Гончаров и Бюро добрых услуг

- Очень надо. - Презрительно скривилась девчонка. - Они нам как - то до лампочки.

- А я запомнил. - Неожиданно встрепенулся Дамир. - Но только парня, подруга сидела спиной к фонарю и только иногда поворачивалась ко мне лицом. А в основном я видел только её меховую шапку из под которой торчал рыжий пушистый хвост. Ну и куртку, само собой, заметил, замшевая, коричнего цвета. Длинная такая, почти до колен. И сапоги у неё замшевые были, высокие, тоже до колен. Ее рост, хоть она и сидела, показался мне высоким, а фигура стройной. Мне она показалась битовой текой и симпатичной.

Парня я разглядел хорошо. На вид ему лет двадцать. Густой, аккуратно подстриженный волос, темного, но не черного цвета. Лоб высокий, под ним, между прямым и тонким носом, глубоко спрятанные глаза, колючие, голубого цвета. Щеки не пухлые и не впалые, нормальные, гладко выбритые или вообще у него щетина не растет. Губы, как говорится, рот до ушей, но тонкие и поджатые. Подбородок остренький, немного выпячивается вперед. В общем внешность у него современная. Можно сказатькрасивый пацан, только его немного подвели уши, они у него как у Чебурашки, торчали в стороны. Прикид классный, дорогие сапоги, не фуфловые джинсы и бежевое кашемировое пальто, под ним, до подбородка, белый свитер. Это все.

- Однако наблюдательный у тебя парень, Танюха. - Поощрительно оскалился я. - Ты имей это ввиду. Ну ладно, ребята, спасибо за информацию и бывайте здоровы.

- Спасибо. - Вполне по человечески ответствовала молодежь.

Ободренный полученной информацией я неспешно потрюхал по раскисшему снегу тротуара в строну рынка, где можно было приобрести все, начиная от подержаной пуговицы и кончая элитным триппером.

Мой старый знакомый, толстомордый и узкоглазый кореец или китаец, не понимавший по русски ни бельмеса оказался на месте. Трудолюбивым шершнем, на миниатюрном станке, он вытачивал и подгонял ключи добропорядочным горожанам. Дождавшись своей очереди я молча протянул ему восковые оттиски при виде которых он что - то залопотал, засюсюкал и отрицателно замотал головой.

Ясное дело, правохранительным органам не нравится, когда квартирные ключи изготовливают по оттискам. Со вздохом я протянул ему сотенную, но последовала та же реакция и только приплюсованные тридцать рублей смогли поколебать его принципы.

Многозначительным кивком он велел мне на время удалиться, дабы не компрометировать его совместное китайско - советское производство.

Домой я заявился в третьем часу с готовыми ключами и тремя аппетитными грушами для Милки. Молча вручив ей фрукт я завалился на диван, перед предстоящей операцией нужно было как следует выспаться.

Как я не ворочился, какими словами себя не уговаривал сон упорно обходил меня стороной. Ничего не попишешь, разыгрались мои неугомонные думушки, хотя никакой реальной платформы они, под собой не имели. Реальными были только четыре момента Скворцов, распивающий спиртное в компании неизвестной парочки. Труп деда Батурова, труп Кузьки и опять старик Скворцов, уже окровавленный, сомнамбулой выходящий из квартиры Батурова.

В общем - то все просто, осудить Санькиного отца за убийство не представляло никакой трудности, хотя и козе было понятно, что его просто подставили, причем ловко и продумано. А кто подставил? Рыжая овца в замше и козел в кашемировм пальто? Абсурд и чепуха. Они были простыми исполнителями, хотя не исключено, что именно они и зарезали старика Батурова.

Но кто - то же их нанял, кто-то заказал деда Батурова и дал наводку на Скворцова. Скорее всего этот некто и разработал весь план убийства. Хорошо бы знать кто.

Об этом вам, Константин Иванович, могли бы поведать козел с овцой, да вот беда, адреса они вам не оставили. А Дамир описал его - лучше и не бывает. Надо бы после праздников дозвониться до следователя и порекомендовать ему наблюдателного парня. С его помощью можно составить отличный фоторобот.

