- Да, конечно, - проворчал Фуго. - На Зеленой планете нас носил на себе ты, а здесь нам с Алешей придется тебя таскать. Нашел дураков. Ты же тяжелый, как двухпудовая гиря.

- Я тебя не спрашиваю, мимикр, - презрительно сказал Цицерон. - От тебя благодарности не дождешься, и романтики в тебе нет ни капли. Тебе лишь бы валяться под кустом и лопать ромбодабы. Я к Алеше обращаюсь.

- Я не против, - сказал Алеша. - Только какие на Земле могут быть приключения? Дикарей здесь нет, хищников - тоже. Если только сходить в соседнюю деревню, в Тамшино. Это три километра по лесу.

- Я согласен, - сразу проговорил Цицерон.

- А я не понимаю, зачем трем гуманоидам просто так идти из одной деревни в другую? Ладно бы там ананасы росли. А то ведь ничего в этом Тамшино нет, только ноги стопчем.

В общем, никуда трое старых друзей не пошли и всю вторую половину дня провели в Алешиной комнате за разговором. А вечером, как всегда, пришли ближайшие соседи и друзья дома - Владислав Валентинович и Ирина Константиновна. Писатель-фантаст сразу сообщил, что ему пришлось поставить новый зуб. А Ирина Константиновна рассказала, что в Тучковской стоматологической поликлинике все зубы кончились, и им пришлось ехать в Москву.

Пока Светлана Борисовна сервировала стол для вечернего чая, Алексей Александрович показал на то, что осталось от грузового робота и сказал гостям:

- Вот, познакомьтесь ещё с одним нашим домочадцем. Это наш робот. Его зовут Цицероном. В межпланетной экспедиции он лишился своего тела, пришлось усыновить.

- Очень приятно, - кивнула металлической коробке Ирина Константиновна и добавила: - Интересно вы живете. То у вас поселяются инопланетяне, то роботы. Завтра, глядишь, какие-нибудь лешие появятся или русалки.

- А это наши соседи, - представил их Алексей Александрович. - Они пишут детективные и фантастические романы.

- Здравствуйте, коллеги, - обрадовался Цицерон.

- А что, вы тоже пишите? - удивленно спросил Владислав Валентинович, испытывая неловкость от того, что ему приходится говорить с железным ящиком.

- Да, - ответил Цицерон. - Я написал книгу воспоминаний. Мемуары, так сказать.

- Тогда может вы нам почитаете? - с иронией спросила Ирина Константиновна, и бывший грузовой робот сразу согласился:

- Пожалуй почитаю, - ответил он.

Вскоре все уселись за большой обеденный стол под красивым оранжевым абажуром, и когда каждый выпил по чашке ароматного чая и гости обменялись с хозяевами последними новостями, в дом вошел молодой сержант милиции Иван Бурбицкий.

- Здравствуйте, - поприветствовал он хозяев и гостей. - Что-то народ у вас под окнами ходит. Не обижают?

- Нет, не обижают, - ответил Алеша.

- Но надое-ели, - протянул Фуго. - Все на меня хотят посмотреть. Житья от них нет. Ходят и ходят без дела. Лучше бы дорогу в лес заасфальтировали, чтобы удобнее было за грибами ходить. Все какая-то польза была бы.

- А то, если что, зовите меня, - расправив плечи, проговорил сержант милиции. - Всех арестую.

- Не надо, Ваня, никого арестовывать, - сказала Светлана Борисовна. Садитесь-ка лучше с нами чай пить и слушать воспоминания Цицерона. - Она показала на железный ящик со светящимися зелеными фотоэлементами и добавила: - Это наш новый жилец, бывший грузовой робот.

- Симпатичная коробка, - мельком взглянув на Цицерона, вежливо похвалил Бурбицкий. - А от чая не откажусь. - Сержант милиции сел на место Алексея Александровича, который вышел на веранду за полотенцем, и отхлебнул из его чашки.

- Да, кстати, - вспомнила Ирина Константиновна и обратилась к Цицерону: - Вы кажется обещали ознакомить нас со своим сочинением.

