Я - ваши неприятности

- О деле так о деле, - хмыкнул Володя. - Итак, Правдин Сергей Константинович, по кличке Циркач, двадцать шесть лет, не судим, женат, дочь пяти лет, жена домохозяйка.

- И что? - нахмурилась Серафима.

- А чего ты хотела? Слушай дальше. Отец и мать алкоголики, парня воспитывала парализованная бабушка. Объяснять, что это значит? Хорошо учился. От соседей и учителей отзывы только положительные. В настоящее время ни с родителями, ни с запойной сестрой отношений не поддерживает. Женился очень рано, супруга старше его на пять лет. Знают друг друга с детства, в одном дворе росли.

- Уже кое-что, - вздохнула Серафима.

- Имеет репутацию серьезного, умного, сдержанного и весьма опасного человека.

- Это в двадцать-то шесть лет? - удивилась тетка.

- Я тебя сейчас еще не так обрадую. Циркач в своем роде бандит редкий. Отличный семьянин. К женщинам равнодушен, любовницы не имеет, шлюх терпеть не может, надо полагать, сказывается суровое детство. В бане и то без баб парится.

- Это уж вовсе никуда не годится, - закручинилась Серафима.

-Чем богаты...

- А почему у него кличка такая странная? - спросила я. - Он что, в цирке работает?

- Циркачом его прозвали после того, как прошелся по карнизу девятого этажа.

- По нужде или так, для удовольствия? - спросила тетушка.

- От милиции уходил. А мог бы не суетиться, переночевать у нас, а с утра домой. Гонор, одним словом. В общем, ушел и получил кличку Циркач. Еще вопросы есть? Вопросов нет. Извините, девочки, лично я за вами хоть на край света, но на чем вы Серегу Правдина поймаете, ума не приложу.

- Какая у него, однако, фамилия для бандита, - покачала головой Серафима.

- Ага, как на заказ, - согласился Владимир Петрович.

Я хранила молчание. Задача была явно невыполнимой, и я втайне радовалась. А зря.

- Что ж, - сказала тетушка, - негусто, но и не пусто. Значит, семьянин. Хорошо.

- Чего ж хорошего? - удивился Владимир Петрович. - Я тебя сразу предупреждаю, он не клюнет. А если вы в кабаке к нему приставать начнете, он скорее всего нацелит вас шагать довольно далеко, причем в грубой форме.

- Вот-вот, - подала я голос, - к тому же я совершенно не способна приставать к мужчинам в этих... в кабаках. Говорю сразу, у меня не получится.

- За что тебе деньги в твоем театре платят? Не может она... А тебе, друг мой Вовка, я со всей ответственностью заявляю; нет такого мужика, которого нельзя взять за яйца.

Я собралась покраснеть от такой грубости, но передумала и только рукой махнула, а Серафима, глядя в потолок, продолжила:

- Кабак не годится. Дыша духами и туманами... конечно, здорово, но вдруг он это стихотворение в детстве не читал?

- Серафима, - решила вмешаться я, - наша задумка никуда не годится. Ясно он любит жену. И человек приличный, я, конечно, имею в виду не его бандитство, а то, что парень хотел подняться из грязи, в которой оказался в момент рождения. Наверное, он не пьет? - Вопрос адресовался эксперту по Циркачу.

- Очень мало, очень редко, - ответил Володя.

- Видишь, - обрадовалась я. - Мы имеем дело с индивидуумом, желающим покончить со своей средой. А такого человека должны волновать деньги, успех.

- И женщины, - хмыкнула Серафима, - которые, выражаясь языком начала века, принадлежат к другому сословию.

- Он любит жену, - нахмурилась я.

- Еще бы, она ему вместо мамки. Помогала и поддерживала. И сейчас наверняка советы дает. Конечно, он испытывает чувство благодарности, и вполне возможно, что в ней нуждается. Только мальчик вырос. Двадцать шесть лет - время страстей и большой любви. Я проглочу свой язык, если он не клюнет.

- Хотелось бы присутствовать, - съязвила я, но остановить тетушку было уже невозможно.

- Он наверняка подумывает свои чад отправить в Гарвард. Отголоски не счастного детства: моя дочь ни в чем нуждаться не будет...

- Нам-то что с этого? - разозлилась я.

- А то... Обращаю ваше внимание на тот факт, что хорошо закончивший школу мальчик не пошел в институт, а стал бандитом. Наверняка имел на судьбу обиду. Воображает себя кем-то вроде Робина Гуда. Улавливаете? Парень романтик. Вот мы ему и отвалим романтики по самые уши.

- Конечно, в психологии я не силен, - мудро заметил Владимир Петрович. - Только кажется мне, что чепуха все это.

