Особое назначение (сборник)

- Его здесь все знают, - ответила буфетчица. - Он сейчас нигде не работает, дебоширит, а вот сегодня купил кое-что и ушел.

Все эти данные давали возможность предполагать, что Борис если и не прямой участник кражи, то может быть одним из соучастников.

Вскоре установили, что Борис - бывший рабочий шахты Мельчиков Борис Иванович, и что в ночь, когда была совершена кража, он находился в квартире Брика Михаила Ивановича. Задержали и Брика.

На допросе Мельчиков давал путанные показания. Он скрыл, что в 11 часов вечера приходил в столовую шахты и купил водки и закуски.

Но свидетельские показания уличили Бориса, и он рассказал, что Брик ночью ушел из дому, а возвратился лишь на следующие сутки в середине дня с крупной суммой денег.

При личном и квартирном обыске у Брика было обнаружено 1154 рубля, среди которых оказались купюры по 100 и 50 рублей с дефектами - надорванные и промасленные. Кассир сразу их опознала потому, что хотела обменить в банке.

При обыске в квартире Брика в двух кадках, в которых росли цветы, удалось обнаружить деньги - 45 740 рублей.

Будучи уличенным вещественными доказательствами, Брик в совершенной краже денег из кассы признался и назвал соучастников, которыми оказались Шкуратов и Мельчиков.

Почти все похищенные деньги были найдены. Зарплату шахтеры получили полностью и вовремя.

* * *

День клонился к вечеру, когда дежурному по отделению милиции города Актюбинска сообщили, что в больницу без сознания доставлена гражданка Алейникова с тяжелыми травмами и ожогами.

Дежурный выехал по указанному адресу. У дома его встретил муж Алейниковой - Гаврилов. Со слезами на глазах он тут же на улице рассказал о трагической случайности. Жену ударило током, когда она пользовалась электроутюгом; от него же загорелась квартира, сказал он.

"Несчастный случай", - решил дежурный и вернулся в отделение милиции.

Ночью, не приходя в сознание, Алейникова скончалась. Это происшествие заинтересовало полковника Калиева, находившегося в Актюбинске в служебной командировке. Он решил лично выехать на место происшествия, произвести его осмотр и выяснить, действительно ли Алейникова скончалась от несчастного случая или она стала чьей-то жертвой.

Подозрения были не напрасными. Из опроса работников милиции выяснилось, что квартира Алейниковых не осмотрена и протокол не составлен...

Оперативная группа во главе с Калиевым столкнулась с большими трудностями, так как с момента доставки потерпевшей в больницу прошло около суток.

К этому времени пол, где лежала Алейникова, был тщательно выскоблен и вымыт, стены заново побелены, выгоревшие доски заменены новыми, сгоревший электроутюг исчез.

Но все равно удалось кое-что обнаружить. На стенах кухни еле заметно выступали бурые пятна крови, батареи и труба в туалетной комнате тоже были забрызганы. Стало ясно, что смерть Алейниковой наступила не в результате несчастного случая. Это же подтвердил и специалист по травматологии, который дал заключение, что травмы на голове пострадавшей нанесены тупым предметом и с большой силой. При свободном падении тела такие раны образоваться не могли.

Что же все-таки произошло? Вот что рассказали очевидцы.

В конце дня, в половине пятого вечера, жители дома Фоминых и Бацеев заметили, что из щелей и окон балконной двери квартиры Алейниковой на улицу просачивается дым. Почувствовав недоброе, они забарабанили в дверь, но никто не отвечал. Тогда они подогнали к балкону машину и через него проникли в квартиру, которая была уже полна дыма. Из кухни послышался слабый стон.

Забежавшие на кухню увидели страшную картину. Пол кухни пылал. На нем в луже крови лежала Алейникова, и огонь лизал ее ноги. На столе лежал без сознания двухмесячный сын пострадавшей.

