Манна небесная

– Манна, – повторила Толли.

– Действительно чудесный продукт, – добавил Хэвиланд Таф. – Подробности вас пока не касаются. Я расскажу обо всем в свое время.

Первый Советник и ее кот посмотрели на него с подозрением.

– В свое время? А когда оно, черт возьми, будет?

– Когда выполнят мои условия.

– Какие условия?

– Во-первых, – сказал Таф, – поскольку перспектива прожить остаток жизни на с'атлэмской орбите меня не привлекает, вы должны согласиться, что когда моя работа здесь будет закончена, я буду свободен.

– На это я пойти не могу, – возразила Толли Мьюн. – А если я и соглашусь, Высший Совет тут же проголосует за мою отставку.

– Во-вторых, – продолжил Таф, – эта война должна быть закончена. Боюсь, что я не сумею как следует сосредоточиться на своей работе, если буду думать о том, что рядом со мной в любую минуту может разразиться космический бой. Взрывы звездолетов, лазерные перестрелки и вопли умирающих отвлекают меня от работы. Кроме того, я не вижу смысла в том, чтобы тратить столько сил на приведение в порядок вашей экологии в то время, когда союзный флот грозит сбросить плазменные бомбы на все мои творения и уничтожить все, чего я добился.

– Если бы я могла, я бы прекратила эту войну, – сказала Толли Мьюн. – Это не так-то просто, Таф. Боюсь, это невозможно.

– Если не окончательный мир, тогда, может быть, хотя бы короткое перемирие, – предложил Таф. – Вы могли бы послать в союзные войска парламентера и попросить о перемирии.

– Это, может быть, и удастся, – неуверенно сказала Толли Мьюн. – Но зачем? – Черныш беспокойно мяукнул. – Черт возьми, вы что-то замышляете!

– Ваше спасение, – ответил Таф. – Простите меня, если я посмел помешать вашим совместным усилиям по ускорению мутации посредством радиации.

– Мы защищаемся! Мы не хотели этой войны!

– Отлично. В таком случае, небольшой перерыв не причинит вам чрезмерных неудобств.

– Союзники ни за что не согласятся. Высший Совет тоже.

– Жаль, – сказал Таф. – Может быть, нам следовало бы дать С'атлэму какое-то время на размышление. Через двенадцать лет оставшиеся в живых с'атлэмцы, возможно, станут более покладистыми.

Толли Мьюн почесала Черныша за ушами. Кот посмотрел на Тафа и через минуту как-то странно пискнул. Первый Советник резко поднялся с места, и серебристо-серый котище проворно спрыгнул с ее колен.

– Вы победили, Таф, – сказала Толли Мьюн. – Проводите меня к блоку связи, и я отдам распоряжения. Вы готовы ждать хоть вечность, а я, черт возьми, нет. Люди погибают каждую минуту.

Она говорила сурово и решительно, но в душе ее впервые за многие месяцы затеплилась надежда. Может быть, он сумеет остановить войну и разрешить кризис. Может быть, действительно есть шанс. Но она сделала усилие, чтобы эта надежда не прозвучала в ее голосе.

– Но не думайте, что вам удастся отделаться шуточками.

– Увы, – ответил Таф, – юмор никогда не был моим сильным местом.

– Не забывайте, у меня есть Черныш. Дакс вам не поможет, он слишком запуган, а Джек сразу же даст мне знать, стоит только вам подумать о предательстве.

– Мои самые благие намерения всегда встречают с подозрением.

– Мы с Чернышом будем ходить за вами тенью, Таф. Я не покину этот корабль, пока все не будет улажено, и я буду следить абсолютно за всем, что вы делаете.

– Несомненно, – сказал Таф.

– Только уясните себе несколько вещей, – сказала Толли Мьюн. – Первый Советник теперь я. Не Джозен Раэл. Не Крегор Блаксон. Я. Когда я была Начальником порта, меня часто звали Стальной Вдовой. Можете подумать час-другой, как и почему я получили это чертово прозвище.

– Непременно подумаю, – ответил Таф, вставая. – Не хотите ли мадам, чтобы я вспомнил еще что-нибудь?

– Только одно, – сказала она. – Сцену из того фильма, «Таф и Мьюн».

– Я всячески старался позабыть это неудачное произведение, – сказал Таф. – Что именно вы хотите заставить меня вспомнить?

– То место, когда кошка на куски разрывает офицера безопасности, – приторно улыбнувшись, ответила Толли Мьюн. Черныш потерся о ее колено, поднял свои туманные глаза на Тафа и замурлыкал.

На организацию перемирия ушло почти десять дней, еще три дня послы союзных планет добирались до С'атлэма. Все эти дни Толли Мьюн тенью ходила за Тафом, интересовалась всем, что бы он ни делал, заглядывала ему через плечо, когда он работал на компьютере, ездила вместе с ним, когда он осматривал свои чаны для клонирования, помогала ему кормить кошек (и удерживать недовольного Дакса подальше от Черныша). Ничего особенно подозрительного он не делал.

Ей каждый день звонили десятки человек. Она устроила себе кабинет в зале связи, чтобы решать все неотложные проблемы, не теряя из вида Тафа. Хэвиланду звонили сотни раз в день. Он дал распоряжение своему компьютеру не соединять его ни с кем.

Наконец наступил день, когда послы спустились из своего шикарного дипломатического челнока и в изумлении стали разглядывать огромную причальную палубу «Ковчега» и коллекцию устаревших звездолетов. Это была яркая, красочная группа совершенно не похожих друг на друга людей. У женщины с Джазбо были иссиня– черные волосы до пояса, умащенные радужными ароматными маслами; щеки ее покрывала сложная сеть морщин, указывающих на ее ранг. Скраймир прислал коренастого мужчину с квадратным красным лицом и волосами цвета горного льда. Глаза у него были хрустально-голубыми, и такого же цвета – рубашка из металлических пластинок. Посол Лазурной Троицы двигался в облаке из голографических проекций – туманная, неустойчивая, колышащаяся форма, говорившая шепотом, которому как бы вторило эхо. Посол Роггандора – киборг – в ширину был такой же, как в высоту; он был сделан из одинаковых кусков нержавеющего дюросплава, темной пластико-стали и красной в черную крапинку плоти. Мир Генри представляла изящная, стройная женщина в прозрачных шелках пастельных тонов; у нее было тело мальчика– подростка и всезнающие глаза, по которым нельзя было прочесть ее возраста. Возглавлял группу послов крупный, плотный, пышно одетый вандинец. Кожа его, сморщенная от возраста, имела цвет меди. Длинные волосы были заплетены в тонкие, изящные косы, ниспадавшие ниже плеч.

Хэвиланд Таф, подкатив на повозке, составленной из нескольких звеньев, которая извивалась между звездолетами, словно змея на колесах, остановился прямо перед послами. Вандинец, сияя улыбкой, выступил вперед, сильно ущипнул себя за пухлую щеку и поклонился.

– Я бы подал руку, но помню, как ты к этому относишься, – сказал он. – Ты меня не забыл, муха?

Хэвиланд Таф моргнул.

– Смутно припоминаю. Кажется, мы беседовали с вами в поезде по пути на поверхность С'атлэма лет десять назад, – сказал он.

– Рэч Норрен, – представился мужчина. – Я не из тех, кого вы зовете профессиональными дипломатами, но Совет Координаторов решил послать кого-нибудь, кто с тобой встречался и к тому же знает сати.

– Это оскорбительное прозвище, Норрен, – резко сказала Толли Мьюн.

– Да вы сами кого хочешь оскорбите, – ответил Рэч Норрен.

– И вы опасны, – прошептал из своего голографического облака посол Лазурной Троицы.

– Вы агрессоры, черт возьми, – возмутилась Толли Мьюн.

– Мы вынуждены защищаться, – прогудел киборг с Роггандора.

– Мы не забыли последнюю войну, – сказала джазбойка. – На этот раз мы не собираемся дожидаться, пока ваши эволюционисты начнут опять колонизировать наши планеты.

– У нас нет таких планов, – возразила Толли Мьюн.

– Это у тебя нет, «паучок», – сказал Рэд Норрен. – Но посмотри-ка мне в глаза и попробуй сказать, что ваши экспансионисты не мечтают о том, как бы расплодиться по всему Вандину.

– И Скраймиру.

– Роггандору тоже не нужны ваши человеческие отбросы.

– Лазурную Троицу вам не захватить!

– Да кому, к черту, нужна ваша вонючая Лазурная Троица?! – выпалила Толли Мьюн. Черныш одобрительно замурлыкал.

– Знакомство с этикетом проведения межзвездных переговоров было для меня весьма поучительным, – прервал их Хэвиланд Таф. – Но, тем не менее, мне кажется, что нас ожидает более неотложное дело. Если господа послы соизволят сесть в мою повозку, мы могли бы отправиться к месту заседания.

Вполголоса переговаривались между собой, послы заняли места в повозке, и она покатилась, лавируя между древними звездолетами. Когда они приблизились к воздушному тамбуру – круглому и темному, словно устье тоннеля или пасть какого-то ненасытного чудовища, – он открылся и поглотил их. Они въехали в тамбур и остановились; дверь позади них закрылась, и послы оказались в темноте. Таф не обращал внимания на их недовольный шепот. Раздался металлический скрежет; пол начал опускаться. Когда они снизились примерно на две палубы, впереди открылась дверь. Таф включил фары, и они въехали в кромешную тьму коридора.

Они двигались по лабиринту темных, холодных коридоров, мимо бесчисленных закрытых дверей, следуя за неяркой синей полоской, мелькавшей перед ними словно какой-то призрак, прячущийся в пыльном полу. Единственным источником света были фары повозки, да еще тусклое мерцание приборов на пульте перед Тафом. Сначала послы обменивались шутками, но темные недра «Ковчега» подействовали на них угнетающе, и один за другим члены делегации замолчали. Черныш начал ритмично царапать когтями колени Толли Мьюн.

Проехав какое-то время в пыли, в темноте и в безмолвии, поезд приблизился к высоким двойным дверям, которые открылись перед ними со зловещим шипением, а потом с лязгом за ними захлопнулись. За дверями воздух был влажным и теплым. Хэвиланд Таф остановился и выключил фары. Пассажиров обволокла кромешная тьма.

– Где мы? – спросила Толли Мьюн. Ее голос отразился где-то далеко под потолком, но эхо прозвучало как-то странно глухо. Хотя темнота была абсолютной, всем стало понятно, что комната огромна. Черныш тревожно зашипел, понюхал воздух и тоненько, неуверенно мяукнул.

Толли Мьюн услышала звук шагов, и в двух метрах от нее замерцали огоньки. Таф склонился над приборной доской, наблюдая за монитором. Он нажал одну клавишу на светящейся клавиатуре и обернулся. Из теплой тьмы с легким шорохом выплыло мягкое кресло на воздушной подушке с подголовником. Таф забрался на него, словно король на трон, и дотронулся до кнопки на ручке. Кресло засветилось слабым фиолетовым свечением.

– Прошу следовать за мной, – объявил Таф. Кресло развернулось в воздухе и поплыло.

– Черт, – пробормотала Толли Мьюн. Она торопливо выбралась из повозки, взяла на руки Черныша и поспешила за удаляющимся троном Тафа. За ней, недовольно ворча, последовали все послы. Она слышала за спиной тяжелые шаги киборга. Кресло Тафа было единственным пятном света в этой кромешной тьме. Догоняя его, она обо что-то споткнулась.

Внезапно раздавшийся кошачий вой заставил ее отпрянуть и она натолкнулась спиной на бронированную грудь киборга. Толли Мьюн неловко нагнулась и пошарила рукой, другой рукой, прижимая к себе Черныша; пальцы нащупали мягкий мех. Кошка энергично потерлась об нее, громко мурлыкая.

Она еле-еле смогла ее разглядеть: это было маленькое гладкошерстное животное, почти котенок. Кошка легла на спину, чтобы ей почесали живот. О них едва не споткнулась женщина с Джазбо. И вдруг Черныш выпрыгнул из рук Толли Мьюн и стал обнюхивать незнакомую кошку. Она тоже его обнюхала, а потом повернулась и скрылась в темноте. Черныш немного помедлил, завыл и бросился за ней.

– Черт возьми! – вскричала Толли Мьюн. – Черт возьми, Джек, ну– ка вернись! – Ничего, кроме эха, она не услышала. Кот не вернулся. Остальные ушли уже далеко. Толли Мьюн громко выругалась и поспешила за ними.

Перед ней возник островок света. Когда она подошла, все уже сидели по одну сторону длинного металлического стола. По другую сторону в своем троноподобном кресле восседал Хэвиланд Таф, сложив руки на животе. На его лице, как обычно, ничего не отражалось.

По его плечам, мурлыкая, расхаживал Дакс.

Толли Мьюн остановилась, гневно сверкнула глазами и выругалась.

– Черт бы вас побрал! – сказала она Тафу. Она повернулась назад.

– Черныш! – крикнула она изо всех сил. Эхо прозвучало странно глухо, как будто все вокруг было обернуто мягкой тканью.

– Ныш!

Молчание.

– Я надеюсь, мы проделали весь этот путь не только для того, чтобы послушать, как Первый Советник С'атлэма упражняется в подзывании животных, – сказал посол Скраймиора.

– Конечно нет, – заверил Таф. – Первый Советник Мьюн, будьте любезны занять свое место, и мы приступим к делу.

Она бросила на него сердитый взгляд и села на свободное место.

– Где мой Черныш?

– Об этом я не имею ни малейшего понятия, – бесстрастно ответил Таф. – В конце концов, это ваш кот.

– Он убежал за одной из ваших кошек, – выпалила Толли Мьюн.

– Несомненно, – согласился Таф. – Интересно заметить, что как раз сейчас у одной моей молодой кошки началась течка. Возможно, это объясняет его действия. Я уверен, что с ним все в порядке, Первый Советник.

– Я хочу, чтобы он был со мной на этом чертовом заседании! – потребовала она.

– Увы, – сказал Таф. – «Ковчег» – большой корабль, и они могут резвиться, где угодно. Да и, к тому же, вмешательство в их сексуальное общение по с'атлэмским понятиям было непростительным проявлением анти-жизни. Я бы не решился на подобное нарушение ваших устоев. Кроме того, вы не раз подчеркивали, что для вас самое главное – время, так как на карту поставлено слишком много человеческих жизней. Следовательно, я думаю, нам лучше без промедления перейти к делу.

Едва заметным движением руки Таф нажал на кнопку. Часть длинного стола исчезла. Через несколько секунд на ее месте, прямо напротив Толли Мьюн, поднялось растение.

– Перед вами манна, – сказал Таф.

Оно росло в низком и широком горшке с землей. Это был спутанный клубок из бледно зеленых вьющихся стеблей, живой гордиев узел. Усики густо переплетались между собой и свисали за края горшка. На стеблях друг за другом располагались густые пучки листьев. Листья были маленькие, размером с ноготь, их глянцевую зеленую поверхность покрывала сетка тоненьких черных прожилок. Толли Мьюн протянула руку и потрогала ближайший листик. На пальцах остался мелкий порошок, покрывавший его обратную сторону. Между пучками листьев с ветвей свисали гроздья больших белых плодов, похожих на нарывы – к центру растения они были крупнее и более гнойные на вид. Один, наполовину скрытый листьями, был величиной с мужскую ладонь.

– Ну и уродец, – высказал свое мнение Рэч Норрен.

– Я не понимаю, зачем было нужно объявлять перемирие и лететь так далеко. Неужели только для того, чтобы полюбоваться на это гноящееся тепличное диво? – подал голос скраймирец.

– Лазурная Троица теряет терпение, – прошептало облако.

– В этой несуразице что-то должно быть, черт возьми, – сказала Тафу Толли Мьюн. – Объясните нам. Манна, вы сказали? Ну и что же?

– Она накормит с'атлэмцев, – ответил Таф. Дакс мурлыкал.

