Продолжая использовать наш сайт, вы даете согласие на обработку файлов cookie, которые обеспечивают правильную работу сайта. Благодаря им мы улучшаем сайт!
Принять и закрыть

Читать, слущать книги онлайн бесплатно!

Электронная Литература.

Бесплатная онлайн библиотека.

Читать: Будапештская миссия - Лев Александрович Безыменский на бесплатной онлайн библиотеке Э-Лит


Помоги проекту - поделись книгой:

Опять политические соглашения! Шелленберг уточняет:

"При втором свидании, 12.1.[19]45 г. в Вильдбад-Шварцвальде, состоявшемся при моем активном содействии, между Гиммлером и г-ном Мюзи была достигнута следующая договоренность:

1. Каждые две недели в Швейцарию направляется эшелон с примерно 1200 евреями, причем им предоставляются наилучшие, по возможности, условия транспорта, питания и пр.

2. Еврейские организации, с которыми г-н Мюзи работал, будут решительно поддерживать санкционированное Гиммлером решение еврейского вопроса и тем самым положат начало коренному повороту во всемирной пропаганде, ведущейся против Германии.

3. По моему предложению деньги не выдавались, а за каждый эшелон вручалось Мюзи удостоверение о предоставлении определенной суммы в залог с тем, что впоследствии ею могли распоряжаться по своему усмотрению. Вначале Гиммлер ещё говорил о том, что на эти деньги надо будет купить тракторы, автомобили, медикаменты и тому подобное, но потом мне удалось уговорить его, что эти деньги должны быть переданы Международному Красному Кресту".

Конечно, весь план не удался. "К сожалению, — пишет бригадефюрер, Кальтенбруннер добился у Гитлера, который скептически относился к комбинациям СС, категорического запрещения отправки дальнейших эшелонов в Швейцарию". А речь шла действительно о политическом соглашении — Германии, США и Швейцарии, что, конечно, означало нарушение всех союзнических обязательств.

Самое главное: Шелленберг не фантазировал в своих записях. Однажды в Хайфе мне пришлось встретиться с местным историком, который изучал историю швейцарских ортодоксальных еврейских организаций, глава которых в 1945 году активно участвовал в переговорах с Бехером. В его архиве лежит официальный документ посольства США в Швейцарии от 16 марта 1945 года. В нем известный нам специальный помощник посла США Макклелланд (мы раньше уже встречались с ним) писал руководителю еврейской общины Штернбуху:

"В связи с усилиями бывшего члена федерального совета Мюзи по освобождению евреев, депортированных из районов, подконтрольных немецким властям, я рад сообщить вам следующее: правительство Соединенных Штатов дало швейцарскому правительству официальное заверение в том, что группы беженцев, прибывающие в Швейцарию, будут немедленно эвакуированы на союзнические заморские территории. Во-вторых, наше правительство гарантировало швейцарскому правительству, что будет нести расходы за временное проживание тех беженцев, которые прибудут в Швейцарию и последняя будет освобождена от расходов за их эвакуацию из Швейцарии за океан".

Этот впервые публикуемый документ очень любопытен. Во-первых, США в действительности никогда не принимали на себя обязательства разместить на "заморских территориях" евреев из Европы, точнее — из немецких концлагерей. Во-вторых, этот блеф подразумевал молчаливое согласие США на те переговоры, которые велись от имени Гиммлера Бехером, то есть в нарушение союзнических обязательств США. Да ещё в тот момент, когда рейх шел ко дну! Конечно, все прикрывалось "гуманными соображениями", но под этим камуфляжем шел сговор с СС. Камуфляж был, однако, не слишком умелый: как свидетельствует тот же Шелленберг, Эйзенхауэр уже готовил посылку своих представителей в Швецию, где общее соглашение должно было привести к заключению сепаратного (от СССР) соглашения о капитуляции немецких войск в Дании и Норвегии.

Естественно, что перед Шелленбергом вставал вопрос: а что же делать с Гитлером? Шелленберг воспроизводит разговор с рейхсфюрером СС:

"Значит, вы требуете от меня, чтобы я устранил Гитлера"?

"Бывали дни, — пишет Шелленберг, — когда я не мог ответить «да», так как это грозило мне быть уничтоженным, ибо влияние группенфюрера Фегелейна, Кальтенбруннера, оберштурмбаннфюрера Скорцени и других было ещё слишком подавляющим, прежде всего в силу их права непосредственного доклада Гитлеру. Г-жа Фегелейн была сестрой Евы Браун, подруги Гитлера. Кальтенбруннер и Скорцени дружили с обеими этими женщинами.

