Бертран Рассел

И в работе «Есть ли у человека будущее?», и в «Здравом смысле…», и в более ранних статьях Рассела по антивоенным проблемам очень сильны «просветительские» нотки. Старик, бомбивший письмами лидеров двух держав, лорд, участвовавший в акциях гражданского неповиновения, Рассел в глубине души оставался все тем же идеалистом, каким был и в 1914 г., полагавшим, что мир может быть изменен, если к власти придут хорошие, добрые люди, и видевшим спасение человечества в создании некого единого органа управления миром, схема которого оставалась весьма абстрактной.

Однако сам он свято верил в то, что призывы его рано или поздно будут услышаны, и проблема лишь в том, как прокричать их погромче. При этом его активная позиция, безусловно, оказывала реальное влияние на развитие политической ситуации в критические моменты обострения международной обстановки.

«ПОБЕДА БЕЗ ВОЙНЫ». УРОКИ КАРИБСКОГО КРИЗИСА

Одним из важнейших этапов в деятельности Рассела стало вмешательство в ход Карибского кризиса [51] — в тот самый момент, когда «начало широкомасштабной ядерной войны казалось только вопросом нескольких часов» [52]. В течение всего кризиса Рассел был настроен резко антиамерикански. В посвященной истории Карибских событий книге «Победа без войны» политическую подоплеку кризиса ученый характеризовал как противозаконный характер американской блокады Кубы. Правительство же Кубы, по его мнению, не предприняло никаких противоправных действий в отношении США. Причина американских претензий, отмечал Рассел, заключалась исключительно в том, что Белому дому пришлось не по душе новое кубинское руководство, которое поставило главной своей задачей спасение тысяч своих соотечественников от голодной смерти. Новый режим на Кубе означал бы, по словам Рассела, резкое снижение доходов американских миллионеров.

Оценивая роль СССР в конфликте, Рассел подчеркивал: «Вопрос о том, на самом ли деле размещали русские свои ракеты на Кубе или нет, в значительной степени менее важен, нежели действия, предпринятые президентом (США. — Ю.В.), так как ракеты размещались к тому моменту уже по всему миру. Однако именно политика сочетания военной блокады с угрозой ядерной войны поставила человечество на грань гибели» [53]. Поэтому Рассел целиком и полностью возлагал вину на президента США Джона Кеннеди, который, по словам ученого, дошел до того, что открыто угрожал СССР ядерным нападением в случае, если русские не примут его условий.

Объясняя свое отношение к СССР, Рассел делал акцент на том, что никогда не был настроен прокоммунистически; его симпатии и антипатии во время Карибского кризиса зависели исключительно от действий конкретных политических лиц на фоне реальной ядерной угрозы. Спустя год после этих событий Рассел написал: «Идея о том, что я настроен более антиамерикански, нежели антирусски, — невежественная вражеская пропаганда… Когда русские начали ядерные испытания, я первым написал письмо советскому правительству, чтобы выразить яростный протест, а затем организовывал демонстрации… Единственный случай, когда я был более благосклонен к России, нежели к Америке, — это Карибский кризис» [54].

22 октября — в канун запланированного на полночь выступления Кеннеди по Би-Би-Си — Рассел обратился в прессе к своим соотечественникам с призывом не ложиться спать в эту ночь и слушать речь президента США. Заранее предполагая, что выступление Кеннеди будет выдержано отнюдь не в антивоенном духе, ученый заявил: «Вполне вероятно, что уже через неделю вас всех не будет в живых — к удовольствию американских безумцев… Я хочу убедить всех тех, кто любит жизнь, выйти на улицы нашей страны и продемонстрировать наше желание жить» [55]. Поскольку речь президента вполне соответствовала ожиданиям Рассела — Кеннеди объявлял о введении «карантина», фактически морской и воздушной блокады Кубы, — то на следующий день, когда СССР и Куба отказались принять условия США и возникла непосредственная опасность прямого военного столкновения США и СССР, а в мире началась настоящая паника, Рассел решился на еще один ответственный шаг и направил телеграммы Кеннеди и Хрущеву. Обращаясь к первому, Рассел писал: «Ваши действия безрассудны. Угроза жизни человечества. Никакого мыслимого оправдания. Цивилизованный человек осуждает это… Прекратите безумие». Хрущеву Рассел телеграфировал: «Я призываю Вас не поддаваться на провокацию… Мир поддержит Вашу осторожность… Резкие действия обернутся гибелью человечества» [56].

В этот же день Рассел направил письма премьер-министру Великобритании Гарольду Макмиллану, лидеру лейбористов Хью Гейтскеллу, генеральному секретарю ООН У Тану и в течение ближайших дней получил от них ответы со словами одобрения. Он также активно выступал перед журналистами. 24 октября из-под его пера вышла листовка, текст которой предельно прост. «Вы обречены умереть… — обращался он к людям всего мира, — Почему? Потому что богатым американцам не нравится кубинское правительство… Что вы можете сделать? Вы можете выйти на улицы» [57]. Распространение листовки взял на себя Комитет ста, в прессе она так и не была опубликована.