Заснул я в восьмом часу, а проснулся в полночь. Приготовив все необходимое снаряжение я ещё полтора часа слонялся из угла в угол и только в два часа ночи вышел из дома. Еще тридцать минут ушло на дорогу, которую я проделал пешком. В общем к назначенному объекту я прибыл так как и планировал, в то самое время когда людской сон особенно глубок и Кинг Конг Левик с его страшный ружьем спит зажав в зубах дюжину остро отточенных ножей.

Несколько минут понаблюдав за черными окнами двух нужных мне квартир и не отметив ничего подозрительного я решительно напровился в подъезд. По кошачьи мягко ступая я поднялся на второй этаж и затаив дыханье прислушался. Кажется бабульке удалось укатить в Минск к своему шестидесятилетнему сыночку. Ну и отлично, пусть отдыхает, я не против.

Вкрадчиво, со всеми предосторожностями я вставил и повернул первый ключ. Мягко и послушно он открыл мне металлическую дверь. Второй ключ китаец тоже выточил на совесть, замок сработал безукоризненно и я очутился в знакомой передней. Закрывшись на шпингалет я не теряя времени прошел на кухню и там через окно легко спустился на козырек магазина. Метнувшись к Скворцовским окнам я затаив дыхание толкнул оконную раму. Слава Богу, мои надежды оправдались, окно не было заперто и после первого же тычка послушно растворилось. Остальное было делом техники, один рывок и я уже на территории охраняемой милицией. Не рискуя включать большой свет я ограничился карманным фонариком. На кухне я ничего интересного для себя не обнаружил и прямым ходом устремился в комнату, где по словам Саньки и было совершено убийство. Он говорил сущую правду и об этом свидетельствовало большое бурое пятно засохшей крови. Одна его половина приходилось на диван, а другая на диван застеленный клетчатым пледом. Видимо на нем и сидел старик в тот момент когда его полоснули ножом по горлу, а уж потом, когда он свалился на пол из него вытекло все остальное. Стены в комнате и линолеум были залапаны чьими-то руками, скорее всего руками Скворцова. Журнальный столик хранил следы попойки. Был заляпан, но пуст, скорее всего опера забрали с собой все то, что на нем находилось. В остальном же все было в полном порядке.

Однако пришел я сюда вовсе не для того, чтобы разглядывать кровавые пятна или любоваться настенными отпечатками рук Скворцова. Меня интересовало совершенно иное. Открыв шифоньер я извлек из него старый фибровый чемоданчик в котором обычхранят документы старики. Едва его открыв я оторопел. По тому как хаотично были свалены бумаги и документы я понял, что опоздал. То, что преступнику было надобно он уже унес. А то что это был преступник сомневаться не приходилось, менты бы забрали весь чемоданчик целиком. Просто так, для очистки совести я перебрал бумаги. Пусто! Приватизационные бумаги, если таковые были, отсутствовали. А больше мне здесь делать было нечего. Досадливо выругавшись я вышел из дома тем же путем, что и вошел.

Домой я вернулся почти в четыре часа ночи, оттолкнул бросившегося с поцелуями, не в меру любвиобильного Брута и неслышно пройдя на кухню огорченно выпил целый стакан шампанского. Потом съел Милкину грушу и лег спать.

Весь следующий день, вплоть до глубокой ночи, я провел в праздном безделии. Думать о деле Скварцова совершенно не хотелось. Меня опередили и надо признаться, что первый раунд я проиграл, а проигрывать всегда неприятно.

Неожиданная мысль завладела мной в три часа ночи, когда устав ворочаться с боку на бок я прошел на кухню, чтобы немного взбодриться. Когда преступники рылись в чемоданчике? Сразу же после убийства, или позже? Если позже, то в квартиру Скворцова они могли попасть только тем же самым путем каким попал в неё я, потому что пломба на дверях квартиры была не тронута, в этом я уверен на сто процентов. Тогда что же получаеться, господин Гончаров? А получается то, что отъезд старухи Броневицкой был спровоцирован. То есть телеграмма липовая, а если так, то это уже какая то зацепка, котороя в итоге может привести меня черт знает куда.