Гиммлер часто говорил мне о все ухудшающемся здоровье Гитлера. На мои возражения, почему же он имеет ещё столь большое влияние, Гиммлер отвечал, что его энергия ещё не сломлена. Однако совершенно неестественный образ жизни, превращающий ночь в день, оставляя для сна только два-три часа, беспрерывная деятельность с постоянными взрывами бешенства — окончательно изводили окружающих Гитлера и создавали невыносимую атмосферу. Я часто спрашивал, не получил ли Гитлер каких-либо физических повреждений, и прежде всего головы, во время покушения 20 июля? Гиммлер считал это возможным. При этом он указывал прежде всего на все большую сутуловатость, на бледный вид и сильное трясение левой руки, а также на сделанную Гитлером в ноябре операцию уха, необходимую, очевидно, вследствие бывшего у него тогда сотрясения мозга. В ноябре он пролежал 8 дней в постели.

В связи с этим я беседовал в начале апреля с моим другом, директором психиатрического отделения больницы «Шарите», профессором де Кринисом. Я заговорил с ним о состоянии здоровья Гитлера, на что он ответил: "Наблюдая скованные движения Гитлера — что я установил по кадрам одной кинохроники, у меня создается впечатление, что Гитлер болен болезнью Паркинсона". Я устроил свидание Гиммлера с де Кринисом. Гиммлер пригласил на эту беседу имперского руководителя здравоохранения Конти. Гиммлер слушал их высказывания — как мне потом сказал де Кринис — с большим интересом и полным пониманием.

13 апреля 1945 г. Несколько дней спустя, это было 13 апреля, Гиммлер вызвал меня к себе в Вустров, пошел гулять со мною в лес и сказал: "Шелленберг, мне кажется, что с Гитлером больше нечего делать. Вы верите, что де Кринис прав?" Я сказал: "Да. Я, правда, не видел Гитлера два года или более, но из всего того, что я наблюдаю в последнее время, я делаю вывод, что теперь настал последний момент для того, чтобы начать действовать".

Так составной частью плана становилось устранение Гитлера. И замена его Гиммлером!

"Меморандум Троза" — запоздалое, но бесспорное свидетельство опаснейших для всех трех союзников планов, при помощи которых Шелленберг (читай — Гиммлер) на последней фазе войны хотел украсть победу у США, Англии и СССР. Между прочим, в меморандуме упоминается и… Валленберг. Шелленберг пишет о шведских политиках, которые принимали участие в выкупе евреев, и упоминает в этом контексте Валленберга и Керстена. Имел ли он в виду Рауля или его дядю, Маркуса Валленберга? Или другого дядю, Якоба? «Дядья» действительно были втянуты тогда в "еврейские дела". Но и имя Рауля, уже хорошо известное разведке СС (т. е. Шелленбергу) своим участием в немецко-швейцарских комбинациях (а они опять-таки вели к "еврейскому вопросу"), могло быть знакомо главному архитектору гиммлеровского плана спасения рейха.

Я попытался искать в московских архивах следы информации советского правительства об американо-шведско-швейцарских переговорах. Следов не было. Признаюсь, наученный горьким опытом, я сначала считал, что эти документы просто не подлежат выдаче. Тем более что в американских материалах не раз прямо указывалось, что СССР (и Великобритания) якобы проинформированы о всех делах и соответствующие шифровки пошли в Москву. Но выяснилось другое: оказывается, они шли в Москву, но не в НКИД, а в посольство США и там… оставались. Так, 29 января 1945 года поверенный в делах США Джордж Кеннан сообщал в Госдеп, что «дальше» (то есть в Кремль) эти информации он не направлял. Почему?

"Учитывая крайние подозрения, — писал Кеннан, — с которыми СССР относится ко всем финансовым трансакциям с Германией через швейцарские каналы и учитывая прежнее отсутствие энтузиазма по поводу таких операций, я думаю, что передача такой информации вызовет подрыв доверия к искренности нашей экономической войны и будет противоречить нашим интересам".

Конечно, умный Джордж Кеннан, хорошо знавший настроения Кремля, предпочел не делиться с Молотовым запутанными подробностями сделок между Бехером, Мейером и Макклелландом, которые даже для непредубежденного свидетеля выглядели очень сомнительно.

Число посредников между еврейскими организациями и Гиммлером велико. Большую активность здесь проявил уже упоминавшийся пронацистский швейцарский деятель Мюзи, которого привлек к переговорам лидер еврейских ортодоксов в США Штернбух. При этом Мюзи появился не как deus ex machina, а как давний единомышленник рейхсфюра СС по международным антикоммунистическим встречам. А Гиммлеру, начавшему действовать через Бехера, нужен был наиболее близкий и верный путь к Западу. В этом он откровенно признался, спросив Жан-Мари Мюзи:

— Скажите, с кем же действительно связано американское правительство? С раввинами или с «Джойнтом»?

