Кегельбан для безруких. Запись актов гражданского состояния

Кегельбан для безруких.

Запись актов гражданского состояния

Только тот, кто дышит в полную грудь, кто не скучает вечерами, не спит по выходным, не валяется на пляже в отпуск, у кого каждая минута пробегает познавательно, интересно, с юмором, только тот и оценит: какое счастье — подвижные игры! Бег, прыжки, метание, борьба — вот нехитрые элементы игр, вызывающие широкий диапазон переживаний, развлекающие, воспитывающие, образовывающие, развивающие настойчивость, смелость, умение ориентироваться в сложной обстановке и действовать в интересах коллектива, чувствовать ближний локоть и ответственность перед командой. В этом смысле подвижные игры — совершенно необходимая, жизненно важная разрядка, которая удовлетворяет естественную потребность в активном движении.

Известно, что игра — это свободная деятельность, приносящая радость не столько результатом, сколько самим процессом. Однако не принявший правил — остается за чертой. Именно поэтому важна организация игры и согласованные условия ее проведения. Далеко не каждый обладает в этом деле достаточным опытом, и тогда на помощь ему приходит вот такая книга.

Зачинщиками, заводилами состязаний могут быть комсомольцы, работники агитпоезда, физкультактив, избач, библиотекарь, кто-либо из старшеклассников От организатора зависит успех развлечения. Поэтому ему надо быть аккуратным, точным и, приучая к порядку других, не нарушать порядок самому.

В маленьком помещении среди небольшой группы игра может возникнуть сама по себе, без подготовки, распланировки и учета инвентаря. Но если намечено провести игры с большим количеством участников, то роль организатора обязан взять один из ответственных работников. В остальных случаях играми в состоянии руководить и менее опытные физкультурники.

Дорогие товарищи, помните, что не для всех случаев жизни подойдет одна и та же игра. Скажем, юноши с удовольствием сыграют в чехарду или в «Слона», а девушкам эти игры предлагать нельзя. Нельзя также заставлять стариков показывать удаль и мериться с молодежью силой. Но бывают ситуации, когда данное правило необязательно. Тогда — все можно.

Помните также, что некоторые игры допускают не более тридцати участников: «Достань гранату», «Присесть пистолетиком», «Добежать и убежать», «Сквозь спинку стула», «Козелки и кобылки»; а такие игры, как «Бег зверей», «Белый медведь», «Без промаха», «Отвечает сосед», «Рыбаки и рыбки» объединяют до ста и более друзей.

При устроении вечеров на посиделках нужно делать различие между буднями и выходными. В обычный день товарищи собираются в клуб почитать газету или книгу, послушать радио, доклад или лекцию. Вот тут-то, в перерыве, когда соберется народ, избач-библиотекарь и может начать массовые игры и танцы под гармонь по следующей программе:

Разминка. Игра «Пластуны»

Танец «Приглашение»

Игра «Посадка картофеля»

Игра «Дарить — отдаривать»

Танец «Музыкальные змейки»

Игра «Найди камень»

Игра «Заяц без логова»

Загадки — отгадки

Приложение. Игра «По памяти»

I.  РАЗМИНКА. ИГРА «ПЛАСТУНЫ»

Участники ложатся рядом на линии старта. По сигнальному хлопку ползут к финишу.

Примечание: Применяются различные способы переползания: самый легкий — на четвереньках; более трудный — на получетвереньках, то есть, упираясь в землю ладонями, предплечьями и широко разведенными коленями; трудный и доступный лишь пионерам старшего возраста — по-пластунски.

Когда в окно постучали, Саша Подряников пил чай с медовыми пряниками и размышлял о том, что простой карандаш невозможно исписать до конца, и поэтому глупо класть в огрызок грифель — умнее экономить. Нежданность звуков из внешнего мира заставила Сашу отпустить чашку, и кипяток обжег ему пятки. В мартовских сумерках на балконе расплывался человек в сатиновых трусах и майке. Он призывно махал веником, как флагом.

Саша вспрыгнул на подоконник, высунул голову в форточку и спросил:

— Тебе что надо?

— Здравствуйте, — сказал незваный гость. — У вас не найдется на время штанов моего размера или еще большего?

— А почему на моем балконе? — спросил Подряников. — И вообще, кто вы?