Спрашивается, какого рожна, вы, господин Гончаров, не соизволили взглянуть на телеграмму, которую позавчера вам так упорно совали в глаз? Определенно ваш нюх и интуиция стали вам изменять и надо всерьез подумать о количестве выпиваемого вами спиртного. Ну это я к слову, а вообще-то мысль дельная, если телеграмма отправлена из близлежащих населенных пунктов, то вполне возможно, что "девушка из телеграфа" могла запомнить отправителя. Все это хорошо, но как мне теперь заполучить этот самый бланк, поезд - то ушел. Если его не прихватила с собой Фаина Моисеевна, то это могло сделать лицо посетившее её квартиру раньше меня, для него уничтожение лишней улики обстоятельство немаловажное. Надежда на то, что телеграмма до сих пор лежа в ящике для обуви дожидается меня крайне мала, но все же она есть и этот шанс необходимо использовать.

В четыре часа ночи я подошел к дому Броневицкой и уже проторенной дорожкой без стеснения проник в её квартиру. Как и в прошлую ночь не решаясь включить свет я воспользовался карманным фонариком. В его луче я выдвинул ящик тумбочки...

Электрический свет вспыхнул ярко и неожиданно. С перепугу я выронил фонарик и зачарованно уставился в дырку пистолета направленного мне прямо в лоб.

- Милости прошу, господин прокурор. - Язвительно пропела в одночасье изменившаяся, незнакомая мне Броневицкая. - Я так и думала, но вы немного просчитались принимая меня за старую, местечковую жидовку. Заходите в комнату и вызывайте милицию. - Отступая вглубь комнаты и неотрывно держа меня под прицелом приказала она. - И имейте ввиду, что одно ваше неосторожное движение гарантирует вам дыру в вашей безмозглой голове. Шевелитесь, я хочу скорее все закончить и лечь спать.

- Но, Фаина Моисеевна, как же так? - Подходя к телефону промямлил я. Вы же...

- Не грыжа! - Злобно оборвала она меня. - Набирайте ноль два! Быстро!

- Простите, но произошло маленькое недоразумение. - Снимая трубку заскулил я.

- Это вы называете маленьким недоразумением?! - Не опуская пистолета громко, во весь голос расхохаталась она. - Учтите, господин прокурор, как вас там, ГоршковТамбуринский, вам придется выплатить мне пять тысяч рублей, которые я как в печку выбросила на дорогу. Это так сказать, материальная сторона дела, а за моральный ущерб я потребую с вас в четыре раза больше. Набирайте номер!

- Фаина Моисеевна, может быть вы сперва соблаговалите меня выслушать? - Не решаясь набрать роковые цифру умоляюще посмотрел я на нее. - Вчерашней ночью я здесь уже был, но ведь в доме ничего не пропало и сегодня я даже не прошел в комнаты. Мне была нужна передняя и вы это видели. Не так ли?

- Да, следы вашего пребывания час тому назад, когда вернулась домой, я увидела на кухне. Но это для меня загадка. - Неуверенно согласилась она с моими доводами. - Что же тогда вы добивались, что вам от меня было нужно? Зачем вся эта комедия с расспросами, с телеграммой?

- Вот именно за телеграммой-то я и пришел, но я вам её не отправлял.

- Тогда кто же? - Иронично спросила она все ещё удерживая меня на мушке. - Какому кретину пришла в голову идея выставить меня из дома?

- А вот это - то я и хотел выяснить, потому и пришел. - Осторожно садясь на краешек кресла ответил я. - Вы правы, никакой я не следователь, хотя таковым и являлся лет десять тому назад. В данное же время занимаюсь кустарным промыслом, или авторитетно, частным сыском. Так вот, никто иной, как сын вашего соседа, Михаила Александровича Скворцова, попросил у меня помощи. Не верит он, что его отец убил старика Батурова. Не верит и хоть тут тресни, да и сам я, когда немного вошел в курс дела, тоже этому не верю. Дмитрия Ивановича Батурова, заказал, то есть нанял для убийства тот же человек, который отправил вам телеграмму.