Мюзи, разумеется, назвал своих раввинов и понимал, почему он это делает. Недаром в отчетах, шедших из Берна в Вашингтон, подчеркивалось, что Мюзи стоит за сепаратный мир между Германией (Гиммлером) и западными державами и для него спасение евреев лишь «заначка» для серьезных предложений, имеющих более важное значение для Германии. В согласии с этой идеей лидер будапештских ортодоксов Фрейдигер писал: важен "не выкуп, а потребность использовать евреев, которые, как известно, контролируют все действия Британии и Соединенных Штатов, дабы убедить союзников приостановить войну против Германии. Германия же будет готова предпринять совместные действия с западными державами против России".

Евреи как разменная монета — такая позиция была понятна Гиммлеру. Но что сказать об американских дипломатах, которые прекрасно знали своих партнеров (Макклелланд назвал Мюзи "подлецом") и… продолжали контакты с ними до весны 1945 года?

Ряд посредников увеличивался. Вдруг в их число включился президент Международного Красного Креста, швейцарский профессор Карл Буркхардт, давний знакомый Гитлера. Но если его пост как-то объяснял заботу о евреях, то очень странно выглядела активность Риббентропа, доверенное лицо которого советник Фриц Хессе был послан в тот же Стокгольм. Там он встречался с Якобом Валленбергом и с тем же Ольсеном, причем оба были предельно откровенны. Хессе предложил "отдать Германию в руки Запада", а Ольсен практический руководитель Рауля Валленберга — заявил, что "президент видит опасность, идущую с Востока". О евреях собеседники говорили меньше всего.

Остается гадать, был ли Рауль Валленберг в курсе политических симпатий и комбинаций своих дядюшек. Видимо, да, так как в 1944 году Рауль безусловно с ними встречался. Да и Стокгольм — город небольшой, в нем все знали всех, а политические слухи распространялись с большой скоростью. Рауль был вхож и в круги англо-американской дипломатии, в частности к послу Хершелю Джонсону (об Ольсене и упоминать не надо). Да и в Берлине он бывал не раз, гостя у своей сводной сестры Нины Лангрен и её супруга — сотрудника королевского посольства Швеции в Германии, г-на Дарделля.

В каком политическом ряду оказались для Кремля все закулисные переговоры с Гиммлером и его подручными, которые в самом конце войны вели представители западных союзников и нейтралов, можно судить по одному докладу, который был отправлен советской разведкой — точнее, Первым управлением НКГБ — на имя Сталина, Берия и Молотова. Как видно из текста, он был составлен по депешам Форин оффис и УСС, расшифрованным в Москве, а также по агентурным данным из Стокгольма и Ватикана, где действовали сильные резидентуры НКГБ.

11 апреля 1945 г.Сов. секретно Народному комиссару иностранных дел Союза ССР товарищу Молотову В. М.

НКГБ сообщает агентурные сведения, полученные в разных странах, о переговорах председателя Международного Красного Креста профессора Буркхардта и бывшего члена Швейцарского федерального совета Мюзи в Берлине.

Английское министерство иностранных дел в телеграмме № 364 от 22.02.45 сообщило английскому посланнику в Берне, что, по сведениям, исходящим от французского представителя в Международном Красном Кресте, Гиммлер пригласил председателя Международного Красного Креста профессора Буркхардта встретиться с ним для обсуждения некоторых вопросов, связанных с обменом военнопленными.

По сведениям, полученным в Стокгольме, германский генеральный консул в Стокгольме Пфлейдерер в доверительной беседе, говоря о переговорах Буркхардта с Гиммлером, заявил, что вопрос о военнопленных являлся только предлогом и что во время беседы с Буркхардтом Гиммлер пытался якобы выяснить возможность установления контакта с англичанами и американцами.

Буркхардт якобы просил Гиммлера разрешить выезд в Швейцарию приблизительно для тысячи видных евреев, интернированных в Германии. Гиммлер сразу же удовлетворил эту просьбу. По словам Пфлейдерера, это объясняется тем, что Гиммлер собирается, устранив Гитлера, вступить в переговоры с Союзниками, используя в качестве заложников 600 тыс. евреев, находящихся в Германии.

По данным, исходящим из польских эмигрантских кругов в Лондоне, германское командование якобы договорилось через Буркхардта с англичанами и американцами относительно того, что все танковые и механизированные части будут сняты с западного фронта и переброшены на восточный фронт с целью удержания восточного фронта до тех пор, пока Союзники не оккупируют остальную часть Германии. В настоящее время это решение якобы уже проводится в жизнь.

