Попрыгунья

Роджер, естественно, направился к бару.

Его предчувствие, что вечеринка получится, находило подтверждение. Ему нравилось, что тут были и бывшая, и будущая миссис Стреттон, и обе любезно улыбались без малейшего смущения. Так и следует жить в просвещенную эпоху.

Возле одного из столиков стоял доктор Чалмерс вместе с еще одним местным врачом, плотным детиной, когда-то игравшим в британской сборной по регби; на шее у детины был повязан красно-белый платок, на лоб сдвинута черная маска, а руки обрызганы чем-то красным. Оба доктора, как водится у врачей, обсуждали какие-то неаппетитные потроха одного бедняги, их общего пациента, кои собеседник Чалмерса доктор Митчелл был нынче днем приглашен извлечь. Рядом, хмурясь, стояла худощавая брюнетка — Роджер узнал в ней ту самую миссис Мейбрик с пышными рукавами, что танцевала с Дэвидом Стреттоном.

 — А, Шерингэм, — окликнул его доктор Чалмерс, — боюсь, мы опять углубились в медицину.

 — Вы ни о чем другом и не говорите! — кисло поддела брюнетка.

 — Мистер Шерингэм — моя жена, — дружелюбнейшим тоном представил доктор Чалмерс. — А это Фрэнк Митчелл, другое наше медицинское светило.

Роджер изобразил необычайную радость от встречи с миссис Чалмерс и доктором Митчеллом.

 — Ну а вы, — обратился он к последнему, изучающе разглядывая платок и маску, — кого представляете? Мне казалось, я всю эту публику знаю как облупленную, но вас что-то не могу опознать. Что ли, вы двое — Браун и Кеннеди?

 — Нет, я Джек Потрошитель, — с гордостью заявил доктор Митчелл и продемонстрировал запятнанные красным ладони. — Это кровь!

 — Какая гадость! — скривилась миссис Чалмерс-Мейбрик.

 — Вполне с вами согласен, — вежливо ответил Роджер. — Ваши методы мне ближе. Вы использовали мышьяк, верно? Либо наоборот, никогда не использовали его — есть и такая точка зрения.

 — Если и использовала, то сожалею об этом, — усмехнулась миссис Чалмерс. — Надо было оставить капельку, на всякий случай.

Заинтригованный Роджер ответил любезной улыбкой. Но она сползла с его губ — он заметил, как оба врача многозначительно посмотрели друг на друга: точного значения этого взгляда он не понял, но уж очень было похоже на обоюдное предупреждение. Как бы то ни было, оба доктора тут же заговорили в один голос.

 — Надеюсь, ты не знаешь, сколько именно... — извини, Фрэнк.

 — К вопросу о мышьяке, хотелось бы знать... — прости, Фил.

Странно, подумал Роджер. Что за чертовщина творится у этого столика? И чтобы заполнить неловкую паузу, сказал:

 — А вы меня, как всегда, поражаете, Чалмерс. Почему вы не в костюме, как все?

 — Фил не любит наряжаться, — сокрушенно заметила миссис Чалмерс.

Доктор Чалмерс, наделенный, как выяснилось, редкостным даром пропускать мимо ушей колкости и сетования жены, ответил со всей сердечностью:

 — А я — неразоблаченный убийца. Это не просто комплимент — я знаком с вашей теорией, что таких на белом свете множество.

Роджер рассмеялся.

 — Боюсь, это не совсем честно.

 — И вообще, — встряла миссис Чалмерс. — Фил не способен никого убить, даже защищая собственную жизнь, — причем сказала это тяжело, с горечью, как люди говорят о наболевшем.

 — Хорошо, в таком случае я — неразоблаченный врач-убийца, — абсолютно невозмутимо проговорил доктор Чалмерс. — Уж их-то вокруг полно. Правильно я говорю, Фрэнк?

 — Да уж, это точно, — добродушно признал доктор Митчелл. — Э, там, кажется, музыка затихла? А я, пожалуй... — он осушил свой бокал и устремился в зал.

 — Он всего четыре месяца как женат, — со знанием дела объяснила миссис Чалмерс.