- Так давайте проверим, - миролюбиво кивнула тетка. - Вернемся к главной проблеме: где нам его зацепить? Кабак, по здравым размышлениям, действительно не годится. Где он еще бывает? Я имею в виду общественные места. Театр, концертный зал?

- Ты, Серафима, малость загнула, в театре и я бываю раз в год.

- А вот и напрасно, - не удержалась я. - У вас хорошая труппа и спектакли удачные...

- Ты нам потом расскажешь, - перебила Серафима. - Значит, театр отпадает. Что ж нам, его на улице ловить? Организовывать случайную встречу?

Володя за ухом почесал и неохотно сказал:

- Он ездит в церковь по воскресеньям.

- Зачем? - в два голоса удивились мы.

- Жену привозит, а сам ждет в машине.

- Ясно. Жена, значит, мужнины грехи замаливает. Что ж, разумно, сразу видно, люди обстоятельные. Какую церковь предпочитают?

- Вознесенскую.

- Это та, что на Ивановой горе? - почему-то обрадовалась Серафима. Повезло! Натура там... одним словом, красотища. Кстати, завтра воскресенье, ежели я ничего не путаю.

-- О Господи, - простонал Владимир Петрович.

-- Мне-то что делать? - нетерпеливо бросила я.

-- Возникнуть. Войти в его жизнь уверенной походкой. Или, на худой конец, мелькнуть, оставив след в душе. Для начала и этого хватит.

- У меня сразу вопрос, - сказала я. - Он ждет жену в машине, так?

- Так, - ответил Владимир Петрович, - темно-вишневая "восьмерка".

- Вот-вот, - усмехнулась я. - Мужчины, когда кого-то ждут, очень любят копошиться в недрах своей машины. Мне сколько раз мелькать, чтоб он заметил?

- Это я беру на себя, - сказала тетя. - Ежели он под капот залезет, подойду и отвлеку интересным вопросом.

- И он будет смотреть в твои прекрасные глаза, - подсказала я.

- Шумовой эффект, - заявила Серафима.

- Что? - проявил любопытство Владимир Петрович.

- Человек поворачивается на шум. Значит, ты подъезжаешь на машине.

Тут включилось мое воображение, с этим ничего не поделаешь. Оно включается, и я начинаю мыслить сценами. Может, во мне гибнет режиссер?

- Что-то я эту церковь плохо помню, - задумчиво сказала я. - Ступени там есть?

- Есть. Высоченная лестница. А что- говорят, величественная походке мне особенно удается при подъеме.

- Ага, - взвизгнула тетушка бог знает чему радуясь.

- Если завтра день будет солнечный, значит, белое платье. В церковь простоволосой нельзя, нужен легкий шарф, тоже белый. Нет, не шарф, что-нибудь большое, наподобие древнего мафория.

- Это что? - удивился Владимир Петрович.

- Что-то вроде платка, как у богородицы на иконах.

Володя присвистнул.

- Так вы его до смерти напугаете.

- И машина, - не обращая внимания на его слова продолжила я, - тоже белая, и не мне вас учить: "Жигулями" впечатление не произведешь. Нужно что-то такое... новенькое и блестящее.

- Обязательно белую? - проявил любознательность наш эксперт. - Лично я в городе знаю только одну машину, способную вогнать в дрожь любого бандита. Ее неделю назад пригнали,

- Что значит "знаю"? - передразнила Серафима. - Я тоже много чего знаю. Организовать сможешь?

- Отчего ж не смочь. Принадлежит она моему знакомому, мужик нормальный...

- Кто такой?

- Тарханов Илья Сергеевич.

- Знаю. "Мишка на Севере".

- Это конфеты? - полюбопытствовала я.

- Нет, мороженое, - ответила тетушка. - Фирма такая, Илья Тарханов ею заправляет. Год назад его компаньона убили, месяц назад другого. Он машину на помин души пригнал?

- Сие мне неведомо. Думаю, если я попрошу у него машину на пару часов вместе с шофером, он мне не откажет.

- Какое там, рад будет услужить, - усмехнулась тетушка. - Все под Богом. А ты никак завтра с нами собрался?

- Конечно. Во-первых, жутко интересно, что у вас получится, во-вторых, если Циркач клюнет, мое присутствие внесет большую путаницу. И опять же пыль в глаза пустить: актриса к нам приехала, да такая, что сопровождать ее должен по меньшей мере начальник спецподразделения.

- Головастый ты мужик, Вова, - сказала Серафима уважительно. - Давай решай вопрос с машиной.

-Илья сейчас скорее всего в офисе, позвоню...

Илья точно оказался в офисе, хотя для меня никаким Ильей он не был, да и Владимир Петрович, общаясь с ним по телефону, обращался уважительно: Илья Сергеевич.

--Кулагин беспокоит, - сообщил он. - Как здоровье?