- Боже мой, но причем здесь я. - Наконец-то опуская пистолет изумилась старуха. - Я задравши хвост примчалась к сыну в Минск, а там полный атас! Сёмы нет, а соседи говорят, что ещё неделю назад он поехал отдыхать на Средиземное море. И тут меня стукнуло, не иначе как вы меня спровадили, чтобы спокойно и со вкусом почистить мою квартиру. Тогда я закусив удила помчалась в аэропорт, а час тому назад уже была дома, заранее готовая ко всяческим неприятностям. Но, к моему удивлению, в квартире был полный стоял порядок и это меня даже удивило. Я ничего не понимаю. Если не вы, то кто же? Скажите, какое отношение я имею к убийству Батурова?

- Никакого и как таковая вы им не нужны, - успокоил я не в меру разволновавшуюся старушенцию, - им нужна была ваша квартира, но вовсе не для ограбления.

- Тогда для чего же?

- Чтобы через неё проникнуть в квартиру Батурова, где они изъяли приватизационные до, которые по запарке не взли сразу же после убийства старика. Его квартира опечатана, потому-то мы и исползовали вашу как коридор для прохождения к Батурову. А ваш антиквариат не интересовали ни его ни меня. Скажите, к вам недавно не приходил какой - нибудь телефонист, или водопроводчик, которого вы вовсе и не вызывали?

- Водопроводчик приходил. - Удивленно взглянула на меня Броневицкая. Позавчера, почти сразу же после вашего ухода. Я ему сказала, что у меня все в порядке и ничего не течет, но он сославшись на превентивную проверку минут двадцать ковырялся в кранах и изрядно мне надоел. Я едва сдержалась, чтоб не прогнать его взашей.

- Ясно, можете не продолжать. - Мрачно остановил я её. - Покажите мне телеграмму.

- Что вам ясно? - Зацепилась за меня старуха. - Что ясно?

- Этот мнимый водопроводчик за то время, что у вас был постарался сделать слепки с ваших ключей, точно так же как и я. Покажите телеграмму.

- Боже мой, значит мне придется менять замки. - Игнорируя мое требование ужаснулась она. - Вот негодяй - то, а я это сразу же почувствовала.

- У вас отличная интуиция, можно только позавидовать. - Иронично заметил я. - Вы хоть внешность его запомнили?

- Да, на зрительную память я никогда не жаловалась.

- Пожалуйста, опишите его как умеете.

- Да ради Бога. Парень лет двадцати, вашего роста и вашей комплекции. Лоб покатый с глубокими залысинами, надбровные дуги слегка выдаются, глаза широко расставленные, серого цвета, немного навыкате. Нос прямой, у переносицы вдавленный, ноздри широкие как у гориллы. Губы раскатистые, вывернутые, подбородок скошенный с ямочкой. Уши растопыренные. Одет в вытертую кожаную куртку, синие джинсы и черные старые сапоги. Кажется все.

- Вы отлично его описали. - Похвалил я Броневицкую удивляясь тому обстоятельтву, что второй свидетель этого дела столь же наблюдателен, как и первый. - А теперь я все таки хотел бы посмотреть телеграмму. Надеюсь вы её не уничтожили?

- Ну что вы! - Возмутилась старуха. - Это же документ. Доказательство того, что меня хотели обжулить. С её помощью я и расчитываю получить возмещение за свои убытки. - Она бережно вытащила бланк из сумочки и сокровенно протянула его мне.

- "Мамочка, очень соскучился, приезжай." - Гласил короткий текст, а штемпель информировал, что телеграмма отправлена восьмого марта в пятнадцать часов из пятнадцатого отделения связи города Сызрани. О чем я тут же поставил в известность обманутую Фаину Моисеевну и пожелав ей приятных сновидений отправился домой, где меня с бранью и всяческими оскорблениями поджидала супруга.

- Ты вместо того, чтобы лаяться, заварила бы мне свежего чайку. Проходя в комнату миролюбиво предложил я ей. - Не видишь, что ли, продрог я до мозга костей.

- Пусть тебя твои бабы чайком балуют, кот ободранный. - Фыркнула она и направилась в спальню. - Ко мне не подходи, от тебя за сто метров воняет духами, да ещё какими - то ископаемыми. Кажется такими душилась ещё моя бабушка. Идиот.

- Сама такая. - Мстительно показав ей в след язык я пошел ставить чайник недовольно бормоча себе под нос. - Духи ей не нравяться! Ископаемые! Хорошие духи, называются "Красная Москва". Такими духами, видите ли, её бабушка душилась! Дура, такими духами душились все наши бабушки.