Аналогичные слухи распространяются в кругах Ватикана. По сведениям, исходящим из этих кругов, германское командование, по соглашению с англичанами и американцами, перебрасывает часть армии, вооружения и продовольствия с западного на восточный фронт. Англичане и американцы, со своей стороны, якобы обещали немцам не преследовать членов нацистской партии, за исключением самых видных деятелей, а также не позволять вывозить немецкое население на работу в СССР из районов, занятых Красной Армией.

Агентурные данные указывают также на переговоры бывшего члена Швейцарского федерального совета Жан-Мари Мюзи, посетившего недавно Берлин.

Английское министерство иностранных дел в своей телеграмме английскому посланнику в Берне от 22 февраля 1945 г. указывает, что, как сообщила французская миссия в Берне в Париж, германские власти обратились к Мюзи с предложением передать Союзникам некоторых видных заложников, в том числе короля Бельгии, греческую принцессу Ирину и других, если Союзники выдадут охранное свидетельство для 200 видных нацистов. Если Союзники откажутся от заключения такого соглашения, то немецкие власти уведут заложников в районы Южной Германии. Помимо этого, немцы намерены перевести на юг около 800 тыс. человек, включая всех пленных офицеров союзных армий. Английское министерство иностранных дел дало указание миссии в Швейцарии собрать более подробную информацию по этому вопросу.

В спецсообщении Управления стратегических служб США от 20.02.45 указывается, что Мюзи вел переговоры в Берлине по вопросу о вывозе из Германии евреев и по вопросу о заложниках. В спецсообщении УСС указывается, что, по сведениям, полученным от Мюзи, нацистские руководители, особенно Геринг, который, видимо, является инициатором этого плана, решили скрыться в немецкий «редут» и захватить в качестве заложников Даладье, Блюма, Рейно и др. Однако они с готовностью предоставят им возможность выехать в Швейцарию, если одновременно Союзники предоставят нацистским главарям право свободно проживать в Швейцарии.

По сведениям, полученным в Париже, французская разведка получила из надежных журналистских кругов сообщение, в котором указывается, что в начале марта с. г. в Берне между немцами и Союзниками велись переговоры, в которых принимал участие бывший представитель Германии в Виши Круг фон Нидда. В связи с этими переговорами в Берлин выехал Мюзи, который, как указывается в сообщении, недавно был замешан в переговорах с окружением Гиммлера по вопросу о возвращении в Швейцарию многих тысяч евреев, увезенных в Германию и являющихся подданными различных государств.

Народный комиссар государственной безопасности Союза ССР

В. Меркулов

Тенденция подобных сообщений — а в их основе лежали реальные факты — уже была ясна: речь о западных партнерах СССР шла не как о союзниках, а как о коварных политиках, играющих на руку нацистам. Тем самым вся тематика сообщений, касавшихся освобождения, обмена или спасения еврейского населения, невольно попадала в разряд «происков» будущих противников Советского Союза. В этот разряд попадал и Рауль Валленберг с его будапештской миссией.

Будапешт. Год 1944-й

Будапешт середины и конца 1944 года был, если можно так выразиться, «многослойным» городом. «Высшим» слоем тогдашнего венгерского общества были те, кто в течение долгих лет служил основой режима генерала Хорти. Это были и чиновники, и офицерский состав венгерской армии (только той армии, которая вела боевые действия против Советского Союза), и многочисленная жандармерия, и политические деятели хортистского строя, и венгерские промышленники. Но среди них единства на третьем году кровавой и бесславной войны не было. Командование армии уже поняло, что победы ни для Венгрии, ни для Германии война не принесет. Понимали это и политики, активно искавшие выхода — в контактах с западными союзниками, а под конец — и с советским командованием. Расслоение в этой среде было так очевидно, что в марте 1944 года был осуществлен ввод войск вермахта и СС в Венгрию и возникла необычная ситуация: оккупированный союзник! Естественно, эта ситуация не расположила венгерское общество к Германии, а объединила против нее.

Население, страдавшее от трудностей войны, стало питательной средой оппозиции — и для бывших ранее в Венгрии легальных партий (сельских хозяев, социал-демократов), и для нелегальной коммунистической. Партия же, приведенная в октябре немцами к власти ("Скрещенные стрелы" Салаши), пользовалась всеобщей ненавистью.