Видно, Илья Сергеевич стал о здоровье рассказывать, а Володя кивать и улыбаться, когда ему это надоело, он сказал:

- А у меня просьба личного характера. Если не возражаешь, я сейчас к тебе подъеду... да... и не один... две красивые женщины... просто жаждут познакомиться... - В этом месте Владимир Петрович хохотнул и повесил трубку, и мы стали собираться в гости, хотя, с моей точки зрения, идти в гости в чей-то офис довольно странно.

Серафима готовилась к встрече с неведомым мне Тархановым с большим усердием, чем вызвала смутные подозрения. В конце концов мы покинули квартиру и вышли во двор, где под раскидистой липой укрывалась от зноя машина Серафимы "Жигули" шестой модели. Владимир Петрович был "безлошаден". Как сообщила Серафима, в его задрипанной "трешке" стуканул мотор, теперь она спокойно сгниет в гараже: новый мотор он не купит, а починить старый руки не дойдут. Позлорадствовав вволю, она сказала верному другу:

- Садись за руль, терпеть не могу, когда мужики без дела сидят.

Владимир Петрович возражать не бтал, и мы отправились к Тарханову. Его офис размещался в девятиэтажном здании, в котором несколько лет назад был какой-то институт и неведомые конторы. Теперь же пустующие площади расхватали "всякие шустрые", опять же заботливо сообщила тетушка. Вообще в ней чувствовалась некоторая нервозность, впрочем, вполне объяснимая в данных обстоятельствах.

Припарковав машину на специальной стоянке, мы вошли в огромный холл и поднялись в лифте на пятый этаж. Здесь нас ждала ковровая дорожка необыкновенной ширины, стоившая, надо полагать, немалых денег, а также улыбающийся молодой человек за столом стерильной белизны, навевающий мысль об операционной, язвах желудка и аппендиците. Но молодой человек вид имел цветущий. При нашем появлении он поднялся и с радостью шагнул навстречу, точно ждал нас целый год, как дети ждут елку или поездку к морю.

- Прошу вас, - сказал он, поздоровавшись, и указал рукой в сторону белоснежной двери. Все здесь выглядело белоснежным, а жест ухоженной руки с безукоризненным маникюром был так изящен, что меня тут же потянуло к зеркалу: повторить и вообще потренироваться. Я обвела взглядом холл, но зеркала не обнаружила. Дверь перед нами предусмотрительно распахнули, и мы оказались в коридоре. Ковер здесь был поуже, зато чудовищной длины. Все это впечатляло, причем не только меня и Владимира Петровича, неискушенного в коврах, но и тетку Серафиму, отчего та начала хмуриться, презрительно вздернув нос. Зная ее с пеленок, я поняла: это рвется наружу желание поскандалить. Миновав приемную, где за компьютером сидела секретарша, кстати, красивая, что всегда немного раздражает, мы под ее пристальным взглядом вошли в кабинет хозяина. Взгляд, которым она нас проводила, воодушевлял: выглядели мы, судя по сведенным бровям, весьма впечатляюще.

Кабинет тоже был белоснежным: стены, шторы, мебель и даже ковер казались девственно чистыми, как первый снег. Ума не приложу, как люди умудряются работать в такой обстановке? Пока мы пытались прийти в себя от невиданной роскоши, хозяин поднялся нам навстречу из-за своего неописуемо прекрасного стола, сделанного не иначе как из слоновой кости или бивня мамонта. Поднялся и лучисто улыбнулся, правда, до того парня в коридоре ему было все-таки далеко.

Илья Сергеевич оказался высоким, полноватым, с намечающейся лысиной блондином, одетым по случаю жары в легкий светлый костюм. Костюм не был белоснежным, и это радовало: мужчины в белом ассоциируются у меня с зубными врачами" что вряд ли способно согреть душу.

- Добрый день, - поздоровался Илья Сергееевич, едва заметно картавя. Очень рад.

Он приложился к моей ручке, чем порадовал: приятно иметь дело с галантным мужчиной. Серафима облобызать свою не дала, что было странно: чего ж жадничать?

- Знакомься, Илья Сергеевич, - сказал Серафимин верный друг, с легким недоумением взирая на тетушку. - Это Серафима Павловна...

- А мы знакомы, - улыбнулся Тарханов. - Помните, Серафима Павловна, на презентации...

- Помню, - сурово кивнула та, а Илья Сергеевич засмеялся.

- Ловко вы меня тогда отшили.

- Что ж, теперь не поможете?

- Помогу, - усмехнулся он. - Я не злопамятный.

Илья Сергеевич повернулся в мою сторону.

- Лика, - скромно представилась я.

- Лика? - спросил Тарханов, жестом пригласив нас присесть. - А как, простите, полное имя?