Помоги проекту - поделись книгой:
Эрик Фрэнк Расселл
Аламагуса
Давно уже на борту корабля «Бастлер» не было такой тишины. Он стоял на огромном бетонном поле космопорта Сириус с выключенным двигателем, холодными дюзами. Испещренной многочисленными шрамами защитной поверхностью корпуса корабль был похож на измученного бегуна на длинные дистанции после финиша марафона. Для такого вида у космического корабля «Бастлер» были все основания, — он только что вернулся из продолжительного полета, где далеко не все шло гладко.
И вот теперь в космопорте гигантский корабль наслаждался заслуженным, хотя и временным, отдыхом. Тишина, наконец тишина. Никаких тебе тревог, никаких беспокойств, никаких затруднений, возникающих в свободном полете по крайней мере два раза в сутки. Одна тишина, тишина и покой.
Капитан Макнаут сидел в кресле, положив ноги на письменный стол и расслабив все мышцы своего крепкого тела. Он до предела использовал тишину и покой своей каюты. Атомные двигатели были выключены, и в первый раз за много месяцев грохот машин корабля не бил капитана по голове подобно паровому молоту. Почти вся команда к. к. «Бастлер» была в увольнении, и все они, почти четыреста человек, предавались самому безудержному веселью в соседнем большом городе, залитом яркими лучами солнца. Вечером, как только первый помощник капитана Грегори вернется на борт, капитан Макнаут сам сойдет с корабля и отправится в благоухающие сумерки, чтобы насладиться плодами освещенной неоном цивилизации.
Как приятно находиться, наконец, на твердой земле! Команда получает возможность отвлечься, «выпустить лишний пар», иносказательно говоря. Что каждый делает по-своему. Никаких забот, никаких обязанностей, никаких опасностей. Безопасность и покой — награда усталым скитальцам!
Бурман, старший радиоофицер, вошел в каюту. Он был одним из шести членов экипажа, вынужденных остаться на борту корабля, и его лицо ясно показывало, что ему известно по крайней мере двадцать более приятных методов времяпрепровождения.
— Только что прибыла радиограмма, сэр, — он протянул листок бумаги с печатным текстом и остановился рядом, ожидая ответа.
Капитан Макнаут взял радиограмму, снял ноги со стола, выпрямился и, заняв приличествующее командиру корабля положение, прочитал вслух содержание:
Капитан поднял лицо, с которого мгновенно исчезли все следы удовлетворения и покоя, и громко застонал.
— Что-нибудь случилось? — спросил Бурман, чуя неладное.
Макнаут показал на стопку тонких книг у себя на столе.
— Средняя. Страница двадцать.
Бурман поспешно перелистал несколько страниц и нашел нужный параграф:
У Бурмана неожиданно пересохло в горле, и он тщетно пытался сделать глотательное движение.
— Это значит….
— Да, — подтвердил Макнаут без всякого удовольствия. — Опять как в военной школе и тому подобное. Краска и мыло, чистить и полировать. — Он придал лицу непроницаемое выражение и заговорил до тошноты официальным голосом: — Капитан, инвентаризация показала, что у вас в наличии всего семьсот девяносто девять аварийных пайков, а по штатному расписанию числится восемьсот. Запись в вахтенном журнале о недостающем пайке отсутствует. Где он? Что с ним случилось? Почему у одного из членов экипажа отсутствует пара казенных подтяжек? Вы сообщили об их исчезновении?
— Почему он взялся именно за нас? — спросил Бурман с выражением ужаса на лице. — Он никогда раньше нас на замечал.
— Именно поэтому, — сказал Макнаут, глядя на стену с видом мученика. — Теперь наша очередь получить взбучку. — Отсутствующий взгляд капитана остановился, наконец, на календаре. — У нас есть еще три дня — за это время многое можно сделать. Ну-ка, вызови ко мне второго офицера Пайка.
Бурман ушел с несчастным выражением на лице. Через некоторое время в каюту вошел Пайк. Выражение его лица подтверждало древнюю истину, что плохие новости распространяются очень быстро.
— Немедленно выпиши требование на сто галлонов пластикраски, темно-серой, высшего качества. И второе требование, на тридцать галлонов белой эмалевой краски для внутренних помещений. Немедленно отправь требования на склад космопорта и позаботься о том, чтобы краска вместе с необходимым количеством кистей и пульверизаторов была здесь к шести вечера. Прихвати весь протирочный материал, который у них плохо лежит.
