Священный месяц Ринь

Лазарчук Андрей

Священный месяц Ринь

Андрей ЛАЗАРЧУК

СВЯЩЕННЫЙ МЕСЯЦ РИНЬ

Победивший наследует все...

Откровение Иоанна Богослова

Убран стол был богато, но безвкусно: телефонный аппарат литого червонного золота с отделкой из темного саозского камня - личный подарок Императора О, - золотой письменный прибор с фигурой Георгия-Победоносца, пронзающего копьем нечто среднее между бизоном и крокодилом, пресс-папье из разрезанного вдоль большой оптической оси кристалла голубого нордита с вплавленным в него макетом московского Кремля, платиновые часы в виде Спасской башни, платиновая же зажигалка - миниатюрная копия памятника Минину и Пожарскому, и, наконец, огромного размера механический календарь с барельефными портретами Императора Всероссийского Александра Петровича и царицы Елизаветы Филипповны. Календарь был двойной: земной и местный. На Земле сегодня было шестнадцатое мая 2147 года. Здесь: одиннадцатый день месяца Ринь, года династии О четыреста шестьдесят шестого. И там, и здесь заканчивалась весна.

Телефон мягко мурлыкнул. Юл подвинул поближе микрофон и взял наушник.

- Слушаю вас внимательно, - сказал он на Понго.

- Пшхардоссу, - сказали на том конце провода на Понго, но с совершенно рязанским акцентом. - Хильдастро во Руссо-кха птрох?

- Вполне, - сказал Юл по-русски.

- Здравствуйте, - с облегчением вздохнули там. - Это единственная фраза, которую мне удалось запомнить. Я - Петров, я только что прилетел, и мне сказали в порту, чтобы я позвонил в российское представительство третьему секретарю, и дали этот номер...

- Их нет никого сейчас, - сказал Юл. - Я вот сижу, жду.

- А вы, простите?..

- Я переводчик. Седых. Юлий Седых.

- Ага... То есть, в чем дело, вы не знаете?

- Вроде бы нет... А вообще - кто вы?

- Ну, как сказать - я биохимик, а командирован Этнографическим обществом Мельбурна...

- Так вы не россиянин?

- Нет. Поэтому я и удивился...

- Я понял. Вспомнил. Вам нужен Филдинг?

- Да, и я...

- Слушайте, я вам все объясню. Филдинг и вся его группа сейчас в поле, километрах в ста отсюда. С тем пунктом очень плохое сообщение, но сегодня туда идет грузовик - отсюда, из представительства. Через два часа. В порту вас ждет машина из посольства, но вы скажите водителю, чтобы он вез вас не в посольство, а сюда - иначе не успеете. У вас большой багаж?

- Ну... лаборатория. Из одежды кое-что...

- В легковую машину поместится?

- Да конечно же. Это сумка и портфель.

- Понятно. Я вас тут встречу. Может сложиться так, что к Филдингу мы поедем вместе. До скорого.

- Спасибо.

- Ну, что вы.

Петров дал отбой, и Юл попытался по телефону дозвониться до посольства - бесполезно, телефонная связь в столице была из рук вон. Тогда он вызвал научного атташе по "жучку" - микроимпульсной рации. Специальным договором с Императором О работникам посольства, торговых представительств, представительств Российской Империи и прочим землянам запрещалось использование технических средств, превосходящих здешний уровень. Контрразведка бдительно следила за этим. Но засекать миллисекундные радиоимпульсы было пока не в ее силах.

- Привет, Бад, - сказал Юл, переходя на английский. - Как дела? Мне только что позвонил Петров, биохимик, которого вызвал Филдинг. Я сказал ему, чтобы он сразу, не заезжая в посольство, ехал сюда. Я правильно сделал?

- Правильно, - сказал атташе. - Передай ему, что я очень рассчитываю на встречу в скором будущем.

- Что нового о здоровье Кэт?

- Подтвердилось, - вздохнул атташе. - Итак, Юл, мне очень жаль, но тебе придется поехать туда.

- Так я и думал.

- Ты ни в чем не нуждаешься?

- У меня все с собой, как у доброго паломника.

- Хорошо. Как это по-русски: желаю удачи?

- Именно так, черный. Спасибо. Надеюсь, скоро увидимся.

- Надеюсь, червяк. Счастливой дороги.