Выпив чашку кипятка с лимоном я кое как отогрелся и окупировав тестюшкин кабинетный диван с чувством выполненного долга безмятежно уснул.

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

Через неплотно задернутые портьеры солнце уже давно просочилось в комнату. Его нахальный луч с садистским наслаждением лупил мне прямо в глаза, но просыпаться я не собирался, я лишь недовольно ворчал и отстраняясь от него сползал все ниже и ниже. Конец этой экзекуции положила Милка, а точнее её пронзительный, каркающий голосок, которому позавидовала бы самая голосистая ворона.

- Гончаров, хорош дрыхнуть, утро прошло. К тебе пришла какая - то профурсетка.

- Скажи ей, что я сегодня не принимаю. - Пряча голову под одеяло пробурчал я.

- Я уже сказала, что сейчас тебя разбужу. - Не унималась жена. Вставай, засранец, приведи себя в божеский вид, а я пока её займу. Мне кажется, она богатенькая клиентка, а у меня уже деньги на исходе.

- Ну что за подлая у тебя натура. - Откидывая одеяло жалобно заныл я. - У всех жены как жены, а мне досталась сущая ведьма. Иди уж, сейчас встану.

Почистив перышки, уже через десять минут я рассматривал пришелицу. Лет тридцати от роду, пухленькая блондинка невысокого роста выглядела довольно аппетитно. Чуть вздернутый носик, синие глазки, чувственный ротик и розоватые кукольные щечки было не возможно обойти вниманием. По крайней мере, если бы она предложила мне часовую прогулку где-нибудь в дебрях Уссурийского края, то я бы не задумываясь согласился.

- Итак, в чем дело, мадам? - Выступил я эдаким краснозадым селезнем. Я вас внимательно слушаю, но сперва представьтесь и скажите кто мне вас рекомендовал.

- Соседка снизу, Ольга Степановна, та которую вы в прошлом году затопили. Точнее не она сама, а её дочь и моя подруга, Кира Дубовская. Она мне вас рекомендовала как проницательного и бескомпромиссного сыщика.

- Ну уж прямо и так. - Застенчиво засмущался я. - Ваша Кира Дубовская несколько преувеличивает, хотя некоторые вопросы мне и в самом деле удавалось разрешать успешно. Но ближе к делу, я вас слушаю.

- Меня зовут Инна Николаевна Соколовская. - Доверчиво глядя мне в глаза представилась она. - А можно просто, Инна, меня все так зовут, наверное потому, что всю свою жизнь, восемнадцать лет я проработала в универмаге, в секции детских игрушек. Вот. - Поставила она точку и замолчала ожидая моей реакции.

- Это хорошая работа. - Одобрительно причмокнул я. - Хорошая игрушка вызывает в ребенке положительные эмоции, воспитывает в нем добро и любовь к людям. - Выдал я и тоже замолчал, потому как на этом кончался запас моих педагогических знаний.

- Да, конечно. - Нарушила она затянувшуюся паузу и натянуто улыбнулась. - Я люблю ребятишек. У меня дочь растет, Вика, пятнадцать уже, взрослая. Я ещё мальчика хотела, но первый муж был категорически против, а теперь уже поздно, мне тридцать семь лет.

- Однако. - Искренне удивился я. - Выглядите вы значительно моложе.

- Я знаю, мне все так говорят, но факт есть факт и никуда от него не дется.

- В этом вы правы, факт упрямая, а порой и противная штука. Но все же давайте мы с вами перейдем к делу. У меня не так много времени...

- Ой, простите. - Испуганно вжалась она в кресло. - Совсем заболталась. Неприятность в нашей семье крупная случилась, свалилась как снег на голову. Что с ней делать, как нам лучше поступить мы с Володей даже и не знаем. Володя это мой второй муж. Сегодня всю ночь не спали, но так ничего и не придумали. Прямо беда. Я не знаю даже с чего начать.

- Как говорится, начните с начала. - Поощряюще ощерился я.

- Да наверное так будет лучше и вам понятнее.