До Рассела дошли слухи, что в ответ на его телеграмму Хрущев распространил через ТАСС письмо в его адрес. Новость быстро облетела все средства массовой информации, и уже к вечеру Рассела осаждали толпы журналистов, требовавших его комментариев к письму, которого он сам еще и в глаза не видел. «Они внезапно осознали, что я отнюдь не безразличен к кризису на Кубе» [58], - вспоминал Рассел.

Текст письма был получен Расселом только на следующий день, 25 октября, через советское посольство в Лондоне. В нем, в частности, говорилось: «Мне понятно Ваше волнение и беспокойство. Хочу заверить Вас, что Советское правительство… не даст спровоцировать себя неоправданными действиями Соединенных Штатов Америки и сделает все для того, чтобы ликвидировать чреватую непоправимыми последствиями ситуацию, которая сложилась в связи с агрессивными действиями США» [59].

Полностью возлагая ответственность за случившееся на Соединенные Штаты, Хрущев подчеркивал, что, если Белый дом будет и впредь продолжать свою «пиратскую» политику, СССР вынужден будет прибегать к средствам обороны, чтобы защитить свои права и международные права, записанные в международных соглашениях и зафиксированные в Уставе ООН.

Это письмо вселило в Рассела надежду и оптимизм, и он в тот же день телеграфировал Кеннеди, призывая его сделать шаг навстречу миролюбивой инициативе Хрущева и предотвратить любое военное столкновение, поскольку первые же выстрелы могут обречь на неудачу попытку любых переговоров [60]. Но США в отличие от СССР оказались значительно менее дальновидны. Кеннеди вновь и вновь заявлял, что не верит в миролюбивую инициативу СССР и не доверяет словам Хрущева. Как пример лживости советского руководства, приводилось заявление представителя СССР в ООН В.А.Зорина о том, что никакого размещения советских ракет на Кубе не производится.

Оправдывая СССР, Рассел писал: «Вскоре после заявления Зорина Хрущев опроверг его и признал наличие на Кубе советских ракет. „Гардиан“ же сообщает, что, судя по сообщениям „Рейтер“, Зорин был, скорее всего, неверно информирован. И это, кажется, похоже на правду, поскольку Россия не предпринимала никаких попыток скрыть размещение своих ядерных ракет на Кубе и осознавала, что США полностью осведомлены об их наличии. Зорин был вскоре смещен с поста представителя России в ООН, и это, несомненно, связано с его лживым заявлением. Необходимо также помнить, что Зорин был сталинистом невероятнее всего, не одобрял хрущевской политики» [61].

26 октября Рассел направил Хрущеву телеграмму с выражением поддержки, заявляя, что возлагает надежды лишь на его терпение и разум. В этот же день Рассел телеграфировал Ф. Кастро: «Я глубоко сопереживаю Вам и осажденному народу Кубы… Защита Кубы от американского вторжения может сейчас означать лишь уничтожение всей человеческой расы. Я прошу Вас смиренно принять незаконные требования американцев, касающиеся вывода вышеназванных ракет. Это. устранило бы предпосылки вторжения».

Обращаясь к У Тану, Рассел просил его лично отправиться на Кубу, чтобы осуществлять своего рода арбитраж, инспектировать базы и попытаться составить условия заключения возможного договора. С аналогичной просьбой обращался к У Тану и сам Кастро. Однако США в резкой форме отказались от помощи ООН. Ситуация становилась все напряженнее.

В отчаянии Рассел 28 октября писал Кастро: «Отказ США от Ваших предложений по выводу советских военных баз с Кубы в ответ на вывод американских баз из Турции совершенно необоснован и является симптомом паранойи… Поэтому, мне кажется. Вам следует демонтировать советские базы на Кубе под гарантией инспекции ООН, требуя только взамен — когда ООН даст необходимые гарантии, — чтобы была снята американская блокада Кубы. Я думаю, до сведения мировой общественности должно быть доведено, что подобная акция предпринимается лишь в ответ на шантаж» [62].

Уже поздним вечером 28 октября стало известно, что Хрущев обещал ликвидировать все ракетные базы на Кубе, вывести ракеты и советских эмиссаров с Кубы и больше не поставлять на Кубу ракеты. США в свою очередь давали согласие на отмену «карантина», обязались уважать неприкосновенность границ Кубы, а также отказывались от размещения своих ракет в Турции, у границ СССР.

Ученый очень внимательно следил за переговорами Хрущева и Кеннеди, и после 28 октября, когда договоренность о мирном урегулировании кризиса была достигнута, не уставал повторять, что люди всего мира целиком и полностью обязаны Хрущеву тем, что остались в живых. В обращении к прессе Рассел заявил: «Если слова когда-либо подкреплялись делами, то именно это продемонстрировал Советский Союз» [63].

Рассел наивно полагал, что весь мир будет теперь славить миролюбивую политику СССР и лично Хрущева. Однако позиция США мало изменилась, Кеннеди в телеграмме Расселу писал: «В то время как все Ваши выступления критические по отношению к Соединенным Штатам, в них нисколько не принимается во внимание тайное размещение советских ракет на Кубе. Я полагаю, Ваше внимание должно быть обращено не только к ворам-взломщикам, но и к тем, кто поймал этих взломщиков» [64].