Фоминых и Бацеев, чтобы предотвратить взрыв газового баллона, отсоединили его от плиты и выкатили в коридор и здесь обнаружили, что кран на баллоне открыт. Были открыты краны и на газовой плите...

Теперь сомнений не оставалось: совершено преступление, отличающееся особой жестокостью. Преступник убил Алейникову, покушался на жизнь двухмесячного ребенка. Могли пострадать и другие жильцы дома.

Версия об убийстве Алейниковой ее племянником Долбней ради денег быстро отпала, так как Долбня доказал свое алиби: в момент убийства находился на работе и ничего о происшествии не знал.

Проверка других подозреваемых лиц показала, что они тоже непричастны к убийству. Осталось последнее: подозревать в совершении преступления мужа Алейниковой - Гаврилова.

На первом же допросе Гаврилов заявил, что во время убийства он вместе с сослуживцами ездил по делам службы и вернулся на работу к концу дня. Сдав дела, он направился домой. Около дома от собравшихся соседей узнал, что жена попала под электроток и находится в больнице. В квартире из шифоньера пропали 700 рублей.

Эти показания тут же проверили. С сослуживцем он действительно ездил куда-то по делам службы, но в какое время - точно установить не удалось. Опросили жильцов дома, где он проживал.

Один из них рассказал, что в три часа дня он шел от автобусной остановки домой и видел Гаврилова, вышедшего из подъезда со свертком. Затем Гаврилов направился к стоящей неподалеку машине и уехал. Одет он был в клетчатый свитер.

Эти показания свидетеля Гаврилов категорически отверг. Однако удалось разыскать еще несколько человек, видевших его около дома.

Полковник Калиев дает оперативной группе - майорам милиции Усманову и Данину задание - выяснить взаимоотношения супругов. Удалось установить факты, изобличающие Гаврилова как подлеца. Он систематически издевался над женой, грозил ее убить. За несколько дней до смерти Алейникова в гостях у своих родственников в беседе высказала желание приобрести цигейковую шубу. Для покупки ее были собраны 200 рублей.

Ни в квартире, ни при Алейниковой денег не оказалось. На свой риск провели личный обыск Гаврилова. И не ошиблись. Деньги нашлись у него.

Это была очень важная улика. Она отвергла версию о разбойном нападении на Алейникову и давала возможность подозревать в убийстве Гаврилова. Тогда Калиев, посоветовавшись с Усмановым и Даниным, принимает решение задержать подозреваемого.

Гаврилова часто вызывали на допрос, устраивали очные ставки со свидетелями, но ничего добиться не могли.

Однажды на очной ставке он стал симулировать невменяемость. Если бы подозреваемый не чувствовал за собой никакой вины, то зачем было разыгрывать маскарад?

Это еще больше насторожило оперативников. Даже в многолетней практике Калиева этот случай был необычным. Решили испробовать испытанный метод "припереть" обвиняемого неопровержимыми фактами, вывести из себя. Это дало положительный результат. Улики были не в пользу Гаврилова. И он, наконец, сдался.

- Хватит! - истерично закричал преступник и закрыл лицо руками.

Оцепенение его длилось около минуты. Присутствовавшие на допросе ждали, что будет дальше. И вот Гаврилов пришел в себя. Затем, глядя в одну точку, еле слышно проговорил:

- Пишите, начальник, я буду говорить...

Молодая стенографистка едва успевала за Гавриловым. Он говорил быстро, словно боясь, что его перебьют и не дадут докончить.

...После убийства он вытер испачканные кровью руки и лицо полотенцем, которое второпях спрятал под ванной. Куртку синего цвета пришлось снять была сильно перепачкана, - завернуть в газету. Потом куртку выстирал в речке, когда ездил на машине с сослуживцем, и отдал в химчистку. А садился в машину, как указывали свидетели, в клетчатом свитере.

Слушая показания преступника, нельзя было не содрогаться от ужаса. Даже у повидавших немало работников органов мороз проходил по коже.