С Виктором Буровым, моим первым мужем и отцом моей дочери, мы поженились семнадцать лет назад, в восемьдесят четвертом году. Первые десять лет, вплоть до девяносто четвертого, прожили хорошо. Не скажу, что все у нас было безоблачно, но наше совместное проживание нас устраивало. А вот потом начались проблемы.

Дело в том, что Виктор остался без работы и начал потихоньку выпивать с каждым разом все больше наращивая темпы. Сначала было терпимо, он напивался и мирно ложился спать. Никого не трогал, никого не задирал, но через три года, когда он устроился в какую - то шабашмонтажконтору, его поведение в состоянии алкогольного опьянения начали приносить нам с Викой определенные неудобства. Он начал ругаться, сквернословить и прогонять нас из дому.

Сразу оговорюсь, что нашу двухкомнатную "хрущевку" нам купила моя мама вскоре после того как мы с Виктором зарегестрировали наш брак, так, что никакого права он на неё не имел, или не имеет.

Но все это были ещё цветочки. Как могла я терпела. Иногда запиралась в дальней комнате, а иногда, забрав дочку уходила к соседке. Ждала пока он успокоится. Надеялась, что он в конце концов одумается и мы вернемся к прошлой, нормальной жизни. Но не тут то было, его тяга к спиртному прогрессировала, а разум все больше и больше мутнел. От слов он перешел к делу и начал меня поколачивать, но пока ограничивался затрещинами, оплеухами и пощечинами. И даже это рукоприкладство я, ненормальная, терпела пока в январе девяносто девятого он не избил меня до полусмерти. Избил так, что я с диагнозом "сотрясение мозга" неделю провалялась в больнице. Пришла мама с Викой и сказала.

- Все, дочка, хватит, или ты подаешь на развод, или я забираю у тебя Вику.

А я и сама уже была к этому близка и потому сразу же после выписки из больницы пошла в суд и написала заявление. Развели нас легко и быстро. Хотя Виктор и пытался качать какие-то права, но судья его мало слушала. В общем в апреле я получила свидетельство о разводе, а на следующий день, когда он был на работе, поменяла дверные замки и поставила его вещи в прихожей. На сей раз он пришел трезвый, ничего выяснять не стал, лишь забрал чемоданы с вещами и молча удалился. Впервые за пять лет я вздохнула с облегчением.

Но рановато я начала танцевать, не прошло и месяца как он дал о себе знать. Да ещё как! В мае он пришел вдрызг пьяный, а поскольку в квартиру я его не впустила, то на лестничной площадке он устроил форменное безобразие. Он орал как резанный, грязно матерился, колотил ногами в мою металлическую дверь, а под дверь же соседке написал на коврик. Его выступление продолжалось больше часа, пока кто-то из соседей не вызвал милицию. Его тотчас забрали, а наутро присудили десять суток. Я с содроганием ждала того дня, когда он окажется на свободе. Я заранее знала, что меня ждет незавидная участь.

Так оно и произошло. В начале июня, когда я возвращалась с работы, он поджидал меня возле подъезда. На сей раз он был абсолютно трезв и попросил уделить ему несколько минут. Я согласилась, села на скамейку и он добрых два часа клялся мне в вечной любви и верности, но у меня уже все перегорело и выгорело. Поэтому все его слова трогали меня не больше, чем прошлогодний снег. Набравшись терпенья я вежливо слушала всю эту галиматью с единственным желанием - поскорее бы все это кончилось и он убрался восвояси.

В тот раз все сошло благополучно, выговорившись, он передал мне коробку конфет для Вики и пошел к своей хозяйке, у которой он снимал комнату. Но я хорошо понимала, что это наша не последняя встреча, а предстоят ещё новые и нет никакой гарантии, что в дальнейшем он будет вести себя таким же ангелом.

Я оказалась абсолютно права, примерно через и месяц он вновь устроил на лестничной площадке скандал и снова получил свои десять суток. В этот раз участковый, капитан Сергиенко, посоветовал написать мне заявление в милицию о том, что Виктор меня третирует, бъет и не дает возможности воспитывать дочь. Он обещал, что на основание этого заявления, а так же на основании показаний соседей ему можно выхлопотать небольшой, но поучительный срок.