 — Ага, — ответил Роджер. Все трое улыбнулись, и Роджер про себя удивился: что тут такого забавного, что человек всего четыре месяца как женат? Ему, видимо, этого не понять, но стало быть, это так. Значит, что в браке все если не трагедия, то обязательно комедия. Причем зависит это лишь от того, откуда на него смотреть — изнутри или снаружи.

 — Боже милостивый, Шерингэм, — воскликнул доктор Чалмерс, — вы еще ничего не выпили! Рональд мне этого не простит. Что вам предложить?

 — Спасибо, — отвечал тот. — Я вообще-то пью пиво.

И с предвкушением, возникающим на лице всякого, ради кого ближний откупоривает бутылку, он следил за манипуляциями доктора — и не мог не отметить неловкости, с какой доктор Чалмерс наливает пиво в кружку. Вместо того чтобы, как водится, держать бутылку и кружку на уровне груди, он опустил их гораздо ниже, а наполнив кружку, бывшую у него в правой руке, он отставил ее на столик и вынужден был приподнять рукой левый локоть, чтобы перенести бутылку через бортик столешницы. Ему, очевидно, было тяжело, и Роджер позволил себе обратить на это внимание.

 — Спасибо, — сказал он, принимая кружку. — Что, рука побаливает?

 — Да. Военные дела, знаете ли.

 — У Филипа прострелено левое плечо, — раздраженным тоном сообщила его супруга.

 — Неужели? Наверное, это большое неудобство. Оперировать, наверное, не получается?

 — Да ну, — весело отмахнулся доктор Чалмерс. — На самом деле оно меня и не беспокоит. Я могу водить машину, управлять яхтой, да и самолетом, когда случается, и оперирую, конечно. Видите ли, не работает только плечо. Я не могу шевелить локтем, но зато кисть слушается локтя, а могло быть куда хуже. — Он говорил совершенно естественно, без той напускной скромности, с какой мужчины обычно рассказывают о своих боевых ранениях.

 — Та еще удача, — искренне произнес Роджер. — Ладно, все хорошо, что хорошо кончается. Миссис Чалмерс, не желаете ли выпить?

 — Не теперь, благодарю вас. Лично я не намерена превращаться в позорище.

 — Уверен, что вы этого не сделаете, — отвечал несколько ошарашенный Роджер. Столь язвительное замечание, несомненно, адресовано ему, но непонятно, почему миссис Чалмерс позволила это себе, да еще в такой грубой форме.

 — Я и не собираюсь этого делать, — сурово проговорила миссис Чалмерс, пристально глядя в его сторону.

Но в следующий момент Роджер заметил, что смотрит она вовсе не на него, а поверх его правого плеча. Он оглянулся. Из зала вышло несколько человек, и среди них — невестка Рональда Стреттона в костюме миссис Пирси. Именно на нее миссис Чалмерс и смотрела во все глаза. Миссис Пирси стояла возле бара в обществе моложавою высокого мужчины — Роджер его никогда прежде не встречал, — и тот, очевидно, предлагал ей что-нибудь выпить.

 — Благодарю. Виски с содовой, если можно, — громко и несколько нарочито отвечала она. — И побольше. Я хочу сегодня напиться пьяной. Собственно говоря, это единственная стоящая вещь в жизни, не правда ли?

На этот раз и Роджер принял участие в обмене многозначительными взглядами между доктором и миссис Чалмерс. И допив свое пиво, он извинился перед Чалмерсами и отправился на поиски Рональда Стреттона.

С этой женщиной обязательно надо потолковать, сказал он себе, хоть с трезвой, хоть с пьяной.

* 4 *

Рональд оказался в зале. Он возился с приемником. Музыка, под которую танцевала публика, транслировало немецкое радио «Кёнигзвустерхаузер», и Рональд, сочтя ее чересчур тягомотной, решил поискать чего-нибудь французского.

Против этого возражали трое — единственно в силу странного, но присущего многим людям предубеждения против того, чтобы владелец приемника крутил его ручки. Одна из возражавших была уже знакомая Роджеру сестра Рональда, Силия Стреттон, высокая девушка в живописном наряде восемнадцатого века, представлявшая Мэри Бленди, двое других были соответственно Криппен и миниатюрная женщина в костюме мальчика — вполне узнаваемая мисс Ле-Нев {Ле-Нев Этель — любовница и сообщница доктора Криппена, бежавшая вместе с ним в США на корабле, переодевшись мальчиком}.