— Команде это не понравится, — заметил Пайк, делая слабую попытку к сопротивлению.
— Ничего, понравится, — заверил его Макнаут. — Чистый, с иголочки корабль оказывает благоприятное воздействие на моральное состояние экипажа — именно так записано в Уставе Космической Службы. Давай принимайся за дело и немедленно посылай требования на краску. Затем возьми списки оборудования и инвентарного имущества и приходи ко мне. Мы должны провести инвентаризацию до прибытия Кэссиди. После того как он приступит к проверке, мы уже не сможем пополнить нехватку одних предметов табельного имущества или сбагрить с корабля другие, которые окажутся в избытке.
— Есть, сэр, — Пайк повернулся и вышел из каюты. На его лице было такое же траурное выражение, как у Бурмана.
Откинувшись на спинку кресла, Макнаут бормотал что-то себе под нос. Им владело смутное подсознательное чувство, что в последнюю минуту все усилия пойдут прахом. Недостаток табельного имущества — достаточно серьезная вещь, если исчезновение не было отмечено в предыдущем отчете. Избыток же табельного имущества — гораздо более серьезная штука. Если первое означает небрежность или халатность в хранении, то второе может значить только преднамеренное воровство казенного имущества при попустительстве командира корабля.
Возьмите, например, недавний случай с Уильямсом, командиром тяжелого космического крейсера «Свифт», слухи о котором распространились по всему флоту; Макнаут узнал об этом от знакомого капитана, когда «Бастлер» пролетел мимо Бутса. При проверке табельного имущества на борту крейсера «Свифт» выяснилось, что Уильямс незаконно имел на корабле одиннадцать катушек провода для электрифицированных заграждений, в то время как по штатному расписанию ему полагалось только десять. В дело вмешался военный прокурор, и понадобилось длительное разбирательство этого, из ряда вон выходящего случая.
Правда, в конце концов оказалось, что этот лишний моток провода — который, между прочим, пользовался исключительным спросом на одной из отдаленных планет, — не был украден из складов Космической Службы, или, на космическом жаргоне, «телепортирован» на корабль. Тем не менее Уильямс получил фитиль, что мало помогает продвижению по служебной лестнице.
Он продолжал размышлять, ворча что-то себе под нос, когда дверь распахнулась и вошел Пайк с папкой, раздувшейся от бумаг.
— Собираетесь начать инвентаризацию немедленно, сэр?
— Нам ничего другого не остается, — капитан выпрямился, посылая последнее «прощай» своему отдыху в городе и его ярким праздничным огням. — Нам потребуется куча времени на осмотр корабля от носа до кормы, так что осмотр личного имущества экипажа проведем в конце.
Выйдя из каюты, Макнаут направился в нос корабля; за ним тащился Пайк с видом мученика.
Когда они проходили мимо главного входного люка, их заметил корабельный пес Пизлейк, гревшийся на солнышке рядом с трапом. В два прыжка Пизлейк взлетел по трапу и замкнул шествие. Это был огромный пес, родители которого обладали неисчерпаемым энтузиазмом, но мало заботились о чистоте породы. Пизлейк был полноправным членом экипажа и с гордостью носил ошейник с надписью
Основной обязанностью пса, с которой он превосходно справлялся, было не допускать местных грызунов к трапу корабля и в редких случаях обнаруживать опасность, недоступную человеческому глазу.
Все трое маршировали по коридору: Макнаут и Пайк с мрачной решимостью людей, жертвующих собой во имя долга, а Пизлейк, тяжело дыша и высунув язык на целый фут, был готов начать любую игру, какую бы ему ни предложили.
Войдя в носовое помещение. Макнаут тяжело опустился в кресло пилота и взял папку из рук Пайка,
— Ты знаешь все в этом аквариуме лучше меня — мое место в штурманской рубке. Поэтому я буду читать, а ты проверять наличие. — Он открыл папку, взял верхний лист и начал читать: — «K1. Компас направленного действия, тип Д, один».
— Есть.
— «К2. Индикатор направления и расстояния, электронный, тип ДжДж, один».
— Есть.
— «КЗ. Гравиметрические измерители левого и правого бортов, модель Кэсэйн, одна пара».
— Есть.