Отдельной группой жили будапештские евреи. Большинство из них существовало в гетто и с тревогой ожидало своей депортации в "лагеря смерти", то есть в Польшу. Немецкая администрация, как и в других гетто, назначила там специальные органы управления. Они состояли из самих евреев, которых выделил совет будапештской еврейской общины. Кроме того, ещё с 1943 года функционировал нелегальный "комитет спасения" — «Ваада» (полное название "Baaдат Эзр Фе-Хаззалах Ве-Будапест") будапештских сионистов, организовывающий выезд евреев (в том числе в Палестину). С момента оккупации немцами Будапешта «Ваада» ушла в подполье. Тем не менее представители СС, в их числе Эйхман, поддерживали с ним контакты и вели с ним и еврейской общиной (последних было две — ортодоксальная и неологическая) переговоры о выкупе. Для «простоты» обращения Эйхман назначил "еврейский совет", ответственный за сохранение порядка во время депортации. «Ваада» же поддерживала связь с международными еврейскими организациями (с "Джойнтом"). Еврейское население «шведских» и «швейцарских» домов находилось в ведении соответствующих посольств — то есть Рауля Валленберга и Карла Лутца.

Внутренняя венгерская оппозиция была далеко не едина. Времена венгерской демократии ушли в прошлое — последний парламент был распущен 4 мая 1943 года, большинство партий распущено или запрещено. Многие парламентские политики эмигрировали, некоторые остались в стране и весной 1944 года попытались создать на основе лозунга изгнания немцев единую организацию — Венгерский фронт. В нем были и бывшие социал-демократы, и партия мелких сельских хозяев, и другие. Эти группы пытались найти контакт и с Советским Союзом, ища связей через советского посла в Швеции Александру Коллонтай. В СССР ещё со времени разгрома Венгерской Советской Республики была значительная коммунистическая эмиграция во главе с Матиасом Ракоши. Существовали коммунистические группы и внутри Венгрии, руководителем которых с сентября 1944 года стал молодой и энергичный Ласло Райк. Он никогда не был в СССР, и свое эмигрантское прошлое провел в Швейцарии.

Хорти искал связи с оппозицией, в чем ему помогал шеф венгерской разведки Шандор Уйсаси, располагавший по понятным причинам связями в оппозиционных кругах. С Уйсаси был знаком и Ласло Райк. Райк поддерживал контакт с военными, в том числе и генералом Лазаром. Я спрашивал бывших подпольщиков, знали ли друг друга Райк и Валленберг? Они об этом не слыхали, но контакты того же Уйсаси с Валленбергом бесспорны.

Советские разведслужбы проявляли к Венгрии законный интерес. В украинском городке Святошино из эмигрантов готовились партизанские группы их было сброшено 10 — 12, в самом Будапеште действовали группы под руководством местных коммунистов.

Если человек имеет три фамилии…

Но не только от посланных из Святошино партизанских групп, не только от будапештских коммунистов в Москве могли иметь сведения о том, что происходило в венгерской столице. Когда я искал материал для этой книги, один многоопытный человек — а это был бывший директор знаменитого Особого архива в Москве Анатолий Прокопенко, которому историки всех стран обязаны рассекречиванием этого ценнейшего документального источника, — посоветовал мне:

— А вы поинтересуйтесь фигурой графа Голенищева-Кутузова-Толстого. Когда начинались поиски Валленберга, мне показывали в архиве КГБ толстое дело этого человека. Фамилия-то очень громкая. Показали, но так и не дали познакомиться…

Сразу скажу: и мне его тоже не дали. Любезный сотрудник архива Федеральной службы контрразведки (так она называлась в начале 90-х годов), который знакомил меня со следственными делами некоторых попавших в руки Смерша венгерских и немецких офицеров, кратко сказал: "У нас такого человека не числится"…

Фамилия действительно громкая. По изданным на Западе справочникам аристократических русских родов мне не раз попадался Михаил Петрович Голенищев-Кутузов-Толстой, родившийся в 1896 году в Царском Селе. Указывалось, что он эмигрировал, жил в различных европейских странах и скончался в Ирландии в 1980 году. А вскоре эту краткую биографическую справку мне удалось развернуть, ибо нашлись знавшие генерала люди и даже его воспоминания.

Жизнь Михаила Кутузова-Толстого (фамилию Голенищев он часто опускал) годится для детективного романа. Родившийся в Царском Селе, выросший во Франции и Германии, вхожий во все лучшие дома тогдашней Европы, он мог сделать большую карьеру. Он в 1915 году окончил Александровский лицей в Петербурге, был призван в гвардейский кавалерийский полк. Затем грянула революция, в бурном 1918-м Михаил был отправлен в безопасную и спокойную тогда Тамбовскую губернию, в родовое имение Павловку. Там он сочетался браком с представительницей другого древнего рода — княгиней Марией Волконской. Здесь в его воспоминаниях кончается перечисление имен великих князей, принцев и графов и начинается эмигрантская эпопея. Приговоренный революционным судом к смертной казни как помещик и эксплуататор, граф с женой без документов бегут в Москву и Петербург с помощью… представителя ВЧК со странным именем Личван.

