Черная комната профессора Тарантоги

Гальт. Убивает… Понимаю. Вы… феноменальны, Альфен!

Альфен. Я это уже слышал.

Гальт (немного остыв). Ну хорошо, но… что он делает с трупами?

Альфен. Я не ясновидец. Я приехал двадцать минут назад. По-вашему, я должен вынуть из кармана неопровержимые улики против профессора?

Гальт. Нет, это я так… Альфен, но он никому не приказывал отпускать бороду или усы…

Альфен. Нет?

Гальт. Нет. Что вы скажете на это?

Альфен (барабанит пальцами по столу). Ну и что же? Хм… А! Ясно! Ну, конечно… Он не приказывает отпустить бороду или усы, потому что наклеивает им искусственные, — надевает же он им парики! Если бы они выходили из дому с отрастающими бородами, это обратило бы на них внимание. Поэтому он избрал другой путь, более безопасный — гримировку!

Гальт. Да! Это возможно! Я немедленно прикажу разыскать парикмахера, работающего на Тарантогу. А что дальше?

Альфен. Я вам скажу, что дальше. Профессор ищет молодого человека с темными волосами и глазами, знающего итальянский, умеющего рисовать… Как вы думаете, я подойду?!

Гальт. Что? Вы хотите… сами?!

Альфен. Я пойду к нему сегодня же. Лучше всего — сейчас. У вас не найдется пистолета? Я не прихватил с собой ничего.

Гальт. Пожалуйста…

Открывает ящик, полный оружия. Альфен примеряет к руке парабеллум, браунинги, подбрасывает, ловит, наконец, прячет один пистолет в задний карман брюк, второй — плоский маленький — в карман пиджака, а третий, большой, помещает в специальной кобуре под левой рукой.

Альфен. Ну так… Я не силен я живописи, но это… и вот это… заменит мне кисти. А кастета у вас нет?

Гальт. Найдется. Может, резиновую дубинку?

Альфен. Чересчур велика. Достаточно кастета. (Берет у Гальта.) О, этот подойдет. Какая приятная тяжесть! Хорошо. Иду!

Гальт. Успеха, Альфен! (Провожает его к двери.) Ну и история…

Стук. Входит полицейский.

Полицейский. Господин инспектор, поступило сообщение от радиоавтомобиля номер шесть. Они установили контакт с фельдшером, к которому ходили все исчезнувшие. Он им ничего не делал, только провожал в поликлинику. Всегда по пятницам.

Гальт. Они ходили в поликлинику? Зачем?

Полицейский. Делать прививки. Тут это написано (читает с листа): «Черная оспа, чума, холера, тиф, туберкулез, малярия, дизентерия и сонная болезнь». Им делали эти прививки.

Гальт. Прививки? Всем?

Полицейский. Так точно, господин инспектор.

Гальт. Но зачем?

Полицейский. Наверно, чтобы не заболели…

Гальт (бежит к двери). Альфен! Альфен!

Полицейский. Господин старший инспектор уже вышел, господин инспектор.

2

Кабинет Тарантоги. Рабочая комната ученого: старый письменный, стал, кресла, уставленные книгами полки. Тарантога и Альфен. Оба сидят.

Тарантога. Молодой человек, ожидая в гостиной, вы видели, что пять кандидатов покинули мой дом, так как условия, которые я ставлю, показались им неприемлемыми. Я вам их изложил. Могу предложить вам славу уходящего века, вы станете необыкновенным человеком, ваше имя станет известно многим поколениям, но с другой стороны, я говорю это открыто: ваша жизнь будет трудной и полной лишений. Прежде всего вам придется отказаться от всех благ цивилизации, затем вас будут преследовать власть имущие, однако вы найдете и сильных покровителей. Одним словом, венец, которым судьба при моем посредничестве увенчает вас, будет из прекрасных роз с острыми шипами. Принимаете ли вы мое предложение?

Альфен. Так точно, господин профессор, принимаю.