Пизлейк положил голову на колени Макнаута, посмотрел на него понимающими глазами и негромко завыл. Он понял, чем занимаются эти двое. Проверка каждого предмета по списку длиной в милю была чертовски скучной игрой. Макнаут успокаивающим жестом положил руку на голову пса и начал ласково перебирать его уши, не забывая в то же время выкликать очередной, предмет.
— «К187. Подушки из пенорезины, две, на креслах пилота и второго пилота».
— Есть.
К тому времени как первый офицер Грегори поднялся на борт корабля, они уже добрались до крохотной рубки внутренней связи и копались там в пыли и полумраке. Пизлейк, полный невыразимого отвращения, уже давно ушел.
— «М24. Запасные громкоговорители, трехдюймовые, тип Т2, один комплект из 6 штук».
— Есть, — донесся заунывный ответ.
Выпучив от удивления глаза, Грегори заглянул в рубку и спросил:
— Что здесь происходит?
— Скоро нам предстоит генеральная инспекция, — ответил Макнаут, поглядывая на часы. — Пойди проверь, прибыли ли окрасочные материалы, и если нет, то почему. Затем приходи сюда и помоги мне с проверкой. Пайку надо заняться другими делами.
— Значит, увольнение в город отменяется?
— Конечно, до тех пор, пока не уберется этот начальник веников и командующий пайками. — Капитан посмотрел на Пайка. — Когда будешь в городе, постарайся найти и прислать на корабль как можно больше ребят. Никакие причины или объяснения во внимание не принимаются. Никаких алиби или задержек. Это приказ.
Лицо Пайка приняло еще более несчастное выражение. Грегори сердито посмотрел на него, вышел, через минуту вернулся обратно и доложил: «Окрасочные материалы прибудут через двадцать минут». С грустью на лице он посмотрел вслед уходящему Пайку.
— «М47. Телефонный кабель, витой, экранированный, три катушки».
— Есть, — сказал Грегори, проклиная себя. И угораздило же его вернуться на корабль именно сейчас!
Работа продолжалась до позднего вечера и была возобновлена рано утром. К этому времени уже три четверти команды было занято работой как внутри, так и снаружи корабля, с видом людей, приговоренных к каторге за задуманные, но еще не совершенные преступления.
Передвигаться внутри корабля по узким коридорам и переходам приходилось наподобие краба, на четвереньках, что еще раз доказывало, что высшая форма жизни на Земле страдает хроническим страхом перед свежей краской. Капитан объявил во всеуслышание, что тот, кто коснется свежеокрашенной поверхности, будет горько жалеть о своем проступке и что жизнь несчастного сократится по меньшей мере на десять лет.
Именно в этих условиях, на исходе второго дня, оказалось, что зловещие предчувствия Макнаута начинают оправдываться. Они уже заканчивали девятую страницу инвентарного списка в кухне корабля, а шеф-повар Жан Бланшар подтверждал присутствие и действительное наличие перечисляемых предметов, когда они, образно говоря, натолкнулись на рифы и стремительно пошли ко дну.
Макнаут пробормотал скучным голосом:
— «В1097. Кувшин для питьевой воды, эмалированный, один».
— Здесь, — ответил Бланшар, постучав по нему пальцем.
— «В1098. Офес, один».
— Что? — спросил Бланшар, широко раскрыв от изумления глаза.
— «В1098. Офес, один», — повторил Макнаут. — Ну чего ты смотришь на меня, как громом пораженный? Это корабельный камбуз, не правда ли? Ты шеф-повар, верно? Кто, по-твоему, должен знать, что находится в камбузе? Ну, где этот офес?
— Первый раз о нем слышу, — решительно заявил повар.
— Ты должен был слышать о нем. Он записан вот в этом списке табельного имущества камбуза четким и понятным шрифтом. «Офес, один», — написано здесь. Список табельного имущества составлялся при приемке корабля. Мы сами проверяли наличие этого офеса и расписались в этом.
— Ни за какого офеса я не расписывался, — Бланшар отрицательно покачал головой. — В камбузе нет такой штуки.
— Посмотри сам! — с этими словами Макнаут сунул ему под нос инвентарный список.
Бланшар посмотрел на список и осуждающе покачал головой.
— Послушай, у меня есть электрическая печь, одна. Кипятильники, покрытые кожухами, с увеличенной вместимостью, один комплект. Есть сковороды, шесть штук. А вот офеса нет. Я никогда даже не слышал о нем. Представления не имею, что это такое. — Он выразительно развел руками и покачал головой. — Нет у меня в кухне офеса.