Хотите, верьте, хотите, нет. Супружеская пара, не имея ни денег, ни документов, летом 1918 года получает от ВЧК разрешение на выезд в Эстонию. Там граф встречает свою матушку — урожденную Шереметеву с её вторым мужем, прибалтийским бароном фон Кноррингом. Оба они тоже выехали из России по разрешению ЧК. Старшие уезжают в Германию, младшие — в Финляндию, куда дает графу визу сам Маннергейм (он служил в одном военном училище с отцом Михаила). Тот же Маннергейм сводит Кутузова с претендентом на русский престол великим князем Кириллом. Далее путь лежит в Копенгаген, Париж, Брюссель (здесь княгиня Волконская умирает). Вскоре граф женится. Новая графиня Кутузова-Толстая — из бельгийского дворянского рода графов де Виллер д'Аванс де Вару. Супружеская пара живет в Югославии, Румынии и, наконец, в Венгрии.

Не надо быть специалистом по вербовке осведомителей для ВЧК-ОГПУ-НКВД, чтобы видеть в сиятельной паре идеальный объект для сбора информации о белой эмиграции в странах Восточной и Центральной Европы. Товарищ «Личван» не был достоин звания чекиста, если бы упустил такую возможность. Конечно, от органов безопасности нельзя получить официального подтверждения о том, были ли имярек информатором или агентом сих органов, но несколько ветеранов подтвердили, что граф таковым был. Косвенным подтверждением являются его воспоминания, на редкость бессодержательные особенно в той части, которая относится к Венгрии. Здесь граф — если ему верить — был официально шефом больницы в Будапеште, созданной в дни боев за город шведским Красным Крестом для иностранных подданных. Однако из документов личного архива графа, с которыми мне удалось познакомиться, ясно, что положение графа меньше всего относилось к санитарно-медицинской части. Так, он, фактически начальник отдела для русских военнопленных шведского посольства в Будапеште, 16 ноября 1944 года был уполномочен "установить первый контакт с русскими военными властями и поддерживать эту связь". Кроме того, он имел охранное письмо от швейцарского посольства. Граф Кутузов не мог не знать Валленберга, имя которого он странным образом вообще не упоминает в своих воспоминаниях. Почему? Кстати, с посетителями своего дома в Ирландии он также неохотно беседовал о Валленберге. Зато он безусловно говорил с тем офицером Смерша, который допрашивал его о Рауле через несколько дней после освобождения Будапешта (Кутузов пишет, что это было в Будапеште; я думаю, что его возили в Москву). И вот что случилось со столь подозрительным (с позиции Смерша) человеком — белоэмигрантом, связанным с двумя посольствами, женатом на бельгийской графине и являющимся выходцем из классово чуждой среды. Его не только не задерживают, а производят в ранг помощника начальника Советской военной комендатуры, преподавателя иноязыков для советских офицеров. А графиня превращается в заведующую отделом (!) комендатуры для связи с иностранными гражданами, преподавательницей языка для начальника штаба Союзной комиссии генерала Свиридова!

Повторяю: я не получил дела Кутузова. Можно лишь догадываться, что столь давний информатор ВЧК-ОГПУ-НКВД мог снабдить свое ведомство любыми данными, угодными следователям Смерша. После войны он остался жить в Венгрии, а в 1951 году перебрался в Ирландию, где безбедно существовал, где и умер в 1980 году.

Глава 3 ВОКРУГ РАУЛЯ ВАЛЛЕНБЕРГА

Как он оказался в Москве

Наиболее распространенная в послевоенные годы версия самого факта нахождения шведского дипломата в Москве сводится к тому, что органы советской военной контрразведки, носившей звучное и пугающее имя Смерш1, захватили этого дипломата, когда в январе 1945 года вместе с войсками 2-го и 4-го Украинского фронтов вошли в Будапешт, точнее, в его задунайскую часть — Пешт. К началу 1945 года мир ещё не догадывался, что Смерш становился полным хозяином в освобождаемых войсками, от немецких оккупантов странах Восточной и Юго-Восточной Европы. Сами же регулярные войска ещё продолжали свои операции, завершая разгром вермахта — им из Венгрии ещё предстояло войти в Австрию; на центральном участке советско-германского фронта впереди ещё был захват "логова зверя" — Берлина. В самой же Венгрии предстояло восстановление гражданской администрации, подчиненной Союзной контрольной комиссии. Органы Смерша ведали розыском военных преступников и всех тех, кто рассматривался как опасность для советских войск и советского государства.