Тарантога. Подумайте как следует. Ибо, если вы решитесь, возврата не будет. Я вывел уже многих ваших предшественников на подобные жизненные пути и до сих пор ни разу не ошибся. С другой стороны, я должен быть осторожным. Судьба возложила на меня миссию, за выполнение которой я отвечаю перед человечеством. Я обязан исполнить ее до конца. Вы — один из тех, от кого будет зависеть будущее мира. Но прошу помнить о колоссальных трудностях, о которых я говорил… Кроме того, вы еще будете подвергнуты испытанию…

Альфен. Какому испытанию, господин профессор?

Тарантога. Сначала вы должны дать согласие и заверить меня в своей скромности честным словом порядочного человека. Я слушаю.

Альфен. Соглашаюсь и даю вам честное слово.

Тарантога. Прекрасно. Теперь так. Я требовал таланта художника. Вы говорили, что он у вас есть.

Альфен. Я умею рисовать. Разумеется, умею.

Тарантога (вытаскивает из-за шкафа копию «Джоконды» Леонардо да Винчи в натуральную величину). Посмотрим. Убедимся. Извольте взять этот портрет и сделать копию. Мольберт, холст, кисти и краски вы найдете в приготовленной вам комнате…

Альфен. Я должен начать немедленно?

Тарантога. Похвальное рвение. Но, может бить, у вас есть еще какие-нибудь дела в городе?

Альфен. Благодарю. Действительно, я охотно воспользуюсь вашим предложением…

Выходит. В дверях расходится с кухаркой Меланьей.

Меланья (профессору, когда Альфен вышел). Господин профессор, он мне не нравится.

Тарантога. Ну, ну… И почему же, дорогая моя Меланья?

Меланья. У него из глаз злом бьет. Господин профессор, уже одиннадцать, вы приказали напомнить, что в одиннадцать должны встретиться с господином Куломбом.

Тарантога. Не с Куломбом, Меланья, а с Колумбом. С Христофором Колумбом, тем, что открыл Америку… Иду… иду…

Меланья. Можно сделать суп со спаржей?

Тарантога. Можно, Меланья… А может быть, ты все-таки согласилась бы стать Лукрецией Борджа? Жила бы среди пап и кардиналов…

Меланья. Э-э, господин профессор, зарядили одно и то же. А кто будет вам готовить? Нет уж, Бог с ними, с этими папами.

Оба выходят. В комнату проскальзывает Альфен, быстро подходит к столу, набирает номер телефона.

Альфен. Алло! Это вы, Гальт? Что? Я принят, да. Будьте спокойны. Если вам захочется позвонить, скажите, что говорит Том, мой товарищ по институту. Да, у меня к вам дело. Старик дал мне скопировать портрет Джоконды Леонардо да Винчи. Ну да, хочет проверить, как я рисую… Не знаете? Этакая улыбающаяся бабенка. Так прикажите немедленно сделать хорошую копию! Я возьму утром. Что? Нет, это должна быть совершенно свежая работа, он может догадаться, краски должны быть еще влажными… Что? Прививки? Э… это наверняка только для отвода глаз. Слушайте, мне кое-что пришло в голову. Проверьте состояние банковского счета профессора. До свидания! Будьте спокойны, я его вам приведу как миленького.

В кабинете Тарантога и Альфен. На мольберте — две Джоконды.

Тарантога. Ну, что ж. Недурно. Совсем недурно, молодой человек. Я вами вполне доволен! Правда, чувствуется некоторая спешка, но ведь это проба. А вам следует знать, что вы сами, да, сами, собственными руками будете выполнять оригинал. Хе… хе… интересно, не правда ли? Вас не удивляют мои слова?

Альфен. Нет, почему же… Я… удивлен… немного…

Тарантога. Сейчас все поймете. Прошу за мной!

Выходят. Коридор, дверь белая, потом черная, останавливаются перед ней. Тарантога начинает один за другим открывать многочисленные замки, Альфен стоит позади, проверяет, где у него пистолеты, вынимает один и тут же прячет.

Тарантога. Дверь черная, видите? Я специально приказал ее так покрасить. Хе-хе…

Альфен. Да? Вам нравится этот цвет?