— Но ведь должен же он где-то быть, — настаивал Макнаут. — Если Кэссиди обнаружит, что его нет, поднимется черт знает какой шум.
— А вы сами поищите его, — язвительно предложил Бланшар. — Послушай, Жан, у тебя диплом выпускника Кулинарной Школы Международной Ассоциации отелей, у тебя диплом Колледжа поваров Гордон Блю, у тебя есть, наконец, диплом с тремя похвальными отзывами Центра Питания Космического Флота, — напомнил ему Макнаут. — И при всем этом ты не знаешь, что такое офес!
— Святая дева! — завопил Бланшар, яростно жестикулируя обеими руками. — Я уже сказал вам десять тысяч раз, что у меня нет никакого офеса. И никогда не было. Сам Эскуафье не смог бы его найти, ибо никакого офеса в кухне нет. Что я, волшебник, что ли?
— Этот офес — часть кухонного имущества, — стоял на своем Макнаут, — И он должен где-то быть, потому что он упоминается на девятой странице инвентарного списка. А девятая страница означает, что ему надлежит находиться в помещении корабельной кухни и что лицом, ответственным за его хранение, является шеф-повар.
— Черта с два, — огрызнулся Бланшар. — Усилитель внутренней связи, он что, тоже мой? — спросил повар, указывая на металлический ящик в углу под потолком.
Макнаут подумал несколько мгновений и ответил примирительно:
— Нет, он относится к имуществу Бурмана. Его хозяйство расползлось по всему кораблю.
— Вот и спросите его, куда он дел свой проклятый офес! — заявил Бланшар с нескрываемым чувством триумфа.
— Я так и сделаю. Если офес не твой, он должен принадлежать ему. Давай только закончим сначала с кухней. Если инвентаризация не будет тщательной и систематической, Кэссиди разжалует меня в рядовые, — Глаза капитана вернулись к списку. — Продолжаем. «В1099. Ошейник с надписью, кожаный, с бронзовыми бляхами, для собаки, один». Можешь не искать его, Жан. Я только что видел его на собаке. — Макнаут поставил аккуратную «птичку» около ошейника и продолжал: — «В1100. Корзина для собаки, плетеная, из прутьев, одна».
— Вот она, — сказал повар, пинком отшвыривая ее в угол.
— «В1101. Подушка из пенорезины, комплект с корзиной, одна».
— Половина подушки, — поправил его Бланшар. — За четыре года он изжевал другую половину.
— Может быть, Кэссиди позволит нам выписать со склада новую. Ну ладно, это не имеет значения. Пока налицо хотя бы половина, все в порядке. — Макнаут встал и закрыл папку. — Нy, с кухней покончено. Пойду поговорю с Бурманом относительно исчезнувшего табельного имущества.
Бурман выключил приемник УВЧ, снял наушники и вопросительно посмотрел на капитана.
— При осмотре камбуза выявилась недостача одного офеса, — объяснил Макнаут. — Как ты думаешь, где он?
— Откуда мне знать? Камбуз — царство Бланшара.
— Не совсем так. Твои кабели проходят через камбуз. Там у тебя два конечных приемника, автоматический переключатель и усилитель внутренней связи. Так где же находится офес?
— В первый раз о нем слышу, — озадаченно пожал плечами Бурман.
— Перестань болтать глупости! — заорал Макнаут, теряя всякое терпение. — Бланшар утверждает, что он никогда о нем не слышал. Ты утверждаешь, что никогда о нем не слышал. Послушай, где вы все были, когда четыре года тому назад производилась приемка всего корабельного имущества? Четыре года назад у нас был офес. Посмотри на инвентарные списки! Это корабельная копия списка, и под ней стоит моя подпись. Мы проверили наличие имущества и расписались в этом. Значит, мы расписались и за офес. Поэтому он должен где-то быть, и его надо найти до приезда Кэссиди.
— Очень жаль, сэр, — выразил свое сочувствие Бурман, — но я ничем не могу вам помочь.
— Подумай еще раз, — посоветовал Макнаут. — В носу расположен указатель направления и расстояния. Как вы его называете?
— Напрас, — признался Бурман, не понимая, куда клонит капитан.
— А как, — продолжал Макнаут, указывая на пульсовой передатчик, — ты называешь вот эту штуку?
Поделиться книгой: