Помоги проекту - поделись книгой:
Кван-ти сильно испугалась: Льешо чувствовал напряжение в ее теле. Она стояла словно до предела сжатая пружина.
— Когда это произошло? — спросила целительница.
— На втором часу смены, — ответил Хмиши.
— Вот как.
Кван-ти слегка расслабилась, но Льешо чувствовал, что она пытается уловить нечто, недоступное остальным.
— Внесите его внутрь, — наконец приказала она, и Льешо вытащили из тележки.
— Я могу идти, — уверил он и вывернулся из рук друзей, однако чуть не упал на колени.
Кван-ти удержала его за локоть.
— Вижу, что можешь, — ехидно отозвалась она. — Я позабочусь о нем. Можете зайти навестить Льешо, когда оденетесь и пообедаете.
Хмиши направился к своей кровати с корзиной одежды, но Льинг не так просто убедить.
— Ты уверена?
Льинг спросила скорей Льешо, чем целительницу.
— Насчет одежды? Конечно, — ответил юноша, стараясь заглушить ее беспокойство. — На суше трудно забыть, что ты девушка.
— Действительно, не легко, — согласилась Льинг и скользнула дразнящим взглядом по тем местам его тела, на которые девушкам смотреть не полагалось. — Надеюсь, ты будешь жить.
— Уверь в этом остальных. Все будет хорошо, если он не станет мне перечить, — улыбнулась Кван-ти.
Льинг пошла прочь, соблазнительно покачивая обнаженными бедрами. Сделав несколько шагов, она обернулась и одарила Льешо улыбкой.
Убедившись, что девушка достаточно далеко, Кван-ти глубоко вздохнула:
— Идем, милый. Нам нужно поговорить.
Льешо последовал за ней в дальний угол барака и только там с нетерпением выпалил:
— Льек умер, да?
— Да, — ответила Кван-ти. Она уложила его на чистую постель рядом с кроватью, на которой скончался старик. — Он очень хотел увидеть тебя перед смертью, но я не имею права прерывать смену, если нет опасности для жизни ныряльщика. Я уже жалею, что не попыталась, может быть, ты не попал бы в передрягу.
Целительница накрыла его легкой простыней.
— Да тебя лихорадит, — с беспокойством заметила сна и положила сверху одеяло.
Льешо и не заметил, что его трясет, словно не чувствовал собственного тела.
— Отдыхай, — приказала Кван-ти. — Объяснишь мне все после сна. Ты сейчас слишком устал, чтобы связно излагать мысли.
Льешо задержал ее:
— Он ведь оставил мне послание?
— Да, — коротко ответила она, с трудом решившись и на это.
В присутствии Кван-ти Льешо всегда нервничал, хоть она и не была ему врагом. Целительница имела обыкновение с предельной сосредоточенностью смотреть ястребиным взором прямо в глаза. Казалось, она читает мысли. Чем-то это напоминало ему взгляд матери в тот момент, когда шестилетний Льешо клялся, что он не разбивал дорогую вазу. Его утешило, что проницательная мама видит все и любит его, несмотря на проступки. Однако Кван-ти не могла так же относиться к нему, и Льешо закрыл глаза, пряча свою душу. Скорей всего было уже поздно, но сил ни на что иное не оставалось.
— Ты можешь доверять мне, Льешо, — прошептала она. — Не бойся.
Страх заставлял его молчать долгие годы, проведенные в рабстве. Льек убедил юношу в необходимости хранить тайны, чтобы жить. Как же Льешо хотел поверить целительнице! Засыпая, он размышлял, причинит ли ему вред хоть раз довериться другому человеку.
В ту ночь Льинг и Хмиши пришли навестить его с ребятами их бригады, но юноша крепко спал, и они удалились с намерением вернуться. Утром Льешо долго не просыпался, и Кван-ти велела передать старшему Шен-шу, то ее подопечный подвергся чарам глубин и был не в состоянии отличить воздух от воды, став опасным и для себя, и для товарищей. Шен-шу послал ответ, что господину Чин-ши не нужны искатели жемчуга, неспособные ходить по морскому дну, но Кван-ти проигнорировала угрозу, по крайней мере, на некоторое время. Последние слова Льека убедили ее, что у юноши есть дела поважнее, чем вынимать из раковин жемчужины.
Солнечный луч, пробившись через облака, пробудил Льешо. Он по пальцам мог пересчитать ясные дни на Жемчужном острове. Что бы это ни предвещало, он должен переговорить с Кван-ти.
— Могу я получить мою одежду?
— Конечно.
Целительница протянула ему выцветшие штаны и рубашку и вежливо отвернулась. Льешо как можно быстрее натянул одежду.
— Можете повернуться, — разрешил Льешо, и Кван-ти села на соседнюю кровать. — Вы сказали, он оставил послание.
Когда юноша вспоминал о Льеке, его раздирали противоречивые эмоции: гнев, печаль, любопытство, — поэтому его голос задрожал. Но Кван-ти все правильно поняла.
— Твой отец сильно любил тебя, — начала она, но Льешо жестом прервал ее.
— Мой отец мертв, — сказал он.
— Да.
— Нет, — возразил юноша. — Мой отец умер еще до того, как люди Чин-ши привезли меня сюда.
Она должна была догадаться, что отец Льешо и дня не позволил бы ему провести в рабстве, если бы был жив.
— Льек был слугой семьи. Я любил его, но он не отец мне.
Юноша сказал слишком много и теперь пытался скрыть растерянность. Кван-ти знает, что бедные фибские крестьяне не имеют слуг.
— Он любил тебя, — робко продолжила целительница, якобы не расслышав последней фразы.
Она посмотрела на него своим ястребиным взором. Затем, словно озаренная солнцем, широко открыла полные понимания глаза и, едва вздохнув, закрыла их снова, чтобы не проронить лишних слов.
— Я должен найти своих братьев, — несмело произнес Льешо.
Кван-ти кивнула: это старик и сказал ей перед смертью.
— Льек завещал мне это в заливе.
— Теперь ты не можешь вернуться на жемчужную плантацию.
— Что же мне делать?
Разговор походил на сон, как и подводное общение с духом. Особый взгляд Кван-ти, мягкое прикосновение ее пальцев замедляли время.
— Пока ты должен поразмыслить, что в твоих силах сделать, не погубив при этом свою душу, — молвила целительница, и магическое воздействие ее чар разрушилось.
Кван-ти приподнялась и обратилась к кому-то, стоящему за спиной Льешо в углу комнаты.
— Тебе нездоровится, Цу-тан?
— Да нет, — ответил будущий охотник на ведьм, опустив взгляд на свое решето. — Я просто зашел спросить, как здоровье юного ныряльщика. Шен-шу хочет, чтобы завтра он вернулся к работе.
— Пусть Шен-шу поговорит со мной завтра, сейчас мы должны дать Льешо отдохнуть.
— Конечно-конечно.
Цу-тан поклонился и, шаркая ногами, вышел из барака. Он вернулся на свое место под кокосовую пальму и продолжил работу. Оттуда ему было видно все происходившее в бараке. Кван-ти знала об этом, как и о его стремлении накопить доказательства ее колдовства. Она опасалась, что теперь он направит свое внимание и на Льешо.
Юноше не хотелось отдыхать. Он еще не восстановил силы, но вполне мог прогуляться по берегу и понаблюдать за красными лодками, возвращающимися из залива с добычей. Льешо выскользнул из барака, пока Кван-ти перевязывала порез на ноге помощника повара, и прошел мимо кухни на дорогу.
Редко здесь встретишь в полдень раба, но те, что попались Льешо, знали о его двойном несчастье: смерти Льека и происшествии под водой, поэтому не стали прерывать ход его мыслей пустой болтовней. Юноша не сказал, что Льек был министром образования и искусств, слугой всего фибского народа, не только семьи короля. Шагая по дороге, Льешо вспоминал его уроки и использовал полученные умения при анализе фактов и поиске методов достижения цели.
С момента приезда на Жемчужный остров Льешо не отходил от поселения рабов дальше, чем жемчужные плантации. Не было ни выходных за хорошее поведение, ни прогулок на базар или в город на представление или действо. А ведь когда-то Льешо ненавидел свои обязанности, согласно которым он, младший из семи братьев, должен был махать ручкой, кивать головкой и кланяться, демонстрируемый матерью или отцом. Мальчик с нетерпением ждал того дня, когда он станет достаточно взрослым, чтобы вместе с братьями украдкой пойти за ночными удовольствиями. Мечтания прекратились еще до того, как Льешо узнал, какого рода наслаждения получали братья в городе. Почему же Льек последовал за самым юным и слабым к тому же, навечно застрявшем на отдаленном острове? Почему он не нашел одного из старших братьев, во власти которых выполнить наказ предсмертного откровения?
От анализа мотивов Льека было мало пользы. Льешо прошел весь путь к докам, даже не заметив дороги, по которой ступал, и лишь сделал вывод невозможности выполнить просьбу Льека. Кто выезжал с острова? Господин Чин-ши, конечно, его жена и дочери, а сын вообще здесь не появлялся после приезда Льешо. Старшие Кон и Шен-шу иногда сопровождали их хозяина на рынок рабов, чтобы приобрести нескольких новых ловцов жемчуга. Шен-шу едва исполнилось тридцать, а Кону и того меньше. Ни один из них в ближайшее время не оставит привилегированное положение.