Рассел воспринял эти слова Кеннеди в штыки: «Никто не может обвинить кубинцев в том, что они взломщики, поскольку они не покидали своего острова. Что касается русских, то они пришли по приглашению кубинцев и были ничуть не большими взломщиками, чем американские вооруженные силы в Британии и Западной Европе» [65]. Хрущеву же Рассел вечером 28 октября телеграфировал: «Я хочу выразить Вам свою искреннюю признательность за ту величайшую осторожность, которую Вы продемонстрировали в условиях крайне тяжелого кризиса» [66].

Основной задачей Рассела после завершения кубинских событий стало стремление убедить современников в том, что в существующей международной ситуации подобный кризис может повториться в любой момент и никто не сможет гарантировать его благополучного разрешения. Необходимы были тщательно подготовленные переговоры между СССР и США. И первым, считал Рассел, должен сделать шаг навстречу Советский Союз. Об этом он писал еще в упоминавшемся выше письме Хрущеву от 26 октября.

Карибский кризис послужил усилению антиамериканских настроений Рассела. Всегда недолюбливавший американцев и никогда не упускавший случая поддеть их за их «легковерность, самодовольство и безумное высокомерие», Рассел очень часто критически отзывался и о внутренней, и внешней политике США. Однако именно Карибский кризис, как писал Райен, окончательно «убедил его в том, что Америка находится во власти кровожадных генералов, шпионов ЦРУ, производителей оружия и разносчиков мифов для глупцов» [67].

Позиция Комитета ста в период Карибского кризиса, когда многие его члены продемонстрировали, с точки зрения Рассела, крайнюю недальновидность, усилила его постепенно нараставшее недовольство работой этого Комитета, который все более превращался в бюрократическую организацию, терял свою былую мобильность. Так, очередная демонстрация в сентябре 1962 г., считал Рассел, была отменена только из-за недостаточного количества поданных на участие заявок. В начале января 1963 г. Рассел, окончательно разочаровавшись в эффективности деятельности этой организации, вышел из состава Главного комитета в Лондоне. Официально он объяснил свой уход тем, что, живя в Уэлльсе, не может активно участвовать в работе Комитета. Саму же идею гражданского неповиновения Рассел продолжал считать весьма плодотворной.

Несмотря на разрешение Карибского кризиса, а также на подписание министрами иностранных дел СССР и Великобритании и госсекретарем США в августе 1963 г. Договора о запрещении испытаний ядерного оружия в трех средах, несмотря на широкий общественный резонанс, который вызвала деятельность Си-Эн-Ди и Комитета ста, современный мир оставался, считал Рассел, пороховой бочкой, готовой в любой момент взорваться. На примере Карибского кризиса он убедился, что недостаточно выступать против применения атомного оружия вообще, а можно и нужно вмешиваться в конкретные внешнеполитические проблемы, неблагоприятное развитие которых всегда может обернуться трагедией для всего мира.

ФОНД МИРА БЕРТРАНА РАССЕЛА

В 1963 г. внимание Рассела было приковано к событиям в Греции. Он поддержал движение за освобождение политических узников, и несколько представителей этого движения приезжали в Англию для встречи с ним. В Греции к тому времени уже был сформирован «Комитет ста Бертрана Рассела». В конце апреля этот комитет провел марш в Греции, и Рассел послал на него своего представителя. Глубоким потрясением явилось для него убийство 22 марта в Салониках заместителя председателя Всегреческого комитета борьбы за ослабление международной напряженности Григориев Ламбракиса. Рассел был убежден, что сделано это было при явном попустительстве властей, поэтому, когда в июле в Великобританию прибыл с визитом король Греции Георг II, ученый был среди участников митинга, протестовавших против этого визита.

В это же время Рассел занимался проблемами положения арабских беженцев — посылал своих представителей в Израиль для анализа обстановки; изучал положение евреев в Восточной Европе, желавших воссоединиться со своими родственниками в Израиле; стремился помочь освобождению политических заключенных в более чем 40 странах. Круг проблем, волновавших Рассела, был очень широк, и вскоре он понял, что, даже имея около себя преданных соратников, не в состоянии контролировать всю эту колоссальную работу. «К тому же, — вспоминал он, — расходы на поездки и переписку… становились больше, чем позволяли мои личные средства» [68].

С лета 1963 г. началась работа по созданию фонда, который должен был взять на себя решение всего круга вопросов, до этого времени составлявших деятельность Рассела и его сподвижников. Особую роль в создании организации сыграли Ральф Шенманн и Кристофер Фарли. Шел активный поиск спонсоров. К концу лета их число составило уже девять человек. Учредители фонда решили, что он должен носить имя Бертрана Рассела, несмотря на его собственные возражения. Генеральный секретарь ООН У Тан писал по этому поводу: «Отрадно узнать, что предполагается основать фонд, носящий имя лорда Рассела… Лорд Рассел был одним из первых, кто осознал безумие и опасность неограниченного накопления ядерных вооружений» [69].