В приемнике резко вскрикнуло сопрано и тут же оборвалось, но критики настройщика были начеку.

 — Оставь ее, ну Рональд, — взмолилась мисс Стреттон.

 — Было ведь так хорошо, — поддержала мисс Ле-Нев.

 — Занятная штучка, — веско изрек доктор Криппен, видимо с тем подтекстом, что люди, имеющие радиоприемник, увы, не в состоянии с ним расстаться дольше чем на пару секунд.

 — Да ну, — отозвался Рональд, продолжая вертеть ручку настройки.

И взрыв джаза вознаградил его за труды.

 — Вот! — произнес он с гордостью. — Это ведь гораздо лучше!

 — Совсем даже не лучше, — заспорила сестра.

 — Даже хуже! — вынесла свой приговор мисс Ле-Нев.

 — Никуда не годится! — поддержал ее доктор Криппен. — Какая это станция?

 — «Кёнигзвустерхаузер» — как ни в чем не бывало ответил Рональд и, подмигнув Роджеру, поспешно отошел от приемника.

Но прежде чем Роджер успел к нему присоединиться, Силия Стреттон отвлекла его своим вопросом. Знаком ли он с мистером и миссис Уильямсон? Роджеру пришлось признать, что нет, таковые ему не известны. Оказалось, что это — настоящая фамилия доктора Криппена и мисс Ле-Нев. Роджер любезно выразил свое восхищение их нарядом.

 — Осберту надо было только надеть очки в золотой оправе, — с готовностью объяснила миссис Уильямсон. — Он ведь вылитый Криппен, правда же, мистер Шерингэм?

 — Тебе, наверное, страшновато быть с ним рядом, Лилиан, — заметила Силия Стреттон.

 — Так что же удивляться, что я убежала от него из кабинета сюда, где побольше места? Если бы там на него накатило, мне было бы просто некуда бежать!

 — Ты же сама прекрасно знаешь, Лилиан, — возразил ее муж, — что ты и только ты заставила меня нарядиться Криппеном, чтобы самой быть мисс Ле-Нев. Лилиан не упускает случая пощеголять в брюках, — благодушно объяснил Уильямсон собравшимся.

 — А если мне хочется походить в брюках? — фыркнула миссис Уильямсон.

 — Надеюсь, вы их зашпилили сзади английской булавкой, — брякнул Роджер.

И тут же пожалел об этом — все недоуменно уставились на него. Пришлось объяснять.

 — Настоящей мисс Ле-Нев брюки были широки, и она зашпиливала их сзади английской булавкой. Капитан лайнера как раз и обратил на это внимание.

 — Во всяком случае, Лилиан ее брюки отнюдь не широки, — захохотал ее муж. — Хоть там и там есть на что обратить внимание, а, Лилиан? Я прав?

 — Я люблю брюки в обтяжку, — заявила та и снова фыркнула.

Роджер, которого эти подробности не очень занимали, решил сменить тему.

 — Я еще не знаком с вашей невесткой, мисс Стреттон, — небрежно, светским тоном заметил он. — Вы меня не представите?

 — С женой Дэвида? Да, разумеется. Где она?

 — Минуту назад была возле бара.

 — Она сумасшедшая, — с дружеским участием предупредил мистер Уильямсон.

 — Да ну тебя, Осберт, — укоризненно заметила его жена и покосилась на Силию Стреттон.

 — О, меня не стоит стесняться, — добродушно ответила та.

Упускать такой момент было нельзя.

 — Сумасшедшая? Правда? — мгновенно среагировал Роджер. — Знаете, мне сумасшедшие нравятся. А скажите, мисс Стреттон, какие именно формы принимает сумасшествие вашей невестки?

 — Да я не знаю, — небрежно ответила Силия Стреттон. — Просто сумасшедшая, и все — Осберту виднее, — за внешней легковесностью Роджер расслышал нечто иное: словно бы она с готовностью ухватилась за предложенную версию о сумасшествии своей невестки, дабы скрыть нечто худшее.