— Только что я размышлял над этим, — ответил человек. — Оказалось, что я — юный Пифагор на Олимпийских играх, и жизнь моя — забег треугольной формы. Я — гипотенуза, враги мои — катеты, я бегу по биссектрисе и ощущаю, как до хруста они сжимают мои кости, прессуя в точку на финише, как суммой своих квадратов давят меня, не открывшего еще закона самоумножения… Зачем? — спросил он. — Зачем, не подумавши, решился я на роль лидера и грудью принял ленту? Надеялся, поддавшись инерции, бежать и бежать очертя голову, чувствуя затылком, как стали шелковыми мои враги, как жалко трепещут в зените моего бега, и вдруг оказался в упряжке. Единственный, кого удалось захомутать на финише. Я — человек-проигрыш, — договорил он так, словно уже решился сигануть вниз.

— Как вы возникли на балконе? — спросил Саша с надеждой на более доступный его пониманию ответ.

— А вот, по лестнице! — удивился человек Сашиной несообразительности.

Подряников посмотрел наверх и увидел открытый люк пожарной лестницы, в котором плавала голова женского пола. Тут же, открытым настежь ртом, по краям которого плавилась от гнева помада, голова завизжала:

— Вернись, дурак! Что люди подумают?

— Вы, часом, не грабитель? — спросил Саша.

— Будь я грабителем, Фрикаделина кричала бы не «вернись», а — «караул». Что я мог украсть? Собственный веник, что ли, добытый в командировке? На тебе мой веник, — сказал гость и запустил им в открытый люк. — Откройте, мне холодно, — попросил он Сашу.

Но Подряников еще колебался. Он спросил, не состоит ли собственник веника на учете в каком-нибудь диспансере, и получил ответ от головы женского пола, после которого сразу повернул шпингалет, опасаясь услышать о себе что-нибудь похуже. Гость проник за порог кухни и спросил:

— У вас нет выпить?

— Водки?.. Или вина?.. Стакан?.. Или рюмку?

— Капель Зеленина. Сорок…

Выпив капли, гость успокоился, стал тихий, как мальчик, выпущенный из угла.

— Представьте, она вероломно напала на меня с ножкой от табуретки, когда я мирно лежал на постели и мечтал о лучшей доле, — сказал человек, усмиряя руками дрожь в коленях. — Я пробовал защищаться веником, потому что перед тем, как лечь, подметал пол, но что может веник против ножки? — Тут он сделал паузу, приглашая Сашу согласиться. — Отступая, я очутился на кухне, а потом — на балконе. Дальше пятиться было некуда, и я уже подумывал, не броситься ли головой вниз — мертвые сраму не имут, — как увидел спасительный люк к вам. Ловко, не правда ли?

— Это ваша жена? — Саша кивнул на голову, все еще маячившую в люке.

— Разве на любовников обрушиваются с ножкой от табуретки?.. Смотрите, не уходит, никак не поверит, что я ускользнул, — и гость показал своей жене язык. — А ведь я даже мог выиграть поединок. Надо было встать на ступеньку, одной рукой схватить ее за нос и нагнуть голову, а другой — прихлопнуть крышку люка… Жалко, что сразу не сообразил: ее голова оказалась бы в моих руках, а я из простого обывателя превратился бы в Персея.

Саша засмеялся. Гость посмотрел на него серьезно, вспоминая свои слова, и тоже рассмеялся этому Персею с веником. И все, что стояло на столе, подхихикало им.

— Рассеянность и привычка спохватываться на лестнице — мои бичи. На работе, например, я всегда забываю, что мне надо делать, и полдня сижу вспоминаю, пока кто-нибудь придет и напомнит. Но обычно звонят. — Гость опять стал серьезным. — Моя фамилия Сусанин, зовут Адамом.

— Я вас знаю, — сказал Саша, — вы директор типографии. Я работал там одно время в отделе снабжения.

— Вы тот самый парень, который хотел продать мяснику полтонны оберточной бумаги и которого я выгнал? — спросил гость, выставив на Подряникова указательный палец.

— По собственному желанию.

— А хотел — по статье и передать дело в ОБХСС, но меня отговорили.

— Но могли бы просто закрыть глаза. Подумаешь — детская шалость!..