Однако, вскоре возникли некоторые юридические трудности: благотворительную организацию, носящую имя Рассела, зарегистрировать оказалось невозможно, и потому решено было создать два фонда — Фонд мира Бертрана Рассела и Атлантический фонд мира, который и получил статус благотворительной организации. Оба фонда должны были работать сообща, но в обязанности первого входили изучение проблем войны и мира и публикация результатов исследований, второй же имел своей целью решение более сиюминутных практических задач, в первую очередь финансовых.

Круг спонсоров оказался довольно широким: бельгийская королева Елизавета, премьер-министр Индии Д. Неру, лауреаты Нобелевской премии физики М. Борн и Л. Полинг, а также многочисленные деятели искусства, организовывавшие концерты, выставки, распродажи произведений искусства, все средства от которых перечислялись на счет Фонда. Содействие оказывали и члены британского правительства. Но были и некоторые трудности, главным образом связанные с тем, что деятельность Фонда должна была подчас сохраняться в тайне — особенно в тех случаях, когда дело касалось освобождения политических заключенных. Поэтому на постоянный приток средств рассчитывать было нельзя.

Разъясняя цели и задачи обоих фондов, Рассел писал в феврале 1964 г.: «Проблемы, которые предстоит решить, двух типов. Первый — вопросы, касающиеся человечества в целом. Здесь две самые главные задачи: разоружение и образование. Второй — вопросы, касающиеся решения территориальных проблем, из которых, кажется, наиболее сложной является германская. Оба типа проблем необходимо решить в целях сохранения мира» [70]. Хотя Карибский кризис и показал, что ни одна из сторон не хочет ядерной войны, писал он, хотя очевидно, что и в СССР, и в США есть планы по разоружению, планы эти слишком уж отличаются друг от друга и до сих пор не было принято ни одной успешной попытки по преодолению этих различий. А потому, продолжал он, одна из наиболее насущных задач Фонда — выработать такой план по разоружению, который устроил бы обе стороны.

Структура Фонда была проста. Основное управление находилось в руках Совета директоров. Существовал также Совет спонсоров, которые разделяли основные цели и задачи Фонда, но не могли по тем или иным причинам принимать участие в решении насущных задач. Планировалось создать также Совет консультантов, обладавших специальными знаниями в разных областях. Штаб-квартира Фонда должна была разместиться в Лондоне, вместе с Международным секретариатом. В ближайшем будущем Фонд намечал открыть филиалы в разных частях света, в первую очередь в Нью-Йорке и Бейруте, где удалось подобрать соответствующий штат сотрудников. Уже за несколько месяцев своего существования Фонд успел сделать немало: его представители начали работу в различных горячих точках, была организована широкая переписка с представителями Движения за мир в разных странах и даже с главами государств.

Большое внимание уделял Рассел в эти годы «неотрегулированности германского вопроса», без решения которого, считал он, сохранение мира является утопией. Статус Западного Берлина, по мнению Рассела, с самого начала не устраивал Запад: «Очевидно, что русские в любой момент могут оккупировать Западный Берлин и тогда единственным выходом для Запада станет ядерная война» [71]. Раздел Германии после второй мировой войны на два государства противоположной социальной и идеологической ориентации навсегда связал их судьбу с проблемой ядерного разоружения. Германская проблема, писал ученый, имеет и другую плоскость. В Восточной Германии пришло к власти коммунистическое правительство, в то время как население в подавляющей своей части было настроено антикоммунистически. Правительство это пришло к власти с помощью русских и их вооруженных сил, строительство же Берлинской стены в 1961 г. (общей протяженностью 162 км, в том числе 45 км в черте города), отмечал он, превратило Восточную Германию в тюрьму, бегство из которой связано со смертельным риском.

«Восточная Германия, — писал Рассел, — фактически является территорией, завоеванной русскими и управляемой ими так, как они считают нужным. Эта ситуация… нестабильна. Она зависит только от военной мощи и ни от чего больше». Национальное объединение является весьма желательным для всех немцев, хотя, отмечал он, нельзя забывать и о том, что нацисты за время своего правления внушили всем другим народам такой страх перед Германской империей, что простые люди с ужасом думают о возможности такого объединения…

«Что же можно сделать, чтобы найти разумное и мирное решение этой проблемы? — рассуждал Рассел. — Запад должен предложить освобождение и объединение Германии, Восток же, вероятно, должен согласиться, в том случае, если Германия будет разоружена. Но немцы никогда не согласятся на принудительное разоружение, навязанное только им. Лишь всеобщее разоружение сделает разоружение Германии приемлемым для немцев… Сложно представить себе какое-либо решение германской проблемы, которое было бы приемлемо и для немцев, и для остального мира, кроме воссоединения в сочетании со всеобщим разоружением» [72].

Рассел продолжал вести активную антивоенную пропаганду в прессе. Желающие ознакомиться с его взглядами имели теперь для этого все возможности — они могли читать его интервью в газетах или смотреть по телевидению.