Тарантога. Не очень, но вам следует знать (входя в комнату), что полиция подозревает меня в убийствах! Они считают меня душегубом, каким-то Джеком-Потрошителем! Так вот, преступных наклонностей у меня нет, а полицию разочаровывать не хочется, поэтому, чтобы хоть немного ее удовлетворить, я приказал покрасить дверь в черный цвет…

Альфен. Полиция вас подозревает? Не может быть! Это же глупо!

Тарантога. Все зависит от точки зрения. Бедняги, у них только одно на уме: трупы, кровь, скелеты… А они случайно не обращались к вам, когда вы шли ко мне?

Альфен. Простите, кто?

Тарантога. Молодой человек, надо быть сообразительнее! Тот, кого вам придется изображать, был гением. Мы говорили о полиции, стало быть, я спрашивал, не застукал ли вас какой-нибудь агент, не пытался ли уговорить капать на меня…

Альфен. У вас какие-то странные выражения… Нет, никто не обращался…

Тарантога. Удивительно. А что касается странности, то у меня с утра до вечера в доме полиция. Тут уж хочешь не хочешь, а перейдешь на их стиль. Целыми днями хозяйничают в подвалах, гаражах, мне их даже немного жаль. Подкинуть бы им какую-нибудь кость, ведь они именно их ищут, уж так хотят найти, но не могу же я ставить под удар Великое Дело, мою Миссию… Одному бедняге пришлось сидеть под дождем трое суток. На пожарной лестнице!

Альфен. Не может быть!

Тарантога. Видимо, был у него такой приказ. Могли хотя бы зонтик дать, ведь лило как из ведра. Наверняка схватил простуду. Ну, вот… это тут. Это — моя Черная комната, господин… простите, как вас зовут?

Альфен. Браун. Алек Браун.

Тарантога. Правда, правда. Никакой памяти на имена. Ну-с, закроем эту дверь… (Подходит к окну.) Ого, судья Бруммер со своим биноклем уже на посту.

Альфен. Как вы сказали?

Тарантога. А! Выживший из ума пенсионер. За неимением лучшего занятия шпионит за мной. Честное слово, когда вот так изо дня в день у тебя в доме разбирают стены и подвалы, заглядывают в кастрюли, пытаясь выяснить, не варится ли там случайно студень из ассистентов, порой так и хочется бросить все это, но долг, молодой человек, долг перед человечеством! Чтоб с ним было, если бы не я? Великий Боже! Нет, я вынужден продолжать свое дело, пусть даже на это потребуется еще десять лет.

Альфен осматривается. Комната почти пуста. На стене большие электрические часы. У окна, невидимый с улицы, небольшой аппарат, подключенный к электророзетке. На полу — ковер, в центре ковра вырезанный из бумаги белый диск с большим кругом, похожим на мишень. Около аппарата приспособление, несколько напоминающее корабельный машинный телеграф: ручка, диск, на нем надписи: «ВПЕРЕД» — «НАЗАД». В середине «СТОП». Деления: там, где «СТОП», стоит НОЛЬ, слева, где «НАЗАД» — надписи: век XIX, XVIII и так далее. Около стены небольшой табурет, полки с книгами, столик, на нем средневековый рыцарский шлем, песочные часы, тюбики с краской и кисти.

Тарантога. Интересуетесь кистями? Это для Рембрандта. Он забыл их захватить. Ну не будем отвлекаться на мелочи. Дорогой господин Браун, тайна моя чрезвычайно проста. Вот мое изобретение — приспособление для передвижения во времени! Понимаете? Для путешествия во времени.

Альфен. Для путешествия во времени? И это вы изобрели?

Тарантога. Да. Но не будем останавливаться на технических подробностях. Машина, я назвал ее хрономатом, действует одинаково в обе стороны, как в будущее, так и в прошлое. Я могу выслать любого человека как в средневековье, древнюю эпоху или еще дальше, так и в эпохи, которые еще должны наступить. Эта комната, молодой человек, уже видела много пассажиров времени! И вы будете одним из них! А знаете ли вы, зачем я выслал и высылаю таких энергичных и смелых юношей в прошлое? Для блага человечества!

Альфен. О, в этом я не сомневаюсь! Не сомневаюсь!