Юл поиграл своим "жучком", разглядывая его, будто видел впервые в жизни. "Жучок" был выполнен в виде брелока для ключей: маленький зеленый крокодильчик. Почему-то рассыпались мысли, и собрать их пока не удавалось. То, что надо ехать, неожиданностью не оказалось. Отдохнуть от грязного, шумного, душного даже весной города - тоже неплохо. Предстоящая встреча с отцом Александром? Неприятно, конечно, видеть человека, которого ты взял и незаслуженно обидел - обидел сильно и зло... впрочем, не так уж и незаслуженно... Нет, Юл, сказал он сам себе, это не важно, отождествляет ли человек себя со своим государством или нет - важно, чтобы ты его не отождествлял. И если отец Александр полагает себя ответственным за бытие Православной Российской Империи, то это вовсе не значит, что он действительно в ответе за все, что там происходит... Нет, не только это. Что-то еще не позволяло с легкой душой забраться в огромную кабину грузовика и отправиться на встречу с природой, в окрестности Долины Священных Рощ Игрикхо. Юл сунул крокодильчика в карман. Разберемся по ходу дела...

С мягким жужжанием откатилась дверь, и появился священник отец Дионисий, хозяин кабинета, тот самый третий секретарь представительства, которому должен был позвонить австралиец Петров. В задумчивости остановился он на пороге, не решив еще, видимо: входить в кабинет или отправляться дальше по каким-то своим секретарским делам. Отец Дионисий был красив, как онейроп. Возможно, он был вообще самым красивым мужчиной, которого Юл видел в реальной действительности. Был он также умен, и ходили слухи о его трениях с архиепископом. Сейчас он смотрел на Юла в упор - и не видел его.

- Здравствуйте, Павел Андреевич, - напомнил о себе Юл.

- Ох, извините, Юлий Владимирович, - вернулся к действительности отец Дионисий. - Здравствуйте! Смотрю на вас и не вижу...

- Есть проблемы?

- Проблемы... проблемы - это слишком мягко сказано... Игрикхо продолжают свое. Трех младенцев украли даже в столице...

- За сто километров? - не поверил Юл.

- Для них это ночь пути. Двух девочек и мальчика. Мальчика не успели даже окрестить... И - ничего не сделать...

- Вспомните - четыре года назад...

- Не совсем... не совсем так... четыре года назад... - он замолчал, нахмурившись, прислушиваясь к чему-то в себе, но Юл знал, чего он не договорил.

Четыре года назад не было "Купели".

- Да, Павел Андреевич, - сказал Юл, - что там с моим делом?

- Вы уж извините - не получилось у меня ничего. Не позволили. Даже слушать не стали. Вы же их знаете - иной раз упрутся...

- Когда-нибудь я просто вырою подкоп под библиотеку, - сказал Юл. - И тем самым открою себе неограниченный абонемент. Вы не знаете - там полы деревянные или каменные?

- Надеюсь, что вы шутите, - сказал отец Дионисий.

- В каждой шутке есть доля шутки... - проворчал Юл. - А если попробовать прямо сказать, что это необходимо для того, чтобы разобраться с проблемой студентов?

- Именно так я и поступил, - сказал отец Дионисий.

- А нельзя ли... м-м... попросить архиепископа?..

- Попросить? Попросить можно... - отец Дионисий не то усмехнулся, не то поморщился. - Вы не обидитесь, если я прямо скажу, что Его Преосвященство никогда не станет хлопотать за нехристя, да еще по фамилии Седых?

- А вас это не смущает - и фамилия, и что нехристь?

- Это моя работа - общаться с иностранцами. Кроме того... кроме того, я понимаю, что за месяц работы в книгохранилище мы узнаем больше, чем за все годы нашего пребывания тут.

- Так значит, я могу рассчитывать на вас?

- Я сделаю все возможное. Но вы же знаете - с повторной просьбой можно обращаться только после следующего пустого дня.

- Когда им нужны антибиотики, они забывают о регламентации, проворчал Юл. - Это дней через пятьдесят?

- Через сорок восемь, если быть точным. Кстати - вы не помните, когда сегодня будет прохождение "Европы"?

- Было утром и будет около полуночи. Да, вам ведь звонил некто Петров...

- Он прилетел?

- Прилетел, и я сказал ему, чтобы он приезжал сразу сюда.

- Спасибо, - сказал отец Дионисий. - С этими Игрикхо я совсем забыл про него. И вот еще что: переводчица группы Филдинга заболела...

- Да, мне сказал атташе. Я готов. Но - вы-то как будете обходиться без переводчика?

Отец Дионисий сделал неопределенный жест.

- Обратимся к Мрецкху. Да и, Бог даст, отец Афанасий вот-вот на него поднимется.