Ныряльщики никогда не покидали остров, ни живыми, ни мертвыми. Если они умирали от болезни, их сразу же кремировали, чтобы избежать распространения заразы. Ходили слухи, что не всегда дожидались смерти, чтобы сжечь борющегося за жизнь человека. Когда рабы тонули или старились, их скармливали свиньям.
Кван-ти права, ему не следует возвращаться на жемчужные плантации. Легкие полностью восстановились, и под водой он мог находиться не меньше, чем раньше, но существовала опасность нового видения, и Льешо не хотелось захлебнуться в споре с демонами. Нужно научиться новому умению, чтобы выбраться с острова и не попасть в кормушку для свиней.
Пока он размышлял об этом, сидя на доке, солнце склонилось к закату, и послышались дразнящие выкрики ныряльщиков, возвращающихся в лагерь после смены. Одетый он несколько смущался смотреть на обнаженных Льинг и Хмиши, да и остальных товарищей. Обо всем этом Льешо забыл, как только увидел инструменты на лодке — трезубцы, скрещенные над щитом. Конечно же! Господин Чин-ши зарабатывал деньги на добыче жемчуга, а тратил-то он их на арене. Известные своим мастерством даже в бараках гладиаторы Чин-ши соревновались на разных аренах, далеких, как и страна фибов. К тому же им даровалась часть выигранных денег. Если гладиатор дрался хорошо, он выходил победителем, если плохо, мог поплатиться жизнью.
Льешо ринулся к старшему, сбивая толпившихся на его пути ныряльщиков, которые отпускали шуточки по поводу одежды юноши и интересовались его здоровьем. Добежав до Шен-шу, он пал на колени и ударил лбом о настил (так было принято поступать при обращении с просьбой).
— Достопочтенный Шен-шу, господин, молю вас передать мое прошение господину Жемчужного острова Чин-ши.
Льешо намеренно назвал старшего господином, хотя тот был таким же рабом, как и он. Юноша давно научился преодолевать гордость, когда ситуация требовала пресмыкаться перед старшим: такова стратегия. Льек учил его, что иногда стоит сегодня пожертвовать гордыней ради победы завтра.
— Ведьма запретила тебе, кусок мяса для свиней, возвращаться на плантацию? — поинтересовался старший.
Льешо оторвал голову от помоста и сел на пятки:
— Я не знаю ведьм, мастер Шен-шу, — сказал юноша, проигнорировав грубость. — Извольте передать Чин-ши прошение позволить мне обучаться гладиаторскому бою.
На мгновение весь док замер, а Шен-шу уставился на Льешо в изумлении. Затем он начал смеяться.
— Гладиаторскому бою, свинопас? Может, лучше драке со свиноматками? — раздался в тишине резкий голос старшего. — Вы, ловцы жемчуга, такие тощие, что гладиаторы господина Чин-ши могли бы вами в зубах ковырять.
Льешо покраснел до корней темных вьющихся волос. Под одеждой юноша был таким же худым, как и его друзья, чьи острые кости четко вырисовывались сквозь тонкий слой покрывавшей их плоти. Он представил гладиаторов — могучих мужчин, огромнее, чем горы, с мускулатурой как из стали — и понял, что ему и рядом не стоять с такими представителями человечества. Однако, подумал он, ведь и гладиаторы когда-то были детьми. С такими мускулами и жилами не рождаются, к тому же у них нет свойственной фибам выносливости. Если из них вырастают великие борцы, то чем он хуже?
— Если я тощий, — возразил Льешо, — то свиньям от меня толку не будет, а гладиаторы хоть позабавятся, раздирая меня на кусочки.
— Без сомнения, раздерут и скормят дворовым собакам.
Шен-шу, практически никогда не пребывавший в хорошем расположении духа, хлопнул ладонью по колену и рассмеялся, соглашаясь с обрисованной Льешо перспективой.
— Забудь, парнишка, о старой ведьме, ее угрозах и предостережениях, — посоветовал Шен-шу редким для него благосклонным тоном. — Твоим товарищам не хватает тебя, они от этого хуже работают.
— Им придется научиться справляться без меня, потому что я твердо решил стать гладиатором.
— Ты дурак. Догадываешься об этом?
Шен-шу уже не смеялся.
По-прежнему стоя на коленях, Льешо посмотрел на старшего уверенным взглядом. Хороший стратег знает, когда согласиться.
— Пусть дурак, но дурак, который хочет умереть гладиатором, а не ныряльщиком, и тем более не мясом для свиней.
— Посмотрим, — было последнее слово старшего Шен-шу.
Помимо власти над ловцами, в его обязанности входило рассматривать их редкие прошения, и те, которые он не мог удовлетворить сам, передавались господину Чин-ши. Льешо отступать не собирался.
— Ваш покорный слуга благодарит вас за соизволение сообщить просьбу господину, — закончил Льешо церемонию.