 — Она желает беседовать о своей душе, — с мрачностью в голосе сообщил Осберт Уильямсон.

 — Осберт душами не интересуется, — объяснила мисс Уильямсон. — Он и без своей собственной прекрасно бы обошелся.

 — Душа ее меня не интересует, — уточнил мистер Уильямсон. — Но за ней самой, Силия, лично я бы на вашем месте приглядывал. При мне она хлестала виски бокал за бокалом, говоря, что намерена надраться, потому что это единственное стоящее дело, или что-то в этом роде.

 — Господи, — вздохнула мисс Стреттон. — Неужели уже до этого дошло? Раз так, пойду ее проведаю.

 — А почему она хочет надраться? — вдогонку спросил ее мистер Уильямсон.

 — Думает, что это очень оригинально. Мистер Шерингэм, если хотите с ней познакомиться, пойдемте со мной.

И Роджер с готовностью пошел.

Глава 2

Невоспитанная дама

* 1 *

Так уж было заведено у Рональда Стреттона с давних времен — устраивать у себя на вечеринках шарады. Объяснял он это просто: поскольку сам любит шарады, а вечеринки — его, то почему бы в них не сыграть. К несчастью для Роджера, в этот самый момент хозяина дома как раз посетила мысль о шарадах, и прежде чем его успели представить, Силию Стреттон уже мобилизовали на поиски кресел для отгадывающей стороны. Тем временем всех гостей поделили на две команды, и поскольку миссис Дэвид Стреттон и Роджер оказались по разную сторону баррикад, знакомство снова было отложено. Роджер, впрочем, не без удовольствия отметил, что муж дамы играет в его команде.

Зная Рональда Стреттона уже несколько лет, с Дэвидом Роджер никогда прежде не встречался. Как это нередко бывает, братья были совершенно не похожи друг на друга: Рональд невысок ростом, в Дэвиде — все шесть футов; Рональд коренаст, Дэвид — сухопар; Рональд темноволос, Дэвид белокур; у Рональда курносый нос, у Дэвида орлиный; Рональд полон задора и склонен порой к несколько ребяческим забавам, а у Дэвида вид усталый и разочарованный, а его остроумие — а он явно остроумен — отдает цинизмом; иными словами, Рональд выглядел младшим братом, а Дэвид старшим, притом что на самом деле все обстояло наоборот.

Силия Стреттон, избранная капитаном команды, отнеслась к своим обязанностям со всей серьезностью. Им выпало начинать, и, выгнав все свое стадо из зала, она жестко потребовала с Роджера подходящего для шарады двусложного слова. Роджер в тот же миг ощутил полнейшую пустоту в голове и только и мог, что в бессильной тоске поглядывать в сторону бара. Там возле столика Дэвид Стреттон уже предлагал свое слово и представлял всю передающую оное драму в трех действиях, и этот экспромт произвел на Роджера сильное впечатление.

 — Ваш брат сегодня в ударе, — небрежно сообщил Роджер Силии, вместе с которой спустился в спальню, чтобы помочь отыскать в комоде какой-нибудь реквизит для жителей Ниневии — для сцены перед поглощением Ионы китом.

 — О, в таких делах на Дэвида можно положиться, — ответила мисс Стреттон.

 — Правда? Интересно, может, он и сочиняет понемножку?

 — Дэвид? Было дело, пока не женился. Пописывал для «Панча» и для еженедельников. Нам даже казалось, что он делал большие успехи. Даже книгу начал, очень многообещающе...

 — А почему не закончил?

Силия Стреттон наклонилась еще ниже над ящиком комода.

 — Да женился он, и все, — сказала она, и снова Роджер почувствовал, что нет, не все: что-то таилось глубинное за этим внешним равнодушием.

Он с любопытством посмотрел на девушку, но муссировать тему не стал. Однако в двух вещах он был теперь уверен: что женитьба Дэвида Стреттона неким образом испортила ему возможную карьеру и что Силии Стреттон это далеко не так безразлично, как кажется.

Вот тоже загадка, подумал он.