Однако его выступления становились все более резкими, все чаще — и в шутку, и всерьез — его называли «выжившим из ума стариком». Ходили слухи, что Рассел давно уже болен и все письма, которые к нему приходят, читают его секретари и они же пишут ответы. Рассел попытался отвести от себя подобные обвинения, заявив, что всегда прочитывает всю свою почту и лишь изредка привлекает помощников, чтобы ответить на письма — когда у него самого слишком мало времени. Впрочем, читая статьи и письма Рассела 1960-х годов, нетрудно заметить, как с каждым годом он становился все более резким в оценках. И в первую очередь это касалось его отношения к США. «Скептик Рассел, полагавший, что и добро, и зло творится людьми случайно, — писал по этому поводу Райен, — казалось, исчез навсегда, уступив место Расселу, видевшему во всем тайный заговор. Единственным источником зла для него был американский империализм. Будь то внутренние дела Америки, запутанная греческая политика, Ближний Восток или что бы то ни было еще, — повсюду ему виделась рука ЦРУ» [73].

ВОЕННЫЕ ПРЕСТУПЛЕНИЯ ВО ВЬЕТНАМЕ В ОЦЕНКЕ РАССЕЛА

Важным этапом в антиамериканской направленности агитации Рассела стала его деятельность, связанная с событиями во Вьетнаме. Уже с начала 60-х годов события в Индокитае привлекали к себе пристальное внимание ученого. «Именно из западных газет, — написал он впоследствии, — я впервые узнал об американском вмешательстве (в дела Вьетнама. — Ю.В.), и на основе тех же самых сообщений впервые осознал варварский характер войны» [74]. Ни одна из газет, утверждал Рассел, не ставила своей целью дать ясную картину того, что происходило во Вьетнаме, однако публиковавшиеся отрывочные сведения раскрывали многое.

Отношение Рассела к вьетнамской войне базировалось не только на сообщениях американских газет, но и на том материале, который собирал для него отправившийся во Вьетнам Кр. Фарли, а также получаемом от двух представителей Северного Вьетнама в Лондоне и Париже. Война во Вьетнаме вызывала возмущение Рассела не только как проявление агрессивной американской политики, но и как пример грубого попрания прав любого народа.

Для Рассела, проклинавшего Британскую империю еще задолго до 1914 г., было несомненным, что колониальные войны (а именно так оценивал он войну во Вьетнаме) во второй половине XX в. — проявление крайней дикости. К тому же поведение американцев во Вьетнаме, как писал Рассел в начале 1963 г. в статье для газеты «Нью-Йорк тайме», нельзя рассматривать иначе, как варварство, «напоминающее по приемам ведения войны методы, продемонстрированные немцами в Восточной Европе и японцами в Юго-Восточной Азии» [75]. Вполне логично, что Расселу отказали в публикации этой статьи. Между тем с каждым днем он узнавал все больше кровавых подробностей, осознавал, что на его глазах и на глазах его современников происходит одно из чудовищнейших преступлений XX в.

Американская агрессия во Вьетнаме оказалась в ряду причин резкой критики Расселом внешнеполитического курса Великобритании. 15 февраля 1965 г. в речи о внешней политике лейбористов, произнесенной в Лондонской школе экономики, Рассел говорил: «Мир находится на грани войны, как это было во время Карибского кризиса… Мы должны потребовать созыва Женевской конференции для немедленных переговоров. Я настаиваю на том, чтобы был направлен протест в посольства США во всем мире… Если эта агрессивная война не закончится сейчас, мир столкнется с угрозой мировой войны» [76]. Британцы же, считал он, должны продемонстрировать свое яростное несогласие с курсом лейбористского правительства, малодушно поддерживающего политику США.

Подробно разбирая политику лейбористов на основе текста их предвыборного манифеста, а также материалов «Тайме», «Гардиан», «Дейли уоркер», «Морнинг ньюс» и других газет и оценивая ту внешнеполитическую программу, с которой лейбористы пришли к власти в 1964 г., Рассел делал вывод, что ни одно из их внешнеполитических обещаний не было выполнено: ни запрет на распространение ядерного оружия, ни установление свободных от ядерного оружия зон в Африке, Латинской Америке и Центральной Европе, ни сокращение численности армии и вооружений, ни запрет на свободную торговлю оружием, ни организация Международного агентства по разоружению, которое следило бы за исполнением вышеозначенных условий. Ни о какой парламентской демократии не может быть и речи, отмечал Рассел, когда, придя к власти, лидеры политической партии начинают действовать вразрез со своими предвыборными обещаниями. Поэтому он считал насущной задачей активное противостояние политике этой партии. В завершение своей страстной речи Рассел демонстративно разорвал членский билет лейбористской партии, в которой он состоял с 1914 г.