- Да-да, - растерянно поддержал её Алексей Александрович. Он вернулся в гостиную с полотенцем, увидел свое место занятым и теперь раздумывал, куда бы ему пристроиться. - Давай, Цицерон, покажи нашим фантастическим писателям, на что способен робот с богатым жизненным опытом.

- Хорошо, - ответил Цицерон. - Моя книга называется "Записки железного гуманоида". Только попрошу не чавкать, пока я буду читать.

От этих слов Фуго едва не подавился.

- А кто чавкает? - обиженно спросил он и отложил плюшку.

- Вот теперь никто, - ответил робот и продолжил: - Сегодня я прочитаю вам первую главу. Она называется "Детство". Итак, я начинаю.

"Я - грузовой робот РГ-010353 по прозвищу Цицерон решил описать всю свою жизнь честно и подробно от первой секунды своего существования и до полета на планету Тимиук, который подробно отобразил мой биограф и друг Андрей Васильевич Саломатов в повести "Цицерон - гроза тимиуков". Положа одну руку на технический паспорт*, а другую на то место, где у всех нормальных людей находится сердце, обещаю писать только правду и освещать происшедшие события, насколько это возможно, точно.

Я родился 1-ого марта 2015 года в городе Москве, на заводе "Робототехника", в пятом цехе, на третьей поточной линии. Как впоследствии рассказывал бригадир - Штерн Борис Гидальевич - моему появлению на свет предшествовало несколько таинственных знамений: за день до этого знаменательного события ушел в отпуск начальник цеха; за пол дня перегорели пробки на всем заводе, за два часа - на склад привезли новые фотоэлементы, которые мне все равно не достались; а за пять минут до моего оживления разразилась ужасная гроза. Молнии лупили по громоотводу так, что от металлического стержня остались одни ошметки. Градом в цехе повыбивало все стекла, ливень был такой, что залило весь первый этаж завода, и люди вынуждены были трудиться по пояс в воде. Если же у кого-то из рабочих из ослабевшей руки выпадал гаечный ключ или молоток, бедняге приходилось нырять за ним на дно цеха.

Я сразу родился большим и тяжелым роботом, а потому никогда не был маленьким пухленьким мальчиком. Я не агукал и не шевелил пальчиками, как это делают новорожденные младенцы. Я даже ни разу не сосал соску и не знаю, какая она на вкус, потому что вообще не понимаю, что такое вкус. У меня было мужественное квадратное лицо и зеленые глаза, то есть, фотоэлементы. Две мои мамы, а точнее, два папы - механики Антон Молчанов и Иван Филимонов никогда не пели мне колыбельных песен и не шлепали меня по моему большому металлическому заду. Я не имел даже игрушек, а так же подгузников, потому что никогда не мочился в пеленки, которых у меня тоже никогда не было. Все мое имущество состояло из набора гаечных ключей и запасных аккумуляторов. Вот так, фактически без вещей и денег меня выпустили в жизнь, в этот большой и прекрасный мир.

Первое, что я увидел - это был свет. Он вливался в мои фотоэлементы и освещал меня изнутри. Я сразу почувствовал, что свет - это хорошо. Он вырвал меня из темного небытия и подарил жизнь. И тогда я подумал, что больше никогда не захочу вернуться обратно в темноту, туда, где я ничего не чувствую, не помню и не понимаю.

Сразу после рождения надо мной склонилось не доброе, улыбчивое лицо мамы, а усатая физиономия механика Филимонова. Он отнюдь не ласково ковырнул пальцем мой фотоэлемент и с силой хлопнул меня по животу. Первые слова, которые я услышал придя в этот мир, были: "Шабаш, пойдем обедать!"

Я был настолько потрясен нахлынувшими на меня звуками, что первые несколько минут не мог вымолвить ни слова. Я лежал на столе, глядя в потолок, и думал: "Как это странно. Совсем недавно меня не было вообще, а теперь я есть, и это правильно. А когда я сделаю свое дело, меня снова не станет. Наверное, это тоже правильно".

Когда кончился ливень и из цеха откачали всю воду, мои родители Молчанов и Филимонов отвели меня на склад готовой продукции, показали место, где я должен был дожидаться отправки на работы, и ушли. К счастью, из-за всей этой суматохи они позабыли меня отключить, и я получил возможность наслаждаться жизнью, подаренной мне этими замечательными людьми.