Я отказалась, отказалась по двум причинам, во - первых я боялась, что когда он выйдет, то учинит мне разборку по полной программе, а во-вторых, мне было его по человечески жалко. А визиты Виктора участились и приняли систематический характер. Иногда он был трезв, но в большинстве случаев пьян. Он подстерегал меня на улице, ломился в дверь, мог пьяным в стельку явится ко мне на работу.

В общем этот кошмар продолжался целый год, пока мои подруги по работе не порешили меня женить. Это был выход и я не очень сопротивлялась.

На одной из вечеринок меня познакомили с Соколовским Владимиром Валентиновичем. Порядочный, интеллигентный мужчина - он мне сразу понравился. Работает он на заводе инженером, зарплату получает не Бог весть какую, но это для меня никогда не стояло во главе угла.

Мы стали встречаться, а через месяц он сделал мне предложение и я сразу же согласилась. Так мы стали мужем и женой.

После отца алкоголика, Вика, тоже его приняла. Начался второй этап моей замужней жизни и начался он, должна вам сказать, прекрасно. У Володи старая "копейка", которая досталась ему от отца, но нас она вполне устраивала. По воскресеньям мы втроем ездили то в лес, то на Волгу и жизнь нам казалась прекрасной. Я опять почувствовала себя женщиной и мне захотелось жить, тем более, что Буров, узнав про мое замужество как-то незаметно отвял.

Недолго музыка играла. В конце того года, а точнее в ноябре месяце, Виктор опять повадился ходить ко мне в магазин, а потом вновь начал устраивать скандалы в подъезде. Теперь, видимо обидевшись, что я не ответила на его пылкую любовь взаимностью, он начал требовать раздела квартиры. Это было неприятно. Квартира приватизирована мною, но по своей глупости, в свое время я вписала его в ордер, так, что он имеет права на одну треть.

В один прекрасный день нам все это надоело и Володя сказал, что с этим безобразием надо как-то кончать. Сам-то он не имел физической возможности надавать ему тумаков или раз и навсегда спустить по лестнице головой вперед.

- Простите, а почему? - Прерывая её рассказ вполне естественно спросил я.

- Во - первых, потому, что его рост один метр и шестьдесят сантиметров при весе в сорок шесть килограммов, во-вторых, у него на носу не очки, а натуральные увеличительные лупы и в третьих, он вообще противник физического насилия.

- Вот и воздействовал бы на вашего Виктора морально. - Хмыкнув усмехнулся я.

- Он пробовал, причем несколько раз и однажды вернулся с одной из таких миротворческих бесед со сломанным носом и разбитой губой. А Виктор, хоть и не Шварценеггер, но здоров как буйвол. Тем более, что в юности он занимался боксом и ещё каким - то спортом.

В общем после того инцидента я раз и навсегда запретила Володьке связываться с Буровым, а тот, видя свою неуязвимость и безнаказанность обнаглел вконец. Тогда - то Володя и придумал подключить к этому делу профессиональных людей, чтоб они за определенную плату, как следует намылили Бурову шею.

Через третьих лиц он вышел на некого Олега Михайловича. Они встретились в парке и Володя подробно объяснил ему суть задачи. Тот согласился "замочить" Бурова, но при этом потребовал пять тысяч долларов. Володя страшно испугался и говорит, что вы неправильно меня поняли, что "мочить" никого не нужно, а надо просто как следует набить ему морду, чтоб впредь было неповадно. Это первое, а второе-денег таких у нас нет и самое большее, что мы можем заплатить, так это пять тысяч рублей. Тогда Олег Михайлович засмеялся и сказал, что за такие деньги он не подпишется даже курице рубить голову.

В общем ни до чего не дотолковавшись они разошлись. Прошло два месяца и на этой истории можно было бы поставить точку, но...

Вчера утром, десятого марта, едва я успела проводить Вику в плавательный бассейн, раздался неожиданный звонок в дверь. Я открыла, на пороге стояли двое, человек в штатском и молоденький лейтенант в форме.

- Что вам нужно? - Удивленно спросила я. - Если что - то натворил Виктор Игнатьевич Буров, то я - то здесь причем? Мы с ним давно в разводе.

- Успокойтесь. - Строго сказал человек в штатском. - Виктор Буров ничего не натворил и уже никогда не натворит. Впрочем вы сами об этом прекрасно знаете.