Рассел был крайне обеспокоен равнодушным отношением общественности к событиям во Вьетнаме, характерным даже для представителей Движения за мир. Этими мыслями он поделился с читателями в статье «Война и зверства во Вьетнаме», написанной 13 марта 1964 г. Вначале, отмечал он, американское участие в войне отрицалось вовсе, затем оно было признано, однако называлось «консультационной деятельностью». Применение американцами во Вьетнаме химического оружия также долгое время скрывалось, а впоследствии было заявлено, что «химические препараты использовались вопреки советам и пожеланиям США» [77]. Трагедия во Вьетнаме наглядно демонстрировала, по мнению Рассела, ту степень лживой пропаганды, до которой может дойти Запад, покрывая страшнейшие преступления своего времени. Долг всех здравомыслящих людей — потребовать прекращения этого кровопролития. Война эта, считал он, может на самом деле завести гораздо дальше, чем кажется на первый взгляд, к столкновению между двумя великими державами, а столкновение это обернется гибелью всего человечества.

Эту же мысль Рассел развивал в феврале 1965 г. в статье «Холодная война: новая фаза?». Человек по природе своей существо властолюбивое, писал он, а потому испокон веков правители стремились к созданию своих империй и подчинению других народов. Но лишь в наш век, по мысли Рассела, стала возможна империя величиной с весь мир. «Последствия изобретения ядерного оружия таковы, — вновь и вновь повторял он, — что война может истребить род человеческий и, таким образом, не будет удовлетворена ни одна из страстей, которые раньше приводили к войнам».

В такой ситуации государственные деятели оказывались в полной растерянности. Любой исход войны, возможный в прошлом, в настоящем сделался уже нереален. На сегодняшний день существует лишь два варианта: мир без войн или гибель всего человечества. «Америка же, столкнувшись с новой ситуацией, выработала новую политику, цель которой передать ей как можно больше из того, что принадлежало западноевропейским державам», подчеркивал Рассел, вспоминая при этом, как США последовательно вытесняли бывшие колониальные империи из их владений, устанавливали в уже освободившихся странах свои марионеточные правительства. Процесс этот имел особенности на разных континентах, но он, несомненно, достиг своего апогея в странах Центральной Африки и Юго-Восточной Азии, где, объявив представителями законной власти кучку проамерикански настроенных деятелей, США оказывали им военную и материальную поддержку.

«Американская активность в данных регионах возможна лишь вследствие превосходства в вооружениях Америки над Россией. Во время Карибского кризиса 1962 г. советское правительство осознало, что в случае войны между Россией и Америкой Россия будет уничтожена. Это же дает возможность американскому правительству предпринимать шаги, неприемлемые для русских, такие, как, например, война во Вьетнаме». Главный вопрос сегодняшнего дня, писал Рассел, заключается в том, насколько успешной будет политика американцев и состоится ли новая империя. По его мнению, война во Вьетнаме — гораздо более рискованное предприятие, нежели может показаться на первый взгляд; уже сейчас сделаны шаги по защите Северного Вьетнама со стороны Китая; вполне вероятно, писал Рассел, что за этим последуют аналогичные действия СССР… Одним словом, предупреждал он, если Америка будет настаивать на своем, мировая война станет неизбежной [78], а она неминуемо перерастет в ядерную. Основной задачей в связи с этим он считал попытки противостоять существующей политике. Должен был произойти, по мысли Рассела, некий массовый переворот в мышлении, осознание того, что у человечества нет сейчас другого выхода, кроме сотрудничества между народами. Нельзя надеяться, писал он, что общественное умонастроение окажет непосредственное влияние на политику правительств, однако не надо думать, что это невозможно.

Какие же конкретные шаги должны были быть предприняты, с точки зрения Рассела, в 1965 г.? Прежде всего, необходимо было принять Китай в ООН, затем закончить войну во Вьетнаме путем объединения Северного и Южного Вьетнама на основе Женевских соглашений. Далее он предлагал прекратить гражданскую войну в Конго — но не путем проникновения туда западного империализма. США следовало отказаться от поддержки марионеточных латиноамериканских правительств, которые держали в нищете население своих стран. Он считал необходимым также прекратить арабо-израильскую вражду и решить германскую проблему. Лишь в случае успешного решения всех этих задач, по мнению Рассела, мир обретет надежду.

В статье «Угроза в Юго-Восточной Азии», опубликованной в марте 1965 г., Рассел вновь клеймил американцев, которые не остановятся ни перед чем в своем стремлении к мировому господству: сейчас их жертвой стал Вьетнам, писал он, затем им понадобится Китай, и так они «освободят» одну за другой все страны Азии и Африки. А когда эти задачи будут выполнены, американцы станут править миром [79].

«Мы решили… что война должна быть закончена немедленно и что единственный способ ее закончить — безоговорочно поддерживать правительство Северного Вьетнама и Национальный фронт освобождения Южного Вьетнама» [80], - вспоминал Рассел. По инициативе Фонда Рассела решено было развернуть Кампанию солидарности с Северным Вьетнамом.