Так закончилось мое короткое детство, суровое детство грузового робота, которому никто никогда не дарил подарков и не устраивал для него новогодних праздников.

Сам того не заметив, я вступил в новую пору своей жизни - в отрочество".

Цицерон закончил читать первую главу книги, и некоторое время за столом царило молчание. Всем было немножко жалко бывшего грузового робота, а Алеша даже почувствовал угрызения совести. Ему почему-то сделалось стыдно за свое такое продолжительное и благополучное детство, и он подумал, что обязательно постарается как-то угодить Цицерону, сделать его отдых на даче приятным и запоминающимся.

Владислав Валентинович громко высморкался в носовой платок и наконец нарушил молчание:

- Очень интересное начало, - сказал он. - До слез прошибает. Да вы и не робот совсем. Вы прямо-таки голова профессора Доуэля*.

- У вас определенно писательский талант, - поддержала мужа Ирина Константиновна. - Если вы не против, мы обязательно придем завтра послушать продолжение ваших мемуаров.

- Спасибо, обязательно приходите, - польщенный похвалой, ответил Цицерон. - Когда гуманоид лишается тела, ему ничего не остается делать, как работать головой. Вот я и постарался.

После чая гости попрощались и ушли. Светлана Борисовна с Алексеем Александровичем занялись посудой, а Алеша собрался пойти к себе в спальню, но его остановил Фуго. Откуда-то из угла мимикр достал подаренную ему настольную лампу и поставил рядом с бывшим грузовым роботом. Затем он любовно погладил лампу по роскошному зеленому плафону и сказал:

- Значит это судьба.

- Какая судьба? - не понял Алеша.

- Судьба стать мне писателем, - ответил Фуго, которому не давало покоя то, что Цицерон написал книгу. - Я давно уже думал, заняться этим или нет? А тут, как назло, подарили письменный стол и настольную лампу.

- Ты тоже хочешь написать свои воспоминания? - спросил Алеша.

- Нет, - ответил Фуго и многозначительно посмотрел на голову Цицерона. - Я хочу стать настоящим писателем. Буду сочинять толстые романы из жизни землян.

- Интересно, - подал голос Цицерон. - Как же ты будешь писать романы из жизни землян, если ты не имеешь представления об этой жизни? Уверен, ты даже не знаешь, где находится Америка или, например, Африка.

- Почему это не знаю? - возмутился Фугою. - Знаю. Она находится на географической карте.

- Я имею в виду настоящую Африку, а не нарисованную, - сказал бывший робот.

- Ах настоящую, - нисколько не смущаясь, проговорил мимикр. Наверное, она находится там же, где и на географической карте. Иначе, зачем бы её рисовали на этом месте.

Глава 3

Всю ночь Цицерон простоял в гостиной на тумбочке, среди страшных экспонатов коллекции Алексея Александровича. Его зеленые фотоэлементы слабо освещали гигантские челюсти и рогатые черепа инопланетных животных, и бывший робот не без грусти вспоминал недавние приключения, которые ему пришлось пережить на двух далеких планетах*.

Когда же на улице рассвело, и над лесом поднялось огромное оранжевое солнце, он взглянул на сладко спящего мимикра и вдруг затарахтел густым басом:

- Тр-р-р-р! Подъем!

- Что?! Что такое?! - вскочив с дивана, спросонья закричал Фуго.

- Подмосковное время пять часов тридцать минут, - сообщил бывший робот.

- Ты с ума сошел, Цицерон, - возмущенно воскликнул мимикр.

- Нет, - ответил Цицерон. - Вчера ты сам попросил меня, чтобы я поработал будильником. Но, видно, забыл сказать, во сколько тебя разбудить.

- Вот люди, - пробормотал Фуго, снова укладываясь в постель. Наизобретали каких-то железных дуралеев, а они теперь нормальным мимикрам спать не дают. Тоже мне, писатель! Выключать надо таких писателей!

Едва Фуго улегся и с головой накрылся одеялом, как Цицерон громко запел:

"Черный ворон, что ты вьешься

Над моею головой?

Ты добычи не добьешься,

Черный ворон, я не твой".