А через две недели судебная коллегия по уголовным делам Актюбинского облсуда приговорила Гаврилова к исключительной мере наказания - расстрелу.

Свыше тридцати лет жизни отдал Джумаш Калиевич Калиев службе правопорядка. На груди полковника милиции орден "Знак Почета", медали "За боевые заслуги", "За отличную службу по охране общественного порядка" и многие другие.

Е.КОСАЕВ, Н.СЕРИКБАЕВ.

полковники милиции,

С.МАМБЕТОВ,

старший лейтенант

ВЕРНЫЕ ДОЛГУ

Зима 1921-1922 годов в Западном Казахстане была особенно лютой. Голод и холод уносили тысячи человеческих жизней. Из-за снежных заносов часто прекращалось движение по караванному пути, простаивали поезда, нарушались коммуникации.

Все это было на руку врагам Советской власти. Используя создавшиеся трудности, подняли головы недобитые белогвардейцы и буржуазно-националистические элементы, по уездам шныряли банды всех мастей, грабя население и убивая партийных и советских работников.

В эту зиму красноармейцы Гурьевского и Уральского гарнизонов совместно с добровольцами из местных жителей наголову разбили и обратили в бегство многочисленные формирования белоказаков в районе поселков Зеленого и Кулагино, расположенных на правом берегу реки Урал в 200 километрах от Гурьева. Именно здесь нашли свои могилы белогвардейцы из отрядов казачьих атаманов Киселева, Сарафанкина, Митрясова, Землянского, Горина и многих других.

В конце октября 1921 года атаман Серов создает из остатков различных банд, разгромленных Красной Армией, отряд под названием 1-я атаманская дивизия группы восставших войск "Воля народа" и решает пойти с ним через малонаселенные аулы и деревни в сторону Уральска, к местам наибольшей концентрации казачьих станиц, чтобы укрепить свою "дивизию" казаками, настроенными против Советской власти. Атаман ведет свою банду на Кзыл-Кугу и Тайсойганские пески в сторону провинциального города Уил, расположенного далеко от железной дороги и охраняемого горсткой работников ЧК и милиции.

В Уильском уезде и до этого было неспокойно. Руководить волостными исполкомами, сельскими и аульными Советами было крайне трудно. Уполномоченные упродкома, отправляясь в уезд по делам хлеборазверстки, часто платились собственной жизнью. Бандиты зверски расправлялись с ними.

Нечего и говорить, насколько серьезно стало положение в уезде, когда было получено известие, что многочисленная банда Серова движется на Уил. Работа учреждений и организаций была почти парализована. Партийные и советские работники рыли окопы вокруг города, постоянно дежурили в них, вместе с сотрудниками милиции занимались и готовились к обороне.

В органы милиции и ЧК со второй половины января по различным каналам стали регулярно поступать сведения о продвижении банды. И сведения эти были тревожными. В Уиле был создан штаб обороны. В него вошли военком Е.Поляков, Л.Авдеев и другие. Провели выборочную мобилизацию населения, и теперь гарнизон состоял из 22 работников укома партии и ЧК, 15 милиционеров, 30 красноармейцев и 100 мобилизованных граждан.

На военном совете было решено встретить банду за городом, в окопах, а если придется отступить, то занять три опорных пункта. Первый - в казармах, командиром его назначили П.И.Рудаева. Второй - в здании уездной милиции под командой К.С.Озолина. Третий, и основной, решено было создать в помещении больницы. Здесь же должен был разместиться штаб гарнизона.

Кроме винтовок, никакого другого оружия не было. Положение требовало, чтобы гарнизон в любой момент мог обратиться за помощью в Актюбинск. Связаться же с ним можно было только через Уральск.

Разыгравшаяся недельная пурга свалила, очевидно, где-то телефонные столбы или оборвала провода - связь с Уральском оказалась нарушенной.

Вызвав к себе начальника связи, Е.Поляков попросил его любыми средствами наладить связь.