– На сколько дней? – поинтересовалась женщина с Мира Генри. В ее сладком голосе сквозил сарказм.

– Первый Советник, если вы соизволите сорвать какую-нибудь «опухоль» покрупнее, вы обнаружите, что у него восхитительно сочная и вполне сытная мякоть, – сказал Таф.

Толли Мьюн, состроив недовольную гримасу, потянулась к растению. Она выбрала самый большой плод. На ощупь он был мягкий и мясистый. Она потянула, и плод легко оторвался от стебля. Она разломила его руками. Ощущение было такое, словно это свежий хлеб. В самой середине находился мешочек с темной вязкой жидкостью, которая медленно и как бы успокаивающе колыхалась. Ноздри заполнил чудесный запах, и у нее потекли слюнки. Она немного поколебалась в нерешительности, но пахло уж очень вкусно. Она откусила кусочек, прожевала, проглотила, откусила еще, потом еще. Еще один кусок – и от плода ничего не осталось. Толли Мьюн слизала с пальцев вязкую жидкость.

– Молочный хлеб, – сказала она. – И м„д. Жирновато, но вкусно.

– И никогда не приестся, – добавил Таф. – Жидкость в середине каждого плода имеет слабо наркотическое действие. Она разная в каждом растении, ее аромат зависит от состава почвы, на которой оно растет, и от генетических свойств самого растения. Вкус очень разнообразен, и диапазон можно еще расширить путем скрещивания.

– Погодите, – громко сказал Рэч Норрен. Он ущипнул себя за щеку и нахмурился. – Значит этот, так сказать, хлеб с медом чертовски вкусен – конечно, конечно. Ну и что? Значит, у сати будет кое-что вкусненькое на закуску после того, как они сделают новых маленьких сати. Подходящая штука, чтобы развеять скуку при покорении Вандина. Извините, ребята, но Рэчу пока аплодировать не хочется.

Толли Мьюн нахмурилась.

– Он груб, – сказала она, – но прав. Вы ведь и раньше давали нам чудесные растения, Таф. Омнизерно, помните? Нептунова шаль. Джерсейские стручки. Разве эта манна чем то от них отличается?

– Отличается, – ответил Хэвиланд Таф. – Во-первых, раньше мои усилия были направлены на то, чтобы сделать более эффективной вашу экологию, чтобы увеличить выход калорий с ограниченных площадей, выделенных на С'атлэме для сельского хозяйства, так сказать, получить большее с меньшего. К сожалению, я не учел порочности отдельных представителей человечества. Как вы сами мне сообщили, ваша продовольственная цепочка далека от того, что я предлагал. Хотя у вас есть мясные звери, которые дают вам белок, вы продолжаете выращивать и кормить стада бесполезных животных только потому, что некоторым вашим богатым плотоядным больше нравится их вкус. Точно так же вы продолжаете выращивать омнизерно и нанопшеницу ради кулинарного разнообразия и гурманства, между тем как джерсейские стручки дали бы вам больше калорий с квадратного метра. Короче говоря, с'атлэмцы по-прежнему рациональности предпочитают гедонизм. Пусть так. Вкусовые качества манны уникальны. Когда с'атлэмцы ее попробуют, они не будут возражать против нее из-за вкуса.

– Может быть, – с сомнением произнесла Толли Мьюн. – Но все– таки…

– Во-вторых, – продолжил Таф, – манна растет очень быстро. Экстремальные трудности требуют экстремальных решений. Манна – именно такое решение. Это искусственно созданный гибрид, своего рода генетическое «лоскутное одеяло», сшитое из кусочков ДНК с десятков планет. Среди его естественных предков хлебный кустарник с Хафира, так называемый «ночной сорняк» с Ноктоса, гулливерские сахарные мешочки и специально улучшенная разновидность кудзу с самой Старой Земли. Как это ни удивительно, манна вынослива, не нуждается в специальном уходе и способна с поразительной быстротой изменить всю экосистему.

– Как изменить? – резко спросила Толли Мьюн.

Таф слегка шевельнул пальцем, нажав на светящуюся кнопку на ручке своего кресла. Дакс замурлыкал.