В этой обстановке не такими уж неожиданными и неестественными могли показаться первые сообщения мировой печати о том, что Рауль Валленберг был задержан советскими войсками. Если учесть, что практика поведения советских оккупационных войск в Восточной Германии, Польше и других странах доставила десятки и сотни подтверждений случаев, когда задерживались и направлялись в Москву — с основанием и без оных! — подозреваемые лица, то это могло только подтвердить версию «похищения» Валленберга. Не он один, десятки и даже сотни испытали судьбу заключенных знаменитой внутренней тюрьмы на Лубянке, тюрем в Лефортово и во Владимире — от шефа кайзеровской разведки полковника Николаи до последнего китайского императора Пу И, от польского разведчика Сосновского до венгерского премьера Бетлена.

Как выглядит первый документ о том, как попал Рауль Валленберг в "сферу влияния" советских войск, вступивших в Будапешт? Перед тем как его привести, оговорюсь: вся советская документация по этому достаточно щекотливому вопросу, хотя и датирована 1945 — 1947 годами, появилась на божий свет значительно позже. Лишь в 1989 году, уступая требованиям родственников Валленберга и шведской дипломатии, советские власти — читай КГБ СССР — передали им немногочисленные копии различных документов, которые находились в различных архивах (военных и контрразведки). Дела Валленберга, как такового, найдено не было, найдены были лишь разрозненные документы. Шведская сторона приняла их к сведению. Так вот, донесение политотдела штаба 151-й дивизии от 14 января гласит1:

"Донесение

начальника политотдела 151-й стрелковой дивизии от 14 января 1945 г. начальнику политотдела 7-й гв. Армии.

Начальнику Политотдела.

Занятой нами улице Бенцур дом № 16 находился секретарь шведского посольства в Будапеште Рауль Валленберг и его шофер автомашины. Остальные члены во главе с полномочным министром Даниэльсон находятся Буда. Главное здание посольства 12 район улица Гезопар дом № 8, там же проживает атташе Берг.

Оно защищает в Будапеште интересы лиц еврейской национальности, проживающих центральной гетто и так называемой "чужой гетто".

Посольство имеет в городе девять бюро.

Их адреса:

8 район улица Юлои, № 4; тот же район, улица Харминцаг, 6; тот же, улица Араньи Янош, 16; тот же, улица Клотильда, 3; тот же, улица Земельнок, 21; тот же, улица Ткра, 6; шестой район, улица Реваи, 16; тот же, улица Иокаи, 1.

Валленберг передал текст телеграммы в Стокгольм на немецком языке находящийся у меня. Просит сообщить, что он находится на занятой нами территории, все остальные члены и особа по фамилии Нельсон — на занятой территории.

Судьба этих лиц неизвестна. Рауль Валленберг и шофер помещены и охраняются.

Прошу Ваших указаний Дмитриенко".

Следующий документ был датирован тем же числом — 14 января — и, видимо, был результатом доклада 151-й дивизии, который адресовался в вышестоящий политотдел 7-й гвардейской армии. Оттуда, минуя дивизию, в 30-й стрелковый корпус, в который входила дивизия, последовало указание:

"Командиру 3 °CК

Копия: начальнику штаба 2 Укрфронта 1. Находящегося в 151 СД секретаря шведской миссии Рауль Валленберг проводить немедленно командиру 18 СК генерал-майору Афонину, обеспечить его сохранность и удобством передвижения.

2. Связь Рауль Валленберг с внешним миром воспретить.

3. Получение и исполнение донести.

14.1.45 23:30 Куприянов"

Резолюция: "т. Павловскому, т. Поветкину. Немедля выяснить, что за секретарь, где все посольство".

На полях от руки результаты выяснения:

"Взяли его 13.1.45 на ул. Бенцур (пришел сам)

Остальные члены посольства в западной части Отказался уходить в тыл, заявив, что его ответственности около 7000 шведских граждан в восточной части города".

Как видно, эти донесения шли по линии политотдела, а не Смерша. Тем не менее на всякий случай решили "связь с внешним миром запретить". Кроме того, сохранилась такая записка: "18 — к. Афонину. Пока никуда не отпускать. Телег(рамму) никуда не передавать".

Тогда-то в судьбу Валленберга вмешались высшие силы. Об этом в своих уникальных воспоминаниях рассказал полковник Яков Валлах.

"Январь 1945 года. Наша 151-я стрелковая дивизия вела тяжелые уличные бои в Будапеште, продвигаясь по самому центру восточной части венгерской столицы — Пешту — и далее к Дунаю. В один из тех дней, 14 января, и произошла моя встреча с Р. Валленбергом.

Командир одного из полков дивизии доложил, что к нему пробрались два человека, назвавшиеся сотрудниками шведского посольства в Будапеште. Они просили связать их с советским командованием. Командир дивизии поручил мне, а я был тогда старшим инструктором политотдела, прибыть в штаб полка.