— Знаете, я не люблю, когда расхищают доверенное мне государством имущество, — сказал Сусанин. Видно было, как он недоволен.

— Платили бы мне на пятьдесят рублей больше…

— Вам платили столько, сколько стоил ваш труд.

— Извините, за ту зарплату со стула не встают, а я вкалывал на совесть. При мне типография не знала проблем со снабжением. Я один работал за отдел, я купил всех кладовщиц на всех областных складах, где нам отпускали материалы и оборудование, я создал систему обеспечения, выверенную до мелочей. В Облснабсбыте типографии выделяли самое лучшее из того, что было… А теперь, кто даст вам мелованной бумаги, чтобы отпечатать для зверосовхоза паршивый листок «Браконьер — враг леса»?.. Хотите чаю?..

— Положено по фондам — значит, дадут, — насупившись, сказал Сусанин.

— Кукиш с маслом вам дадут!.. А может, и дадут… в конце декабря. Вот и печатайте, если успеете.

— Я тоже работаю на совесть и тоже с трудом живу без долгов. Но вместо того, чтобы воровать, я думаю, почему так дешев мой труд?

— А я не знаю, что такое долги. Могу вам взаймы дать…

Раздался звонок.

— Это жена, — не угадал Сусанин.

На пороге стояла очень красивая девушка, которая, судя по одежде, не умела выбирать наряды к своему лицу и своей фигуре. («Или не могла?» — подумал Подряников.) Девушка улыбалась, словно за дверью ей сделали что-то приятное, и в руках держала штаны. Звали ее Марина, а штаны были Сусанина

— Адам, — сказала Марина, — вчера ты ночевал у нас и ушел без штанов на работу. А сегодня ты ушел из дома и опять налегке. Ну, куда такое годится!

Сусанин повесил хохлатую голову, как набедокуривший ребенок. Казалось, он готов просить прощения или хоть всхлипнуть в осознание содеянного.

— Я получил бы десять ударов палкой, если бы решился натягивать штаны вблизи Фрикаделины.

Саша сказал:

— Проходите, — от одного вида девушки Подряников стал похож на быка, которого привели на случку. Он достал из баула бутылку коньяка, а к ней — три рюмки из ящика. — За знакомство!

— Уже весь дом знает, что ты два дня забываешь надеть штаны

— Наверное, объявят выговор по партийной линии за аморальное поведение, — сказал Саша, — если народ возмутится…

— Вообразим, что ничего не было, — сказал Сусанин тоном директора, заканчивающего прения подчиненных.

Опять раздался звонок.

— Это уж точно Фрикаделина, — опять не угадал Сусанин. Когда Подряников открыл дверь, за ней никого не было.

Из других дверей на этаже тоже высовывались головы. А по лестнице, спотыкаясь на каждой ступеньке, скакал постепенно деградирующий бас:

— И-!

— дем-!

— те-!

— бить-!

— сле-!

— ca-!

— ря-!

— Кого-то собираются бить, — сказал Саша.

— Слесаря-сантехника Бутылки. — Небось, опять предал Домсовет, — решил Адам. — Спасу его последний раз от расправы. — И, надев штаны, он ушел.

Подряников налил коньяк.

— Присаживайтесь, — сел сам, похлопал место рядом с собой и протянул девушке рюмку. — Я только сегодня вселился в этот дом и вот уже стал участником нескольких курьезов.

— Каких курьезов? — улыбнулась Марина. — Обычное дело. До свидания.

— Подождите? Вы идете смотреть, как бьют слесаря? Я с вами. Скажите, почему он предал Домсовет?

— Я иду домой, — улыбнулась Марина. — Чего я там не видела?

— Посидите еще, — он схватил ее за подол халата, — вернется ваш… этот… возлюбленный, что ли? — а вас нет.

Но в дверях уже оказался молодой человек, который кривил губы, глядя на Подряникова.

— Вот мой возлюбленный — Иван, — улыбнулась Марина, и они ушли в обнимку.

Саша некоторое время сидел, уставив взор на тапочки, еще не высохшие от пролитого чая.

— Эта девушка моя, — вдруг сказал он и выбежал из квартиры.