Как только связь была восстановлена, собрали штаб гарнизона. Все ждали, что скажут из центра.

Командующий Приволжским военным округом Уваров, который решал вопросы о военных действиях, обещал, что помощь будет выслана немедленно. Гарнизону Уила надо только продержаться до подхода подкрепления. Кроме того, надо принять во внимание и вышедший недавно декрет об амнистии лицам, прекратившим борьбу с Советской властью, и попытаться вступить в переговоры с бандой Серова. Но тут телефон вновь замолчал, и, как ни крутили ручку, докричаться до Самары не смогли.

Когда подойдет подкрепление, сколько нужно продержаться? Собравшиеся горько смотрели на молчавший аппарат.

Открылась дверь и вместе с клубами пара вошли П.И.Рудаев и К.С.Золин, которые доложили, что в ряды сводного отряда влились еще 40 добровольцев из местного населения.

- Всего 200. Не густо, но держаться можно, - заметил военком. - Во всяком случае голыми руками нас не возьмут. Давайте, товарищи, еще раз обсудим план обороны. Товарищ Авдеев, доложите последние данные о продвижении банды Серова.

- Ночью с Тайсойганских песков прибыл наш человек, - поднявшись, негромко начал Авдеев. - Двое суток пробирался. Обморозил руки и ноги. В пятнадцати верстах от Уила бойца подобрали наши разведчики. Он вырвался из Тайсойгана, когда туда прибыла белогвардейская банда Серова. Банда большая, около полутора тысяч сабель. Есть обоз с ранеными и больными. Сегодня они в пути. При такой погоде за день более 70 верст не преодолеют, да и отрываться от отстающего обоза они по всей вероятности не станут. Завтра к вечеру должны быть здесь. Надо быть готовыми...

* * *

Вечером 17 января банда Серова миновала Кзыл-Кугу и достигла пределов Уильского уезда. В Тайсойгане Серов остановился в доме муллы, где собрал военный совет. Приказав начальнику контрразведки Дуладзе не выпускать никого из села, Серов доложил собравшимся данные разведки. По этим сведениям выходило, что в Уиле не более ста активных штыков, город оторван от центра, связи нет. Обстановка самая благоприятная. Три отряда должны выступить рано утром в направлении города.

Ночью буран стих и ударил мороз. Защитники Уила, ежась от пробиравшего до костей холода, до боли в глазах вглядывались в морозный предутренний воздух. Глубокий снег затвердел, наст легко выдерживал человека. На улицах города - ни души. Люди попрятались от холода и надвигающейся опасности. Только трубы домов курились легким дымком, таявшим в белесом, озябшем небе.

К вечеру показался головной дозор серовской банды, а часа через два подошли и основные силы.

По указанию Полякова из числа добровольцев были вызваны учителя Петр Маслов и Геннадий Озеров. Они должны были пойти парламентерами и предложить Серову сдаться властям во избежание напрасного кровопролития.

В бинокль было отчетливо видно, как парламентеры с белыми флажками в руках дошли до расположения неприятеля. Вот их окружили, отбросили в сторону флажки, скрутили им руки и куда-то увели.

Минут через десять показалась вражеская конница. Сверкая шашками при лунном свете, они с гиканьем бросились в атаку, охватывая город с трех сторон.

Однако бандиты оказались слишком самоуверенными. Дружный залп защитников охладил начальный пыл вражеских кавалеристов. Кони вязли в глубоком снегу, сраженные пулей седоки падали в снег. Раненые лошади, обезумев от ужаса, носились среди наступающих. Серовцы, бросив коней, залегли в снег и, окопавшись, открыли ответный беспорядочный огонь.

Спустя полчаса, изменив тактику, они, пользуясь сугробами, стали продвигаться вперед, охватывая гарнизон в полукольцо.

Однако милиционеры и красноармейцы сумели отбить и эту атаку. Было уже около полуночи, когда бой стих.

Рано утром серовцы вновь атаковали защитников города. Под прикрытием пулеметов они метр за метром продвигались к окраинам, прорвали оборону и заняли узел связи. Однако вскоре вынуждены были отступить, теряя убитых и раненых.

Так в течение двух суток оборонявшиеся довольно успешно отражали атаки серовцев, но силы были слишком неравны. Ряды защитников редели. Было решено укрепиться в здании милиции и больнице.

На третьи сутки банда заняла Уил. Оставшиеся в живых защитники города укрылись в больнице. За ее каменными стенами они были в безопасности местность вокруг простреливалась и подойти к последнему пункту обороны было невозможно. Серовцы с почтительного отдаления лениво обстреливали здание, очевидно, не желая терять людей. Атаман выжидал.

К вечеру пятого дня бандиты прекратили стрельбу, и к укреплению, держа в руках белый флаг, подошли двое.

- Передайте по цепи, пусть пропустят, - приказал Поляков. - Товарищ Авдеев, придется вам идти на переговоры с ними. Встретьте их на расстоянии, чтобы не заметили наши силы. Если предложат сдаться, скажите, что ответ дадим утром. Надо выиграть время.

Авдеев вышел из укрепления и не спеша, скрипя валенками по снегу, зашагал навстречу серовцам. Те стали на почтительном расстоянии от больницы.

- Честь имею представиться, подпоручик Гнездыхин, - козырнул один из них.

- Поручик Матцев, - сказал другой.

- Слушаю вас, - проговорил Авдеев.

- Мы уполномочены атаманом Серовым передать: вы должны немедленно сдаться. Если же не сложите оружия и не прекратите сопротивление, его превосходительство предупреждает, что все будут уничтожены.

- Нам надо посоветоваться, нужно время. Передайте атаману, что ответ будет утром, - сказал Авдеев. - И передайте еще, что он действует как бандит, арестовав наших парламентеров в начале боя. Переговоры окончены, козырнул Авдеев и так же не спеша направился в укрепление. Облегченно вздохнув, он передал пакет и суть разговора Полякову, у которого собрался весь штаб.

В пакете было написано то, что сказал подпоручик, только подписано Серовым и скреплено печатью.

- Ну вот, - сказал Поляков, прочитав вслух послание Серова, - угрожает взять измором в случае сопротивления.

Весь штаб стоял на одном - не сдаваться.

- Надо срочно просить помощь из Уральска, послать туда нарочных, сказал Поляков. - Кого пошлем? Надо воспользоваться передышкой.

- Милиционера Казихана Еркингалиева, - подумав, сказал Авдеев.

- И Гуго Мельмана, - посоветовал продинспектор Евгений Молев.

По цепи, от окна к окну передали: Еркингалиева и Мельмана в штаб.

С винтовкой в руках, пригнувшись, Казихан пересек двор и вбежал в дом, где находится штаб. Следом за Еркингалиевым прибежал Мельман.

- Дорогу на Кара-тюбе знаешь? - спросил Авдеев.

- Знаю, - ответил Казихан.

- Вам с товарищем Мельманом поручается прорваться из Уила на Кара-тюбе, передать телеграмму в губком партии и в губчека Уральска. Пусть высылают помощь. Вот пакет, - и военком вручил Еркингалиеву конверт.

В полночь, прижимаясь к гривам коней, стремительным аллюром выскочили за ворота два всадника. Ошеломленные бандиты, открыв беспорядочный огонь, не сумели их задержать. Чтобы догнать их, надо было скакать мимо больницы, где защитники могли снять преследователей меткими выстрелами. В обход же бесполезно.

Казихан и Мельман, оставляя за собой снежные вихри, стремительно уходили в степь.

Всю ночь посланцы осажденных пробирались к своим. Пала, обессилев, лошадь Мельмана. К рассвету Казихан и Гуго на одной лошади добрались до Жетикуля. Раздобыв вторую лошадь, благополучно доехали до Кара-тюбе и послали телеграмму в Уральск.