Тарантога. Мне и в голову не приходило, когда я это изобрел, какие на меня свалятся хлопоты, сколько будет забот: и финансы, и осложнения с полицией, но не в этом дело, вы пришли сюда не для того, чтобы слушать мое брюзжание. Что делать! Свершилось, я изобрел эту машину и теперь должен нести свой крест!

Стук в дверь, голос Меланьи.

Меланья. Господин профессор, господин декан просят вас к телефону.

Тарантога. Декан? Ах да! Простите, господин Браун, я оставлю вас на минуту. Только, пожалуйста, не трогайте ничего!

Альфен. Можете быть спокойны…

Профессор уходит. Альфен подходит к аппарату.

Альфен. Неужели правда, что столько людей клюнуло на эту липу?

Нажимает рычаг. Легкое жужжание, больше ничего. Нажимает рычаг до конца. Стрелка опускается и останавливается на надписи. «ПЕЩЕРНЫЙ ПЕРИОД». Альфен замечает, что аппарат присоединен проводом к чему-то очень похожему на электрокамин с круглым рефлектором. Спираль в центре рефлектора, нацеленного на белый круг на ковре, довольно ярко светится. Альфен, чтобы заглянуть в рефлектор, становится напротив него и оказывается на белом круге. С ним начинает твориться что-то странное. Он ссутуливается, глаза вылезают из орбит, всей фигурой он уподобляется огромной обезьяне, напрягается, делает несколько шагов, руки повисают, словно на них стокилограммовые бицепсы, ноги сгибаются в коленях. Он начинает глухо урчать, бить себя в грудь кулакам. Дверь открывается, входит Тарантога, быстро соображает в чем дело, бежит к аппарату, устанавливает указатель на НОЛЬ. Альфен приходит в себя. Будто просыпается. Трясет головой, выпрямляется, оглядывается по сторонам.

Альфен. Мне показалось, что вы выходили… (Он как в тумане, но это быстро проходит.)

Тарантога. Нельзя прикасаться к аппарату, юноша! Я же вам говорил! Извольте слушать… Как вы себя чувствуете?

Альфен. Прекрасно, а что?

Тарантога. Ничего, ничего. Перехожу к объяснению вашей задачи.

Альфен. Я весь — внимание, господин профессор.

Тарантога. Вы должны знать, что я с малых лет восхищался великими людьми, такими гениями, как Архимед, Эсхил, Джордано Бруно, Ньютон, Кеплер и сотнями им подобных. Если бы не они, не развилась бы цивилизация!

Альфен. Естественно!

Тарантога. Так вот, получив в руки такую возможность, я решил посетить этик мудрецов и гениальных художников. Я не хотел сразу отправляться в очень отдаленные эпохи: путешествия во времени несколько отражаются на организме — решил начать с Томаса Эдисона. Это было проще, не надо специально переодеваться. Парики, тоги, туники, ну сами знаете…

Альфен. Так, так! Ну и что? Как вам понравился Эдисон?

Тарантога. Юноша! Знаете, кого я нашел? Абсолютного болвана, лентяя, все его интересы — мелкие карманные кражи. Телефон? Граммофон? Динамо-машина? Ах, об этом нечего было и говорить! Он разбирался в технике, как обезьяна в симфониях! О, какой шок, какое отчаяние!

Альфен. И это был Эдисон?

Тарантога. Увы! Потом я проделал другие путешествия и был потрясен до мозга костей и разочарован: Гете был достоин Данте, Данте — Стефенсона, а все разом ломаного гроша не стоили! Когда, совершенно измотавшись, я вернулся из прошлого в настоящее, меня осенило! Вот она — моя Миссия!

Альфен. Вот как! Вы возненавидели этих глупых гениев?

Тарантога. Нет. Чего ради я бы стал их ненавидеть? Я думал уже не о них, а о человечестве! Ведь я знал, что Ньютон должен открыть закон тяготения, Кеплер — законы движения планет, Коперник — законы движения Земли. Я знал, что должны быть написаны «Божественная комедия», произведения Шекспира, Горация, иначе не возникнет наша цивилизация! Поэтому, чтобы спасти престиж и славу великих ученых, артистов, художников, сберечь всю историю человечества, я решил…

Стук в дверь.