- Что случилось? - на этот раз переполошилась тетушка Даринда.

- Подмосковное время пять часов тридцать одна минута, - дикторским голосом сообщил бывший робот. - Передаю последние новости: жительница острова Маврикий - Елена Мария Жанна - на своем огороде вырастила дыню весом около пятисот килограммов. В настоящее время чудо-дыня отправлена в Британский музей изящных искусств, где и будет торжественно съедена многочисленными посетителями.

- Хватит! - закричал Фуго. Но тут из спальни вышел Алексей Александрович в полосатой пижаме. Прикрывая зевок ладонью, он подошел к тумбочке и сказал:

- Цицерон, я временно увольняю тебя из радиоприемников. - После чего он нажал на кнопку, и робот отключился.

- Спасибо, - поблагодарил Фуго Алешиного папу. - Все-таки живым гуманоидом быть лучше, чем металлическим. У живого кнопочка находится внутри.

К завтраку Фуго вышел в очень плохом настроении и сразу опрокинул соусницу. Оранжевое жирное пятно растеклось на половину стола, и мимикр начал бурчать что-то о своей неловкости.

- Ничего-ничего, - попытался успокоить его Алексей Александрович. Воспитанный человек не тот, кто никогда не проливал соус, а тот, кто не замечает, как это делают другие.

- Но вы-то заметили, - мрачно ответил Фуго. - Значит вы невоспитанный?

- Я - другое дело, - смутился Алексей Александрович и уткнулся в свою тарелку. А Фуго вдруг переключился на Цицерона.

- Этот железный сундук всю ночь не давал мне спать, - капризно заявил он.

- Ты преувеличиваешь, Фуго, - сказала Светлана Борисовна.

- Ничего я не преувеличиваю, - ответил мимикр. - Не давал. Если он писатель, значит ему все можно? Что ж, если я напишу какую-нибудь дребедень, значит мне можно будет по ночам прыгать по дому и орать всякие глупости?

- Он не прыгал и не орал всю ночь, - вступилась за Цицерона тетушка Даринда. - У него же и прыгать-то нечем.

- То же мне, романист, - не переставал ворчать Фуго, ковыряясь вилкой в тарелке. - Видали мы таких романистов.

Фуго столько раз обозвал Цицерона писателем, что всем стало ясно - он завидует бывшему роботу.

- Хорошо, Фуго, - наконец сказал Алеша. - Я больше не буду оставлять Цицерона в гостиной. Вчера я случайно забыл взять его к себе.

- А ведь он опять будет сегодня читать свой совершенно неинтересный роман, и ты снова забудешь забрать его, - проговорил мимикр.

А после завтрака, когда все собрались заняться своими делами, вдруг зазвонил телефон. Алексей Александрович взял трубку и услышал:

- Здравствуйте, меня зовут Виталий Орлов. Я режиссер московского телевидения. Недавно я прочел в газете "Необыкновенные новости" статью под названием "Сумасшедшая деревня" и хотел бы снять документальный фильм об инопланетянах, которые живут у вас в доме.

- Пожалуйста, - сказал Алексей Александрович. - Передаю трубку инопланетянину.

После разговора с режиссером Фуго весь день важничал. Он всем сообщил, что завтра приедет телевидение снимать о нем фильм и гордо удалился в садовую беседку, чтобы отрепетировать речь, которую он скажет перед телекамерой.

Через некоторое время Алеша взял Цицерона и отправился с ним в сарай, где он намеревался построить своему другу какое-нибудь тело. Проходя мимо беседки, Алеша услышал, как Фуго вслух репетирует выступление. Но было похоже, что речь у него не получается, и мимикр каждый раз начинал сначала:

- Мы решили посетить вашу планету... Мы прилетели сюда... Мы к вам прилетели для того, чтобы... чтобы... - монотонно бубнил Фуго. - Уважаемые граждане, мы... Уважаемая публика...

- Вот вам дырочка от бублика, - пошутил Алеша. Он вошел в беседку и поставил на стол голову Цицерона.

- Как все-таки трудно сочинять речи, - пожаловался мимикр.

- А о чем ты будешь рассказывать перед телекамерой? - поинтересовался Алеша. - Опять о том, как тебя чуть не сожрал ажор?