Со мной отправились офицер связи того полка, без которого трудно было бы в лабиринте улиц и переулков найти сам штаб, и два солдата-автоматчика. Преодолевая простреливаемые места, мы наконец прибыли в штаб, который находился в известном будапештском парке «Варошлигет», в подвале водолечебницы. Здесь я и увидел высокого стройного мужчину Рауля Валленберга, первого секретаря шведского посольства и уполномоченного Международного Красного Креста. Своего спутника, невысокого роста рыжеволосого венгра, он представил как шофера — Вильмоша Лангфельдера. Валленберг очень оживился, когда узнал, что я говорю по-немецки.

От офицеров полка я узнал, что Валленберг и его спутник неожиданно появились на улице, где рвались снаряды и мины, где все простреливалось гитлеровскими автоматчиками, засевшими на верхних этажах домов. В руках Валленберг держал маленький шведский флаг.

Валленберг повторил мне свою просьбу — связать его с советским военным командованием, как он выразился, "достаточно высокого ранга". Вспоминаю, что он рассказал мне о его такой же попытке накануне, но офицер и солдаты, к которым обратился, видимо, его не поняли. Все дело ограничилось тем, что у него отобрали легковой автомобиль и отпустили восвояси.

И вот уже вшестером мы отправились в штаб дивизии. Там — командир дивизии генерал-майор Д. Подшивайлов, начальник штаба полковник Н. Рогаткин, начальник политотдела полковник Я. Дмитриенко, начальник отдела контрразведки майор И. Кислица. Я переводил. Валленберг подробно рассказал о своей миссии в Будапеште, о том, как удалось спасти тысячи венгерских евреев, обреченных гитлеровцами на полное физическое уничтожение. Он рассказал также и о будапештском гетто, даже показал на плане города точное его местонахождение.

Беседа с Валленбергом длилась долго. Мы много раз переспрашивали его, почему он не выехал из Будапешта, когда приблизился фронт, почему так рисковал своей жизнью. Ответ его был один: он выполнял свой долг. Валленберг с беспокойством говорил о том, что, когда начались бои в Будапеште, он уже не мог продолжать свое дело — спасать узников гетто. Поэтому теперь так настойчиво ищет контактов с военным командованием, чтобы обсудить, что же делать дальше, как спасать обреченных людей. Затем по его же просьбе из штаба дивизии был послан «наверх» запрос. Я не знаю, с кем связывался начальник штаба дивизии — со штабом 7-й гвардейской армии или со штабом 18-го гвардейского стрелкового корпуса, который был промежуточным оперативным звеном между дивизией и армией…

Остаток ночи я провел с Валленбергом и его шофером почти безотлучно. Мы предложили обоим отдохнуть, поспать. На командном пункте дивизии — а это была многокомнатная квартира — мы отвели им отдельную комнату. Но оба они почти не спали. Да и есть не стали, только выпили с нами чай.

Помню, что в руках у Валленберга был объемистый портфель. Он пояснил, что в нем важные документы, которые готов передать советскому военному командованию.

Утром, было это в 10 — 11 часов, к нам прибыли на двух автомобилях «виллис» офицеры, как мы полагали, из штаба 7-й гвардейской армии. Их было четыре человека, старший — полковник. Он уединился с начальником штаба, а затем поручил мне передать Валленбергу, что его могут доставить к командованию фронта, как он об этом просит. Валленберг обрадовался.

Потом Валленберга и его шофера пригласили сесть в автомобили. Помню, что их усадили не вместе, а порознь, каждого в отдельный «виллис». Рауль Валленберг тепло попрощался с нами.

Еще одна подробность. Перед отъездом тот полковник предупредил всех нас, что мы никому не должны говорить о Валленберге. Тогда мы не придали этому особого значения. И только через много лет узнали, куда отвезли шведского дипломата и как распорядились его судьбой".

Это живое свидетельство подтверждает, что ни о каком «захвате» речи не было. Итак, 13 января Валленберг — в расположении советских войск. 18-го он должен был быть у командира корпуса Афонина (его штаб находился в Пеште), но 17-го он вместе с шофером Лангфельдером убывает в Дебрецен — в ставку командующего 2-м Украинским фронтом Маршала Советского Союза Р. Я. Малиновского. На «захват» опять-таки все это непохоже, ибо заботятся не только о «сохранности», но и об "удобстве передвижения". Ключевое же слово "пришел сам" обозначено вполне официально. Свидетели сообщали, что в эти дни Валленберг перед отъездом в Дебрецен ещё раз посетил свое бюро на улице Бенцур, где и сказал знаменитые слова:

— Я не знаю, еду ли я в качестве гостя или в качестве пленника…



Поделиться книгой:

На главную
Назад