4 июня 1966 г. ученый выступил на учредительной конференции, ознаменовавшей начало этой кампании. Назвав войну во Вьетнаме злодеянием, сравниться с которым могут лишь преступления нацистов, он нарисовал страшную картину событий в Юго-Восточной Азии: «Восемь миллионов человек помещены в концентрационные лагеря… На людях испытываются новые виды оружия, такие, как отравляющие газы, которые ослепляют их, парализуют, душат, вызывают судороги. Широко используются химические средства, влияющие на нервную систему и умственные способности. Напалм и фосфор… сбрасываются на самые густо населенные районы» [81]. Вьетнамцы, однако, говорил он, не сдаются и мужественно противостоят колоссальной державе подобно грекам при Саламине. Задача конференции, сказал Рассел, заключается в том, чтобы выразить поддержку вьетнамцам и надежду на их скорейшую победу, а также основать движение, способное противостоять позорному подхалимству британских политиков.

Участники Кампании в будущем составили ядро Международного трибунала по военным преступлениям. Летом 1966 г., после тщательной подготовки, Рассел разослал письма известным во всем мире людям, предлагая им принять участие в подготовке Международного трибунала. Откликнувшихся было немало. В ноябре 1966 г. в Лондоне начались предварительные обсуждения. 13 ноября Рассел произнес речь на открытии первого заседания Трибунала. Сравнивая этот суд с Нюрнбергским процессом, Рассел отмечал, что тогда «все остро ощущали необходимость выработки критериев, согласно которым можно было бы судить подобные действия. Наша собственная задача более сложна, но на нас возложена такая же ответственность. Мы не представляем никакого государственного органа и не можем принудить политиков отвечать перед нами за преступления, совершенные ими против народа Вьетнама». Тем не менее Рассел выражал уверенность, что Трибунал сыграет свою историческую роль в расследовании преступлений во Вьетнаме.

На первом заседании Рассел предложил назначить несколько комиссий, которые займутся расследованием отдельных сторон вопроса. При этом Рассел подчеркивал, что за всю свою долгую жизнь не помнит такого кровавого безумия, которое имеет сейчас место во Вьетнаме. Заседание прошло успешно, и решено было провести следующее в начале 1967 г., когда будет готов доклад комиссии, направленной Трибуналом в Индокитай. Рассел же обратился с письмом к президенту Л. Джонсону, приглашая его приехать на заседание Трибунала. Разумеется, Джонсон проигнорировал это предложение. «К несчастью, он был слишком занят планами бомбардировки вьетнамцев» [82], язвительно прокомментировал Рассел его молчание.

Между тем Рассел продолжал свою публицистическую деятельность, направленную против вьетнамской войны. 18 июня 1966 г. он выступил с радиообращением к гражданам США: «Я призываю вас… как человек, обеспокоенный проблемами свободы и социальной справедливости. Многие из вас полагают, что ваша страна служит этим идеалам, и действительно в США существует революционная традиция, которая в основе своей соответствовала борьбе за свободу человечества и социальное равенство. Это та самая традиция, которую попрала горстка людей, правящая сегодня в США. Многие из вас, может быть, не до конца осознают, насколько ваша страна находится во власти промышленников, которая зиждется в том числе и на огромных экономических владениях во всех частях мира».

Война во Вьетнаме, по мысли Рассела, отражала не что иное, как стремление американских капиталистов удержать контроль над природными богатствами этого региона, а потому ничем не отличалась от вторжения немцев в Восточную Европу. Вместе с тем стойкость и мужество вьетнамцев напоминали Расселу поведение самих американцев во время Войны за независимость, а потому, считал он, события во Вьетнаме не могут оставить их равнодушными, тем более если они перестанут закрывать глаза на очевидные факты американской жестокости во Вьетнаме.

«Представьте себе, что враг бомбит Соединенные Штаты… уже в течение двенадцати лет… Что бы вы делали, если бы оккупационная армия использовала… отравляющие газы и химические средства в каждом занятом ими городе и деревушке?» [83] — обращался к американцам Рассел. К тому же нельзя забывать, говорил он, что каждый день из американского бюджета на войну во Вьетнаме тратятся огромные суммы, и это при том, что 66 млн. американцев живут за чертой бедности. Рассел призывал американцев оказать поддержку Трибуналу по военным преступлениям, который находился на этапе своего формирования.

В работе Трибунала, по замыслу Рассела, должны были принять участие общественные деятели, юристы и писатели из всех стран мира; показания на Трибунале будут давать жертвы вьетнамской войны, а задачей ученых станут подсчет точного количества использовавшегося химического оружия, а также оценка масштабов и последствий его применения. Все слушания предполагалось записать на магнитофон, затем опубликовать. Помимо этого планировалось снять документальный фильм, основанный на показаниях свидетелей. Главная задача участников Трибунала состояла в том, чтобы дать исчерпывающую картину войны и этот кошмар больше не повторился. Война во Вьетнаме, считал Рассел, может стать варварской репетицией, подобно войне в Испании 1936–1939 гг. Трибунал должен вынести приговор и призвать виновных к ответу, заявил он в заключение.

В ноябре 1966 г. Рассел написал статью «Цели и задачи Трибунала», в которой дал следующую характеристику войны во Вьетнаме: «Это война, в которой самое богатое и могущественное из государств мира противостоит нации нищих крестьян, которые более четверти века сражаются за свою независимость» [84].