На лестничной клетке стоял лысый толстый человечек — Сашин начальник на работе и председатель Домсовета в быту — Клавдий Иванович Сплю. Раскладывая на слоги каждое слово, он говорил Фрикаделине гадости о супруге. Он предлагал помощь Домсовета и требовал писать жалобы во все инстанции.

— В какой квартире живут Марина и Иван? — на бегу спросил Саша.

— В-семь-де-сят-вто-рой, — ответил Сплю, — но-вы-не-дол-жны-ту-да-хо…

— Завтра доскажете, — бросил Подряников и умчался наверх.

Дверь в 72-ю не имела видимых следов замка. Саша звонил-звонил, стучал-стучал и, не дождавшись ответа, вошел своевольно. На кровати сидел помятый отрезвевший сантехник и, прижимая ладони к щекам и всхлипывая, тихонечко матерился. Марина гладила его по голове. Сусанин и Иван стояли без дела. На Подряникова никто не обратил внимания, вернее, посмотрели так, словно он жил в этой квартире и вот вернулся с вечерней прогулки.

— На лестнице Сплю говорит вашей жене про вас черт-те что, — сказал Саша Сусанину.

— Ну что с дедушки Клавы возьмешь, кроме?.. На него даже обидеться нельзя, — ответил Адам. — А вы — ябеда.

— Вот что, — сказал Подряников, — я хотел бы справить что-то вроде новоселья. Пойдемте все ко мне пить кофе с коньяком.

Бутылки размазал рукавом влагу по лицу:

— Выпить я всегда рад.

— Тащите ваш кофе сюда, — сказал Сусанин. — Мы не вернемся в оккупированную квартиру.

— Хорошо, — сказал Саша. — Марина, вы мне не поможете?

— Ты что? Дистрофик? Банку кофе один не дотащишь? — спросил Иван.

— Я хотел, чтобы Марина помогла сварить кофе.

— У вас есть гитара? — спросил Сусанин.

— Есть.

— Захватите и ее: я хочу петь.

Подряников мухой слетал туда-обратно (слесарь едва успел икнуть второй раз) и, не отдышавшись, с порога попросил объяснить ему, что такое Домсовет. Все вопросы он направлял Сусанину, потому что остальные старались повернуться к нему спиной или боком.

— Обратитесь к Сплю, — посоветовал Адам.

— Но он почти не умеет говорить!

— Домсовет — это принудительное содружество активных и пассивных идиотов под одной крышей, — объяснил Адам.

— А почему это содружество распускает кулаки? — ее унимался Подряников, как будто за слесарем наступала его очередь. — В силу своего идиотизма?

— Т-с-с-с! — сказал Сусанин, — активисты услышат. Стены-то картонные и домик карточный. А у нас тут полуподпольный штаб конъюнктивных идиотов.

— Но все-таки, почему? — прошептал Подряников.

— Чтобы ответить на этот вопрос, надо рассказывать всю историю Домсовета и роль в ней слесаря-сантехника Бутылки — личности легендарной, греческого происхождения, — при этом Сусанин взял Бутылки за подбородок.

— Иык! — сделал горлом слесарь.

— Впрочем, эллинскую кровь из него клопы уже высосали. — Адам сел на кровать, стукнул Бутылки по спине кулаком и начал рассказывать. — Итак, виновником создания Домсовета оказался винный магазин, пристроенный к нашему дому. Сами понимаете: чтобы распить бутылочку-другую, не стоит тащить двух случайных друзей к себе домой. Для этого существуют чудесные скверы и не менее чудесные подьезды. Но у ближайшего сквера, как назло, находится отделение милиции, а от него рукой подать до вытрезвителя, поэтому алкоголики облюбовали наш подъезд как распивочный рай и на случай: если еще приспичит — недолго бежать. Были времена, когда в каждом пролете стояла группа лиц, и один из группы держал стакан и бутылку. Лестничные клетки были усеяны битым стеклом, окурками, плевками. Жильцы ходили возбужденные, а матерные перебранки ежедневно заканчивались дракой. Не боялся алкашей до поры до времени один Югин, потому что держал возле двери цепного пса в конуре, тот самый И ван дер Югин, жилплощадь которого вы узурпировали…

— Она ему не понадобится. Его посадят в тюрьму или в сумасшедший дом, как только поймают, — сказал Саша,