- Настоящая эпидемия, - сказал Юл. - Отец Афанасий, Боноски, Селеш, Хомерики, теперь вот - Кэтрин... Остались Ким и я.

- Что и доказывает. Юлий Владимирович, что вы такой же переводчик, как я - онейроп, - отец Дионисий широко улыбнулся и пояснил: - Шучу.

- Вы не знаете, в таком случае, чей именно я агент? - прищурился Юл. - Омска, Ростова или, может быть, Петербурга?

- Я приношу вам самые искренние извинения, - сказал отец Дионисий. Я глупо пошутил. Простите меня.

- Дело в том, - сказал Юл, - что я слышу эту шутку уже не в первый раз.

- Вы имеете в виду тот инцидент с отцом Александром?

- И его тоже.

- Что поделаешь... Вы должны простить нас: россиянам трудно расстаться с представлением, что каждый подданный Конфедерации просто обязан быть шпионом.

- Да уж... - неопределенно хмыкнул Юл. Это он знал не понаслышке: во все свои приезды в Москву он ощущал плотный и наглый, на грани фола, прессинг во всем диапазоне: от примитивного уличного топтания и обысков в номере в его отсутствие до попыток тотального эхосканирования - так что приходилось постоянно, не снимая, носить на голове обруч охранителя. Все впечатления о Москве были приправлены головной болью и зудом от плотно сидящего обруча. Гаррота, вспомнил Юл нужное слово.

- Так я пойду, встречу Петрова, - сказал он, вставая.

- Да, пожалуйста, - сказал отец Дионисий. - И если у него окажутся лишние вещи - оставьте их в своей комнате, хорошо?

Юл вышел из здания в тот самый момент, когда в ворота въезжал кремового цвета лимузин - изготовленная на Земле имитация здешней марки "Золотое дерево". Не успела машина остановиться, как из нее выкатился кругленький, упругий, дочерна загорелый человечек в белой безрукавке и шортах.

- О! - сказал он. - Ну и жарища тут у вас! Это с вами я говорил по телефону?

- Со мной, - сказал Юл. - Где ваш багаж?

Ночь здесь всегда, в любое время года, наступала мгновенно. По серпантину взбирались в полной темноте. Шофер Цуха, из "детей дождя" - так назывались подкидыши к воротам Дворца, очень интересная социальная группа, имевшая даже свой язык, впрочем, похожий на Понго; их воспитывали так, что ни солгать, ни подвести хоть в малом они просто не могли; они работали или служили там, где эти качества были необходимы, а на карьеру рассчитывать не приходилось, - Цуха вел машину медленно, всматриваясь в сверкающее, как река на восходе, полотно дороги; с некоторых пор все дороги, ведущие к Священным Рощам, два-три раза в год посыпали битым стеклом, дабы босые паломники...

- Камень, - сказал Цуха.

Камень - толстенная плита размером с письменный стол отца Дионисия лежал посредине дороги. Весу в нем было никак не меньше тонны. Пока Юл скреб подбородок, размышляя, что делать, Цуха снял с крыши кабины щит из досок, и втроем они положили щит так, чтобы получился пандус. По этому пандусу Цуха провел грузовик. Доски похрустывали и поскрипывали, но выдержали пятнадцатитонную машину.

- Крепкое дерево, - с уважением сказал Петров.

- Что он говорит? - спросил Цуха.

- Он говорит, что крепкое дерево, - перевел Юл.

- Да, - сказал Цуха. - Очень крепкое. Серое дерево очень крепкое. Очень крепкое и очень дорогое. Скажи ему.

- Дюймовая доска из этого дерева не пропускает пистолетную пулю, сказал Юл. - Раньше из него делали латы, щиты...

- Опять камень, - сказал Цуха.

- На этот раз не пришлось выходить из машины: камень лежал на краю дороги, и можно было протиснуться. Цуха прижал грузовик к скале, стал медленно, по сантиметру, проводить его мимо камня - и вдруг газанул, с ревом и скрежетом продрался на свободу, погасил огни и вслепую, наугад проехал метров сто.

- Что с тобой? - спросил Юл.

- Сейчас, - сказал Цуха. - Шевельнулась земля...

Позади раздался короткий обвальный гул, удар. Грузовик подпрыгнул.

- Боже мой, - прошептал Петров. - Что это?

- Змея Гакхайе, - сказал Юл. - Под этой дорогой погребена великая змея Гакхайе. Когда начинается ночь, змея вспоминает, что пора идти на охоту...