Трибунал призван был разобраться в происходящем. За первые девять месяцев 1966 г., отмечал он, на Вьетнам сбрасывалось каждый день по 4 млн. фунтов бомб. Если так продлится хотя бы до конца года, то суммарное количество сброшенных бомб превзойдет количество веществ, взорванных в годы второй мировой войны во всем Тихоокеанском регионе. Он формулировал основные вопросы, на которые Трибуналу предстояло ответить по окончании расследования:

1. Противоречит ли агрессия США во Вьетнаме международному праву?

2. Использовала ли американская армия — хотя бы в качестве эксперимента — новые виды оружия или запрещенные его виды (газы, специальное химическое оружие, напалм и т. д.)?

3. Имели ли место целенаправленные бомбардировки невоенных объектов, таких, как больницы, школы и т. д., и если да, то в каких масштабах?

4. Подвергались ли вьетнамские пленные бесчеловечному обращению, пыткам и увечьям? Проводились ли против гражданского населения незаконные репрессии, в частности, уничтожение заложников?

5. Создавались ли принудительные трудовые лагеря, имела ли место депортация населения или другие акции, имеющие целью истребление населения, которые юридически можно было бы рассматривать как акты геноцида?

Если хотя бы на один из этих вопросов Трибунал ответит «да», то следующая задача — решить, на ком конкретно лежит ответственность за происходящее.

Как и Фонд Рассела, работу Трибунала должны были спонсировать представители прогрессивной общественности. Среди пожелавших принять участие в работе Трибунала были: немецкий писатель и философ Гунтер Андерс, французский ученый и писатель Жан-Поль Сартр, французская писательница Симона де Бовуар, лидер афро-американцев Стоукли Кармайкл, бывший президент Мексики Ласаро Карденас, лидер британских тред-юнионистов Лоуренс Дейли.

В конце 1966 г. Рассел подготовил к печати книгу «Военные преступления во Вьетнаме», в которую включил наиболее важные из своих статей и выступлений. В ней он также обратился к читателям с призывом поддержать антивоенную кампанию: «Трибунал, — писал он, — с самого начала получил значительную общественную поддержку… Национальные комитеты поддержки были организованы в Британии, Франции, Скандинавии, Соединенных Штатах и Японии. Эта поддержка выражалась в массовых митингах, международной кампании по сбору подписей, привлечении свидетелей, организации фотовыставок, распространении литературы и пожертвовании значительных сумм» [85].

В выступлениях Рассела в рамках вьетнамской кампании можно выделить два основных направления. Первое связано с его негодованием по поводу агрессивной политики США, жаждавших, по его мнению, развязать мировую войну. Второе определялось его глубоко укоренившейся еще задолго до 1914 г. ненавистью к колониализму и убежденностью в праве всех народов на самоопределение.

Параллельно с Трибуналом Рассел продолжал работу и в обоих фондах. У Фонда Рассела появились филиалы в Аргентине, Австралии, Новой Зеландии, Франции, Индии, Италии, Японии, Филиппинах и США. Но деятельность Трибунала многих отталкивала, и это негативно сказывалось на отношении к Фонду. Так, «главы трех африканских государств, ранее спонсировавшие Фонд, сложили с себя обязанности, и несложно предположить, кто стоял за их дезертирством» [86], - писал Рассел. Ощущалось все более острая нехватка денежных средств. Большим материальным подспорьем Фонду послужила продажа Расселом архива своей семьи канадскому университету Мак-Мастер в 1967 г.

Последние годы жизни Рассел провел в Уэльсе вместе с женой и внуками. Почти до самой смерти 2 февраля 1970 г. [87] 98-летний ученый оставался энергичным и деятельным. Это был человек, обладавший поистине гигантской внутренней силой. В канун своего 90-летнего юбилея он сказал: «Запомните, наилучший способ дожить до 90 лет — это неустанно бороться против ядерной войны» [88].

Одним из последних политических выступлений Рассела стало его обращение летом 1968 г. к председателю Совета Министров СССР А.Н. Косыгину с требованием вывести войска с территории Чехословакии. В 1969–1970 гг. увидела свет составленная Расселом в последние пять лет жизни трехтомная автобиография, гонорар за которую также был перечислен на счет Фонда. Смерть Рассела потрясла многих людей — им казалось, что он вечен.

Конечно, Рассел до конца дней своих оставался политически наивен, однако наивность эта проистекала из его непоколебимой веры в человечество, в его желание и способность изменить мир. «Беспокойный старик», неоднократно будораживший общественное мнение, Рассел стал для многих живым символом борьбы за мир. Таких людей, как Бертран Рассел, Лев Толстой, Махатма Ганди, Мартин Лютер Кинг, Андрей Дмитриевич Сахаров, одержимых любовью к человечеству, история знает немного, но, возможно, именно благодаря им понятия «человек», «личность» и обретают сегодня все более высокий смысл. Оставаясь зачастую непонятым, Рассел всегда руководствовался только тем, что подсказывала ему совесть, и, можно сказать, сам был совестью британской нации.