Его товарищи, молча внемля разговору, стояли в стороне со смущением и даже страхом на лицах. Льешо окинул взглядом каждого, но не нашел ни понимания, ни поддержки, даже Льинг отвела взгляд. Впервые в жизни раб Льешо почувствовал себя неловко в присутствии обнаженных товарищей.
Но они этого не знали. Юноша опустил глаза и пошел прочь, вместо того чтобы сесть с ныряльщиками в тележку, направляющуюся в лагерь.
ГЛАВА 3
Шли недели, а Льешо находился в состоянии мучительного ожидания. Кван-ти не одобрила его решение, но сказать, что он годен для работы в жемчужном заливе, тоже не хотела. Им обоим было известно, что парня, не имеющего никакого иного ремесла, ждет свиная кормушка. Сжав губы и нахмурив брови, она занималась своей обычной работой.
Силы быстро вернулись к Льешо, а вместе с ними и желание движения. Он скучал по работе, хотя опасность возвращения под воду не давала ему покоя. Юноша понял, к своему удивлению, что ему не хватает товарищей. Он и не считал их друзьями, проводя вместе смену за сменой в заливе, а с момента явления духа и его злоключения искатели жемчуга еще больше отдалились от него. Произошедшее выделило Льешо среди остальных. Ежедневное подтрунивание во время отдыха, столь прочно связывающее компанию, помогающее преодолеть мелкие невзгоды и неудачи рабочего дня, не смогло смягчить положение. Льешо заметил отсутствие улыбки Льинг и пустоту за спиной, обычно заполняемую Хмиши. Будто бы он во всем ошибается. Вроде и не без друзей и, если верить Льеку, не без семьи. Но он не осознавал их наличие, пока действительно не оказался один. Парадокс какой-то.
Чтобы скрасить время, юноша бегал. Сначала медленно, но как пошел на поправку, пробежки удлинились: круг вокруг острова, два круга без передышки, остановка (даже фибам иногда нужно переводить дух). Он слушал, как размеренный бег подстраивается под такт команд, выкрикиваемых низким голосом, — быстрее, медленнее. Льешо с легкостью обгонял всех, вскоре компания изменила маршрут и выбрала незнакомую ему дорогу: вверх по холму к тренировочной площадке.
Во время бега все его внимание было устремлено на белый ровный песок под ногами и на ветки деревьев, столь близко росших к дорожке, что они хлестали по телу, оставляя на коже запах плесени, дождя и обманутого ожидания солнца. Щебетание птиц в лесу успокаивало душу, но не могло заполнить нишу, принадлежавшую друзьям. Один, на бесконечных тропах острова, Льешо гадал, сколько же еще он будет брошенным на произвол судьбы.
Спустя три недели после подачи прошения Кван-ти вызвали в главный дом. Господин Чин-ши ни разу ранее не приглашал рабыню-целительницу к себе. Его обслуживали личные доктора, а слуги дома заботились о себе сами. Иногда, если раны гладиатора заживали снаружи, но гнили изнутри, обращались за помощью к Кван-ти. Но ей не приходилось покидать барак: целительнице сообщали в деталях о состояния больного, и она отсылала человека со связкой трав и указаниями. На этот раз Кван-ти пошла вместе с посыльным, не взяв ни трав, ни сумки. Быстрым взглядом, на мгновение остановившимся на Льешо, она дала понять, что причиной вызова является он. Господин Чин-ши, или же его тренер, хотел лично спросить ее, каковы шансы у едва не утонувшего юноши выдержать тяжбы гладиаторских учений. Для этого ей не нужны снадобья.
От мысли, что она там скажет, у Льешо заныло сердце, и он побежал что есть мочи. Достигнув берега, юноша нырнул в море. Он плыл до тех пор, пока ноги не стали тяжелыми, а руки закостенелыми. Один, на пределе сил, Льешо повернулся на спину и позволил воде нести его, убаюкивая морской теплотой. Звуки Жемчужного острова не доносились на такое расстояние, и разум юноши дрейфовал в созвучии с течением, обволакиваемый тишиной и покоем. Можно остаться здесь навсегда в компании пропитанного солью бриза и уютной воды, теплой, как человеческая кровь. Крик птиц над головой, казалось, исходил из другого мира, звавшего его через бамбуковый занавес с яркими шелковыми ленточками. Еще одно воспоминание из детства до нашествия гарнов. Летом деревья загораживали окно в комнату матери, ленты разных цветов развевались на ветру.
Льешо хотел удержать эту картину, уйти в манящий мир прошлого, где щебетание птиц похоже на смех. Но подсознательно он чувствовал присутствие учителя, укоризненно смотрящего на него: «Есть миссия: спасти братьев, народ от ига тиранов-захватчиков. Нет времени расслабляться. Вечность или ничто».
Поделиться книгой: